***
Лицемерие — нетрудное ремесло, всякий негодяй горазд в нем, но говорить откровенно, искренне, от всей души могут и смеют только благородные сердца. Шандор Петёфи Лгать самому себе для своей выгоды — подделка; лгать для выгоды другого — подлог; лгать для того, чтоб повредить, — клевета; это худший вид лжи. Ж.-Ж. Руссо Больше всего человека на свете унижает ложь — порок грубый, порок низкий, порок презренный, порок рабов, шпионов, подлецов. Л. Сеттембрини
***
День, проведённый в усыпальнице, благотворно подействовал на Эриха и Витторио: оба восстановили силы и с наступлением сумерек покинули место отдохновения. У дверей в покои герцога их уже ожидал Иштван. Обычно степенный и выдержанный, камердинер нервно ходил взад-вперёд. — Что случилось? — Витторио спросил прежде, чем Иштван успел поприветствовать господ. — Что-то не так с нашей гостьей? — Гостьей? — переспросил Андраши, не сразу поняв, что речь идёт о Марии. — С ней не всё хорошо, но не настолько, чтобы я осмелился Вас побеспокоить. — Так в чём дело? — Эрих не обладал терпением герцога и предпочитал конкретные и чёткие ответы. Витторио легонько сжал его ладонь, безмолвно призывая успокоиться. — Стефано исчез, — ответил Иштван. — Ну, быть может, просто задержался в городе? — Нет, Ваше Сиятельство. Он хлопотал вокруг Марии — у бедняжки сильные ожоги, а нужной мази не оказалось. Стефано собирался днём дойти до аптекаря и сразу вернуться обратно. Вы же знаете: он надолго не оставляет palazzo без присмотра. Витторио нахмурился: действительно, происходило что-то неожиданное и мало приятное. — Аптекарь из Брюгге живет совсем рядом; уже почти ночь, а он отпускает снадобья только днём. Стефано давно пора было бы вернуться, — размышлял вслух герцог. — Но это ещё не всё. Иштван протянул зелёный тубус для письма с гербом валенсийского рода Борха — алым быком на золотом поле. Витторио нетерпеливо сломал печать и достал свёрнутый в свиток лист писчей бумаги. — Проклятье! — ругнулся он и протянул расправленное письмо фон Кролоку. — Но тут же ничего нет! — удивился Эрих, с недоумением глядя на чистый белый лист. — Это дело рук Чезаре, — уверенно сказал герцог. — Но что он задумал? Вот ведь иезуит, вздумал играть со мной, — в голосе сквозила неприкрытая досада, и дон Вито брезгливо поморщился. — Нельзя позволить ему перехитрить нас. — Ты считаешь, за исчезновением Стефано стоит твой племянник? — Несомненно, иначе здесь не оказался тубус с его гербом, — Витторио был абсолютно уверен в своей догадке. — Но, погоди, как же так? Неужели у него есть помощники, подобные Стефано? — продолжал удивляться фон Кролок. — Конечно, нет. Стефано уникален, это подарок первородного Клауса де Винтера. Скорее тут приложил руку верный пёс Чезаре, Микелетто Корелья, его личный палач и исполнитель самых щекотливых поручений. Корелья с радостью прошёл обращение и обрёл вечную жизнь. Он якшается с самым разным отребьем среди смертных. Наверняка нанял с десяток отъявленных головорезов, чтобы те днём похитили Стефано. Но зачем он устроил это? — размышлял Витторио. Продольная морщина прорезала переносицу прекрасного лица. — Чезаре ничего не сделает Стефано, это же бывший помощник самого первородного, не смертный и не носферату к тому же, — убеждённо ответил фон Кролок. Он не мог остаться равнодушным к происходящему и рассуждал вместе с герцогом. — Я бы не был так категоричен. Не пойман — не вор, и у меня нет доказательств его причастности к исчезновению Стефано. Голословные обвинения не в моей привычке. С другой стороны, Чезаре нет никакого смысла желать зла Стефано, разве только не… — Витторио внезапно замолчал, точно его осенила какая-то важная мысль. — Надо побыстрее улететь из замка, — закончил он уверенно. — Иштван, будешь сопровождать меня. — Слушаюсь, хозяин. Подготовить для вас парадный костюм? — как всегда, вышколенный камердинер среагировал мгновенно и, увидев утвердительный кивок господина, поспешил в гардеробную. — Я правильно понял: ты не хочешь, чтобы я полетел вместе с тобой? У меня хватит сил на перелёт до Капуи и обратно. Пора уже, в конце концов, взглянуть на твоего легендарного племянника. — Тебе совсем не стоит покидать palazzo. Уверен, ты скоро с ним познакомишься. Витторио негромким голосом продолжил что-то говорить фон Кролоку. Тот сначала слушал удивлённо, затем несколько раз кивнул по ходу рассказа герцога и задал несколько вопросов. — Господин, Ваш костюм готов, — раздался за их спинами голос Иштвана. — Да-да, спасибо. Ты тоже собирайся, а мы пока навестим Марию. Она пришла в себя? — Я готов. Мария очнулась недавно, но была очень слаба. Я завершил ритуал и стал её создателем. Она выпила моей крови и сейчас спит. Думаю, придёт в себя совсем не скоро. — Тогда навестим её позже. Необходимо разобраться, что же произошло со Стефано. Первородный не простит его гибели или исчезновения. Caro mio, ты всё помнишь? Главное — хладнокровие. За нас не волнуйся. Эрих и Витторио молча обнялись, прижались лбами друг к другу. — Пора, — герцог с неохотой отстранился от любовника. — Что бы не происходило, помни: порой не то сова, чем кажется она, — многозначительно добавил он. — Понял. Удачи вам! Нетопыри моментально взмыли в небо и стали стремительно удаляться от дворца Вентурини. Эрих долго смотрел им вслед, пока две крошечные точки не растворились в чёрной бездне зимнего неба.***
Витторио и Иштван очень спешили. И не мудрено: дворец Чезаре Борджиа находился довольно далека от Неаполя, на левом берегу реки Вольтурно близ города Капуи. Рукокрылые летели вперед, не делая, как обычно, круги в полёте и изредка переговаривались на летучемышином языке, а потому не заметили безмолвно летящего за ними чёрного драконового крылана. Тот, понаблюдав с безопасного расстояния примерно с четверть часа, резко развернулся и направился обратно в Неаполь. Там его с нетерпением ждали.***
Эрих сидел в галерее, отодвинув в сторону бесценный картон «Битвы при Кашине» и, казалось, был погружён в чтение старинного манускрипта. На самом деле он чутко прислушивался. В огромном дворце царил мрак, в полной тишине под высокими сводами малейший шорох был бы подобен набату. Языки пламени свечей неподвижно смотрели вверх, не наблюдалось и намёка на движение воздуха. Поэтому фон Кролок напрягся, увидев, как огни в канделябре слегка качнулись, но сразу совсем не подал вида, а лишь упрямо стиснул зубы. Однако, услышав лёгкие шаги, он резко поднял голову и увидел приближавшегося к нему мужчину. — Какая неожиданная приятность, — прозвучал насмешливый голос. Перед Эрихом стоял довольно молодой вельможа. Следовало бы повнимательнее рассмотреть лицо вошедшего, но графа отвлёк откровенно нелепый костюм. Распахнув алую накидку, незнакомец горделиво выпрямился, выставив ногу вперед и демонстрируя алые сшивные шоссы с привязанным к ним лентами массивным стёганым гульфиком и жёлтые укороченные сапоги-пигаш из мягкой кожи. Заострённые мыски были настолько длинными, что приподнимались вверх и закреплялись золотыми цепочками с браслетами на лодыжках, иначе в них невозможно было ступить ни шагу. Короткий жёлтый кафтан-блио с отрезным лифом в обтяжку и пышными полами в тон сапог, жёлтый шаперон со сложной драпировкой на голове — от невероятного буйства алого и жёлтого цветов у Эриха зарябило в глазах (см. статьи в «Примечаниях»). «Наверное, в мыски сапог набит конский волос», — единственная мысль, мелькнувшая в голове у графа. Придя в себя от изумления, он взглянул в лицо вошедшему. Небольшие умные глаза, казалось, готовы были пробуравить Эриха насквозь, сжатые узкие губы кривились в саркастической ухмылке. — Попрошу Вас представиться, — церемониально произнёс фон Кролок, — насколько я помню, мы не ждём гостей. — Представиться? Мне? Ты слышишь, Корелья? — расхохотался незваный гость низким, зычным смехом и резко оборвал его. — Да, государь. Неслыханная дерзость, — из темноты выступил высокий рыжеволосый мужчина с подвижными чертами лица и крупными глазами, одетый в в довольно скромный костюм. — Его извиняет неосведомлённость, — снисходительно прозвучало в ответ, и, уже обращаясь к Его Сиятельству: — Чезаре Борджиа, любимый племянник и единственный наследник герцога Вентурини, а потому никак не могу считать себя гостем в этих стенах. Эрих сразу понял, кто стоит перед ним, но не спешил вступать в разговор: он дожидался, пока Чезаре исчерпает своё бахвальство и лишь потом поднялся из-за стола. — Граф фон Кролок, к услугам вашим, — сухо прозвучало в ответ. — Мы Вас не ждали. — Я не нуждаюсь в приглашении, приходя к себе домой, — Борджиа начал раздражаться, — хотя чего можно ожидать от такого унылого и пресного бессмертного, не имеющего понятия о хороших манерах и вкусе, — он подчёркнуто пренебрежительно рассматривал строгий костюм собеседника. — Так вот кого себе завёл милейший Витторио, ради кого оставил меня. Корелья, да он, верно, в рассудке помутился, — казалось, Чезаре обращался к своему спутнику, но совершенно очевидно, имел целью задеть побольнее фон Кролока. — У каждого своё понятие, — внутри у Эриха всё кипело, потому он не стал сдерживаться, а отплатил той же монетой: — Вы не Генрих VIII, я не Анна Болейн, чтобы сперва в комнате появлялся гульфик, а потом только сам король, — язвительно продолжил Его Сиятельство. — Стоит ли выставлять откровенно напоказ то, что может оказаться пшиком, фальшивкой, набитой песком и расшитой драгоценностями? Сеньор, увидев ваш костюм, я невольно вспомнил отрывок из «Шашней девиц». Позволю себе прочесть: «Узрев, что муж ее собрался в бой Идти с незащищенною мотнёю, Жена сказала: «Друг, прикрой бронею Свой бедный гульфик, столь любимый мной». Считаю мудрым я совет такой, Хотя он был подсказан ей испугом: Вдруг будет отнят у нее войной Кусок, который лаком всем супругам». © Рыкнув, рассвирепевший Корелья в мгновенье оказался за спиной Эриха и приставил ему кинжал к горлу. Граф не двигался, точно не замечая, и лишь безмолвно, в упор смотрел на Чезаре, изогнув губы в кривой усмешке. Поединок взглядов, когда один из соперников смотрел с холодным бешенством побелевшими глазами, а второй, казалось, яростно прожигал насквозь раскалёнными углями, выиграл фон Кролок: Борджиа неохотно отвёл глаза в сторону. — Оставь нас, Микелетте, — приказал он своему пособнику и, когда тот нехотя отведя в сторону руку с зажатым кинжалом, открыл рот, собираясь возразить, холодно и категорично добавил: — Пойди прочь. Если понадобишься, я позову. — Государь, я рядом, — склонился Корелья в поклоне. В отличие от Чезаре, палач был готов к самым решительным действиям и крайне неохотно направился в дальний угол галереи. Оттуда он мог за пару прыжков очутиться рядом и выполнить любой приказ своего господина. — Итак, что Вы хотели? — едва Корелья отдалился на значительное расстояние, негромко спросил фон Кролок. — Полно, какое «Вы», сеньор. Мы же стали родственниками, не так ли? И породнил нас никто иной, как любезный Витторио, вернее, его жезл с прелестным колечком. Тебе тоже понравилось, верно? Он такой выдумщик. А вот этого Эрих вынести не смог: он дёрнулся, точно от удара хлыстом. Но Чезаре, довольный произведённым эффектом, не подал виду, а приблизился к сопернику и доверительно взял его под руку. — Мы теперь словно наложницы в гареме султана Сулеймана, и нам лучше не ссориться: ни к чему хорошему это не приведёт. Ты наверняка повёлся на басни прекрасного герцога, что он готов разделить с тобой вечность? — Эрих замер на мгновение, но коварный Чезаре вновь словно не заметил эффекта, произведённого ядовитыми речами, и продолжал ласковым, проникновенным голосом, сменившим грубые и низкие интонации: — Эрих, мне жаль тебя. Если бы ты только знал, скольких недалёких глупцов — прости, не хотел обидеть — перевидела за столетие его спальня. Скольких обращённых им, выброшенных за ненадобностью и чудом избежавших гибели от его клыков, я принял в Капуе… Это станет предметом беседы и целой ночи новых полезных знакомств для тебя. Ты наверняка удивишься: существует Орден обманутых герцогом Вентурини, — каждое слово Чезаре было подобно ядовитому укусу змеи. — Кстати, я здесь ради того, чтобы открыть тебе глаза на негодяя и пригласить в наше Братство. Разумеется, не в качестве рядового члена Ордена, а почётного гостя, равного мне по статусу. Вместе нам не будет скучно, тебе и мне; обещаю, ты быстро забудешь подлеца Витторио. Хотя можно отплатить ему за ложь и грязные поступки прямо здесь. Борджиа отстранился и многозначительно потеребил ленту, которой массивный стёганый гульфик был привязан к поясу шоссов. Увидев округлившиеся от неожиданности и возмущения глаза собеседника, он продолжил с лёгкой улыбкой: — Я не настаиваю, упаси меня Тьма. Просто ты понравился мне, несмотря на скучный облик. Позволь это доказать, — голос звучал доверительно, небольшие глаза смотрели в упор и старались загипнотизировать. — Такого доверия и чести удостоились очень немногие счастливцы, — Чезаре встал вплотную, приобняв фон Кролока одной рукой, а другую мягко положив собеседнику на пах. — О, да. Я не ошибся, ты должен быть очень хорош, — продолжил он одобрительно. — Как тебя называет Витторио? Попробуй, отгадаю… travieso (шалун)? Пожалуй, нет. Слишком банально. Или же mi chico (мой мальчик)? Опять не угадал, — шептал он на ухо Эриху, голос звучал уже не просто доверительно, а очень интимно. Смесь наглости и кошачьей грации странным образом обескуражили графа. Он впадал в оцепенение от магнетических речей и жестов бессовестного обольстителя. — Ты же этого хочешь, как и я. Накажем Витторио и сделаем друг другу приятное, не будем себя сдерживать. А потом — в Капую! Ты наконец-то оденешься в достойный тебя наряд и снимешь эти мрачные лохмотья, — продолжал Чезаре. Длинный ноготь поддел кружевную оборку манжета элегантной чёрной рубахи фон Кролока, пальцы другой руки чувствительно сжали полувозбуждённый член, натянувший ткань узких брюк. Эрих, точно очнувшись от дурмана, резко оттолкнул бесстыдника. — Зачем? Чтобы стать похожим на шута, как ты? Не хватает только колпака с колокольчиками и погремушки в руках. Ты лжёшь, я не верю, — отрывисто прозвучало в ответ. Граф помнил предостережение Витторио о коварстве и даре убеждения его племянника. Однако ядовитые речи, в особенности интимная подробность, озвученная собеседником, не просто царапнули, а доставили настоящую боль, заставили заныть в груди, чего бы не говорили о бездушии носферату. Фон Кролок резко отпрянул, и Чезаре довольно расхохотался. — Я абсолютно прав, как ты не пытаешься уверить себя в обратном! — отсмеявшись, самодовольно закончил он. Куда только делись чарующие, обволакивающие интонации! Голос вновь зазвучал резко и громко. — Ради этого разговора ты похитил Стефано? — возмущённо спросил Эрих. — Что с ним сделали твои прислужники? — Ничего, — Чезаре равнодушно пожал плечами, взял со стола бутыль с кровью и налил в бокал. — Какой аромат, к тому же корица отбивает привкус металла, — одобрительно отметил он и продолжил: — Пока ничего, но ненадолго: ты же понимаешь, что он не может остаться невредимым. Придётся ему отрезать пальцы и вырвать язык, чтобы Стефано не смог ни написать, ни пожаловаться на меня, — Чезаре прикрыл глаза. Явно смакуя вкус напитка, он пил маленькими глотками. —Первородный запросто войдёт в его разум и всё узнает. Напрасная, бессмысленная жестокость. — Всё же ты непроходимо глуп, либо многого не знаешь, — негодяй поставил бокал на стол. — Стефано не носферату и не человек, его мысли не сможет прочитать даже первородный. Я предъявлю несчастного, которого изувечил Витторио, а твой покорный слуга спас от мучений. Слушая самодовольные речи сына папы Александра VI, Эрих мрачнел всё сильнее. — Подлец, — процедил он сквозь зубы, его терпение было на исходе. — Не отрицаю, — глумливая ухмылка не сходила с лица Чезаре. — Только что ты мне сделаешь, глупый саксонский выскочка? Один, в пустом дворце — тебе никто не поможет. Ты можешь возразить, что я не посмею уничтожить избранного бессмертного, но это явно не тот случай. Таинственность Витторио сослужила вам обоим дурную службу: об обращении графа фон Кролока знаю только я, тебя просто не существует ни для кого. Могу высушить тебя или оставить истекать кровью в лесу за городом, и к рассвету от обескровленного трупа останутся только кости. Дикие звери голодают зимой… — помолчав недолго и давая собеседнику осознать безысходность его будущего, Борджиа закончил, словно вбивая последний гвоздь в гроб усопшего: — Остальное сожжёт солнце. От графа фон Кролока останется лишь маленькая горстка пепла. Печальный итог, не правда ли? Такова цена доверчивости и глупости бывшего человека. Эрих слушал и поражался холодной, расчётливой жестокости и предусмотрительности Чезаре, который, между тем, продолжал: — Флигель заперт, твой неверный любовник далеко, на пути в Капую. Стефано же, между тем, лежит связанный в моей карете и ждёт своего часа. Правда, пришлось пожертвовать комфортом и провести день в зашторенной карете на постоялом дворе, но встреча с тобой того стоила. Мне ничего за это не будет, Вентурини о тебе через неделю даже не вспомнит, — в голосе Чезаре вновь зазвучали издевательские нотки. — Ты просто исчезнешь, словно никогда не существовал. Знаешь, тебя даже жаль. Присоединяйся ко мне, у тебя всё равно нет выбора. Хотя… я не уверен, что ты мне нужен. Кстати, — Борджиа цепко схватил Эриха за запястье, — пора отдать кольцо истинному владельцу, то есть мне. Высокородный граф фон Кролок долго сдерживал себя и не реагировал на провокационные выходки. Но, решив отобрать подарок первородного, Борджиа перегнул палку: его ввело в заблуждение обманчивое спокойствие, с которым трансильванец выносил не просто нападки, а явные оскорбления бывшего гонфалоньера Святой церкви, зарвавшегося и утратившего бдительность. Впрочем, за это Борджиа немедля поплатился. Лицо Эриха исказила гримаса, красивый мужчина в одно мгновение превратился в беспощадного хищника с горящими глазами. Скользнув удлинившимися острыми когтями по щеке папского отпрыска и зарычав, точно разъярённый волк, он вцепился в плечо неприятеля и отбросил Чезаре вглубь галереи. Тот взвыл не столько от боли, сколько от досады: его лицо, изрядно подпорченное Витторио, лишь недавно обрело обычный вид: регенерация от когтей избранного вампира происходила долго. К тому же это было очевидное унижение, и от кого? От жалкого дикаря из далёкой горной страны. (Бессмертные, находившиеся в галерее, были слишком заняты выяснением отношений и не обращали внимание на шум, доносившийся снаружи). Корелья, хотя и с опозданием, бросился на помощь господину. Взбешённый Эрих не заметил подкравшегося сзади слугу неприятеля и в тот же миг осел на пол: Микелетто ударил его по затылку статуэткой химеры. В голове зашумело, происходящее виделось словно со стороны. Сквозь гул Эрих слышал искажённые, булькающие голоса: — Хозяин, что же теперь делать… — Быстрее снимай кольцо, пока он не очухался. Граф почувствовал, как его схватили за руку и принялись с силой дёргать за средний палец. — Я не могу! Кольцо словно срослось с ним, оно совсем не двигается! — Откуси вместе с пальцем или отсеки кинжалом! — захлёбывался рокочущий, низкий голос. Послышалось шипение и раздался громкий крик, от которого Эрих окончательно пришёл в чувство. — Государь, посмотрите, кольцо светится! Рубин раскалился и прожёг мне ладонь… но я сейчас… Мелькнул кинжал. Эрих, лежащий неподвижно, неожиданно откатился в сторону. Вскочив, он сжал Микелетто за запястье и заставил выронить оружие. Сделать это было несложно: на ладони неприятеля зияла багровая увеличивающаяся рана с обугленными краями, наверняка очень болезненная. — Корелья, уймись. Отпусти Его Сиятельство, мы уходим, — неожиданно прозвучал приказ, голос Борджиа дрожал. Не мудрено: он был порядком напуган происходящим. — Эрих, ты же не обижаешься? Это была… только шутка… маленькое недоразумение. Оно не омрачило наше знакомство, мы теперь одна семья, не так ли? — выдавил из себя Чезаре. Фон Кролок с недоумением смотрел то на стушевавшегося противника, то на кольцо, подаренное ему Витторио. Оно действительно стало очень горячим, Эрих чувствовал жар, но его кожа совсем не пострадала. Рубин, раскаливший кольцо и пульсировавший оттенками от алого до тёмно-бордового, почти чёрного, быстро утрачивал яркость и остывал. Кольцо легко повернулось, едва граф прикоснулся к нему. — Надеюсь, ты забудешь о произошедшем, — миролюбиво сказал Чезаре. Он, как и фон Кролок, с удивлением смотрел на оберег и постепенно успокаивался. — Я же, в свою очередь, отпущу Стефано, если он пообещает молчать. Правда, Корелья перестарался и немного помял его, но Микелетто будет примерно наказан, — ворковал Борджиа. — Когда ты надоешь Витторио, или он тебе тебе — поверь, это произойдёт непременно; даже замечательное колечко на жезле и страстные объятия не пересилят его отвратительного нрава — тогда перебирайся ко мне в Капую, с радостью приму тебя. Сегодня же будут приготовлены лучшие покои для графа фон Кролока. Даже чувство страха перед непонятным, мистическим поведением кольца не в состоянии было пересилить желчность и злость Чезаре. И в годы бессмертия, и при жизни бывший церковный владыка не привык проигрывать. Поэтому так важно для Борджиа было вновь не упустить шанс если не переубедить Эриха, то хотя бы испортить настроение и не дать насладиться чувством превосходства. «Не знаю, когда и где, но я поквитаюсь с тобой и Вито. Берегитесь… дядюшки». Медоточивые речи, сдобренные порцией яда и сопровождающиеся натянутой, неискренней улыбкой, стали последней возможностью для Чезаре заставить противника мучиться и сомневаться дальше. Прекрасный физиономист, Борджиа почувствовал некоторую неуверенность фон Кролока в отношении любовника. Разумеется, он решил напоследок сделать побольнее. Эрих понимал, что выиграл поединок и старался презрительно смотреть на неприятеля. Это давалось совсем не просто: от слов Чезаре внутри вновь поднялась волна негодования и больно обожгло. Несмотря ни на что, фон Кролок собирался с мыслями, чтобы дать достойную отповедь коварному «родственнику», но не успел.***
Послышался громкий шум, голоса, топот кованых каблуков. Через мгновение в галерею вбежал герцог Вентурини, сразу вслед за ним — верный Иштван Андраши. — Браво! Верный Ланселот примчался на помощь прекрасной даме, — язвительные слова Чезаре сопроводил хлопками в ладоши. — А ты удивил меня: вернулся, не долетев до Капуи. Тебя совсем не волнует судьба бедного Стефано? — Борджиа, казалось, пришёл в себя после неудачи с кольцом и вновь стал самим собой — самодовольным и заносчивым наглецом. Не обращая на него внимания, Витторио бросился к возлюбленному, обнял его. — Caro mio, ты как? Прости, что задержался. Пришлось вызволять Стефано. Губы герцога были обагрены, костюм порван и залит кровью. Он сразу заметил рану на голове Эриха. Глаза Витторио загорелись, брови сдвинулись, его вид не предвещал ничего хорошего. — Как ты посмел? Ты не просто заигрался, ты нарушаешь все существующие нормы! — загремел гневный голос под сводами галереи. — Ты похитил Стефано, обманом проник в мой дом и нарушил основные Правила носферату — приглашения и гостеприимства! Напомнить? «Никогда не посмеет бессмертный…» — Полно тебе, дядя, не занудствуй. Я решил познакомиться и подружиться — с твоим или твоей? — очередной пассией, — Чезаре явно напрашивался на скандал. — Ты же так старательно прячешь свою леди Гвиневру. Значит, caro mio… и как я не догадался. — Вито, я не ребёнок и в состоянии постоять за себя, — вступил в разговор молчавший до этого Эрих. — Ничего не случилось, мы просто поговорили с твоим родственником. Немного не поняли друг друга, но потом разобрались, — безразличным голосом продолжил фон Кролок. Ему очень не хотелось показать перед врагом свою неуверенность. Звучащие ехидные речи Чезаре явно имели целью вывести его из равновесия и выставить в нелепом свете. Граф продолжал: — Вы загостились, сеньор. Если не хотите провести ещё один день в карете на постоялом дворе, поспешите домой. Здесь вам совсем не рады и не предоставят кров, — а после паузы последовало: — Особенно учитывая произошедшее. Верно, Messer? Сколько неприкрытого презрения услышал Борджиа в этих словах и в том, как они были произнесены! Казалось, Эрих мог бы заморозить раскалённую лаву. — Ваше Сиятельство, Вы, как всегда, правы. («Браво, дорогой!») Иштван, покажи этим чужакам, где выход, если они вдруг забыли. В Капую вы вряд ли успеете добраться, поспешите на конюшню ближайшего трактира. Если там не окажется свободного места для кареты, поищите курятник на заднем дворе забегаловки, — Витторио не удержался от удовольствия отплатить племяннику той же монетой, глумливо и грубо. Корелья зарычал и бешено вращал глазами, Чезаре едва не перекосило от подобного оскорбления, но оба проследовали вслед за Андраши. — По вашей милости пришлось разбираться с пятью смертными головорезами, мы сильно наследили. Так что заберите их тела. Если кто-то ещё жив, можете допить, — высокомерные слова летели вслед уходящим. — В этом доме вам не нальют ни капли крови. Чезаре от возмущения пнул ногой бесценную напольную вазу, но нелепые сапоги с загнутыми мысками не позволили ему разбить произведение искусства, тогда он в бессильной ярости сорвал с шеи толстую золотую цепь. Микелетто не сдержался, выхватил кинжал и приставил к шее Иштвана, но в тот же миг почувствовал остриё чужого кинжала между рёбрами. — Корелья, не надо, это не наше владение. Пусть торжествуют, совсем не долго, — процедил Чезаре сквозь зубы. — Всему своё время. Настроение бессмертного отпрыска Александра VI окончательно испортилось. Перспективы провести ещё один день, сидя в стеснённом положении в карете или висеть в облике нетопыря вниз головой виделись ему подлинным мучением. Но что было сильнее неудобства — это невероятное унижение.***
— Ну что же вы так долго! — с досадой воскликнул Эрих, едва Иштван в сопровождении незваных гостей покинул галерею. — Я держался из последних сил. Если бы не кольцо, не знаю, увиделись бы мы с тобой когда-нибудь. — Прости, дорогой. За нами увязался шпион, несносный Микелетто. Он долго не отставал, пока не удостоверился, что мы направляемся в Капую. А когда мы вернулись, перед palazzo увидели карету Чезаре и кучу головорезов рядом. У меня дома, рядом с моим дворцом, стояли смертные бандиты! Пришлось ими заняться. Хвала Тьме, Стефано был в карете и пострадал несильно. Витторио приобнял возлюбленного и осторожно дотронулся до раны на голове Эриха. — Не беспокойся, всё быстро заживёт. Это не ожог от серебра. Так что ты говорил про кольцо? Ответить граф не успел: почувствовав беспокойство, Вентурини поспешил к окну, Эрих вслед за ним. Бессмертные смотрели на происходящее на дворцовой площади: около чёрной кареты с гербом Борджиа валялись окровавленные тела пяти человек. В стороне стояли Чезаре и Микелетто, а Иштван что-то говорил, размахивая руками, невысокому бессмертному, стоящему на четвереньках и с силой вгрызавшемуся в шею одного из бандитов. Андраши пытался оттащить обезумевшего паренька-вампира от мёртвого тела, и, когда ему это удалось, Эрих удивлённо вскинул брови: это была Мария, одетая, словно мальчик-подмастерье. Лицо новообращённой исказила дьявольская гримаса: совершенно безумными глазами на залитом кровью лице с большими клыками она смотрела на мёртвые тела и не слушала Иштвана. Витторио распахнул окно и в один прыжок оказался рядом с ними. — Отойди, — приказал он, пристально глядя на вампиршу, — не смей. Зашипев на Витторио и точно собираясь напасть, Мария внезапно остановилась как вкопанная. Лицо постепенно приняло обычное выражение, девушка с удивлением смотрела на испачканные кровью пальцы с длинными, тёмными ногтями. — И кто бы говорил о соблюдении Правил носферату, — заговорил Чезаре. — Как быть с запретом обращения отроков младше четырнадцати лет? Вопрос остался без ответа. — Что это было? — между тем, с недоумением спросила вампирша, ни к кому не обращаясь. Наклонившись к выпитому ею смертному, Мария отпрянула и неожиданно заплакала, вызывая всё большее удивление у присутствующих. — Успокойся, девочка, — сеньор Вентурини бережно взял её под локоть, — расскажи, что ты чувствовала. Вместо ответа девушка разрыдалась ещё сильнее и уткнулась лицом в грудь Витторио. «Девчонка, — поразился Чезаре. — Чем дальше — тем интереснее. Ну-ну». — Это один из тех, кто совершил насилие надо мной… Может, он даже отец моих дочек! — сквозь слёзы с трудом сказала она. — Тебе его жаль? — удивился герцог. — После тех мучений, что ты перенесла отчасти по его вине? — Не знаю, — честно ответила Мария. Витторио молча гладил её по голове, и девушка довольно быстро успокоилась. — А что со мной случилось? Я ничего не помню после того, как инквизитор отправил меня на купание ведьмы… — Ты стала вампиром, дорогуша, — вступил в разговор Чезаре. — скажи «спасибо» этим добрым господам, они лишили тебя жизни, теперь ты не ведьма, а проклятое создание Тьмы. Надеюсь, хотя бы не сеньор Вентурини стал твоим создателем? Эрих сжал кулаки и был готов наброситься на Борджиа, но Мария опередила его. Она снова зашипела и, подавшись вперёд, наступала на «противного паяца» — так, едва увидев, девушка мысленно назвала господина в нелепом одеянии. Чезаре с ухмылкой смотрел на вампиршу, не веря до конца, что кто-то осмелится вступить с ним в противоборство. И, если бы не Корелья, отбросивший Марию на несколько метров назад, самонадеянный Борджиа был бы вынужден лично разбираться с ней. Конечно, он в одно мгновение оторвал бы мерзавке голову, но полное пренебрежение правилами этикета было неожиданным и возмутительным. — Никакого почтения и воспитания! Дядя, что за странное пристрастие окружать себя нищим сбродом и деревенскими простаками, — казалось, инцидент начинал забавлять Борджиа, — хотя при чём тут они? Ты такой же ненормальный, как и твоя свита, окружаешь себя подобными. — Мой племянник спешит. Ему предстоит убрать останки подельников и скрыться из города, — не удостоив ответом, Вентурини обратился к Иштвану. — Ты говорил, где-то на конюшне есть телега? — и, уже обращаясь к Чезаре: — Единственное, чем могу помочь. Ах, да, и предложить направиться в катакомбы, на старое кладбище Cimitero Delle Fontanelle. Там можно без опасений провести день. А если вам повезет встретить нищего бродяжку, сможете утолить голод. Развернувшись, с царственным видом Витторио и Эрих поднялись по ступеням palazzo и скрылись внутри. Иштван и освобождённый Стефано выкатили телегу с кучей соломы, а затем вместе с Марией ушли во флигель. На площади остались только Чезаре и Микелетто. Времени до рассвета действительно осталось немного, поэтому эмоций они не проявляли. Корелья быстро, со знанием дела сложил бездыханные тела и тщательно закрыл соломой. Никто из бандитов не подавал признаков жизни, а потому не смог бы утолить голод «гостей» из Капуи. Микелетто привязал телегу к карете и запрыгнул на высокую кучу соломы. А герцогу Борджиа — неслыханное дело! — пришлось занять место кучера и лично править. Едва необычный «караван» — шикарная карета, запряжённая парой гнедых красавцев-жеребцов с привязанной телегой сзади — выехал с территории владения герцога Вентурини, из флигеля вышел Иштван и проворно поспешил к воротам. Беспокойная ночь подходила к концу для обитателей дворца, но не для их незадачливых «гостей». Впрочем, они получили то, что вполне заслужили.***
Ни Витторио, ни тем более Эрих не могли предположить, что произошедшие неприятные события останутся замеченными кем-то со стороны. Сравнительно недалеко от Италии, — даже по меркам той эпохи — во владении Габсбургов в Верхней Крайне, происходящее в Неаполе вызвало неподдельный интерес. Замок, когда-то бывший резиденцией рыцарского рода Ямских, а впоследствии пожалованный эрцгерцогом Фридрихом III дворянскому роду Обербургов, стал неприступным после землетрясения в начале XVI века. Наружная стена Предъямского замка закрывала собой вход в гигантскую пещеру, а высокая скала, основной элемент несущей конструкции, спасла древнее строение от разрушения. Об остальном позаботилась сама природа: скалы, покрытые непроходимыми лесами и хищные звери, с невероятной быстротой расплодившиеся после землетрясения, отбили охоту искать дорогу к оживлённому когда-то месту. Жители близлежащего городка Постойны суеверно крестились, услышав вой волков или наблюдая, как полчища летучих мышей, направляющихся с писком и шуршанием в сторону лесных чащоб, закрывали небо, в одно мгновение превращая ранний вечер в глубокую ночь. Немногие смельчаки, поначалу совавшиеся в «проклятое место», если и возвращались живыми, то с навсегда утраченным рассудком и седыми головами. Жители Постойны даже дома, за запертыми дверями страшились произнести страшное слово «вампиры». Католический сановник, присланный из самого Рима, не смог убедить ни горожан, ни власти провинции в необходимости похода на борьбу с нечистью. В ответ на его призывы выжечь калёным железом «бесовское логово», над рыночной площадью городка разразилась гроза. Молния, ударившая в посла Святой церкви, сожгла библию и ослепила его, а стая нетопырей, как всегда, появившаяся внезапно, искусала открытые части тела высокого сановника, не обращая внимания на его молитвы и обещание божественной кары, и заставив сильно усомниться во власти Создателя. Высокий чин убрался восвояси и предпочёл доложить, что в районе Постойны царит спокойствие, а его самого ограбили и ослепили лесные разбойники уже в Италии. Именно здесь, в Предъямском замке, обосновался Клаус де Винтер. Сменив шикарный дворец во Франции на неприступный замок в пещере, он был доволен окружающей тишиной и безопасностью. Но однажды ночью произошло нечто, с чем за долгое бессмертие первородный вампир сталкивался лишь несколько раз.***
Высокий бледный мужчина с пепельными волосами и глазами удивительно яркого синего цвета (по людским меркам возраст его был около сорока пяти — пятидесяти лет) замер на пороге комнаты, испытывая неясное беспокойство, а затем, решительно развернувшись, направился по коридору замка. Клаус де Винтер спешил вглубь пещеры, где в непроглядной темноте находилась потайная комната, о существовании которой не знал даже верный Андре. Безошибочно найдя нужный выступ в шершавой стене и нажав на него, мужчина открыл небольшую дверцу и вошёл внутрь. Еще не успев занести в помещение факел, он увидел яркое свечение. «Так и есть, что-то неладное, — сосредоточенно сжав губы, констатировал носферату. — Но с кем?» Воткнув факел в подставку, де Винтер подошёл к лежащей на столе золотой тиаре, усыпанной бриллиантами и украшенной одиннадцатью огромными одинаковыми рубинами. Едва взяв в руки древнейший символ власти, он нахмурился, безошибочно определив, с кем из его «детей» случилось неладное. «Витторио, но почему? Что могло произойти?»***
Венеция, столетием раньше. Герцог Вентурини стал самым молодым созданием первородного вампира, которому минуло уже не одно тысячелетие. Египетские пирамиды и походы Александра Великого, упадок Рима и становление Европейских монархий — очень многое прошло перед глазами главы рода де Винтеров. На протяжении своего долгого бессмертного пути лишь одиннадцать раз он решился стать создателем. Каждый претендент на высокую честь долго и тщательно проверялся первородным. Бесстрастный и суровый носферату питал слабость к Витторио, казавшемуся ему едва ли не ребёнком, требующим внимания и заботы. Клаус, немного поколебавшись, обратил умирающего от отравленного вина герцога Вентурини. Решение не было скоропалительным: де Винтер долго присматривался к красавцу из рода Борджиа и всё равно обратил бы его. Но злоба мстительной куртизанки Джулии Манчини ускорила ход событий, и, как итог, последний, одиннадцатый рубин в тиаре обрёл соответствие в лице бессмертного Вентурини, а на пальце последнего появилось загадочное кольцо. Первородный ни разу не пожалел о сделанном выборе: он получил преданного ученика, со временем ставшего незаменимым помощником. После обращения де Винтер не просто лично занимался с герцогом Вентурини, помогая тому освоить азы новой сущности и обрести всю мощь, силу и знания, которыми обладает избранный вампир, созданный первородным. Он старался излечить душу, пусть и ставшую бессмертной, но очень смятенную и страдающую. Обман со стороны женщин, с которым Вентурини столкнулся при жизни, перерос в стойкое отторжение самой мысли обрести подругу в бессмертии. «Я бы не сказал, что женщины не имеют характера, — просто у них каждый день другой характер», — рассуждал Витторио (спустя века эти же слова скажет великий Гейне), прогуливаясь с Учителем вдоль канала по тихой ночной Венеции. Де Винтер слушал и не старался переубедить, внутренне он был доволен. А Вентурини, между тем, продолжал: «Ничто не сравнится с дружбой двух мужчин, особенно, если между ними не стоит женщина. Постоянство в дружбе — главное достоинство, и не важно, о ком идет речь: о человеке или о бессмертном», — Витторио старательно излагал свои убеждения наставнику. Или всё же себе самому? Потому так неожиданно прозвучал ответ молчаливого до той минуты собеседника: «С дружбой? А может, с любовью?» — высокий пепельноволосый де Винтер, слегка прищурившись, внимательно смотрел на него. Вентурини удивлённо вздрогнул от слов Учителя. «Существовать в бессмертии одному неправильно, к тому же глупо обрекать себя на плотский голод. Мы лишены дневного света и солнечного тепла. Это не просто можно, это нужно компенсировать любовной страстью. Ты прекрасно держишься среди живых, хорошо контролируешь жажду крови. Ты можешь получать удовольствие, не испытывая любви, — де Винтер отвернулся и замолчал, рассеянно наблюдая за одинокой гондолой и прислушиваясь к плеску весла о воду. — А любовь когда-нибудь обязательно придёт к тебе». Витторио невольно залюбовался своим создателем. В отсветах полной луны, на фоне россыпи мириадов звёзд Клаус де Винтер был очень красив. Освещение смягчило обычную резкость черт лица, придав облику некую умиротворённость. Пепельные волосы и кожа лица обрели сиреневатый оттенок, а глаза, обычно чистого ярко-синего цвета, стали тёмными, почти чёрными. Аристократический нос с лёгкой горбинкой и чётко очерченные губы придавали сходство с лучшими творениями античных гениев. «Может, когда-то Учитель был натурщиком самого Фидия или Мирона?» Первородный казался Витторио незнакомым, недосягаемо далёким божеством и одновременно доступным, очень открытым для самых неожиданных разговоров. «А Вы, Учитель, не согласитесь стать моим наставником в этом искусстве? — Вентурини слегка оробел от собственной наглости. — Простите, если я Вас обидел». Де Винтер неопределённо хмыкнул и взглянул прямо в глаза ученика. «Я ждал этого. Специально не торопил, это должно было стать твоим решением. Буду рад стать твоим учителем и в этом. Посмотри на меня». Витторио показалось, что он тонет в глазах, превратившихся за мгновение в ярко-синие, глубоко затягивающие озёра, и не мог отвести взгляд. «Ты готов?» «Да. ДА!!!» Мягкие губы прикоснулись к губам герцога Вентурини, и он понял: ничего прекраснее этого мгновения не было у него ни в жизни, ни в наступившем бессмертии.***
Рубин на тиаре начал темнеть, давая понять, что опасность миновала. Но беспокойство не оставило первородного, всё же Витторио был для него кем-то вроде младшего, а потому самого любимого сына. Глядя на почти потухший рубин, де Винтер пытался установить связь тиары с кольцом. Произнесённое трижды магическое заклинание и немалое усилие воли позволили на несколько мгновений сократить расстояние между Верхней Крайной и Неаполем. Расплывчатое пятно обрело чёткость очертаний, явив первородному гостиную в palazzo Вентурини. «Хвала Тьме, невредим! — убедился первородный и отметил, что Витторио не один. Напротив него за столом сидел незнакомец с чёрными прямыми волосами, собранными под ленту. «На кого он похож?» — мысль мелькнула, не задержавшись в голове. Де Винтер успел рассмотреть, что пальцы рук обоих мужчин сплетены. А самое главное — он увидел кольцо, заставившее пылать рубин в тиаре и сообщившее об опасности. Оберег был надет на палец незнакомца. Картинка стала мутнеть и скоро перестала различаться. «О, Люцифер, хвала тебе! Он нашёл свою половину! — Клаус был рад за любимого ученика. — Но что случилось? Наверняка хотели навредить другу Витторио, украв кольцо. И очень хотели, иначе тиара не засветилась бы». Всё встало на свои места. У первородного отпали последние сомнения: ночь Бала он проведет именно в Италии. Де Винтеру по-прежнему была небезразлична судьба младшего из его созданий. «Чезаре настойчиво приглашает к себе, так тому и быть. Посмотрю, достоин ли этот бессмертный моего Витторио, и разберусь, что у них там случилось». Неожиданно Клаус понял, на кого похож возлюбленный герцога Вентурини и довольно усмехнулся. Не отражаясь в зеркале, он прекрасно помнил собственный облик: в Предъямском замке было достаточно его скульптур и портретов, от античных до современных. В чертах незнакомца определённо улавливалось сходство с ним, первородным вампиром Клаусом де Винтером. «Значит, с его стороны это было нечто большее, чем простое желание узнать вкус мужской страсти, иначе его избранник не напоминал бы меня. Или это подобно тому, как мужчина ищет жену, напоминающую ему мать? В любом случае, в отсутствии вкуса Витторио по-прежнему нельзя упрекнуть».***