«Не стоит обижать женщину! Обиженная женщина это как бомба замедленного действия, когда рванёт, неизвестно. Но если обидел женщину, то готовься к мести, а вот какой она будет, узнаешь в процессе.» Наталья Аббакумова «Месть сладка, и всё же… это стрела, которая часто поражает того, кто её выпустил.» Генри Райдер
III. Palazzo Вентурини***
Что с ним происходило, Эрих понимал плохо. Выпив вина, он почувствовал себя неважно, но всё же помог Лукреции, отнеся её в спальню; даже спросил, не прислать ли девушку, чтобы помочь подготовиться ко сну, и внезапно перестал ощущать своё тело. Казалось, растворилась связь с временем и пространством, а сам граф стал бесплотной тенью. Но всё-таки он находился здесь, в месте, с недавнего времени ставшем его домом. Сквозь зыбкое марево бессмертный видел, как суетится и раздевает его почти незнакомая женщина, увиденная им впервые несколько часов назад. Пальцы быстро и умело справлялись с застёжками и завязками мужского костюма, а руки оказались удивительно сильными — Лукреция немного приподняла неподвижное тело, лишая объект желания остатков одежды. Дорогое бархатное платье и сетка из золотых нитей с изумрудами были небрежно отброшены на пол, мелкие завитки рыжеватых волос окутали плечи и грудь. Башмачки на шнуровке выгодно подчёркивали длинные, стройные ноги. Она оказалась очень хорошо сложена — прекрасная златовласка с точёной, белоснежной фигурой, будто не знавшей материнства, с соблазнительной, упругой грудью, пышными бёдрами и тонкой талией. Зрелище было пикантным и обольстительным — эдакая бесстрашная охотница-амазонка, дочь Ареса и нимфы Гармонии. Казалось невероятным, что совсем недавно она рассказывала о своей тяжёлой судьбе. Красавица двигалась бесшумно, с интересом рассматривая лежащего мужчину — рослого и сильного, но беспомощного перед ней, точно малое дитя. Поцелуй был уверенным, лишённым стыдливости, скорее показывающим откровенный интерес. Фон Кролок ответил взаимностью — смесь «любовной настойки» и «вина любви» разбудили в расслабленном теле желание, а сок воканги сделал безвольным и послушным. Лукреция, довольная началом, действовала смелее: руки заскользили требовательно и оценивающе, безошибочно определяя самые чувствительные места; благо, Эрих чутко реагировал на прикосновения. Поцелуи напоминали укусы — так не терпелось ей испробовать на вкус любовника ненавистного дядюшки, и клыки предсказуемо вонзились в шею. Рыкнув, вампирша сделала несколько глотков, но быстро остановилась: у неё были свои планы на красавца. Высушивать его Лукреция определённо не собиралась. А что же сам объект её ненасытной страсти? Аромат, исходящий от женского тела, довершил телесное искушение, о чём свидетельствовало гордо восставшее мужское достоинство. Вампирша решила не отказывать себе в удовольствии — попробовать на вкус не только кровь, но и плоть античного полубога, находящегося в её безраздельной власти. И в этом Эрих фон Кролок оказался выше всяких похвал! Лукреция не просто обожала оральные ласки. Прежде, чем слиться с понравившимся ей мужчиной, она решала, достоин ли счастливец подобной чести. Многочисленные связи при при жизни и менее активные в посмертии принесли ей большой опыт и сделали разборчивой. Но кого она видела в последние десятилетия? Чезаре давно перестал удивлять, а единственный опыт с Витторио жестоко разочаровал и обидел. Божественно прекрасный Вентурини оказался абсолютно равнодушен к её стараниям, с пренебрежением и брезгливостью отверг пылкий порыв. То, что Вито не интересовали женщины, совсем его не оправдывало. Редкие соития со случайными смертными тоже не могли удовлетворить взыскательную Лукрецию. Восхитительные пропорции мужественности и готовность, с которой Эрих откликнулся на её ласки ртом, окончательно убедили не-мёртвую: красавец должен принадлежать только ей. «И Вито считает, что достоин подобного сокровища? Нет, графу нужна женщина, нужна я!» — сомнения, если они и оставались, окончательно покинули Лукрецию. Захватив пульсирующий член, она с упоением глотала солоноватое, горячее семя, а затем с наслаждением огладила себя, оставляя на теле кровавые полосы и перламутровые подтёки — следы вампирской трапезы и узоры откровенной похоти. Бессмертная склонилась над лежащим безвольно фон Кролоком и поцеловала в губы, награждая ароматом порошка обольщения и мускусным вкусом его собственной спермы. Мутный взгляд Эриха на мгновение прояснился. — Зачем? — прозвучал хриплый полушёпот, но не более. Пока он не мог даже пошевелить рукой. Лукреция с сожалением отстранилась, но ненадолго. Предстояло прекрасное продолжение любовного действа. — Сейчас ты покажешь, на что способен, — шептала распутница, нанося на лицо любовника мазь, второе «угощение» от бессмертной Борджиа, и с удовлетворением осмотрела партнёра: виски и лоб его покрыли причудливые чёрные знаки, соски напряглись, а член, точно идеальной формы жезл, вновь являл образец мужской доблести. Лукрецию так увлекло соблазнительное зрелище, что она не заметила странного мерцания рубина в кольце Первородного. Дурман аконита и болиголова, многократно усиленный заморским ядом, вывел Эриха из оцепенения и заставил подняться. К тому же у него возникла галлюцинация, «видение глазных яблок». — Габика, родная. Ты здесь, со мной, — хрипло заговорил он. — Я знал, что встречу тебя. Только не уходи. — Я не уйду. Мы всегда будем вместе, — звучал в ответ любимый голос. Они стояли и целовались в спальне трансильванского замка, двое нежно влюблённых молодожёнов. Снизу доносился шум свадебного пира, выкрики подвыпивших гостей, но Эрих и Габриэла никого не слышали и не видели, кроме друг друга. И всё же сквозь марево дурмана фон Кролок понимал: происходит что-то странное, это совсем не его свадьба. Любимая Габриэла не та, что была раньше, трепетная и немного робкая, это страстная и уверенная в себе женщина. Эрих провёл по волосам жены — мягкие белокурые локоны, крупными волнами обрамлявшие нежное лицо, на ощупь оказались жёсткими, упругими завитками. Но обманутый фон Кролок, мозг которого был отравлен ядом, видел лишь то, что хотел видеть. Обнажённая Габриэла манила, влекла к себе, была доступной, а главное — не исчезала, как мираж, находилась совсем рядом. — Возьми же меня, — прошептала она, и Эрих потерял голову. Всю свою страсть и нерастраченную нежность он дарил возлюбленной, прекрасному белокурому ангелу. Двое слились воедино; для фон Кролока не существовало ни времени, ни места, была лишь ОНА, его единственная любовь на все времена. Лукреция давно не испытывала подобного наслаждения: оргазм был ярким, стоны и жар, разливавшийся в ней, стали лучшей наградой неутомимому партнёру. Лишь однажды она вскрикнула и оттолкнула любовника: пальцы, ласкавшие щель, обожгли её неожиданной болью. Эрих с удивлением посмотрел на руку — кольцо на указательном пальце мигало разными оттенками красного. Не доставляя проблем фон Кролоку, украшение обжигало Лукрецию. — Сними его, — требовательно сказала она. Казалось, мечта Чезаре — завладеть кольцом Первородного де Винтера — близка как никогда раньше. Конечно, он внял просьбе, но кольцо словно приросло к пальцу. От взгляда на рубин голове у графа зашумело. Сжав виски, мужчина пытался понять, что же с ним происходит. На мгновение он увидел едва знакомую Лукрецию Борджиа, но реальный образ рассеялся, и Эрих вновь обнимал Габриэлу. Дурман не отпускал, а втёртая в виски мазь не только затуманила разум, но и разбудила безудержную похоть. Он уже не церемонился, точно обезумел, был почти грубым. И таким нравился бессмертной Борджиа ещё больше.***
Насколько стремительно Вентурини устремился во дворец, настолько же резко он остановился, ошарашенно глядя на служанку. — Объясни, — сказал он после паузы. — Я разожгла камин, уже собиралась уходить. И столкнулась с Его Сиятельством в дверях, — начала Мария и смущённо замолчала. — Продолжай, я слушаю, — потребовал Витторио, хотя всё понял. — Ну? — Сеньор нёс на руках даму. Такого шикарного платья я никогда не видела. — И что дама? Как вела себя? — продолжал расспрашивать Вентурини. Он был напряжён, даже не пытался казаться спокойным. — Сеньора обнимала господина графа, — девушка потупилась. — Его Сиятельство… он был какой-то странный: смотрел на меня и словно не видел. А ещё велел никому не рассказывать. — Можешь идти, — отрывисто бросил Витторио и поспешил в бывшие гостевые покои, с недавних пор ставшие личными апартаментами графа фон Кролока. — Что теперь будет? — спросила Мария у бесшумно подошедшего Иштвана. — Не знаю, — пожал плечами верный Андраши, — сами разберутся. Лично меня Его Сиятельство очень удивил, но сеньор Витторио наверняка примет верное решение. Ему надо хорошо подумать. Если хозяин проявит снисхождение, граф долго будет завоевывать его доверие. Мария внимательно слушала. Девушка оказалась сметливой и быстро осваивалась в окружении герцога Вентурини. Особенно хорошие, доверительные отношения сложились у новообращённой с её создателем, Иштваном Андраши. Конечно, ей захотелось поделиться впечатлениями о ночной гостье. — Эта дама такая красавица! — восхищённо сказала Мария. — Его Сиятельство не устоял перед ней, и немудрено. У неё лицо, как у ангела, очень красивые локоны и платье точно у принцессы. Сетка на волосах сияет золотом и зелёными камнями, наверняка стоит целое состояние. Я ни разу не видела такой роскоши. — Это скорее всего изумруды, — нахмурился Иштван. — Скажи, платье у дамы зелёного цвета? — уточнил он и помрачнел ещё сильнее после утвердительного ответа. Камердинер понял, кого привёл фон Кролок: любовь Лукреции Борджиа к изумрудам и зеленому цвету не являлась тайной. Андраши нравился новый хозяин, пусть тот часто бывал излишне вспыльчив и несдержан. Несмотря на это, Иштван считал, что герцог нашёл достойного спутника и друга. — Мы слишком заговорились, — оборвал камердинер, — свои проблемы хозяева решат сами, обсуждать их не наше дело. Ступай во флигель, скоро рассветёт. — Хорошо, только проверю камин в гостиной, — не дожидаясь ответа, Мария поспешила прочь. Любопытство справедливо считается пороком, но достойная дочь прародительницы Евы так не думала. Ей безумно хотелось узнать, чем же всё закончится. Андраши тоже не ушёл из дворца. Происходящее выглядело очень странным, и Иштван рассудил, что может понадобиться его помощь. Или же, как и Марию, бессмертного воина терзало любопытство? Оставим это на его совести.***
Выслушав сбивчивый рассказ служанки, герцог понимал, что может увидеть. И всё же картина, представшая его взору, оказалась неприглядней самых диких предположений. В отличие от Эриха, попавшегося в силки обольщения, сама Борджиа прекрасно контролировала ситуацию. Даже эйфория от умопомрачительной близости не заставила её потерять голову. Не слыша за собственными стонами и рычанием любовника стука каблуков, Лукреция всё же подстраховалась: вновь нанесла отравленной мазью причудливые узоры на виски и лоб партнёра, а распалённый похотью фон Кролок не заметил. Ещё бы! Скрестив ноги за его спиной, Габриэла — Эрих видел именно её — принимала возбуждённый член, обволакивая тёплым, уютным лоном. Истосковавшийся по жене граф был необуздан и уже не один раз заполнил партнёршу семенем. Конечно, он не обратил внимание на распахнувшуюся с грохотом дверь. Откровенно мерзкая сцена шокировала Витторио. Он замер на пороге, отказываясь верить глазам. Его возлюбленный с первобытной, яростной страстью вбивал в постель наглую авантюристку! После слов Марии герцог понял, кого тот привёл с собой, и это выглядело очень странным: ведь назвать ветреником графа фон Кролока не посмел бы никто. А уж чтобы дошло до откровенно грубого, животного совокупления… Это казалось чересчур даже для Лукреции Борджиа. Она приподняла голову и увидела проклятого Вито. Настал долгожданный час её торжества и очень, очень сладостной мести. Лицезреть обескураженного, растерянного герцога с округлившимися глазами и дрожащими губами — поистине дорогОго стоило! К тому же это был совсем не конец продуманного до мелочей коварного плана. Окровавленные губы сложились в издевательскую ухмылку, когда взгляды бессмертных встретились. — Ты здесь лишний, — она не пыталась скрыть торжества. — Эрих не желает тебя знать. Уйди! — требовательно повысила голос вампирша. Фон Кролок на мгновение прервал необузданный натиск, но не обернулся посмотреть, кто осмелился отвлекать возлюбленную супругу. Он вновь, точно одержимый, совершал быстрые, ритмичные движения, и уже не казался нежным и трепетным — это было сумасшествие, лишённое проблеска разума. — Эрих, послушай… Напрасные слова — тот ничего не воспринимал. Видеть, что вытворяет фон Кролок, Витторио было невыносимо тяжело. Но не мог же он, в конце концов, оттаскивать графа от гнусной дряни во время близости! Происходящее выглядело точно самый дурной анекдот, или фацеция, к тому же щедро сдобренный непристойностями в духе Аретино. Дону Вито ничего не оставалось, как ждать, пока неверный любовник насытится доступным женским телом. Герцог отвернулся — слишком коробило его от непотребного зрелища — и, стиснув зубы и сжав кулаки, слушал нарочито громкие, протяжные стоны Лукреции и рычание изменника. Когда они наконец отстранились друг от друга и замолчали, Витторио, с трудом сохраняя спокойствие, заставил себя посмотреть на распутников. Вид обнажённого графа со отметинами зубов на шее и алыми пятнами по всему телу подействовал на него подобно хлёсткой пощёчине. С языка были готовы сорваться полные гнева и упрёков слова, но стоило увидеть лицо, исчерченное чёрными знаками и взглянуть в глаза фон Кролоку, как беспокойство и даже страх овладели герцогом. Чёрные, пустые глазницы без намёка на радужку и роговицу выглядели бездонными дырами, делая Эриха чужим и незнакомым, похожим на существо иной вселенной. Не из пограничного мира живых мертвецов — носферату, разделяющего людей и создания Ада, в него будто вселился дух нечестивого нефилима и овладел его телом и разумом. — Caro mio, что с тобой? — беспокойство Витторио стало ещё сильнее, когда он понял, что фон Кролок не узнаёт его. Лукреция откровенно наслаждалась замешательством заклятого врага. — Пойдём, любимый, — беззастенчиво прижавшись к Эриху, сказала она, — теперь мы будем вместе, как положено мужу и жене, — и впилась в губы безвольного бессмертного. — Ах ты, дрянь! Чем ты опоила его? — Витторио наконец понял, что происходит. — Милый, защити меня! Это враг! — закричала Лукреция. — Он хочет разлучить нас! Фон Кролок сжал кулаки и двинулся на герцога. Он был силён и мощен, но одурманен ядами, а потому не обладал быстрой реакцией. Витторио без особого труда схватил его за запястье и повернул на указательном пальце кольцо Первородного. Рубин пульсировал, загораясь разными оттенками красного, от насыщенного алого до тёмно-бордового, почти чёрного. Камень ярко освещал комнату, перебивая свет от горящего камина и одинокой свечи на каминной полке. Лица троих участников драмы, балдахин над кроватью, даже стены и мраморный пол комнаты окрасились в красный цвет. Казалось, ещё минута — и разгорится пожар. Впервые за ночь Лукреция почувствовала неуверенность. Она готова была бороться с Витторио и его попытками помешать ей, однако кольцо озадачило неожиданной реакцией: артефакту явно не нравилось происходящее. Вампирша вспомнила рассказ Чезаре, когда тот попал в схожую ситуацию и собирался отрезать палец саксонцу, чтобы завладеть кольцом. Но ведь она, Лукреция, ничего подобного не замышляла, не ставила перед собой цель причинить вред писаному красавцу! Лишь хотела, чтобы тот убедился: с ней намного лучше, чем с Витторио. Вампирша поняла, что сила совсем иного уровня не хочет её воссоединения с избранником дядюшки. Но достойная дочь Его Святейшества не привыкла проигрывать и так просто сдаваться не собиралась, пусть даже пришлось бы тягаться с неведомым противником. Суеверный страх — последнее, что могло заставить отступиться своенравную и капризную Лукрецию, не привыкшую отказывать себе ни в чём. Сейчас ей хотелось получить нового любовника — значит, она сделает это во чтобы то ни стало. Или, по крайней мере, очень постарается, пока наивный и благородный дурак находится под воздействием дурмана. — Неужели ты не хочешь остаться со мной, любимый? Это же я, твоя Габриэла. Вспомни, как мы были счастливы, ты, я и наш мальчик… Эрих закрыл глаза — красный, нестерпимо яркий свет обжигал мёртвые глазницы — и сел на край кровати, уткнувшись лицом в ладони. — Пошла вон, мерзавка, — тихо, но очень отчётливо произнёс Витторио. — Кем ты себя возомнила? Мессалиной? Не обольщайся: Его Сиятельство не станет твоим Клавдием, и уловки здесь бесполезны. Но разве что-то могло остановить легендарную развратницу? — Пойдём со мной, любимый, — не унималась она. — Что же ты молчишь? — С опаской глядя на врага, Лукреция подошла к кровати и легонько дотронулась до плеча Эриха. — Не оставляй меня, прошу. Он отнял ладони от лица — глазницы перестали быть пугающе-чёрными дырами, но зрачки оставались лишены осмысленного выражения — и поднялся с кровати. Не скрывая торжества, Лукреция посмотрела на безучастного Витторио и взяла графа за руку. Вентурини действительно успокоился. Понимая, что убеждать Эриха бесполезно, он знал и другое: кольцо Клауса де Винтера вновь поможет, убережёт своего хозяина не от скандала, а от серьёзной опасности. Оставалось лишь подождать немного и воспользоваться подходящим моментом. Резкая боль пронзила бессмертную, неосмотрительно прикоснувшуюся к рубину, и она пронзительно, визгливо закричала. Эрих вздрогнул. С его глаз будто спала пелена, тёмные чары окончательно развеялись. Он с удивлением смотрел то на обнажённую вампиршу с перекошенным лицом, то на Витторио в парадном костюме. Затем граф осознал, что раздет и выглядит очень неприлично. Сдёрнув с кровати простыню, Эрих торопливо завернулся во влажную от спермы батистовую ткань. — Что это было?! Ты ведь не Габриэла, — заговорил он, — получается, что… — и потрясённо замолчал. — Acta est fabula (Представление окончено (лат.). Ты проиграла, Lucry, — Вентурини не скрывал торжества. — Убирайся, тебе здесь не рады. — Ненавижу, — прошипела бессмертная. — А ты просто тряпка, хотя и граф, — своё бессилие она облекла в злость, стараясь побольнее ужалить того, кто так и не стал ей принадлежать. — Отвернитесь, мне нужно одеться. Витторио поднял с пола платье, но не подал Лукреции. Он открыл окно и сбросил вниз дорогой наряд. Роскошная сетка для волос отправилась следом и угодила в сугроб. — Я тебя не задерживаю, можешь одеваться. — Вито, не стоит так… — запротестовал Эрих и был моментально перебит. — Стоит. А с тобой, благородный рыцарь, будет отдельный разговор, — ледяным тоном ответил Вентурини. Чтобы напоследок позлить проклятого родственника, Лукреция вновь заговорила с фон Кролоком. — Ты мне действительно очень понравился, — чарующий голос вновь звучал мягко и грустно, когда она обратилась к Эриху в последний раз. — Поверь: я не хотела тебе зла. Жалко, что ничего не получилось. Но впереди у нас целое бессмертие. Так что как знать… — Не заставляй вышвыривать тебя за волосы! — дон Вито почти рассвирепел от подобной наглости, Лукреции удалось-таки вывести его из равновесия. — Я жду. Бессмертная тряхнула головой и горделиво, с прямой осанкой и улыбкой на лице, словно была в нарядном одеянии и направлялась на заседание папского совета, вышла из спальни. В коридоре она увидела Марию: девушка стояла возле дверей гостиной и раздумывала, куда отнести ярко-синий плащ. — Dámelo, esclava, (Отдай, холопка (испан.) — Лукреция с силой вырвала плащ. — К услугам вашим, сеньора, — Мария не думала противиться, просто оторопела. Ещё бы: увидеть во дворце герцога голую, в одних лишь изящных башмачках, прекрасную вампиршу — небывалый случай. — Что смотришь? Помоги, бездельница, — герцогиня Борджиа приказывала, совсем не смущаясь собственной наготы. Да и перед кем? Служанка была для неё не больше, чем перо в чернильнице — атрибут вроде бы незначительный, но при этом очень нужный. Мария расправила складки на плаще. Лукреция в упор смотрела на неё, пытаясь смутить. Но это было непросто: принявшая при жизни сильнейшую боль и страдания новообращённая не стала жалкой рабыней, подобной «мелким тварям» в замке Борджиа. Когда госпожа, стиснув за подбородок, приподняла лицо девушки и взглянула свысока, Мария не отвела взгляд. Лукреция с нажимом провела ногтём по щеке служанки, оставляя кровавый след, и хотела слизнуть, но та ловко отстранилась. — Дерзкая девчонка, мы ещё увидимся, — угрожающе сверкнула глазами бессмертная Борджиа и поспешила прочь из враждебного palazzo. Спустившись по ступеням с парадной лестницы, Лукреция обернулась и посмотрела в освещённое окно. Вентурини стоял, нахмурив брови и был явно разочарован, увидев её в плаще. «Что, хотел меня выставить голой перед слугами? — с холодной яростью подумала Лукреция. — Обойдёшься!» С высоко поднятой головой она быстро покинула владение Витторио. За кованой оградой, рядом с каретой, переминался с ноги на ногу Корелья — близость рассвета вынудила его забыть об осторожности. Усадив хозяйку, Микелетто вернулся, сотрясая ворота и бешено вращая глазами. Рыжеволосый гигант потребовал пустить его, чтобы забрать платье сеньоры и сетку для волос. Он долго искал, но так и не нашёл бесценное украшение. Пришлось ему убираться без любимой детали костюма госпожи.***
IV. Верхняя Крайна, Предъямский замок. Второй раз за последнее время покой Клауса де Винтера был грубо нарушен. Ощутив тревогу, он прервал доклад Андре. Бессменный помощник немало удивился: хозяин ушёл, ничего не объяснив. Первородный направился в пещеру, в потайную комнату, о существовании которой не знал никто. Именно там находилась тиара с одиннадцатью рубинами — по числу им обращённых, ставших избранными носферату. Камни волшебного артефакта позволяли понять, всё ли в порядке с его созданиями, «детьми», как про себя называл их де Винтер. Тиара стояла в том же положении, что и в прошлый раз. Едва взглянув, Клаус понял: его вновь побеспокоил Витторио, если точнее — его избранник. «Кто бы сомневался», — беспокойство сменилось раздражением. Де Винтер несколько минут смотрел на светящийся в темноте рубин. Драгоценный камень не успокаивался, напротив, его цвет постоянно менялся, фактически кричал об опасности. Первородный отбросил назад прядь пепельных волос и внимательно вглядывался в грани. Он по-прежнему не хотел нарушать ход событий. Но, похоже, у него не оставалось выбора — постоянно меняющийся цвет свидетельствовал о большой беде. «Придётся вмешаться», — Первородный был крайне недоволен. Предстояло не просто наблюдать, а выручать любимого ученика либо его избранника. Это шло вразрез с существующими правилами и его собственными принципами, но оставить Витторио без помощи он не мог. «Только ради него», — так рассудил мудрый носферату. Рубин между тем становился всё ярче, казалось, вот-вот полыхнут языки пламени. Клаус без колебаний, уверенно прочёл древнее заклинание и вновь, не мигая, смотрел на камень в тиаре — нужно было установить связь с кольцом-артефактом. Узкие вертикальные зрачки, необычные даже для бессмертного, засветились золотом; два потока, подобно лучам, проникали через грани вглубь рубина, сокращая расстояние между Верхней Крайной и Италией. Находясь у себя в замке, де Винтер увидел происходящее в одной из комнат дворца в Неаполе. Картина предстала самая возмутительная: носферату, виденный им раньше и напоминавший его самого, выглядел, мягко говоря, странно: был раздет, а тело сплошь расцвечено алыми пятнами, последствием безудержного желания. И всё бы ничего, будь рядом обнажённый Вито. Первородный, пожалуй, с удовольствием взглянул бы на совершенные творения, двух по-античному прекрасных бессмертных в пылу страсти. Но герцог Вентурини стоял с иголочки одетый, являя собой, как всегда, образец вкуса и элегантности, и с трудом сдерживал гнев. Всего в паре шагов от него находилась обнажённая бессмертная. Длинные золотистые волосы создавали подобие накидки на плечах, оставляя доступными рассмотрение всех её прелестей. Факт измены был налицо. «Силы Ада! Вот это да!» — было первой реакцией удивлённого де Винтера. Он сразу же узнал Лукрецию Борджиа. Первородный недолюбливал бессмертных брата и сестру. В своё время он жёстко отчитал Витторио за обращение племянника, хотя тот и не был особой королевской крови. Во-первых, прошлое Борджиа, тесно связанных с католической церковью — сам по себе факт, казавшийся не совместимым с сущностью носферату, несмотря на ум и знания Лукреции и несомненную воинскую доблесть Чезаре. Во-вторых, чудовищное коварство отравителей при жизни сослужило им дурную службу. Клаус совершенно не доверял лишённым чести интриганам, а потому не желал видеть обоих в своём «ближнем круге». Его решение почтить своим присутствием замок Борджиа являлось чистой формальностью. Отношения же с племянниками были личным делом Витторио. Увиденное неприглядное зрелище возмутило и разочаровало Первородного. Именно поэтому настолько сильным и болезненным оказался ожог Лукреции, а её громкий, визгливый крик разогнал морок фон Кролока. Клаус же в очередной раз убедился в собственной прозорливости. «Папское отродье… Значит, Лукреция устроила ловушку, — губы Клауса брезгливо скривились. — Эти узоры на лбу и щеках… Девчонка по-прежнему прибегает к уловкам ведьм и балуется ядами.Почему-то я не удивлён: желание племянников нагадить Вито мне известно. Как и то, что провести его практически невозможно. Значит, он совсем не так умён, если ошибся и отдал артефакт не тому, кто этого достоин, — де Винтер был крайне разочарован. — Наверняка уже сожалеет о сделанном выборе». Итогом размышлений стало окончательное решение Первородного провести ночь Бала в замке Чезаре. Предстояло во всём разобраться, распутав клубок интриг. «Витторио ответит за свою неразборчивость и будет наказан», — при всей симпатии к любимому созданию глава клана не имел права на слабость.***
Неаполь — Это просто немыслимо — выставить Вас без одежды в мороз на посмешище слугам! Хорошо, что наглец не выбросил плащ в окно! — бушевал Микелетто. Возмущение гиганта выглядело совершенно искренним. Не в его привычках было оставлять обиду безнаказанной. А госпожу не просто обидели, её опозорили. — Позвольте мне наведаться в порт. Я найду головорезов, они ворвутся днём во владения герцога. Стефано один против них бессилен. Лукреция угрюмо молчала. Она слушала верного слугу не очень внимательно, лишь улавливая слова, но не стараясь вникнуть в смысл. — Нужно захватить герцога и графа, когда они беспомощны, а потом… — распаялся Корелья всё сильнее. — Хватит! — резко оборвала госпожа. — Ты, никак, забылся, пёсье отродье! — грубые слова отрезвили Корелью. Она продолжила: — Не смей ничего замышлять, понял? Ни-че-го! Упаси тебя Сатана сунуться туда. Микелетто в недоумении посмотрел на хозяйку, но смолчал. — Приказываю тебе не говорить Чезаре всей правды. О том, что Вито выставил меня без платья, понял? Иначе… ты меня знаешь, — неприкрытая угроза окончательно отрезвила палача и убавила его воинственный пыл. — Что Вы, госпожа. Буду нем, как рыба. Но как быть с сеткой для волос? Безделушка стоит целое состояние. — Для достижения великих целей приходится порой чем-то жертвовать, — вздохнула Лукреция. — Уверена: украшение найдётся и вернётся ко мне. Воспитание не позволит Вентурини прикарманить чужую драгоценность. — А если спросит сеньор? — не унимался Корелья. — Оставь меня в покое, — вновь огрызнулась бессмертная. — Ты совсем забылся, подлец. Может, тебе нужно повисеть на дыбе? Это укоротит твой язык. — Нет-нет! — запротестовал Корелья, хотя и не верил в подобное варварство. Наказание могло коснуться кого угодно, но только не его. — Выйди и правь лошадьми сам. Иначе мы не успеем до рассвета, — приказала Лукреция и прекратила разговор. Она отвернулась, полностью доверяя проверенному слуге. Тот сел на козлы и подвинул кучера, карета сразу покатила быстрее. Вампирша отметила это, но как-то вяло и отстранённо. Мысли её всё ещё были во дворце герцога. «Опять Вито! Мерзавец очень не вовремя появился! Да ещё посмел так обойтись со мной! — Лукреция старательно разжигала огонь ненависти. — Зарвался окончательно, сначала выдворил Чезаре, потом меня. А ведь мы его наследники!» Но вопреки желанию она испытывала и иные, странные, непривычные, а вернее — давно позабытые ощущения: щемящую грусть и сожаление. Красавица и в прежней жизни не отличалась сентиментальностью, в посмертии же окончательно ожесточилась, стала холодной и бесчувственной убийцей, поистине бессердечной хозяйкой вампирского логова. Так было ровно до этой ночи. Воинственная в праведном желании отомстить, она ожидаемую близость с незнакомым графом воспринимала как приятный десерт к основному блюду. «Горький привкус обиды исчезнет после глотка сладкой мести», — рассуждала Лукреция ещё накануне, предвкушая, как вытянется надменная физиономия Вито, когда она с триумфом покинет дворец рука об руку с Эрихом. У неё почти получилось. ПОЧТИ. И дело совсем не в том, что Витторио постарался унизить её, выставив за порог без одежды. Тем более, этого не произошло, вовремя появилась маленькая дрянь с плащом в руках. К тому же после увиденного дядюшка наверняка расстанется с любовником, чего Лукреция добивалась в первую очередь. Однако… Собираясь увести с собой фон Кролока, забрав как трофей, она рассчитывала получить хорошего физически развитого партнёра, третьего в их с Чезаре любовных играх. Того, кем должен был стать, но не стал Витторио. В итоге что получилось? Граф остался в неаполитанском palazzo. А Лукреция, похоже, не на шутку увлеклась им. Рассказывая о своём смертном прошлом, она вспомнила об Альфонсо. Хотя женой принца Солерно дочь понтифика пробыла недолго, она искренне любила своего мужа. Оба были молоды и прекрасны; казалось, весь мир лежал у их ног. Как знать, какая судьба ждала бы юную герцогиню, не вмешайся Чезаре. Быть может, это была бы долгая и спокойная жизнь вместе с любимым мужем в окружении множества детей? Белокурых, как малыш Родриго мальчуганов, и золотоволосых, похожих на неё дочек-хохотушек. Бессмертная моргнула, стряхивая с ресниц неожиданную слезинку. Эрих, высокий черноволосый атлет, совсем не был похож на изящного, хрупкого Альфонсо. Но почему-то именно он заставил испытать вампиршу забытые человеческие эмоции. Её совсем не смущал обман, с помощью которого она соблазнила графа — понятие «совесть» было незнакомо сеньоре Борджиа. Но трогательная, истинная привязанность Эриха к умершей жене, чьё место она коварно заняла, украв частицу чужого чувства, оживила мёртвое и жестокое сердце. «Месть, может быть, некрасивое побуждение, но вполне естественное, — так раньше считала Лукреция. — Но ведь и я совсем не ангел». Встреча с Эрихом фон Кролоком перечеркнула прежние принципы. «Месть действительно сладка, и я испытала эту сладость, — бессмертная едва не застонала, вспоминая, как нежен и бережлив был любовник в самом начале страстной ночи, каким горячим и неукротимым, точно легендарный Зевс, стал позднее. — Я словно пила пряную амброзию, вино с медовым ароматом и согревалась им. Но всё закончилось в один миг с появлением Вито, — Лукреция стиснула зубы, глаза её сузились и недобро засветились в темноте. — Всё, что теперь осталось — терпкий привкус отравы». Внезапно ощутив неясную тревогу, вампирша сунула руку в карман плаща и не обнаружила там бутылочку с ядовитым зельем. Пузырька с мазью тоже не оказалось, сколько не ощупывала она платье, лежащее рядом. Ко всему прочему она вспомнила, как кольцо Первородного явно возражало, чтобы Эрих был вместе с Лукрецией. О том, чем аукнется дерзкая выходка, бессмертная старалась не думать. «Надеюсь, гордость не позволит Витторио теперь быть вместе с фон Кролоком. Он обязательно прогонит изменника. Идти Эриху всё равно некуда, и он станет моим без всякого обмана». Тем не менее от романтического настроения не осталось и следа. Ещё никогда ненависть к «любимому дядюшке» не была у Лукреции настолько сильной.***