«Старинной дружбы храм раздором осквернен. Я другу доверял. Сегодня предал он. Осталось только встать, покинуть это место, Потом, уж издали, отвесить всем поклон.» Омар Хайям
***
Эрих сидел на краю кровати, отводя взгляд от Витторио. Впрочем, тот тоже не горел желанием лицезреть фон Кролока и смотрел в окно. Там Микелетто безуспешно искал украшение Лукреции. Пауза затягивалась и становилась невыносимой, когда раздался деликатный стук в дверь. — Господин, — негромко начал Иштван, — посмотрите, что нашла Мария… — и остановился на пороге. — О, Люцифер! — герцог почти зарычал. — Вы что, сбежались посмотреть на мой позор?! — Простите, но Вы должны знать, — Иштван в непростые моменты был настойчив, несмотря на предсказуемый гнев хозяина. — Говори, — приказал Витторио. — Это выпало из плаща эээ… гостьи Его Сиятельства, — камердинер держал в руке ополовиненный флакон с мутной жидкостью. Вентурини аж передёрнуло от упоминания о «гостье». — Поставь за дверью и уйди. Я требую, чтобы все убрались вон, — он с трудом сдерживал ярость. Повторять дважды было не нужно, вышколенный камердинер стремительно поспешил прочь, увлекая за собой Марию. Она не то, чтобы упиралась, но крутила головой и покидала palazzo с явной неохотой. — Нельзя быть такой любопытной, — процедил Иштван сквозь зубы и отпустил локоть девушки, едва они оказались снаружи. Подняв глаза, Андраши столкнулся с холодным взглядом стоящего у окна герцога. Тот не шелохнулся с момента, как выпроводил дотошных слуг. — Снег сильно истоптан! — удивилась Мария. — Корелья искал какую-то безделушку своей госпожи, — ответил подошедший Стефано. — Днём посмотрю, знать бы ещё, что пропало. — Это сетка для волос! — воскликнула вампирша и, опустившись на колени, принюхалась. — Я найду обязательно. — Хорошо, поищи. Но не задерживайся, скоро рассветёт. Не забывай: дни не для нас, — напомнил новообращённой её создатель. Чуть слышно переговариваясь, Иштван и Стефано пошли во флигель. Мария, оставшись одна, опустилась на колени и принялась разгребать снег — благо, руки у вампирши не мёрзли. «Точно сорока, падкая на блестящее», — Витторио пренебрежительно хмыкнул, глядя сверху вниз. По-прежнему не удостоив взглядом фон Кролока, герцог подошёл к кровати и наклонился за небольшой баночкой с притёртой крышкой. Молча вышел он из спальни, взял стоящий за дверью флакон и поспешил из дворца — времени у него оставалось совсем мало.***
Мария разглядывала изящную сетку для волос, растянув её растопыренными пальцами. Изумруды не сверкали в темноте, казались почти чёрными, но нити отливали золотым блеском. Девушка так увлеклась, что не сразу заметила подошедшего хозяина, однако, почувствовав чужое присутствие, встала с колен и оглянулась. — Вот, посмотрите, что я нашла. Это украшение сеньоры, — и протянула драгоценную вещицу герцогу. На лице Витторио не дрогнул не один мускул. — Оставь у себя. Потом посмотрим, что с этим делать, — глаза бессмертного сузились, он зловеще улыбнулся. — Только смотри, не потеряй. — Как же так, вещь очень дорогая… — удивлённая Мария вновь протянула украшение господину, но тот брезгливо оттолкнул её руку, и сетка едва не упала в снег. — Я поняла, простите, — служанка развязала шнурок камизы и спрятала на груди злосчастную драгоценность. Герцог тем временем подошёл к воротам и остановился. Он собирался выйти, но, передумав, свернул к флигелю. — Ты мне нужен, — без предисловий заговорил дон Вито с подошедшим Стефано. — Сходи днём к аптекарю, попроси его проверить, — он протянул «подарки» Лукреции. — Надеюсь, твой новый знакомый не болтлив. Иначе… — Нет, Хендрик не проявит любопытства, я уверен. Аптекарь с кем только не имеет дело и не задаёт лишних вопросов. К тому же он был в плену гребцом на турецкой галере, но уцелел, сумел каким-то чудом спастись. Надсмотрщики с рабами не церемонились, чуть что — вырывали язык. А фламандец избежал этой участи. — Довольно, — прервал Вентурини, — ты слишком многословен. Вижу, вы сблизились и ты доверяешь чужаку, я доверюсь твоему чутью. Да, Мария нашла украшение, не ищи, — развернувшись, Вентурини прервал разговор и поспешил в palazzo, едва не сбив девушку с ног. — Почему хозяин разгневан? — не удержалась та и спросила у подоспевшего Иштвана: — Разве Его Сиятельство не может пригласить к себе даму? — Не задавай лишних вопросов, иди спать, — осадил он и добавил, немного смягчившись. — Я тебе потом объясню.***
— Пошли, — с порога сухо бросил Витторио, вернувшись в комнату фон Кролока. — Мне надо смыть этот дурман, — ответил Эрих, набрасывая рубаху на плечи. — Я пойду в терму. — Нет, — герцог был категоричен. — Ночь заканчивается, ты пойдёшь в усыпальницу. — Помоги мне, — фон Кролок протянул ему салфетку. По-прежнему с непроницаемым выражением лица Витторио скомкал и отбросил салфетку в сторону. Подойдя к открытому окну, он сгрёб ладонью немного снега. Эрих вздрогнул, когда пальцы любовника растирали его лоб и виски — не от холода, который он не мог чувствовать, а от резкости и грубости движений раздражённого герцога. Он не ответил на тихое «спасибо» смущённого Эриха и даже оттолкнул протянутую руку. — Вито, послушай… — Иди в усыпальницу, — вновь прозвучало как приказ. — А ты? — Хочу побыть один, мне надо кое о чём подумать, — Вентурини с трудом удержался от того, чтобы сказать, насколько ему противен неверный любовник. — Тебе неприятно делить со мной саркофаг, — тот не спрашивал, а утверждал. — Мне нет прощения, я понимаю… — Не начинай, — вновь оборвал герцог. — Но если так угодно — да, ты прав. Вампиры вместе вышли из спальни Его Сиятельства, и каждый понимал: в эту комнату войти вдвоём они долго не смогут.***
Дон Вито остался верен своему слову. Он остался в гардеробной и не спустился в усыпальницу, не помог Эриху задвинуть крышку саркофага. За ширмой стоял прислонённый к стене гроб. «Ну вот и пригодился, не зря сорок лет простоял», — безрадостно подумал герцог, опуская на пол обитый алым бархатом деревянный ящик. Эрих внизу молча сел в кресло, а не лёг в саркофаг. С ним происходило что-то непонятное: странным образом он чувствовал тяжесть, словно сдавило грудь и не хватало дыхания. Но фон Кролок не задумался над необычным для носферату явлением. «Он должен хорошо подумать и раскаяться», — рассуждал Витторио, оставляя любовника наедине с его мыслями. Понимая, что в случившемся Эрих не так уж и виноват (неспроста же он отправил Стефано к аптекарю!), герцог наблюдал за ним без малейших угрызений совести. Хотя, безусловно, дону Вито было очень неприятно смириться и принять измену возлюбленного. Если бы кто-то увидел его, безмолвно лежащего в гробу со скрещёнными на груди руками и закрытыми глазами, то принял бы за мертвеца. Однако вампир не спал, а наблюдал за Эрихом. Можно было отнести гроб в усыпальницу и устроиться там, но хитрец хотел заставить провинившегося любовника страдать и сполна испытывать чувство вины. Витторио поступил иначе: использовал ментальную связь, ничем себя не обнаруживая. Однако то, что он наблюдал, в очередной раз показало: ещё немало неожиданностей способен преподнести граф фон Кролок. Помутнение рассудка прошло, но не потрясение. Эрих, взлохмаченный, в распахнутой рубахе, долго сидел в кресле, беззвучно шевеля губами и глядя в темноту горящими глазами. «Габика, поговори со мной», — мысленно обращался он к жене, мечтая вновь услышать любимый голос. Даже если бы это вновь была иллюзия, он был согласен на обман — так сильно Лукреция разбередила едва начавшую затягиваться рану. Эрих ощущал себя потерянным, как той страшной ночью, когда Габриэла умирала в страшных мучениях, а он не сумел ей помочь. Казалось, не было восьми лет горького одиночества — тот, кто не мог называться человеком и иметь чувства, вновь испытывал боль и страдания. «Хотя бы на минутку, на мгновение… — молил фон Кролок, но тишина была ему ответом. — Ты хочешь быть рядом со мной, но не можешь, я знаю. Ангел не коснётся своим крылом падшего, не одарит милостью нечестивое создание… Всё, что мне осталось — вспоминать наше недолгое счастье. Какими молодыми и беспечными мы были! Видимо, небеса нам позавидовали, и жестокий Бог забрал тебя… ты слишком хороша оказалась для грешной жизни, теперь ты в раю. Мой рай был на земле, рядом с тобой — когда я надел кольцо тебе на палец, когда в святую ночь Рождества принял новорожденного Герберта… — в груди вампира едва различимым стуком отозвалось мёртвое сердце. — Он так похож на тебя… настолько, что я не мог видеть его… сын стал живым упрёком, что я не уберёг тебя, моё счастье… И вот я проклят…» Эрих встал с кресла и замер, принимая скоропалительное, но единственно верное, как ему казалось, решение. В этот момент Вентурини сжал кулаки и открыл глаза. Он понимал, что собирался сделать неразумный возлюбленный, и не мог допустить непоправимое. «Ты не выйдешь на свет, не исчезнешь. Пусть даже придётся сцепиться с тобой в рукопашном поединке. Я долго ждал и слишком сильно люблю тебя, чтобы позволить совершить роковую глупость», — Витторио был настроен решительно. Вероятно, Эрих почувствовал чужое несогласие (хотя герцог ничего не внушал, просто сказалось восприятие высшего вампира). Постояв несколько минут неподвижно, по-прежнему сомневаясь, он неторопливо развернулся к саркофагу и лёг, даже задвинул крышку. Но и там фон Кролок продолжал вспоминать Габриэлу и напрасно обращался к ней. Постепенно он смирился с очевидной невозможностью поговорить с женой. «Ещё одно испытание для меня. Или очередная насмешка провидения? Вряд ли, всё устроила Лукреция, и Всевышний тут ни при чём, — фон Кролок сжал губы. Бунтарский огонь вновь готов был разгореться в бессмертной душе, обжигая болью, и Эриху непросто было сдержать себя. — Даже если я выйду на солнечный свет и сгорю, мы никогда не соединимся. Теперь я учусь жить иначе, очень неправильно, не по-Божески. Твой удел — быть в раю светлым ангелом, мой — иной. Я встретил родственную душу и вновь полюбил. Не как тебя, иначе, по-другому. Я стал грешником во тьме мироздания, но не злодеем… я люблю и хочу быть любимым». Он так и не сомкнул глаз после непростой ночи. Эрих мысленно рассказывал о Витторио и долго не мог остановиться. И хотя Габриэла молчала, бессмертный знал: жена его слышит. Это было прощание, последнее «прости» страстно обожаемой женщине. Фон Кролок окончательно расставался с прошлым. «Ты всегда останешься моей единственной возлюбленной, кем бы я не стал…» Раздался тихий, едва слышный вздох, и Эрих ощутил лёгкое прикосновение. На его щеку опустилось невесомое белое пёрышко. Габриэла отпустила мужа, не высказав осуждения. Настоящие ангелы всегда милосердны даже к самым потерянным душам. Особенно к тем, кого любили раньше и продолжали любить в разлуке.***
Сон фон Кролока был недолгим, но проснулся он вовремя, точно по команде — у него начали вырабатываться привычки бессмертного. Мгновения хватило, чтобы вспомнить произошедшее накануне и сбросить оцепенение. «Вито! Что я натворил, как его обидел!» — Эрих подскочил и ударился лбом. Обычно герцог заботливо сдвигал крышку саркофага, но в этот раз даже не спустился вниз. Он ждал фон Кролока в гардеробной, давно одетый. Лишь манжеты не были застёгнуты — Витторио решил добавить последний штрих к костюму в момент появления любовника. Такая маленькая хитрость, чтобы не показать заинтересованности и волнения. И когда Эрих, на ходу заправляя рубаху, появился в гардеробной, благородный вампир с преувеличенным вниманием поправлял кружевную манжету. — Доброй ночи. Я очень виноват, — смущённо заговорил Его Сиятельство, но в ответ услышал лишь пренебрежительное хмыканье, — и если ты решишь, что мне лучше уйти, я… — Помчишься к ватиканской блуднице? — язвительно продолжил герцог, по-прежнему не глядя на Эриха. — Тебе там будут рады. — Выслушай меня сначала, — настаивал фон Кролок, — и накажи, как считаешь нужным. Я заслужил это. — Некогда, — оборвал дон Вито и впервые посмотрел в упор. Эрих вздрогнул: куда делась привычная бархатная мягкость и лукавость во взгляде? Он увидел мёртвые, пустые глаза. — У нас много дел, надо готовиться к балу, если ты помнишь о таком пустяке. — Конечно помню, — последовал угрюмый ответ, и граф больше не донимал обиженного Вентурини. — Переоденься и приходи в кабинет.***
Его Сиятельство переступил порог спальни. Там по-прежнему царил беспорядок: Марию и Иштвана герцог выдворил накануне, и комната осталась неубранной. Вампир чутким обонянием уловил «запах порока» — так мысленно назвал он не выветрившуюся смесь лаванды, имбиря и пачули, усиленную ядовитыми запахами аконита и болиголова. Стоило закрыть глаза — в висках застучало, пред глазами возникла женская фигура, сначала выглядевшая белокурой красавицей Габриэлой, вдруг превратившейся в рыжеволосую бестию, бесстыдно и услужливо раздвигавшую ноги. Эрих сжал виски, с силой зажмурился и резко открыл глаза. Непотребное видение исчезло, но оставило о себе напоминание — ткань узких панталон натянулась, демонстрируя недвусмысленное желание. «Вот Лукреция порадовалась бы, — криво усмехнулся фон Кролок. — Как я умудрился стать рабом животных чувств, так низко пал? Вито очень зол на меня и абсолютно прав». Испытывая отвращение к самому себе, он довёл возбуждение до финала и чувствовал, помимо облегчения, недовольство собой и даже презрение. «Как теперь существовать вместе, ведь он наверняка не простит меня, — думал Эрих, вытирая следы подтверждения своей слабости. — Я расстался с жизнью, чтобы избавиться от тоски и быть вдвоём в бессмертии, а в результате…» Что было в результате, фон Кролок и помнил-то нечётко, но чувствовал себя так, словно его облили нечистотами — наступило отрезвление после дурмана. Однако тяжелее всего было осознать собственную глупость, то, что он своими руками разрушил казавшееся незыблемым, а на поверку такое хрупкое счастье. Окончательно подавленный Эрих кое-как привёл себя в порядок: обтёрся влажным куском холста, надел свежий костюм и медленно пошёл в кабинет герцога.***
Несколькими часами ранее, до заката. Днём Стефано, выполняя поручение хозяина, наведался в аптеку — благо, популярное заведение Хендрика Ван Дер Берга находилось поблизости от palazzo герцога Вентурини. Кованая вывеска с фигурой единорога была видна издалека (1). Чтобы ни у кого не осталось сомнений о характере заведения, на оконном витраже расположился святой Бенедикт, отбрасывающий поданный ему кусок хлеба. Прохожий, увидев рядом со святым единорога, понимал, что хлеб отравлен. Бенедикт с помощью Божьей угадал, что рог единорога запотел при приближении к отраве. Потянув на себя тяжёлую дверь, Стефано вошёл в просторный зал, святую святых аптекарского искусства. В глаза посетителю сразу бросалось висящее под потолком чучело мощного крокодила. Атрибут чернокнижников и алхимиков символизировал молчание и был у каждого уважающего себя члена цеха аптекарей. Так сразу отметалось сомнение о принадлежности к гильдии бакалейных торговцев. Вдоль стен стояли открытые шкафы и висели застеклённые полки, где размешались банки с аптечным сырьем, альбарелло (2), аптекарские ступки с пестиками и бутыли. В центре зала, за большим столом с эффектным витым рогом единорога на виду (на самом деле это был бивень нарвала), ещё одним свидетельством серьёзности заведения, сидел сам хозяин и внимательно вчитывался в строки толстого фолианта. Он поднял глаза, услышав звон колокольчика. — Hallo, lieve Hendrik, — поздоровался вошедший. — Надеюсь не сильно нарушить Ваши планы. — Стефано, рад Вас видеть, — в ответ приветствовал Хендрик. Кареглазый брюнет с жёсткими курчавыми волосами и задубевшей от морских ветров кожей выглядел итальянцем или испанцем, он совсем не был похож на розовощёкого, рыжеволосого бюргера, уроженца славного города Брюгге. — Хочу похвалиться: вчера мне прислали из Испании новинку, фармакопею. Этот замечательный свод правил учит готовить снадобья. Не то, что разные мавританские и персидские рукописи, в которых масса противоречий… Но я увлёкся. У Вас что-то случилось? — от аптекаря не укрылся озабоченный вид герцогского управляющего. Сеньор Стефано был одним из немногих клиентов, с которым в Неаполе у фламандца сложились отношения накоротке, что-то сродни взаимной симпатии. Это не была дружбой, основанной на доверии или общности интересов. Скорее наоборот, таинственный герцог, хозяин Стефано, вызывал справедливые подозрения у недоверчивого и сметливого уроженца Северной Европы. Что-что, а сопоставлял факты и делал верные выводы Ван Дер Берг безупречно. Но прямолинейность и вместе с тем деликатность, немногословная обстоятельность сеньора Стефано не могли не располагать. Помощник знатного вельможи казался полной противоположностью энергично жестикулирующим, громкоголосым неаполитанцам. — Я с необычной просьбой от моего хозяина. Надеюсь на Ваше понимание и сохранение тайны. Ваши помощь и молчание будут вознаграждены. Начало разговора прозвучало интригующие. Хендрик отослал мальчишку-помощника на склад и запер аптеку изнутри. — Не стоит напоминать о молчании, — он был слегка задет недоверием. — Я весь внимание, говорите, — прямолинейный фламандец не любил долгих предисловий. — Итак… Вместо ответа Стефано развязал пояс накидки и достал из внутреннего кармана флакон с жидкостью и баночку с мазью. — Хотелось бы узнать, что в этих сосудах, — деловито сказал он. — Есть подозрение, что подмешан сильный яд. — Думаете, там кантарела? — нахмурился Хендрик. — Но её невозможно обнаружить. К тому же после смерти Папы Александра и его детей достать порошок стало нереально. Разговаривая, он аккуратно открыл и внимательно рассмотрел флакончик, только потом поднёс к носу — совсем не излишняя в таких случаях предосторожность. Сосредоточенность на лице последователя Клавдия Галена (3) сменилась улыбкой. — Вы зря переживаете, — произнёс Хендрик снисходительно. — Это всего лишь приворотное зелье, судя по запаху. Лаванда, имбирь и пачули. Как это ни странно, я слышу валериану… Всё очень банально, почти безобидно — и, не заткнув пробкой, отставил флакон в сторону. — Что касается второго сосуда, — аптекарь сразу отметил чёрный цвет мази в прозрачном стекле, — скорее всего это ведьмины проделки. Нечестивицы часто добавляют в мази для своих грязных делишек сажу, — стиснув зубы, Ван Дер Берг с трудом открыл баночку с плотно притёртой крышкой и замер, вытянув руку вперёд. — Это уже серьёзнее, — в его голосе засквозило беспокойство. — Аконит и болиголов не лучший состав для приворотного зелья. Скорее всего, хотели лишить разума, если не что-то похуже. Хендрик подошёл к одной из застеклённых полок и пояснил: — Здесь хранятся самые редкие и дорогие образцы и их описания. Скажу больше — они же самые опасные… Мой отец был травником, я с ранних лет помогал ему. Но я пошёл дальше отца — учился фармакопее в Гейдельберге. Без лишней скромности скажу: я стал хорошим провизором. Вы же меня понимаете? — «Рrovisor» — предвидящий, предугадывающий. Тот, кто предопределяет течение болезни и дальнейшее её развитие. — Абсолютно верно, но не только. Провизор ещё и лекарь, как правило. Я не сторонник белой и чёрной магии, и могу определённо сказать: это варево готовилось с дурными намерениями. Боюсь, не все составляющие удалось определить по запаху. Из-за полузакрытой двери высунулась симпатичная усатая морда. Толстый, пушистый кот дымчатого цвета вальяжно потянулся и лениво мяукнул. — Проснулся, дармоед; всю ночь гулял, — Хендрик с улыбкой взглянул на своего любимца. — Сейчас ляжет под стол и продолжит спать. Совсем мышей не ловит. Но тот вдруг проявил не свойственную ему прыть, мгновенно пересёк зал, запрыгнул на стол и повалил на бок флакон, принесённый Стефано. — Брысь! Тоби, брысь!!! — Хендрик схватил с полки свиток и бросил в питомца. Но — увы! — не успел помешать. Смерть животного была мгновенной. — Отравлен, — мрачно резюмировал Ван Дер Берг. — Это не афродизиаки, даже не аконит с болиголовом, а что-то иное — подтверждает мгновенная смерть. Бедняга Тоби! Обычно был таким увальнем, а тут почуял валерьяну… — хозяин погладил любимца, глядя в стекленеющие глаза. — Не знаю, чем я ещё могу помочь, сеньор. Всё предельно ясно — кого-то решили отравить, не пожалели сильный яд. Ищите злоумышленника. — Хендрик, мне так жаль, — заговорил Стефано. — Мы готовы оплатить убытки и купить Ваше молчание. — Не стоит, — отмахнулся аптекарь. — Смерть Тоби не была напрасной, надеюсь. Передайте господину герцогу, чтобы был осмотрительным. Я постараюсь разобраться, что за яд убил беднягу. Или даже яды, именно их описания я хотел взять с полки. А насчёт молчания, Вы же меня знаете. — Не хотел обидеть Вас. И мне правда очень жаль, что так произошло, — Стефано положил на стол увесистый кожаный мешочек с монетами. Он решил, что не возьмёт деньги обратно ни в коем случае. Впрочем, Хендрик больше не отказывался. — Я обязательно разберусь, что это за отрава, — произнёс он, когда за посетителем захлопнулась дверь. — Одно понятно сразу: человеку выжить не удалось бы. Если только это предназначалось человеку, —задумчиво покачал головой Хендрик и поспешил за хирургическими инструментами. Тоби после смерти должен был в последний раз послужить хозяину.***
Витторио с непроницаемым видом слушал доклад помощника и казался безразличным. Однако его волнение выдавало постукивание по столу кончиков пальцев с длинными ногтями. — … думаю, господин граф стал жертвой, — Стефано закончил рассказ собственным умозаключением. — Брат и сестра Борджиа не имеют себе равных в подлостях. — Я благодарен за службу, но не спрашиваю твоего мнения, — резко оборвал Вентурини и повернул разговор в иное русло. — Ты точно уверен в этом Берге? Может, лучше избавиться от него? — Уверен. Хендрик человек чести, к тому же он взял деньги. Не о чём беспокоиться, хозяин. — Надеюсь, он не поставит под угрозу наше существование. Избавиться от него, не вызывая подозрений, не получится. Приближаясь, фон Кролок слышал, как герцог был груб из-за того, что Стефано высказался в его оправдание. — Столько проблем из-за проклятой ведьмы и одного олуха, — Витторио прекрасно знал, что за его спиной стоит Эрих, но сдерживаться не стал. — Вот что бывает, когда думают не головой, а кое-чем другим… Как бы граф не осознавал свою вину, терпеть откровенную издёвку было выше его сил. — Я понимаю, что доставил много проблем. Но зачем меня намеренно унижать? — Эриха очень задели слова любовника. — Хотя, если это доставляет удовольствие, продолжайте, сеньор. — Вы здесь? Не заметил, — не скрывая сарказма, ответил Витторио и продолжил с насмешкой. — И много ещё собираетесь доставить проблем, Ваше Сиятельство? — С вашего позволения, — поспешно ретировался Стефано. «Tra moglie e marito non mettere il ditto (Промеж мужа и жены пальца не клади — итал. пословица), — справедливо рассудил он. — Поскорее бы успокоились оба». Ему очень не нравилось происходящее между хозяевами и совсем не хотелось рассказывать об этом Клаусу де Винтеру. «Надеюсь, всё образуется. Messer разгневан, он даже не спросил про пленников. Верю, что первородный ничего не узнает. Но я обязательно расскажу, как Чезаре меня похитил, как угрожал вырвать язык и отрубить пальцы», — Стефано был мудр и уравновешен, однако выходки Борджиа переходили все границы.***
— Итак?! — полувопрос повис в воздухе. Дон Вито точно не услышал, что сильно раздосадовало собеседника. — Что сказал Стефано? Зачем и куда ты его отправлял? — Эрих точно забыл о свой вине и настойчиво задавал вопросы. — Не молчи! Вентурини холодно посмотрел на него. — Сейчас это не имеет значения. Напомню ещё раз, что скоро состоится бал. А благодаря тебе не знаю, как нужно себя вести и какие ловушки подстроят твои новые друзья. — Вито, я же просил прощения. Я думал весь день, почти не сомкнул глаз! — Он «думал»! Надо же, какое чудо! Не поздновато, Ваше Сиятельство? — желчно ответил герцог. — Всё, что мог, ты уже сделал. Теперь МНЕ думать, как разгребать ТВОИ Авгиевы конюшни. — Послушай. Я очень виноват и снова прошу, прости меня… — Ты меня не хочешь услышать. Оставим разборки на потом. Слишком много по-настоящему значительных дел. — Разве что-то может быть важнее? — вскинулся было Эрих, но сразу сник и изменившимся голосом продолжил: — Хорошо. Что мы будем делать? — Давно бы так, — подчёркнуто ровно ответил Вентурини. Казалось бы, согласие фон Кролока должно было сделать его довольным, но — нет. В глубине бессмертной души герцогу было обидно, что изменник слишком легко отступился и перестал вымаливать прощение. Показное равнодушие прятало — пока, по крайней мере — крайнюю степень раздражения. — Пойдём, — ничего не объяснив, скомандовал он. — А плащ… — Пока не понадобится. Когда герцог повернул в галерею, через которую можно было пройти в терму, Эрих удивился. В его голове мелькнула догадка, что вдруг поведение Витторио напускное и он ведёт любовника к «алтарю любви» — так они назвали памятное место их первой близости. Но мимолётная надежда рассеялась: не доходя лестницы, Вентурини остановился у стены и открыл ключом потайную массивную дверь. Расписанная художником, она была неразличима в мраморной стене. Надсадно заскрипели пружины, и перед бессмертными открылся узкий, тёмный коридор, из которого потянуло гарью. Хотя способность видеть в темноте является одним из качеств носферату, Витторио держал в руке подсвечник с горящей свечой. Понимая, что спрашивать бессмысленно, Эрих послушно шёл сзади. Довольно скоро герцог остановился и молча отдал свечу спутнику, сам же достал небольшой ключ, открыл узкую дверь и следом за ней решётку. — Сеньоры, — заговорил Вентурини обращаясь в темноту, — мне доложили о вашем проступке. Вы оказались глупее, чем я думал: задумав устроить пожар, сделали хуже только себе. Вы едва не задохнулись и не сгорели заживо. Теперь сидите на мокрой соломе в грязи. Ну что же, это ваш выбор. Загремела цепь и зашевелилась куча лохмотьев — с пола встала миниатюрная женщина. Эрих не сразу узнал Мэльволию Нуцци: одетая прежде пусть не в новое, но явно дорогое платье, сейчас она казалась побирушкой в разорванном, мокром тряпье. Чёрные подтёки на лице и грязные, слипшиеся волосы усиливали сходство с нищенкой. «Наверное, так выглядят ведьмы», — подумал Эрих. Он понял, что плачевный вид Мэльволии — следствие устроенного пожара и его тушения. — Вы не смеете так обращаться со мной! Я сестра епископа Падуи, кардинала Корнаро! Когда меня найдут, каменный сарай будет сожжён вместе с вами, проклятые обманщики! — закричала пленница, но не рискнула приблизиться. — Всё? — спросил Витторио. На его лице не дрогнул ни один мускул. — Надеюсь вас удивить: вы находитесь в центре Неаполя, в одном из лучших дворцов. Но я не оказываю гостеприимства убийцам, вы здесь заключённые. Условия, как в замке Сант-Эльмо, вам, очевидно, не понравились? Ну что же, отныне у вас не будет ни кровати, ни свечей. — Это она, она устроила пожар! — раздался зычный голос. С кучи сырой соломы поднялся Лучано. Он выглядел ещё неопрятнее, чем раньше, грязный и небритый, с застрявшими в бороде и волосах соломинками. — Сеньоры, прошу, разомкните цепь, я не хочу быть на одной привязи с этой ненормальной, — братоубийца склонился в подобострастном поклоне. — Эта «ненормальная», как Вы изволили сказать, Ваша супруга, — жёстко ответил Эрих. — В медовый месяц положено наслаждаться друг другом. Как говорится, «вместе в горе и в радости». — Но что с нами будет? — не унимался Лучано. — Зачем нас выкрали у коменданта Кальвино? Ещё немного, и мы были бы свободны! — Именно поэтому, — ответил Вентурини. Теперь я ваш суд и приговор, а не продажные папские прихвостни. Вы получите по заслугам, справедливость восторжествует. Мэльволия вытянула вперёд руку и разжала кулак. На её ладони лежало массивное распятие из золота. Длинная цепочка обвивала запястье женщины. — Сгиньте, кровососы! — осмелев, она едва не ткнула в лицо дону Вито христианский символ. — Изыди, нечистая сила! Эрих отвернулся и прикрыл ладонью глаза, Вентурини же стоял по-прежнему неподвижно, лишь ухмылка появилась на белоснежном лице герцога. — Вы думали меня напугать ЭТИМ? Вы серьёзно? — в голосе бессмертного звучало неприкрытое презрение. — Можете убедиться: на меня распятие не оказывает никакого действия, — Витторио взял у опешившей пленницы крест (рука его была затянута в перчатку) и положил в карман, а затем улыбнулся, демонстрируя клыки. — Ты сам Сатана, — прошептала потрясённая Мэльволия. — Но… как же так? Почему? Разумеется, никто не стал объяснять, что только осина и серебро могут ранить вампира, а воздействие распятия возможно лишь при вере носферату в Христа. Дон Вито, в отличие от фон Кролока, утратил веру давно и безвозвратно. С Эрихом обстояло иначе: слишком немного времени прошло с момента обретения новой сущности и были сильны старые привычки. Особенно это проявилось теперь, после того, как он обращался к Габриэле. Потому фон Кролок почувствовал боль точно от ожога, едва взглянув на символ христианской веры. — Вам не придётся голодать, не переживайте. Мой помощник будет держать факел, пока вы принимаете пищу. В остальное время забудьте о свете. — Готовите нас, точно свиней, на убой, — не спрашивая, а утверждая угрюмо произнёс Лучано Нуцци. — Только Всевышний решает, кому и сколько отмерено! Мы слишком молоды, чтобы умирать! — заголосила Мэльволия. Витторио не удостоил их ответом и резко развернулся, собираясь уходить. — Ваш супруг тоже хотел жить. Но решили за него вы, а не ваш Бог, — холодно произнёс фон Кролок. — За всё надо платить, сеньоры. «Ибо возмездие за грех — смерть», — процитировал он «Послание к Римлянам» святого апостола Павла. Вампиры оставили смертных в темноте в состоянии полнейшего уныния.***
Эрих терпеливо ждал, когда выдастся момент, чтобы поговорить с Витторио. Но тот словно специально не давал такой возможности, не оставался с ним наедине. Иштван и Стефано постоянно были рядом и задавали много вопросов хозяину, обсуждали, как обмануть шпионов Борджиа. В том, что за ними будут следить, герцог не сомневался. — На всякий случай нужно подготовить две одинаковые кареты, запряжённые одинаковыми же лошадьми, — рассуждал дон Вито. — Нам может понадобиться помощь смертных, нужно рассмотреть самые разные варианты. События имеют свойство развиваться непредсказуемо. — Можно выехать заранее. Провести день в каменоломне, а оттуда отправиться в замок Чезаре, — предложил Иштван. Затем Андраши, Витторио и Эрих прошлись по ночному Неаполю. Герцог неоднократно ловил на себе вопросительно-виноватый взгляд любовника, но подчёркнуто игнорировал попытки что-то сказать. Позже все трое совершили полёт за город, чтобы выбрать безопасную дорогу в сторону замка Борджиа. На обратном пути адмиралтейская лисица, просигналив своим спутникам, повернула к собору Сан-Джерромо на Виа Дуомо, и тем ничего не оставалось, как послушно следовать за крыланом. Тот спланировал… нет, не на стрелки часов, как можно было предположить, а на крест, венчающий башню готического собора. Ухватившись коготками за горизонтальную перекладину, рукокрылый на пару минут завис вниз головой. Так фон Кролок решил проверить влияние христианского символа на него. «Похвально», — скупо отметил про себя Витторио. Эрих, чьи чувства были обострены до предела, услышал, хотя не должен был ничего ощущать. «В темнице сработал эффект внезапности, — рассудил он. — Больше я такого не допущу». Нетопырь Иштван кружил вокруг висящего на кресте крылана, выражая одобрение. Гигантская сумеречная лисица держала равновесие в стороне, взмахивая крыльями. Витторио никак не проявлял эмоции, ведь он совсем не собирался прощать изменника и уж тем более показывать своё одобрение. Вентурини старался думать о другом: он в который раз сокрушался, что нельзя устроить бал вампиров в его palazzo. Затем сумеречная лисица, возглавив маленький отряд, повела собратьев в сторону побережья Неаполитанского залива. Они приземлились в Stazione Marittima, но не на самой пристани, а на заднем дворе портовой таверны. «Что за романтическая прихоть? Или он хочет меня оставить здесь одного?» — удивился фон Кролок. Вампир прекрасно помнил ночь, когда едва не отплыл в Испанию с этого самого причала. Но он быстро понял, что заблуждается, и причина их появления в порту гораздо прозаичнее. Вентурини давно собирался испытать Эриха. Пусть жажда не мучала бессмертных, наставник захотел увидеть ученика в роли хладнокровного убийцы без чувств и угрызений совести именно сейчас. Но, возможно, дело обстояло не совсем так, и это была месть обиженного любовника? Или же подобным образом Витторио хотел встряхнуть Эриха, напомнить о его истинном положении? Показать ещё раз пропасть между «тем», прежним графом фон Кролоком и теперешним? Ответы на эти вопросы останутся на совести герцога Вентурини, мы их никогда не узнаем. А итогом его действий стало попадание троих вампиров на постоялый двор. — Ты выпьешь смертного, — тон Витторио не допускал и намёка на возражения. — Кого именно? — отрывисто прозвучало в ответ. — Найдёшь сам. Иди, прогуляйся. Один. Показное равнодушие заставило Эриха сжать губы. Надвинув шляпу на глаза и посильнее запахнув накидку, он вышел со двора. Разумеется, Вентурини не мог оставить малоопытного бессмертного один на один с возможными неожиданностями. Вновь приняв облик рукокрылых, Иштван и Витторио сверху наблюдали за фон Кролоком, попутно переговариваясь. «Не будем вмешиваться. Пусть всё делает сам». «Хорошо, хозяин. Но если что-то пойдёт не так?» «Посмотрим».***
Эрих пришёл на деревянную пристань, совершенно безлюдную в ночное время. В памяти вампира возникло воспоминание о несостоявшемся бегстве. Будто в насмешку, на борту ближайшего судна он прочёл надпись: «Еstrella de mar» — именно на нём фон Кролок собирался отплыть в Испанию. Лёгкий бриз покачивал стоящую у пристани каравеллу. Тишину нарушал только едва слышный плеск воды. Снежинки медленно падали, убаюкивали, погружая в ленивое, сонное оцепенение. «А ведь всё могло быть иначе…» — Эрих замер, поддавшись настроению расслабления и покоя. Впервые бессмертную душу царапнуло… сожаление? Грусть? Послышался звук шагов. Из узкого бокового переулка показался, переступая плохо слушающимися ногами, знакомый фон Кролоку шкипер. С ним Эрих договаривался об оплате, когда собирался покинуть Неаполь. Сейчас морской волк был в изрядном подпитии, двигался неуверенно и хрипло напевал что-то про сицилийского ослика. Конечно, он не видел стоящую в темноте неподвижную фигуру. Ноздри вампира затрепетали, и он брезгливо сморщился: зловонный дух — смесь дешёвого пойла и чеснока — не мог разжечь жажду крови. Заунывное пение, больше похожее на вой собаки, вызвало у фон Кролока раздражение и желание заткнуть уши. Ноги не желали слушаться и упорно заплетались, в довершение всего пьяный упал, споткнувшись на ровном месте. Моментально заснув и начав храпеть, встать он уже не смог. Эрих подошёл к шкиперу и легонько пнул обмякшее тело мыском сапога. Тот что-то пробурчал, в очередной раз обдав фон Кролока «ароматами» сивухи и чеснока. Лицо вампира исказило страдальческое выражение: он понял, что не сможет укусить «морского волка», не заставит себя пить отравленную кровь. «Вот случай, когда порок спасает жизнь. А на утро будет корить себя за пьянство. Если бы он знал, чего избежал, — Эрих предпочёл не задерживаться и поспешно покинул пристань. — Но куда идти, где искать трезвого смертного?» Возвращаться к таверне, чтобы найти жертву, не имело смысла — нестройное пение и пьяные крики моряков лишний раз подтверждали это. Граф рассудил, что правильнее искать в другом месте. «Если повезёт, — рассуждал он. Для себя граф решил, что вернётся во дворец Вентурини только выполнив задание. — Если нет — проведу день в каком-нибудь сарае или конюшне и сделаю всё следующей ночью. Придётся уподобиться Корелье». Подобная перспектива совсем не привлекала Эриха, но он был готов к неудобствам. «Я не имею права быть ничтожеством. Я и так виноват перед Вито». Приняв решение, фон Кролок внимательно прислушивался к звукам ночного города. В отличие от порта, на улицах было тихо и совсем безлюдно. Лишь издалека слышался собачий лай, да однажды мимо неразличимого в темноте вампира проскакал всадник. Эрих без колебаний пустился вслед. Не выдавая своё присутствие, он держался на отдалении; благо, цокот копыт служил хорошим ориентиром движения. Неожиданно стало тихо. «Остановился», — понял бессмертный. Стараясь слиться со стенами домов, он быстро оказался поблизости от места, куда прибыл всадник. Вернее, от тупика, где тот привязал к столбу коня и постучал в ставню условным сигналом — два редких удара, три частых. Дверь моментально открылась и тотчас захлопнулась. В полосе падающего света мелькнула мужская фигура в неприметном плаще и берете. Происходящее заинтриговало фон Кролока. Он решил проверить, сумеет ли расслышать разговор за стеной, а заодно узнать, о чём говорят внутри. Но на его приближение отреагировал конь. Животное громко захрапело, нервно перебирая ногами, и непременно встало бы на дыбы, не будь привязано за уздечку. Вампир в упор смотрел в налитые кровью глаза, мысленно приказывая успокоиться. Это удалось легко, и лишь подрагивающие ноздри выдавали возбуждение скакуна. Бессмертный усмирил животное, но не услышал разговора. Очевидно, собравшиеся внутри быстро обо всём договорились, так как дверь открылась. Эриху пришлось скользнуть в проём арки. Оттуда он разглядел двоих мужчин, одним из которых оказался виденный раньше невзрачный всадник. Второй был высоким чужестранцем в синей куртке «суджери» поверх распашного камзола из красного сукна и в шёлковых шароварах «джагшин». На голове усатого мужчины красовалась красная феска с перевитой золотом кисточкой. «Османец», — с неприязнью отметил фон Кролок. Воспитанный в ненависти к покорителям Константинополя и захватчикам близкой его вотчине Валахии, он сразу же предопределил судьбу жертвы. — Так что передать Великому визирю на словах? — с сильным акцентом спросил чужестранец. — Благодарность за щедрость и обещание лояльности, когда флот султана причалит в Неаполе. Ваш хозяин обо всём прочтёт в письме, — склонившись в поклоне, ответил гость и добавил, распрямившись: — Но Вы понимаете, это стоит очень, очень дорого. — Понимаю, — раздосадованный турок развернулся и, не попрощавшись, хлопнул дверью. Эрих дождался, пока всадник пришпорит скакуна и умчится прочь. Для верности он задержался ещё на пару минут, прислушиваясь — внутри было тихо («Значит, османец один»), и постучал в дверь условным сигналом — два редких, три частых удара. — Это Вы, Родриго? Что-то забыли? — раздалось изнутри. — Да, да, я, — шёпотом ответил вампир. Хорошо смазанная задвижка открылась бесшумно, и дверь распахнулась. Увидев на пороге незнакомца, мусульманин выхватил поясный кинжал из ножен и замахнулся. Но разве мог смертный сравниться с носферату? Лезвие смертоносного оружия рассекло пустоту. Долгие занятия не прошли даром для недавно обращённого вампира — он отпрыгнул назад, выманивая неприятеля во двор. Османец неосмотрительно выскочил вслед, впопыхах не осознавая, что отрезает себе путь к отступлению. Огромные прыжки чужака испугали османца. — Хортлак (4)! Сгинь! — в ужасе воскликнул он. Фон Кролок отскочил на несколько метров назад и сразу же оказался рядом, без труда обезоружив неприятеля. Всего лишь стиснув за запястье, Эрих заставил перепуганного мужчину выронить кинжал. — Ты кто? Если хортлак, то почему в одежде? Нет, ты обычный лицедей! — прокричал османец, бешено вращая глазами. — Так меня ещё никто не оскорблял, — оскалился фон Кролок и расхохотался, с удовольствием демонстрируя клыки и гипнотизируя взглядом покрасневших глаз. — Давай проверим. На колени! Но его противник оказался не робкого десятка (иначе не оказался бы в Неаполе со щекотливым поручением). Он совсем не собирался погибнуть на чужбине, да ещё столь недостойным мужчины образом. Не глядя на вампира, турок развернулся и побежал к открытой двери — спасение казалось таким близким!. Ему оставалось сделать всего несколько шагов и успеть задвинуть засов. Разумеется, это не удалось, и в плечи беглеца впились острые когти носферату. Тот ловко наклонил на бок шею османца, зашипел и… был резко откинут на спину. Глаза фон Кролока затуманила ярость, он рассвирепел, когда услышал хруст ломаемой шеи. Взревев, Эрих набросился сзади на неожиданного соперника и вновь был отброшен на землю. — Какого… — ругательство было готово сорваться с губ уравновешенного обычно графа. — Успокойся, — услышал Эрих знакомый голос и поднялся, оттолкнув протянутую руку. — Так надо. Это был Витторио. Окончательно придя в себя, фон Кролок с удивлением смотрел на стоящего на четвереньках Иштвана. Тот с остервенением вгрызался в шею, терзая мёртвое тело и казался совершенно безумным. — Я не мог отказать, — пояснил Вентурини, — он слишком много натерпелся в плену у османов. Иштван долго копил ненависть и наконец отомщён. Андраши тем временем успокоился. Когда он поднялся с колен, из уголков его рта и по подбородку стекала кровь, но зрачки выглядели обычно, не были вертикально вытянутыми. — Простите, Ваше Сиятельство, что помешал, — обратился он к Эриху. — Проси прощения у господина герцога, — пожал плечами фон Кролок. — Моё испытание переносится? — Будем считать, что ты справился, — ответил Вентурини. — Мне не нужно одолжений, — с вызовом сказал Эрих, — и совсем не обязательно следить за мной. Я по-прежнему готов пройти проверку. Кстати, у него должно быть письмо. Витторио сделал вид, что не замечает дерзкого тона и едва заметно кивнул головой. Иштван обыскал убитого и протянул серый, невзрачный тубус. — Да здесь не просто политические интриги, а измена, — сказал Вентурини, прочитав письмо. — Нужно передать Кальвино, пусть ищет предателя. — Что делать с телом? — деловито спросил Иштван. — Это решит Его Сиятельство. — Оставьте меня в покое и убирайтесь. Хватит за мной следить, — слова прозвучали резко, даже грубо. — Как-нибудь справлюсь сам. — Буду ждать тебя дома, — немного смягчился Витторио. — Ты действительно хочешь меня видеть? Но герцог промолчал, словно не услышал. Вместо ответа он обернулся крыланом и взмыл ввысь, дожидаясь Иштвана. Рукокрылые полетели в сторону palazzo, обменявшись друг с другом несколькими фразами на летучемышином языке. «Вы оставите графа без присмотра?» «Да». «Но он недостаточно хорошо знает город!» «Он справится». Эрих тем временем смотрел вверх. Убедившись, что «опекуны» наконец оставили его в покое, он склонился над мертвецом. Смерть уже тронула лицо османца: открытые глаза остекленели, лицо застыло в безмолвном крике ужаса и боли. «А ведь он был красив и совсем не стар, — граф положил ладонь на холодеющее лицо и закрыл глаза покойнику. — Какие благородные черты… тонкий нос, высокий лоб…» Поймав себя на мысли, что чувствует любопытство, желание узнать вкус крови иноверца, фон Кролок поднял с земли кинжал, дважды полоснул по шее мертвеца и сделал несколько глотков остывающей крови. «Мне его совсем не жаль. Я даже огорчён, что Иштван помешал мне, и не чувствую раскаяния… нет ни угрызений совести, ни сожаления. Получается, можно просто так, из прихоти лишить человека жизни? Так кто я теперь? Владыка, вершитель судеб или животное?!. Ведь я даже не голоден, а что будет, когда жажда крови овладеет мной? Неужели я запросто лишу жизни ребёнка или женщину? Не смогу управлять собой?» Прежде, когда фон Кролок расправился с палачом, ни о чём подобном он не задумался. Всё было предельно ясно, тогда речь шла о негодяе. Теперь же он сам выбрал в жертву смертного. Тот, пусть и замышлял что-то против неаполитанских властей, не проявил себя как убийца и мучитель. Да и какое дело вампиру до политических интриг в мире, который он навсегда покинул? Слишком много всего произошло за короткое время: потеря разума и измена, которой он совсем не желал, обида и презрение Витторио, прощание с Габриэлой. И очень несвоевременная, если смотреть правде в глаза, проверка состоятельности его как бессмертного. Неспокойные мысли роились в голове у Эриха, но анализировать их предстояло позже. Нужно было срочно избавиться от тела. Он без труда поднял мертвеца и направился в сторону залива.***
Минуты тянулись невыносимо медленно. Вентурини сидел в курительной комнате и напряжённо прислушивался. Тишина, давно ставшая привычной, нестерпимо давила на уши. Витторио остался один, и не было нужды скрывать эмоции. Долгое отсутствие Эриха волновало избранного бессмертного. Он несколько раз резко вставал и подходил к окну, всматривался в ночную тьму и вновь опускался в кресло, нетерпеливо стучал пальцами по гладкой поверхности стола и даже стукнул кулаком от невозможности влиять на ход событий. Нетронутый бокал с вином и сигара совсем не интересовали герцога. «Зачем я был так строг с ним, — корил он себя. — Вдруг что-то случилось, и всё из-за меня! Нет, не может быть, Эрих силён и уверен в себе. Пока речь не идёт о женщинах, он безупречен», — не желая того, дон Вито вновь и вновь возвращался к отвратительному случаю, произошедшему накануне. Вентурини прекрасно знал, что обвинить любовника можно только в доверчивости и недопустимом для носферату благородстве. Но вопреки доводам разума, стоило представить, как ЕГО Эрих ублажает Лукрецию Борджиа, обида и злость охватывали герцога с новой силой. Он вновь мысленно обличал изменника, называл самыми обидными словами и больше всего боялся, что тот не вернётся обратно. Наконец внизу послышались лёгкие шаги. Витторио с облегчением вздохнул, точно человек, и бессильно откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. «Меня совсем не ждут. Хотя на что я мог рассчитывать?» Эрих остановился, раздумывая, где ему провести день. Снова лишать Витторио отдыха в усыпальнице фон Кролок не хотел, а вернуться в свои апартаменты не мог, испытывая стойкое отвращение. Поэтому он поспешил в курительную комнату, безошибочно определив там присутствие Вентурини. — Messer, какую комнату я могу занять… — Тебя долго не было, — заговорил дон Вито, не повернувшись к вошедшему и не открыв глаза. — Я даже начал волноваться. Что ты сделал с телом? — Привязал камень к ногам и сбросил с обрыва в залив. Так где мне остаться до захода солнца? — Эрих в упор смотрел на герцога. — Где хочешь, выбирай любую комнату, — Витторио открыл глаза и столкнулся взглядом с фон Кролоком. — Благодарю, сеньор, — сухо ответил тот и, церемонно поклонившись, собрался уходить. — Подожди. Я готов тебя выслушать. Расскажи, зачем ты привёл в дом самую гадкую женщину семьи Борджиа и как оказался с ней в постели, — дон Вито очень хотел быть спокойным, но против желания голос его дрогнул от возмущения. — На неё напал Корелья, я с трудом отбил сеньору у мерзавца. Потом она подвернула ногу… одна, на улице, совершенно беспомощная… Лукреция сказала, что сбежала от Чезаре и ей совсем некуда идти. Я сам предложил гостеприимство, — покусывая губы, фон Кролок излагал цепь событий. — Ты был СЛИШКОМ гостеприимен, верно? — не удержался Вентурини от «шпильки» в адрес любовника. — Сам не понимаю, как всё произошло, ищу и не нахожу объяснения. Мы просто разговаривали, я хотел налить Лукреции вина, но она разбила бокал, — Эрих сосредоточенно вспоминал то, что мог помнить. — Я сходил за бокалом, мы выпили немного… вкус вина показался мне немного странным… Даме стало плохо, она не могла идти… я отнёс её в ближайшую комнату. Тогда нас увидела Мария. — По счастливому стечению обстоятельств это была спальня Вашего Сиятельства, — вновь не сдержался Витторио. Слова графа лишь добавили деталей к картине, которую дон Вито воссоздал в воображении. Эрих поймал очередную издёвку в свой адрес, понуро кивнув головой. — А теперь послушай, герой-любовник, — Витторио легко поднялся из кресла и вплотную приблизился к собеседнику. — Всё было спланировано с первого до последнего шага. Не зная тебя, Лукреция с лёгкостью просчитала благородного идиота графа фон Кролока. Сначала вызвала жалость рассказом о несчастной жизни, не так ли? Олух — иначе тебя не назвать — с радостью бросился утешать бедняжку, да? Ну-ну. Продолжай. — Да… — фон Кролок по-прежнему был расстроен, но надеялся в конце концов разобраться в случившемся. — Её судьба показалась похожа в чём-то на мою, смерть напомнила о гибели Габриэлы. Я видел не Лукрецию, а жену. Её я любил с неистовой силой, точно встретил после восьми лет разлуки. Прости, Вито, но это правда. — Избавь от подробностей, — хищный оскал исказил красивое лицо, — я видел ваше совокупление. Омерзительное зрелище — наблюдать, как ты оприходовал шлюху. Ещё немного, и ты перегрыз бы мне горло, — герцог был беспощадным. — Я не понимал, что творил, не помню ничего! Я был с Габикой. Почему ты мне не веришь? — Эрих схватил Вентурини за руку и горящими глазами смотрел в равнодушные, мёртвые глаза. — Это правда, клянусь! — Знаю. Мерзавка сначала опоила тебя, потом нанесла ядовитую мазь из Нового Света, — абсолютно спокойно ответил Вентурини. — Смертный умер бы в жутких мучениях. Сказать, что Его Сиятельство был обескуражен — ничего не сказать. — Так ты всё знал? Знал и молчал, но зачем? Чтобы заставить меня мучиться и страдать? — Эрих отпустил руку герцога и отскочил в сторону. — Значит, я не настолько виноват, как думал?! За что ты так со мной? — Пойми наконец: нельзя позволять чувствам управлять собой, без осознания этого ты уязвим в бессмертии. Ты был слабым, а потому беззащитным перед гадиной, — Витторио старался говорить спокойно. — Ты получил заслуженный урок. Думаешь, было легко тебя мучить, когда тебе так досталось? — Не слишком ли много уроков для одного меня, Messer? Вито, я тебе не верю, — распалялся фон Кролок. — Ты просто обозлился и решил сделать мне больно, чтобы не страдать одному. Ты очень жесток. — Я сразу понял: без штучек Lucry не обошлось. С детства она интересовалась ядами и зельеварением. Мои опасения подтвердились: аптекарь распознал сильнейший яд. Будь ты человеком, смерть наступила бы мгновенно, — точно не расслышав, Вентурини наконец говорил то, что следовало сказать намного раньше. Он замолчал и продолжил после небольшой паузы: — Признаю, часть вины в случившемся лежит на мне. Надо было поведать о Лукреции, что она из себя представляет. Я недооценил врага, не мог предположить её появление здесь. — Признаёшь, значит, — глаза Эриха недобро сощурились. — Почему ты не сказал сразу? Ты не представляешь, какую боль я перенёс, что испытал! Как невыносимо тяжело было осознать, что Габриэла оказалась мороком, а теперь узнать, что я только разменная монета в ваших семейных дрязгах?! Нет, тебе мало, я должен чувствовать себя виноватым, презренным, точно последняя потаскуха. Но я признал вину, просил прощения, — огромная, незаслуженная обида звучала в каждом слове. — И что услышал от тебя? Что ты недооценил Лукрецию?! Ответа не последовало. Фон Кролок вышел из курительной комнаты, громко хлопнув дверью, и вместо того, чтобы пойти отдыхать, направился в картинную галерею. Открыв створки «Сада земных наслаждений» Босха, он в который раз смотрел на правую часть триптиха, где была изображена расплата за удовольствия. «Я как падший грешник, которого проглотил дьявол. Путь у меня один — плыть в потоке нечистот. Нужели я это заслужил?» Вампир почувствовал движение за спиной, но не стал оглядываться, это мог быть только Витторио. Видеть его фон Кролок совсем не хотел. — Прости меня, caro mio. Я виноват перед тобой. Эрих почувствовал аромат бергамота и ягод можжевельника. Сильные руки обняли его сзади, а губы прикоснулись к волосам. — Я потерял голову от ревности, когда увидел тебя с этой тварью, — пылко шептал герцог, — как она распоряжалась тобой, хозяйничала твоим телом. Тем, кто ей не принадлежит. — Забавно, — ответил фон Кролок. — Только что я молил о прощении, теперь ты готов унижаться передо мной. Мне это не нужно, — он аккуратно убрал руки любовника с талии, отстранился и закрыл створки триптиха. — Ты сделал меня вампиром, возможно, это была ошибка. Но я не обвиняю, таков был мой выбор. Однако ты заблуждаешься: я не принадлежу никому, даже тебе. У меня есть гордость и собственное мнение, — строптиво вскинул голову фон Кролок. — Тебе нужно подумать. Прошу, только не спеши, — говорил Витторио, а голове его были совсем другие мысли. «До чего же хорош! Точно звёздный Астреус, бог сумерек! — невольно залюбовался герцог. — Я не могу его потерять!» — Нет, не нужно. Я остаюсь, идти мне всё равно некуда. Я помню и про Бал, и что мы должны быть безупречны, так ведь? Витторио молча кивнул. Он догадался, к чему клонит Эрих. — Мы не доставим врагам такую радость, не расстанемся. Я буду тебе другом и помощником, а кольцо верну после бала. Даже слуги не должны ни о чём догадываться, — фон Кролок вытянул руку вперёд, внимательно рассматривая бесценный артефакт. Рубин не пульсировал, как в минуты опасности, но всё равно был живым, светился изнутри мягким светом. Граф попытался снять кольцо, однако оно точно приросло к пальцу. — Мы должны быть вместе, это же очевидно! — улыбнулся Вентурини. — Пора идти в усыпальницу, — и добавил, заметив, что Эрих нахмурился. — Я принесу гроб для себя.***