***
Фон Кролоку плохо спалось в слишком жарком для него лавариуме. Он проснулся первым и, повернувшись на бок, задумчиво рассматривал лежащего рядом с ним мужчину. «Ну вот всё и случилось. Как же он прекрасен. Боже, — по привычке подумал Эрих, — как нам вместе было хорошо». Он прикрыл глаза, вспоминая безумную ночь любви, когда оказались отброшены прочь все сомнения и условности, все преграды, разделявшие таких разных и однако пылко влюблённых мужчин. Вскрики и шёпот, нежные ласки и страсть на грани грубости — это было невыразимо прекрасно. Граф вновь возвращался мыслями к минувшей ночи и проводил пальцами по своим искусанным губам. «Он лежит рядом, такой спокойный, умиротворённый, словно ничего не произошло. Ну да, он ведь носферату, ему столько лет… До сих пор не понимаю, что он нашел во мне, — мужчина смотрел на прекрасное лицо, белизна которого резко контрастировала с угольно-чёрными бровями и кудрявыми волосами Витторио и розоватой кожей самого Эриха. — Словно заснувший вечным сном… так он и есть мертвец». Раньше, в плену нереализованного желания, граф не очень задумывался о том, что Витторио НАСТОЛЬКО другой. Но теперь, увидев спящего вампира, Эрих не представлял себя таким же — абсолютно бесстрастным и отрешенным, словно окружающее ничего не значило для него. Хотя, казалось бы, флегматичного и скупого на проявление эмоций фон Кролока это не должно было удивлять. «Ну и что, главное — мы будем вместе, я привыкну, в конце концов, — успокаивал граф себя, — к тому же я не буду чувствовать холода, мы станем одинаковыми». Он бесшумно поднялся, оделся и покинул термы, поспешив в свою комнату. Эрих захотел сделать подарок Витторио. В шкатулке с драгоценностями, взятыми в поездку, фон Кролок быстро нашел брошь с гигантским ярко-синим сапфиром. Это украшение когда-то стало подарком матери на 18-летие Эриха. Оно не было фамильным или старинным, но граф чрезвычайно дорожил им. Выполненное на заказ очень дорогое изделие известного мастера, учитывая безукоризненную огранку и чистоту камня, обрамлённого вокруг мелкими, а снаружи — двумя десятками крупных бриллиантов. Графиня долго выбирала камень, потрепав немало нервов ювелиру: о цене речь не шла, главное условие — цвет сапфира должен был точно совпасть с цветом глаз единственного и горячо любимого сына. Не будучи сентиментальным, фон Кролок прикоснулся губами к камню, прощаясь не просто с любимым украшением и памятью о матери. Он словно говорил последнее «прости» своему прошлому. Взглянув в зеркало, Эрих остался недоволен тем, как выглядит: он показался себе слишком нервным и к тому же усталым. Проходя мимо «Сада земных наслаждений», мужчина было остановился, но не стал приоткрывать створки триптиха. Предупреждение безумного художника не сработало, так зачем теперь было смотреть на дьявола, поглощавшего грешника? За последнее время фон Кролок полюбил курить сигары, вдыхая аромат заморских листьев. Помимо приятного вкуса, он испытывал необычайную ясность и трезвость ума. А этого ему сейчас как раз не хватало. Эрих, проведя необычайно насыщенную ночь вместе с герцогом Вентурини, должен был быть счастлив: исполнилось желание, которым он едва не бредил последнее время. Так бы и было, если бы не одно «НО», очень смущавшее графа фон Кролока. Выросший в знатной семье и воспитанный повелителем и господином, знатный аристократ воспринял физическую близость с мужчиной, как нечто вполне допустимое — помогли долгие беседы с хитрым и коварным обольстителем. Однако Эриху было непросто смириться с положением ведомого в паре. Пусть это подарило невероятный спектр наслаждения, но граф задумался о подчиненном положении принимающего партнёра. Он считал, что Витторио может утратить к нему если не уважение, то отношение, как к равному себе и возможное пренебрежение в будущем. Эрих совсем неспроста упомянул о Клеопатре: слова вырвались сами собой, это была снятая с языка мысль. Если бы он лучше знал Вентурини, то никогда не усомнился бы в нём. Но, как известно, любящие обычно очень ранимы и часто наивны в своих выводах. Граф, увы, не был исключением из правил. В задумчивости он провел немало времени в курительной комнате, почти не чувствуя аромата и вкуса сигары. Прошло больше получаса, но фон Кролок так и не привёл в порядок свои мысли. Взглянув на часы, мерно тикающие на стене, он с удивлением понял, что проспал недолго, и до наступления сумерек ещё немало времени. Вернувшись в свою комнату, Эрих оделся потеплее и вышел из парадных дверей palazzo.***
Герцог, даже не открыв глаза, понял, что остался один. Ему не хотелось вставать, он и так знал: графа фон Кролока нет во дворце. Витторио почувствовал разочарование — не думал он, что всё может оборваться настолько резко. «Но почему? ПОЧЕМУ он даже не захотел поговорить со мной? — гримаса страдания промелькнула на прекрасном лице. — Нельзя было так с Эрихом. Конечно, он проснулся и пришёл в ужас, едва перестав находиться под влиянием зелья…» Вампир поднялся с оттоманки и поспешил покинуть терму. Было невыносимо тяжело видеть брошенный на полу пурпурный шёлк, упавший пузырёк с афродизиаком на тумбочке. Покрывало и подушки еще хранили лёгкий аромат морского бриза и замороженной мяты, на бортике бассейна лежал резной гребень. «Прочь! Быстрее уйти отсюда!» — было единственной мыслью бессмертного. Не таким он представлял возвращение после бурной ночи любви и целого дня сна в объятиях друг друга. В курительной комнате, куда он пришёл, можно было отчётливо различить шлейф табачного аромата. «Он был здесь! О, Тьма! Ничего не написал даже…» Витторио зашёл в библиотеку, оттуда поспешил в гостевые покои, надеясь найти письмо или хотя бы записку в пару строк. Распахнутый шкаф, разбросанные предметы одежды на кровати и полная драгоценностей шкатулка на комоде — вот что увидел бессмертный. Лежащая рядом со шкатулкой брошь привлекла его внимание: яркая синева огромного сапфира, словно в насмешку, напомнила глаза любимого. «Бежал в такой панике, что даже не взял с собой ничего. Конечно, он ужаснулся, обретя способность трезво мыслить». Второй раз за сутки он почувствовал боль и приложил руку к груди — мёртвое сердце ответило неожиданно гулким ударом. В комнате запах Эриха ощущался очень явственно, находиться здесь было тяжелее, чем в лавариуме. «О, люди, люди, непостоянство ваше имя. Даже самым лучшим из вас нельзя верить», — губы бессмертного задрожали, на глаза, казалось, — неслыханное дело! — вот-вот навернутся слёзы. Поняв, что теперь он не сможет не только войти в термы, но и приблизиться к гостевым покоям, Витторио поспешил в гостиную — там он реже всего проводил время с Эрихом. Как правило, они встречались в кабинете или в библиотеке, и пойти туда было выше его сил. Но едва различимый аромат морского бриза и замороженной мяты, казалось, настигал его даже здесь. Или он впитал в себя этот запах во время занятий любовью? Витторио распахнул окно — какая разница, теперь тепло в palazzo не надо было беречь! — и мрачно смотрел в ночное небо, чернильной темнотой поглотившее всё вокруг. Впервые за столетнее бессмертие герцогу захотелось прекратить бесконечное и, по большому счёту, лишённое смысла существование. Цокот копыт привлёк его внимание. Взгляд прекрасно видящих в темноте глаз различил остановившуюся за кованой решёткой чёрную карету с ярким гербом на дверцах — красный бык на жёлтом фоне — символом бессмертного рода Борджиа. Не-мёртвый привратник поспешил отворить ворота, и через мгновение снизу раздался насмешливый голос Чезаре: — Дорогой дядя, ты так ждал меня, что даже распахнул окно! — громко крикнул он. — Проклятье! Только тебя не хватало! — прорычал Витторио, с грохотом захлопывая створки. Он не пошёл навстречу, а стоял посреди гостиной и напряжённо ждал появления Чезаре. Одетый, как всегда, богато и по последней весьма нелепой моде, родственник не стал утруждать себя приветствием, но с неприличным любопытством рассматривал все вокруг цепким взглядом. Ноздри избранного бессмертного ловили малейшие оттенки запахов. — Попробуй угадаю, — с ухмылкой, глаза в глаза, начал он. — Ты пахнешь похотью и страстью, совсем недавно было очень горячо. Но теперь ты один — нет запаха свежей крови, и живого человека здесь тоже нет. Бедный Вито! Тебя обманули, словно последнего болвана! Твой идеал трусливо сбежал, если не ты САМ его отпустил! А это уже недопустимый проступок, преступление, за которое придётся ответить перед первородным и главами кланов! — длинный палец с крупным перстнем упёрся в грудь хозяина дворца. В глазах Витторио загорелся нехороший красный огонёк. — Зачем ты приехал? Тебе здесь совсем не рады, убирайся вон, — прошипел он. — Вообще-то я привёз приглашение на Бал. Возможно, его почтит своим присутствием сам первородный, — Чезаре почтительно склонил голову. — Предполагалось, что ты прибудешь с главным блюдом, и этого никто не отменял. Надеюсь, ты не сбежишь трусливо, подобно шакалу, как твой неблагодарный друг, — вновь издёвка и неприкрытое торжество звучали в голосе Борджиа. До чего же он радовался промаху бывшего любовника! — Я тебя понял и буду обязательно. А сейчас не задерживаю, — холодно прозвучало в ответ. — Даже кровью не угостишь? — удивился Чезаре. — Зайди во флигель. Надеюсь, слуги тебе не откажут в такой малости. — Это… это неслыханно! — возмущённый бессмертный перешёл на крик. — Что ты себе позволяешь, совсем забылся! Голову потерял со своим фон Кролоком! — ВООН! Пока что это мой дом, и я говорю: пошёл вон! На Балу буду, не сомневайся, — давая понять, что разговор окончен, Витторио резко развернулся и вышел в дальнюю дверь. Его племянник, оставшись в одиночестве, подошёл к столу, налил крови в стоящий на подносе бокал на ножке и не спеша выпил. — Какой же ты дурак, Вито, — злорадство куда-то пропало, когда его не на кого стало изливать, теперь в голосе сквозило сожаление. — Так бездарно потерять всё из-за обычного, никчемного смертного. Никакая страсть не стоит этого. Не завидую тебе, дядя. Но, верный себе, закончил тираду, мстительно сощурившись: — Сам виноват: не стоило отвергать меня. Жаль, что не увижу, на кого ты меня променял. Это была откровенная ложь: герцог расстался с любовником незадолго до появления в Неаполе Эриха фон Кролока. К тому же Борджиа очень хорошо запомнил знакомство с острыми***
Сосредоточенно сдвинув брови, Витторио напряжённо искал выход из создавшейся ситуации: до ежегодного Бала оставалось всего десять дней. «А если правда на Бал прибудет первородный? Что я отвечу ему? Ах, Эрих, ну почему же ты ничего не сказал? Я помог бы скрыться, а теперь начнётся охота за тобой! Ты слишком много знаешь о вампирах, и Чезаре без труда убедит глав кланов, что ты опасен». Удивительное дело: бессмертного не волновала собственная судьба, он думал совсем не о себе. Герцог пребывал в глубокой задумчивости, а потому вздрогнул от неожиданности, когда услышал звук открывающейся двери. Он резко вскочил со стула и развернулся, готовый мгновенно вцепиться в глотку тому, кто осмелился помешать его безотрадным мыслям. В дверях стоял Эрих. — Пришёл за вещами? — вместо обиды в голосе прозвучало облегчение: теперь он сможет, по крайней мере, чем-то помочь. — Тебе надо бежать. — Не понял тебя… Я проснулся рано и решил прогуляться. В особняке Мирбахов меня ждали письма из дома. Надо было ответить управляющему и Мариусу. К тому же Дитмар прислал весточку, он уже вернулся в Трансильванию… А ты что подумал? У тебя такой вид…— удивление Эриха сменилось пониманием. — Ты решил, что я ушёл? Но почему? Что-то случилось? Герцог покачал головой и обнял фон Кролока. — Прости. Ты даже записку не оставил. Я подумал, что больше тебя не увижу… — Messer решил, что я сбежал, как последний трус?! После того, что между нами было?! Я не смог бы, — Эрих отстранился и погладил Витторио по волосам. — Расскажи, кто приезжал. Я видел на снегу следы от кареты. — Да. Это был Чезаре. Он привёз приглашение на Бал и напомнил, что я должен привезти ритуальную жертву. Тебя, любимый. Фон Кролок вздрогнул. — Но ведь ты не допустишь этого?! Вито, почему ты до сих пор не обратил меня? Я согласен, говорил уже не один раз. — Мой дорогой Эрих, всё не так просто. После этой ночи, скажи, только честно: что ты чувствуешь? — Я счастлив, потому что влюблён, как мальчишка. Даже не представлял, что может быть ТАК хорошо. Мне невозможно лишиться тебя, теперь я совершенно уверен, — Эрих приложил ладонь бессмертного к своей груди. — Слышишь, как оно бьётся? — Слышу, даже не прикасаясь к тебе, — улыбнулся вампир. — И тебя ничего не смущает? — заметив, что фон Кролок замялся, Витторио спросил напрямую: — К чему ты вспомнил о Клеопатре? Под пристальным взглядом Эрих понял, что придётся отвечать честно. — Изволь. Я хочу остаться с тобой и принять бессмертие в дар, хочу быть вместе, чтобы у нас было много таких ночей, только… — НУ? — Ты перестанешь меня воспринимать как равного, и с этим трудно смириться, — наконец-то фон Кролок высказался и открыл свои сомнения. — Я не могу быть всего лишь твоим мальчиком, я взрослый и самодостаточный мужчина… — И очень гордый к тому же. Поверь: мне пришлось много думать и сделать непростой выбор. Я готов нарушить свои принципы ради тебя… нет, ради нас обоих. — Ты серьёзно? — Эрих не верил своим ушам. — Никогда я не позволю себе унизить графа фон Кролока. Ты очень дорог мне. Я слишком долго ждал нашу встречу. — Но это жертва с твоей стороны, и тебе совсем не нужно это, — неубедительно возражал собеседник. — Ты прав, это нужно НЕ МНЕ, это нужно НАМ обоим, — нежный поцелуй накрыл губы Эриха, не давая ему возможности что-либо возразить. Странное дело: у Витторио отпали последние сомнения. Неопытность партнёра уже не смущала его. — Для нас обоих это будет первый раз*, — прошептал он в ухо любовнику. — Хочешь, займёмся сейчас? — Нет, не хочу, — отрицательно покачал головой Эрих. — Ты сам сказал: всё очень серьёзно. — Да, — вздохнул бессмертный, — проклятый Чезаре шантажировал меня! Он уже наверняка предвкушает моё падение и свой триумф. — Но мы не доставим ему такого удовольствия, — мрачно произнёс Его Сиятельство. — Обрати меня сегодня же.***
— Нет. Только не сегодня, — Витторио отошёл к окну. Он старался не смотреть на Эриха. — Но… почему же? Давно надо было это сделать. И все проблемы решатся сами собой, — искренне недоумевая, сказал граф. — Сначала я многое должен рассказать, чтобы, проснувшись новообращённым, ты не почувствовал себя растерянным ребёнком. Была еще одна причина, пожалуй, гораздо более существенная: вампиру было жаль лишать Эриха жизни. И дело даже не в том, что он мало вкусил плотского удовольствия, занимаясь любовью с горячим и страстным человеком. Вековое бессмертие неоднократно доказывало Витторио, что вечная жизнь — очень сомнительный дар, скорее, это было проклятием. И горе тому, что оказался в одиночестве на бесконечной дороге бытия. К тому же, упаси Тьма узнать, что такое неутолимая жажда крови. Действительно полюбив, Вентурини считал себя не вправе распоряжаться чужой судьбой, пусть фон Кролок убеждал его в самостоятельности своего выбора. Ведь, не встреть граф случайно октябрьским вечером скучающего бессмертного, его жизнь сложилась бы иначе. Даже если бы Эрих и не стал впоследствии счастлив, он остался бы человеком и с достоинством прошёл земной путь, отмеренный ему судьбой. «Все начинается с чистого листа… И неважно, что большая часть жизненной тетради уже давно исписана. Каждый новый шаг — это следующая глава в книге твоей судьбы, автором которой ты сам же и являешься.** Судьбоносные встречи порождают не менее судьбоносные следствия.*** Иногда кажется, что мы вообще не властны над судьбой. Она сама заставляет нас совершать те или иные поступки, двигаться в ту или иную сторону. А мы просто пешки в чьей-то игре, и ничего с этим поделать нельзя…»**** Обо всём этом думал Витторио. Не-мёртвый знал: раскрой он свои мысли фон Кролоку, тот во многом не понял бы его. — Прости, задумался, — герцог наконец повернулся к Эриху и смотрел ему в глаза, — мы много времени посвятили занятиям наукой и искусством, но ни разу не говорили о сущности носферату. Я буду рассказывать, а ты спрашивай, сразу задавай вопросы. У тебя не должно остаться неясностей. — Хорошо. — Нас называют живыми мертвецами, но это не совсем верно. Мы больше живы, чем мертвы. Кровь преобразуется в нас в энергию, благодаря которой мы существуем. У нас даже бьётся сердце, только намного реже и тише, — Витторио приложил ладонь Эриха к груди, — прислушайся. Действительно, ждать пришлось не очень долго. Фон Кролок скорее почувствовал, чем услышал, уловил едва заметный стук, очень тихий, но всё-таки это было биение сердца. Затем, спустя недолгое время, последовал ещё один мягкий, слабый удар, больше похожий на тихий шелест. Мужчина был потрясён. — Но… как же так? Разве это возможно? — Очевидно, раз я стою перед тобой. Моё сердце бьётся всего несколько раз в минуту, у него свой ритм. Ты даже можешь почувствовать пульс, но это гораздо сложнее. Действительно, пальцы Эриха, положенные на запястье Витторио, не почувствовали биения жилки, по которой обычно определяют, жив человек или мёртв. Мужчина отрицательно покачал головой. — Дыхание настолько слабое и беззвучное, что его не распознаешь, как и пульс. Все процессы, происходящие в организме, очень замедлены. Поэтому у меня такая бледная кожа: она вне зависимости от температуры и лишена оттенка. Цвет глаз при обращении, как правило, не меняется, только глаза первородных могут приобретать очень чистый цвет, отличающийся от того, что был при жизни. Так что твои бесценные сапфиры, дорогой, не изменятся и останутся такими же прекрасными. — Почему же говорят, что у носферату глаза красные или багровые? — О, ну это только в случае сильного голода или от ярости. Впрочем, как и клыки. У новообращённых вампиров они полностью исчезают в сытом состоянии и увеличиваются в зависимости от степени жажды или в момент перед укусом. Вампиры опытные могут прятать и показывать их по желанию в любой момент времени. Ну и в момент возбуждения, при занятиях любовью порой вылезают в самый неподходящий момент, — Вентурини игриво повёл бровями. — Ты разве не заметил? — Почувствовал, что ты оставляешь царапины. Постой, ты же несколько раз кусал меня… — удивленно глядя в глаза герцога, спросил Эрих, — но почему же я до сих пор не обращён? Ведь ты пил кровь из ранок, я чувствовал это. Или мне показалось? — Нет, так и было. Чтобы обратить или выпить человека досуха, надо не просто укусить, вампир должен вложить в укус много энергии. Сердце человека перестаёт биться, оно умирает, а спустя несколько часов начинает биться в новом, замедленном темпе. Ты этого не почувствуешь, будет лишь очень сильная слабость. Новообращённый спит несколько часов. Самый тяжёлый момент — пробуждение. Именно в этот момент проявляется неутолимая жажда крови, и если новообращённый ее не утолит вовремя, он может сойти с ума и превратиться в ходячего мертвеца, лишённого задатков разума. Увидев, как вздрогнул фон Кролок, герцог поспешил успокоить его: — Тебе это не грозит. Я буду рядом с тобой и закончу обряд обращения, как полагается. Ты утолишь жажду моей кровью, и между нами установится крепкая связь создателя и обращённого, узы крови, особенно сильные в первое время. Если тебе будет угрожать опасность, я почувствую и приду на помощь. А ты поймешь, когда понадобишься мне. Я научу тебя контролировать новые инстинкты, постараюсь оберегать от неизбежных ошибок и неприятностей. Как избранный в первом колене после первородного, я наделю тебя даром — ты тоже станешь избранным. — И это значит… — То, что у тебя в сравнении с обычным носферату будут усилены все качества и дополнительно появится недоступная простым бессмертным способность читать мысли, проникать в чужой разум и управлять им. Скорость перемещения в пространстве и быстрота регенерации будут тоже повышенными. Конечно, оторванная конечность не может отрасти, а вот небольшая рана зарубцуется за несколько часов. Тяжёлые раны, угрожающие жизни, заживают за несколько дней при постоянном питании свежей кровью. Правда, тяжело заживают ожоги, а от солнца или серебра могут даже остаться шрамы (*что потом и произойдет с беднягой Гербертом*). Эрих слушал с большим интересом и узнавал много нового. Всё оказывалось совсем не так ужасно, как можно было себе представить. Правда, предстоял сложный период адаптации, о чём очень сожалел герцог. — Негодяй Чезаре сделал всё, чтобы напакостить мне. У нас слишком мало времени, чтобы ты привык к новой сущности и не наделал ошибок при появлении в обществе. Надеюсь, как-нибудь справимся, — подбадривая, пожалуй, больше себя, говорил Витторио. Ведь фон Кролок не имел понятия, с какими трудностями может столкнуться. — Главное — научиться себя контролировать. — Скажи, почему не все вампиры обитают на кладбищах? — Тебя больше устроило бы проводить день под землёй в деревянном ящике? — усмехнулся герцог. — Кладбищенское существование вовсе не обязательно. Но так наиболее удобно держать под контролем множество бессмертных в одном месте. К тому же гроб с закрытой крышкой имеет идеальную форму для отдыха и восстановления сил. — Однако мой Messer так не спит. Я думал, что в спальне у тебя вместо кровати гроб, но не увидел его. — Пойдём, — вместо ответа Витторио направился в сторону своих покоев. Мужчины прошли в спальню, а оттуда — в гардеробную. В углу стоял небольшой деревянный шкаф. Повернув торчащий в ящике ключ, герцог привел в движение скрытый механизм: оказывается, за шкафом находилась потайная дверь. Пока Витторио уверенно спускался по довольно крутым ступеням вниз, Эрих рассматривал отшлифованные серо-зелёные стены без рисунка и редкие светильники под высокими сводами. Здесь было немного прохладнее, чем в залах дворца. — Мы в подземелье? — спросил он. — Да, это усыпальница. В небольшом полутёмном зале на высоком постаменте стоял… Нет, это был не гроб. Изготовленный из мрамора и украшенный резьбой большой саркофаг занимал центральное место в помещении с мягкими коврами на полу и завешенными шпалерами стенами. Самое удивительное, что не было затхлого запаха и сырости, лишь лёгкий аромат сухих трав витал в воздухе. Вообще усыпальница не произвела гнетущего впечатления на фон Кролока, на ум не приходило сравнение с могилой. Витторио, предвидя вопрос, подвёл Эриха к стене и приложил его ладонь — стена была чуть тёплой. — Термальный источник, трубы от которого проложены в помещения термы, обогревает и усыпальницу, — пояснил бессмертный. Затем он показал саркофаг, на удивление легко сдвинув массивную мраморную крышку. Внутри была обычная постель с подушками и мягким матрацем, сверху лежало атласное покрывало. «Слишком широкая для одного», — Эрих почувствовал легкий укол ревности. — В саркофаге никто и никогда не спал, кроме меня, — невозмутимо произнёс герцог и добавил: — даже не сомневайся. Ты будешь первым, кто разделит со мной это ложе. Правда, заниматься любовью в усыпальнице не принято. Это место исключительно для отдыха и восстановления сил. — Ты читаешь мои мысли? — Я никогда не позволял и не позволю себе копаться в твоей голове. Но сейчас, мой дорогой, ты словно открытая книга. Настолько удивлён и заинтересован, что без ментального воздействия понятно, о чем ты думаешь. Эрих смутился и стал смотреть в сторону, чем только раззадорил бессмертного. — Я соскучился, — прошептал тот и легонько прихватил зубами мочку уха любовника. — Пойдём обратно.***
Оказавшись в гардеробной, а затем в спальне, Витторио предложил все-таки пойти в лавариум. — Там не холодно, тебе не будет некомфортно. Тепло держится до трёх дней. Эрих согласно кивнул. — Мне надо зайти в свою комнату, — слегка смущённо сказал он, когда они шли в термы. — Прости за беспорядок, — продолжил уже в гостевой спальне. Поставив на комод подсвечник, он спешно убрал в шкаф разбросанную одежду и застелил кровать. Подойдя к шкатулке, стоящей на комоде, граф машинально взглянул в зеркало. — Вито, я хотел… — и, вздрогнув, замолчал. Фон Кролок никак не мог свыкнуться с отсутствием любовника по ту сторону зазеркалья и пустыми глазами вглядывался в отблеск свечи и собственное отражение. — Так ты хотел… — Витторио подошёл к шкафу в дальнем углу комнаты и, выдвинув нижний ящик, достал шёлковую накидку. — Не желаю, чтобы тебя что-то сбивало с толка. Это единственное зеркало во всём дворце, — руки набросили мягкую ткань поверх причудливой резной рамы, обрамлявшей серебристую поверхность, и потянули за края по задней стороне зеркала, чтобы она не соскользнула. «Надо сразу же убрать, как только произойдёт обращение. Реакция может быть непредсказуемой, когда он впервые не увидит своего отражения». — Я хочу сделать тебе подарок, — вновь заговорил Эрих. — Пусть эта вещица всегда напоминает обо мне, — и протянул Витторио брошь с сапфиром. — Я не собираюсь с тобой расставаться, поверь. Но мне очень приятно, что этот камень будет постоянно напоминать блеск твоих прекрасных глаз, — улыбнулся герцог. — Сапфир редкого, удивительного оттенка и чистоты, — с видом настоящего знатока продолжил он. — Брошь станет моим талисманом. Витторио нежно провел пальцами по щеке возлюбленного. — Подарок матери, я хочу, чтобы он стал твоим по праву, — Эрих приколол брошь на планку рубахи бессмертного. — Как жаль, что ты не можешь увидеть себя, — в голосе чувствовалось неприкрытое сожаление. — Я тоже сделаю тебе подарок, но позже, — загадочно ответил Витторио. — Уверен, что понравится.***
В термах было тепло, но не жарко, как накануне, и влюблённые вновь страстно воссоединились. После длительной прелюдии и горячего соития вода бассейна приятно расслабляла напряжённые тела, аромат душистых трав усиливал чувство истомы и неги. Не хотелось разговоров, было достаточно находиться в объятиях друг друга и наслаждаться умиротворяющей тишиной. — Знаешь, мне совсем не страшно пройти обращение. Но как ты объяснишь отсутствие жертвы, которую ждут? Витторио приложил палец к губам любовника. — Не сегодня. Позволь себе забыться, пусть только страсть управляет нами. Проблемы всё равно никуда не уйдут, так хотя бы не помешают нам сейчас. Я отойду ненадолго, — бессмертный коснулся губами виска возлюбленного и, легко поднявшись из воды, стоял на бортике бассейна. Эрих вновь залюбовался красивым телом, привлекательность которого подчёркивали капли воды и мокрые волосы, длинными, волнистыми прядями обрамлявшими лицо герцога. — Выпью крови, — предвосхитив вопрос, ответил он. На самом деле это была неправда. Витторио давно заметил, что фон Кролок едва заметно хмурит брови, когда его губы окрашиваются кровью, и старался совершать трапезу в одиночестве, либо отвернувшись от него. Сейчас небольшая ложь была на руку бессмертному. Он действительно выпил крови, но в лавариуме бессмертный оказался совсем по другой причине. В воздухе, казалось, еще витал аромат страсти и недавней близости. Вентурини поправил смятое покрывало и аккуратно сложил подушки на оттоманке. Он словно всячески оттягивал не совсем приятный для него момент. Но, когда не осталось мало-мальских причин для дальнейшей задержки, вампир подошёл к тумбочке и достал изнутри необычную вещицу. Экзотическая безделушка, привезённая с островов Нового Света одним из последователей великого флорентийца, **** долгие десятилетия пролежала без дела, пока настал её черёд послужить по прямому назначению. Крупный фаллос, вырезанный из необычайно лёгкой и мягкой древесины дерева бальсы, лежал, не полностью умещаясь на ладони. «Жрецы дикарей вызывают духов плодородия, опуская «земис» в какое-то колдовское варево и поют заклинания, — вспомнил он рассказ морского волка. — Древесина настолько лёгкая, что впитывает жидкость и становится податливой и упругой, словно настоящий уд». Тогда Витторио, поблагодарив за интересный атрибут дикарского культа, благополучно забыл о нём. Он даже представить не мог, что, спустя долгое время, воспользуется безделушкой с Антильских островов, да еще в таком качестве. «Ну вот и проверите, господин герцог», — с издёвкой про себя хмыкнул вампир. Он ни капли не раскаивался в том, что обещал Эриху, и собирался сдержать данное слово. Но на удовольствие совсем не рассчитывал, скорее, это была уступка гордому графу фон Кролоку. Взяв флакон с маслом и открыв, Витторио обильно смазал пористый, лёгкий «земис». Масло впиталось моментально. Повторив действия несколько раз, бессмертный ощутил, как сухой деревянный член словно ожил, становясь упругим и приобретая вес от впитавшегося масла. На помощь со стороны Эриха рассчитывать не приходилось: тот едва начал постигать секреты физической близости. «Возможно, когда-то, всё станет по-другому. А пока придётся подготовить себя самому…» Странно и необычно было делать с собой то, что всегда он совершал с другими. Многоопытный знаток любовных утех пытался справиться благодаря маслу, собственным пальцам и заморской игрушке. «Пожалуй, это может оказаться… занятным», — с удивлением осознал Витторио, и, хотя понимал, что растянут наспех и явно недостаточно, поспешил вернуться к бассейну. Налив вина в два бокала (и вновь пришлось прибегнуть к любовному зелью, но в этот раз уже не из-за Эриха), он поднялся с оттоманки, вышел из комнаты и остановился в дверном проёме. — Ваше Сиятельство, — нарочито торжественно начал он, — не желаете бокал вина? Эрих не смог сдержать улыбку, сопоставив чопорное обращение с видом абсолютно обнажённого герцога. Оперевшись руками о бортик, он одним рывком выбрался из бассейна. — Благодарю Вас, Messer, Вы очень любезны, — шутливо подыграл фон Кролок и отвесил церемониальный поклон, а затем принял бокал и осушил его. —Ууу… как вкусно, — деланно удивился он, продолжая игру. — Но господин моего сердца намного вкуснее, — Витторио, отставив бокалы, нежно и неспешно поцеловал податливые губы, призывно приоткрывшиеся навстречу. И вновь оттоманка стала пристанищем страстных любовников. Лаская друг друга и перемежая вздохи со сказанными шёпотом словами признаний, оба быстро возбудились. Эрих с удивлением почувствовал, как партнёр не просто двигает плотно сжатыми пальцами по его члену, а плавно и легко скользит из-за обильно нанесённого масла. Но вопрос он не задал — его рот вновь был запечатан поцелуем, от которого перехватило дыхание и не доставало воздуха. Эрих лишь стонал, не имея возможности что-то сказать. Стон перешёл в удивлённый вскрик, когда бессмертный отстранился и попытался сверху насадиться на восставший член партнёра, направляя его своими пальцами. — Ааахх… — наконец получив возможность заговорить, изумлённый мужчина растерялся. — Вито… ааах… тебе больно? — Молчи, — прошипел бессмертный сквозь сжатые зубы. — Мы должны это сделать. Я начну сам, не двигайся пока. Виски человека запульсировали от прилившей крови, сердце заколотилось в груди — слишком неожиданным для Эриха оказалось происходящее, и желание обладать начало овладевать им. Догадываясь, что Витторио, не получив нужной растяжки, может испытывать вовсе не блаженство, он попытался отвлечь партнёра. — Зачем… ты привык быть сверху…ааа… — самому фон Кролоку было трудно сдерживаться: обволакивающая прохлада манила его проникнуть глубже и быстрее, чем двигался любовник. — Я и есть сверху, — смешок бессмертного слегка разрядил обстановку. К удивлению самого «возмутителя спокойствия», он не чувствовал ожидаемой боли. Тепло, исходящее от горячего мужского достоинства, медленно проникающего глубже, расслабляя напряжённое изнутри нутро, успокаивало и отвлекало от неизбежных неприятных ощущений первого вторжения. Медленно опустившись, Витторио вобрал мощный член на всю длину, а партнёр вжал ладони в его бёдра, понимая, что это единственно верное место, где они должны быть. Бессмертный наклонился вперед и уперся руками в плечи любовника, начав размеренные, неторопливые движения корпусом. Эрих подбрасывал бёдра навстречу, постепенно подстраиваясь под задаваемый ритм. Азарт обуял бессмертного, новизна и необычность происходящего завладели им полностью. Он отпустил чужие плечи и сел, слегка отклонившись назад, широко раздвинув колени и опустившись на ноги любовника. Движения становились быстрее, гордо восставший массивный член шлёпал по животу Эриха при каждом толчке, оставляя розоватые следы на нежной коже. Конечно, в ответ на ТАКОЕ неожиданное соитие мужчина не мог оставить без внимания достоинство любовника и, обхватив ладонью, плотно, но нежно и старательно двигал ею, приближая к скорому финалу. — Да… да! Даа!!! — выкрикивал бессмертный в такт движениям собственного тела, насаживаясь на стержень смертного. Эрих хрипло и неровно дышал, хотел что-то сказать, но лишь всхлипывал, не имея в голове ни одной связной мысли. Витторио не просто обхватывал и вбирал в себя до основания мощный член, он вращал бедрами, разнообразя и придавая дополнительной яркости новой, неведомой ему ранее стороне близости. Внезапно рыкнув, фон Кролок ссадил любовника и резко отбросил на спину. Теперь, нависая, он по-настоящему был сверху — колени партнёра плотно обняли его бёдра, руки обхватили шею и притянули для поцелуя. Они слились воедино, плотно соединяясь, деля на двоих вздохи и крики, даря друг другу себя без остатка, презрев все границы. — Эриххх… — шипел Витторио и тут же срывался на крик, — ааа… да…да… так! — стонал, будучи не в состоянии произнести что-то членораздельное и опять переходил на крики: — Еще! Да! ДА!!! Последняя волна чувственного наслаждения накрыла их одновременно, заставив обильно излиться и еще долго не отпускать друг друга. Витторио наполнило живое, горячее семя, он же обильно оросил вязкими струями себя и любовника снаружи, пульсировал внутри, обнимая ствол потеплевшим, увлажнённым живительной влагой нутром и дрогнувшим в оргазме мышечном кольцом. Воодушевлённые и азартные, любовники даже не сразу осознали, что всё закончилось. Они лишь блаженно улыбались, глядя друг другу в глаза и продолжая дарить поцелуи. — Как жаль, что так быстро, — пробормотал Витторио. Не только для фон Кролока, но и для всесильного вампира эта ночь любви выдалась абсолютно непредсказуемой и принесла чувство неожиданного восторга и радости. — Ты мой, мой, — как заворожённый, твердил Эрих и смотрел на возлюбленного опьяневшими от счастья глазами. — Конечно. Навсегда, — звучало в унисон. Близость, произошедшая той ночью, была пиком влечения одного и полного доверия со стороны другого. Она доказала, что для взаимных чувств не существует преград, как бы порой причудливо и неожиданно не играла судьба. Ей было безразлично, кто находился сверху, а кто — снизу, кто охотник, а кто добыча. Да разве это важно, когда пожаловала для того, чтобы остаться, и громко заявила о своих правах Её Величество ЛЮБОВЬ.***
ПРИМЕЧАНИЯ * отсылочку заметили?))) Цитаты: ** Олег Рой *** Харуки Мураками **** Олег Рой *****имеется в виду Христофор Колумб.