***
Отправив карету с багажом Эриха во дворец Вентурини, мужчины остались вдвоем на пристани. Витторио прервал неловкую паузу и предложил прогуляться: погода той ночью была спокойная и безветренная. Держа под уздцы гнедого жеребца, он вновь выступал в роли рассказчика, показывая свободной рукой то на королевский дворец, то на развалины древнегреческих поселений, существовавших здесь задолго до возникновения Рима. — Не хотите выпить вина и отведать необычное кушанье? — неожиданно предложил герцог. — Пресная лепёшка всегда была пищей простолюдинов, но недавно завезённые из Нового Света «дьявольские ягоды» облагородили её вкус. Теперь она стала блюдом и для местной знати. Но нигде не готовят лепёшки лучше, чем в здешних тавернах. Сохранилась легенда, что рецепт пресного хлеба с овощами, называвшегося «пицеа», был привезен из Палестины римскими легионерами*. — Я совсем не голоден, хотя… Извольте, — Эрих равнодушно пожал плечами и вошёл в таверну вслед за герцогом. В это позднее время в зале было безлюдно. Задремавший хозяин встрепенулся, увидев двух знатных господ; моментально на столе появились свежая скатерть и кувшин с красным вином. Трактирщик же поспешил к каменной печи: ему хотелось угодить богатым и, без сомнения, щедрым гостям. — Я Вас внимательно слушаю, сеньор, — холодно заговорил Эрих, пригубив вино. — Не надо рассказов о Неаполе, прошу внести ясность: сначала Вы скрывались от меня, затем просили остаться и собирались рассказать что-то очень важное. — Ваше Сиятельство, — герцог принял официальный тон общения фон Кролока, — сначала хочу рассказать о себе. Вы раскрылись передо мной, я же пока молчал. Послушайте историю, она не столь трагична, как Ваша, но для меня болезненна. Я не люблю говорить на эту тему. Вы, вероятно, наслышаны о моей обособленности от общества? Эрих утвердительно кивнул. — Обо мне говорят разное. Я почему-то обладаю удивительной способностью становиться объектом пересудов, — усмехнулся Витторио, — из-за этого не люблю долго находиться на одном месте. Всё моё существование проходит в путешествиях. Разумеется, это не только Италия, хотя здесь у меня много владений: помимо Неаполя, и в Тоскане, и на Сицилии, даже в Миланском герцогстве… можно было бы ещё долго перечислять их. Но я нигде не задерживаюсь, много езжу по Европе. Очень люблю Испанию, семейство Борджиа происходит оттуда, я тоже родился там. Разумеется, причиной кочевого образа жизни являлась вампирская сущность герцога. Выгоднее было выглядеть в глазах окружающих скучающим путешественником: так успешно удавалось скрывать свой истинный облик — ну мало ли какие могут быть причуды у странствующего богача. Витторио умудрялся не возбуждать подозрений постоянным бодрствованием по ночам, не вызывали большого беспокойства и единичные исчезновения людей или гибель домашнего скота, что непременно последовало бы, выбери он оседлое существование. Тем более, в Италии герцог не имел владений, подобных затерянному на отшибе, в горах замку Эриха. — Но не буду отвлекаться. Мои родители давно покинули этот мир. Отца своего я совсем не помню; все, что мне досталось от него — титул и фамилия. Могу уверенно сказать: для него и моей матери брак был взаимно удачным: его фамилия плюс её богатство — прекрасный союз, не правда ли? Дело в том, что матушка носила фамилию Борджиа, была в близком родстве с папой… — Витторио едва не произнёс, что она была младшей родной сестрой папы Каликста III, что выглядело бы чудовищной нелепостью: этот исторический деятель жил и занимал свой пост более полутора веков назад. — Впрочем, оговорился: я, скажем так, его непрямой потомок. Не озвучу степень своего родства с давно почившим понтификом, это не принято афишировать. Вступив на папский престол, он стал в первую очередь смиренным слугой Божьим, а высокородный аристократ Альфонсо ди Борджиа ушёл в прошлое. Скажу лишь, что состояние моё в основном от матери, как и вторая часть фамилии, пугающая многих. Герцог налил вина, медленно выпил с полстакана и ненадолго замолчал. Фон Кролок внимательно смотрел на него и ждал продолжения рассказа, не проронив ни слова. — Я был единственным сыном, Мadre трепетно заботилась обо мне. Она не вышла замуж второй раз, осталась вдовствующей герцогиней, хотя имела много возможностей устроить свою судьбу. Матушка просто слишком любила меня и беспокоилась о будущем своего любимого Вито, как она меня называла. — Вентурини прикрыл глаза и увидел перед собой строгое, но такое родное лицо. — Хорошее образование, лучшие учителя по точным наукам и искусствам, занятия фехтованием и верховой ездой — я рос разносторонне развитым юношей. Так проходила моя жизнь до определенного возраста. У меня было много приятелей, в основном моих сверстников, вполне безобидных шалопаев. Весёлые пирушки и кутежи — в этом заключалось наше общение. Я рано узнал вкус вина и женского тела, — Витторио усмехнулся, — глупый, бесшабашный мальчишка! — Мadre долго терпела мои выходки, но когда ей стали жаловаться служанки… одна даже весьма нагло заявила, что ждёт от меня ребенка. Вскоре выяснилось, что это неправда, но терпение герцогини лопнуло. Меня поставили перед фактом: пора было остепениться и создать семью. В Испании, на теплом юге, все девушки казались похожими одна на другую: бойкие, кареглазые, с соблазнительными формами и золотистой бархатной кожей. Я в общем-то был не против вступить в брак, тем более, почти все мои приятели к тому времени оказались женатыми людьми. — И Вам было безразлично, с кем Вы свяжете жизнь? — удивился Эрих. — Да, ровно до того момента, пока не увидел свою избранницу. Лусия Бьянки** — сияющая светловолосая красавица, как же ей подходили имя и фамилия! Она прибыла вместе с отцом из Италии в гости к нашим соседям. Однажды мы, наряду с другой знатью, оказались туда приглашены. Я увидел чудесное создание и моментально потерял голову. Миниатюрная, словно воздушная, девушка с огромными голубыми глазами и водопадом золотистых вьющихся волос; её мелодичный голос звучал подобно пению райских птиц. Она была так не похожа на местных красавиц! Девушка первая заговорила со мной, я неловко ответил, охрипнув от волнения. Это действительно оказалась для меня влюбленность с первого взгляда. Ваш покорный слуга никогда не был робким ни капли, прекрасно знал тайны женского тела и тонкости плотских утех. Но всё это не имело ни малейшего отношения к Лусии. Ослеплённый красотой невесты, я видел перед собой чистого, невинного ангела, сошедшего с небес на грешную землю. Странно было в двадцать лет оказаться наивным идеалистом, — хмыкнул Витторио, отхлебнул вина и продолжил: — Наши родители быстро обо всем договорились. Мadre была довольна: она считала, что у меня все будет прекрасно в семейной жизни. Единственное, что ее не устраивало — хрупкость моей избранницы. Она переживала, как Лусия будет вынашивать наследников для нашего рода. Но разве это меня волновало! Я был влюблен, мне казалось, что взаимно. Уже назначили день свадьбы. Моя невеста была воспитана в очень строгих правилах: мы ещё ни разу не остались наедине. Всё, что мне позволялось — встав на колено, поцеловать кончики хрупких, нежных пальчиков и наслаждаться видом её ласковой улыбки. Эрих молчал: чутьё ему подсказывало, что не скоро он сможет узнать истинную причину поведения герцога. Но, понимая, что Витторио трудно даётся исповедь, не торопил собеседника, а, напротив, предложил: — Messer, может быть, продолжим в другой раз? Я вижу, Вам нелегко. — Нет, Ваше Сиятельство. Откровенность взамен на откровенность, мы будем квиты. И так, накануне свадьбы я, будучи не в силах находиться вдалеке от моего нежного ангела, решил навестить любимую. Лусия очень любила полевые и луговые цветы… Захотел набрать огромную охапку и уже представлял, как она сплетёт венок и наденет на свою сияющую золотом головку. Слепой, влюбленный мальчишка! — Вентурини вновь налил вина и выпил залпом. Эрих даже стал опасаться, что герцог совсем опьянеет, но тот, успокоившись, продолжил: — Путь мой лежал через лес, за ним находился большой луг, в наших же владениях. На опушке лениво перебирала ногами привязанный к дереву роскошный жеребец в дорогой сбруе, рядом стояла карета нашего соседа. Распряжённые лошади паслись на лугу, предоставленные сами себе. Любопытство подтолкнуло меня узнать, что происходит. Спрыгнув с лошади, я тихо подошел к карете. Дверцы были закрыты, но экипаж сильно раскачивался на рессорах. Нетрудно было догадаться: какая-то парочка весело проводила время. Я хотел было уйти, подумав, что сосед-барон пошаливает тайком от жены, когда услышал стон — хриплый, чувственный голос женщины, получающей наслаждение. К своему ужасу осознал, что мне знаком этот голос, хотя он и был искажен от нахлынувшей похоти и плотской страсти. Хорошо смазанные петли не заскрипели… Никогда не забуду картину, представшую перед глазами, когда открыл дверцу, — Витторио, казалось, находился не в портовой таверне, а вновь стоял у распахнутой настежь кареты, вернувшись в тот злосчастный день. — Слух не подвел: увиденное было ужасно. Мое божество, мой хрупкий ангел, перед которым я благоговел... она полулежала в самом непотребном виде: платье было снято и отброшено в сторону, нижняя сорочка задрана, оголяя её до самой шеи, ноги в крошечных туфельках заброшены на плечи незнакомого мне мужчины. Она опешила не меньше, чем я, а любовник был слишком увлечён и меня не заметил. Бесстыдница попыталась отстраниться и одернуть сорочку, но партнёр ей не позволил, лишь громко рыкнул, продолжая вбиваться, желая закончить совокупление. Фон Кролок внимательно слушал, рассказ казался ему банальным и от этого ещё более горьким. Эриху не верилось, что кто-то мог настолько подло поступить с герцогом, пусть тот и был совсем молодым человеком. — Опешив, я непроизвольно прикрыл дверцу. Кровь пульсировала, стучала в висках, краски леса поблекли передо мной. Все стало серым, исчезли голоса поющих птиц. Меня охватила ярость, пальцы сжались на эфесе шпаги. Я был обманут, растоптан, осмеян… Захотелось обоих убить на месте, тем более, экипаж продолжал раскачиваться. Пришлось глубоко вздохнуть несколько раз, чтобы успокоиться и начать соображать. Витторио замолчал и сидел с полминуты, сжав губы и глядя в одну точку. — Знаете, мне это удалось. «Позор куда страшнее смерти», — подумал я и быстро решил, что буду делать. Распахнув дверцу в тот момент, когда мерзавец изливался на живот своей любовницы и вновь рассвирепев, я выволок негодяя на траву и стал хлестать плетью. Не давая подняться, пинал ногами, плеть свистела снова и снова… Лусия бегала вокруг, что-то кричала, срывая голос, умоляла меня прекратить. Слезы текли по её лицу, она упала на колени и просила прощения. Потерявшего сознание подлеца пришлось связать и перекинуть через седло его собственной лошади. — «Ты же не отменишь венчание? — дрожащим голосом спросила лицемерка. — Клянусь, что буду тебе верной женой…». Не желая слушать лживые речи, я отвесил пощёчину. Лусия попыталась отстраниться и только разозлила меня сильнее. Схлопотав пару ударов плетью, изменница притихла. Кровь моментально окрасила алыми полосами тонкую сорочку, Лусия сразу лишилась чувств. Её не пришлось связывать, достаточно было перебросить через седло рядом с любовником. Ведя под уздцы лошадей, за полчаса я дошел до имения, где гостила моя бывшая невеста. Герцог налил вина, но пить больше не стал, а отодвинул стакан. — Увидев странную процессию издалека, несостоявшийся тесть поспешил навстречу. Он оторопел от увиденного и не сразу понял, что произошло, а, осознав, готов был от стыда провалиться сквозь землю. «Я разрываю помолвку. Венчание отменяется», — сказал я и сбросил на землю сначала пришедшую в себя, съёжившуюся от страха Лусию, затем её любовника, как он был, в спущенных панталонах. Мне было абсолютно все равно, что возмущённый отец сделает с падшей дочерью и этим подлецом. Вентурини вновь замолчал, но ненадолго: рассказ ещё не был закончен. — Он узнал мужчину, потому что раздался возглас: «Как ты мог, подонок!», но я не стал смотреть на разворачивающуюся сцену и умчался домой, — Витторио не выдержал и стукнул кулаком по столу, перепугав примчавшегося трактирщика. — Успокойтесь, Messer. Она не стоит Ваших переживаний, — Эрих встал и подошел к сидящему герцогу, положив ему ладони на плечи. Герцог попытался улыбнуться бескровными губами и ответил: — Спасибо, мой друг. Я не рассказывал никому эти подробности. Как странно, прошло столько лет, но я так и не успокоился до конца. — Вы… любили её? — решился спросить фон Кролок. — Не знаю. Но то, что был влюблён, как никогда до этого — несомненно. Я уехал в Италию на следующее утро. Мadre писала, что Лусию отец заставил постричься в монахини, а любовника запорол насмерть. Это был её троюродный брат, приехавший на нашу свадьбу. Сеньор Бьянки просил прощения у меня и моей матери. Благородный мужчина не сумел пережить позора и через полгода умер. Повисла пауза. В это время хозяин подал только что приготовленную лепешку, аппетитный аромат которой наполнил зал таверны. — Что это? — удивленно спросил Эрих, глядя на странное блюдо: поверх основы из теста были плотно уложены запечённые красные кольца неизвестного в Трансильвании плода. — Это помидоры, господин, сверху — расплавленный сыр, оливки я укладываю строго по часовой стрелке и обильно посыпаю базиликом. Попробуйте, — убеждал хозяин, разрезая лепешку на равные дольки. Граф принюхался и откусил совсем немного, пытаясь составить мнение о неизвестном кушанье. Действительно, вкус был непривычным, но весьма приятным. — Рomo d'oro — золотое яблоко по-итальянски, — пояснил Витторио усталым голосом. — А проще говоря — помидор. Привезённый из Нового Света и выращиваемый теперь у нас. Сдается мне, он станет продуктом национальной кулинарии. Сам он от блюда отказался, Эрих лишь попробовал немного. Он не хотел есть, да к тому же видел, что герцог морально опустошён и нуждается в отдыхе. Да и фон Кролок тоже изрядно утомился за минувший день и беспокойную ночь. — Messer, вам пора возвращаться во дворец. Я, пожалуй, останусь здесь. Наверняка есть приличная комната для постояльцев? — спросил граф у хозяина. Тот обрадованно закивал головой. — Завтра пришлите сюда мой багаж… — он уже вновь обращался к Вентурини. Но Витторио ожидаемо запротестовал: — Нет, Ваше Сиятельство, по моей милости Вы остались в Неаполе. Я не могу допустить, чтобы столь знатный человек оказался на постоялом дворе и предлагаю своё гостеприимство. Эрих, поколебавшись, всё же кивнул в знак согласия. Щедро расплатившись, наши герои вышли из таверны и неспешным шагом двигались в сторону центра города. — Вам пришлось вспомнить неприятные события, прошу меня простить. Я не хотел быть причиной подавленного настроения, Messer. Но теперь я хотя бы немного знаю о Вас. Очень печально, что в молодом возрасте Вы разуверились в высоких чувствах. Когда я выговорился Вам, мне стало легче, а Вы… всё совсем наоборот. Мне очень жаль. — Это лишь часть моей истории. Рад, что у меня появился терпеливый слушатель, — Витторио улыбнулся, но с такой грустью во взгляде, что граф почувствовал угрызения совести. Мужчины шли рядом и всю дорогу до дворца беседовали о разных мелочах, словно старые, добрые друзья и не затрагивали больше биографию Витторио. Во дворце герцог предупредил, что его вновь не будет до вечера, и предложил Эриху в его отсутствие посвятить время знакомству с крайне редкими и дорогими фолиантами. — Прошу Вас, больше не оставляйте меня. Я расскажу до конца свою историю, а затем, надеюсь, погода не помешает нам посетить одно интересное место, — сказал Витторио и загадочно улыбнулся уголками губ. — Ну что Вы, разумеется не оставлю, — поспешил успокоить граф, - только и Вы не исчезайте, - абсолютно серьёзно прозвучало в ответ. Герцог проводил Эриха в хорошо знакомые ему покои, и на ночь Его Сиятельство остался в той же комнате, что и раньше. Именно здесь ему приснился очень странный сон, хотя мужчина совсем не был уверен, что это сновидение, а не явь. Поэтому фон Кролок поставил массивное кресло вплотную к дверям, открывающимся внутрь спальни. На всякий случай.***