«Величайшее в жизни счастье — это уверенность в том, что нас любят. Любят за то, что мы такие, какие мы есть, или несмотря на то, что мы такие, какие мы есть». Виктор Гюго
Сидели с гордостью вдвоём И пили крепкий чай. А всем, кто в сердце жил моём, Сказали мы «Прощай!» Любовь — она всегда слепа, Ведь идеальных нет. И гордость, что сама глупа, Давала мне совет: «Любимого зачем прощать? Ошибся — прогони. И нужно лучшего искать, Не сохраняя нить. И если был с тобою груб, Бежать за ним не смей! А то, что нет желанней губ, Пройдёт, переболей!» Любовь, что пряталась внутри От гордости моей, Шептала: «В сердце посмотри И чувства не разбей! Счастливых где же видел ты, Что с гордостью в друзьях? И разбивать свои мечты Гордынею нельзя!» Ирина Самарина-Лабиринт
***
— Нет. — Что — «нет»? — Витторио разогнулся и с непониманием посмотрел на фон Кролока. — Это неправильно. Ты хозяин и должен спать в саркофаге, а не в гробу на полу, — ответил Эрих. — Здесь даже нет второго постамента. — И что ты предлагаешь? Мы должны провести день в подземелье. Слишком много сил потрачено, нужно восстановиться. — Я займу гроб и… — Исключено, — оборвал Вентурини, поставил ногу, затем вторую и лёг. — Хорошего дня, — крышка гроба, обитая траурным бархатом, издала при закрывании звук сухой деревяшки. Но Эрих был не менее упрямым. Он резко поднял удивительно лёгкую крышку и, не рассчитав, едва удержался на ногах. — Messer, предлагаю вернуться на Ваше обычное место, — чопорно заявил он и протянул руку, помогая герцогу подняться, — если, конечно, Вам не будет претить моё присутствие, — язвительно и вместе с тем надменно закончил он. Синие глаза смотрели с вызовом и насмешкой. — Извольте, Ваше Сиятельство, — согласился дон Вито, поддержав заданный тон общения — внешне церемонный и учтивый, на деле — дерзкий и вызывающий. К тому же ему хотелось провести несколько часов отдыха к комфорте. — Если только я не помешаю Вам. Не дожидаясь ответа и не желая больше препираться, Витторио поспешил в саркофаг. Место скромного последнего приюта смертных, а проще говоря — гроб, не было уютным для герцога: он привык к просторному ложу с мягкой подушкой. В абсолютном молчании фон Кролок задвинул каменную крышку. Лежащие в саркофаге выглядели не ожившими, а истинными мертвецами — со сложенными на груди руками, с закрытыми глазами на лишённых мимики, безжизненных лицах. Оба вампира не спали, но старательно демонстрировали безразличие. Наивная попытка обмануть друг друга была бесполезной. Дон Вито легко считывал чужие мысли, не прилагая ни малейших усилий: обида и разочарование переполняли Эриха, сил хватало лишь на мнимое спокойствие. Сам герцог не закрывался от фон Кролока, но тот просто не догадался вторгнуться в его разум. «Что же ты такой открытый, незащищённый, — с сожалением и грустью подумал Вентурини, — благородство тебя погубит. При жизни ты не был ни жестоким, ни коварным… тяжело, но придётся становиться другим». Чем дольше рассуждал Витторио, тем сильнее расстраивался, винил себя за несдержанность и эгоизм. Однако стоило представить, как Эрих вколачивает в постель Лукрецию, здравый смысл оставлял дона Вито. Он едва не начинал скрипеть зубами от ненависти к интриганке и возмущения глупостью любовника. Эрих понимал, что сосед по саркофагу не спит и чувствовал его напряжение, но тот упорно молчал. Фон Кролок не выдержал первым. — Глупо обращаться на «Вы» лёжа рядом. Скажи, почему ты так со мной? Лежащий рядом герцог открыл глаза и нахмурился — вопрос застал его врасплох, быстрый разговор стал неожиданностью. К немалому сожалению Эриха повисла тишина, и он усмехнулся: Вентурини разочаровывал всё сильнее. Тогда Его Сиятельство продолжил: — Я понимаю, ты разозлился в первый момент. Тут никто не стерпел бы. Потом понял, что я не виноват, но зачем надо было издеваться надо мной? — Я чуть не сошёл с ума, когда увидел, как вы кувыркались! Из-за тебя я испытал самую сильную боль за бессмертие, хотелось разорвать вас обоих… — пылко начал Витторио, делясь своим отчаянием, и резко замолчал. Вместо слов он положил ладонь поверх ладони фон Кролока. Пальцы того едва дрогнули и вновь безжизненно застыли, не реагируя на примирительный жест. — Прости, не сдержался, — Вентурини со вздохом убрал руку с ладони Эриха. Фон Кролок промолчал. Нет, он не собирался напоказ демонстрировать обиду. Но делать вид, что ничего не произошло, не хотел, и очень рассчитывал на объяснения, ведь то, что он слышал, казалось неубедительным. Герцог говорил искренне, но испытывал растерянность, оттого его слова звучали вымученными и казались наигранными. Не дождавшись ответа, Витторио продолжил размышлять. Чем больше он думал, тем сильнее винил себя в несдержанности и эгоизме. «Только из-за меня Эрих пошёл на этот шаг, бросил всё, что имел. Правда, он потерял самое главное, его ничего не держало в мире людей. Но он решился стать вампиром, без принуждения, не насильственно, ради меня. Я должен это помнить и ценить, а не вести себя себя как последний болван, — Витторио заворочался, успокоительный сон не спешил к нему. — А что, если он оставит меня?» — Я же сказал: мне некуда идти. Борджиа совсем не вариант, — неожиданно прозвучало в мёртвой тишине. Вентурини от неожиданности подскочил и со всей силы ударился головой о крышку саркофага. — Ты меня слышал? Прочитал мои мысли? Наконец-то! Это лучшее, что можно представить! — казалось, он на радостях не почувствовал боли и машинально схватил фон Кролока за руку, которую тот сразу одёрнул. — Прости, — смутился дон Вито. — Это действительно очень важное изменение сущности. Мой ученик всё больше обретает черты избранного. — Неужели? Теперь ты не сможешь так легко прятать от меня свои тайны. Ни за что не поверю, что сеньор рад этому, — ершился Эрих и говорил жестокие вещи. — Хотя куда мне, Messer, до Вашего умения скрывать мысли, быть непроницаемым. И при этом без зазрения совести копаться в моей голове. — Ты делаешь мне больно. Не говори того, о чём пожалеешь. Я слышу обиду, а не тебя… — Напомнить, кто учил меня избавляться от человеческих чувств? Я в точности следую твоим советам, — прозвучал насмешливый голос. Вентурини вновь проглотил обиду. Он понимал, что очень виноват перед возлюбленным, но несвойственная тому мстительность больно уколола герцога. «Всё же я ошибался, — с горечью подумал он и отгородился стеной невидимого барьера. Витторио не хотел, чтобы Эрих почувствовал его слабость. — Упаси Тьма, ещё подумает, будто я давлю на жалость». «Опять лицемерит, — стиснул зубы фон Кролок. — Говорит одно, делает совсем другое. Закрылся — значит, не искренен. Интересно, следит за мной или нет?» Эрих наговорил мысленно еще много неприятных слов, но не получил никакой реакции от безмолвного вампира. Он понял, что Витторио не собирается его контролировать, а занят своими мыслями или даже спит. Это успокоило мнительного графа. Пусть и с трудом, он заставил себя не думать о неприятных вещах и вскоре забылся недолгим, тяжёлым сном. Наступление сумерек бессмертные встретили с чувством облегчения. Вынужденное пребывание в одном саркофаге не принесло успокоения: сказывались напряжение и даже неприязнь. Но, по крайней мере, оба восстановили силы.***
Герцог справедливо считал, что Эрих должен быть достаточно просвещён и долго рассказывал о родах вампирского сообщества. Фон Кролок не просто внимательно слушал и запоминал, но и задавал много вопросов, показывая заинтересованность. Он стремился узнать даже то, что напрямую не затрагивало тему беседы. Дона Вито это не могло не радовать. Ученик неожиданно поставил учителя в тупик. Внимательно выслушав информацию о пяти вампирских родах, Эрих спросил: — Как появились в мире людей Первородные вампиры? — Их происхождение — тайна, покрытая мраком, — замявшись, ответил герцог. — Я мог бы кое-что рассказать, но есть тайны, которые тебе открывать рано. Фон Кролок хотел было подтрунить над Витторио, что, мол, сослаться на запрет — это лучший способ скрыть своё незнание, но сдержался. И тут Вентурини получил неожиданную поддержку: зашедший в кабинет Стефано терпеливо ждал, когда хозяин обратит на него внимание. — Позвольте ответить мне, — заговорил он и продолжил, удостоившись одобрительного кивка дона Вито. — Ходят слухи, что Первородные, или Создатели Первых Родов — пришельцы из другого мира. Другие же считают, что Первородные — создания Дьявола, присланные уничтожить человечество. Сами же Первородные давно уже не помнят о том, как они появились, — Стефано многозначительно смотрел на фон Кролока. — Сделаю вид, будто поверил, — проворчал Эрих. Он понял, что прямого ответа ему не услышать, в то время как Стефано с поклоном подал хозяину тубус с письмом и сразу удалился. — Он личный помощник нашего Отца, Клауса де Винтера, и знает намного больше меня. Я могу только подтвердить его слова — словно оправдываясь, сказал герцог. — По некоторым поверьям, носферату произошли от Единого Создателя. Согласно преданию, Создатель поранился о скалы, и из его крови, что упала на камни, появились вампиры. По другим поверьям, а именно по легендам, которые рассказываются в роде Сабат, вампиры — раса проклятых людей, которые отвернулись от Бога и начали поклоняться Смерти, из-за чего были прокляты вечно скитаться в ночи и страдать от солнца. В нашем роду Де Винтер принято считать, что вампиры пришли из другого мира. В любом случае носферату — высшие создания, великая раса. Наш удел — стремиться к господству над миром. Это самое главное, что нужно уяснить. Фон Кролок, обладавший пытливым умом, не был до конца удовлетворён ответами, но понимал: ничего нового узнать о Первородных не получится. Зато последовал рассказ о некоторых особенностях существования носферату. — Кровь оборотней для нас — яд, от которого молодые вампиры умирают долго и мучительно, а более зрелые — длительное время испытывают сильный дискомфорт. Без крови, не обязательно свежей, взрослый вампир, если экономит силы, может прожить до нескольких месяцев, новообращённый — едва ли один день. Не получая питания, вампир начинает слабеть, после чего впадает в летаргию, которая тоже не бесконечна. В этом случае его может пробудить и спасти только свежая кровь. Рассказы о носферату, беспробудно, десятилетиями спящих в своих гробах — грубый вымысел. Будучи прекрасным рассказчиком, Витторио заинтересовал графа. Тот был благодарным слушателем, впитывал новые для него знания и вспоминал ранее слышанные факты. Вентурини неоднократно прерывал рассказ и молча смотрел на Эриха, но Его Сиятельство делал вид, что не замечает устремлённый на него вопросительный взгляд карих глаз. С точностью наоборот повторялась ситуация предыдущей ночи. Тогда фон Кролок напрасно пытался завладеть вниманием непреклонного в своём негодовании возлюбленного. Так ничего и не дождавшись от Эриха, герцог решил закончить образовательный процесс. «Вот ведь упрямец какой!» — с досадой подумал он, а вслух произнёс: — Бесценны знания, полученные из древних свитков и легенд. Но они стоят немного, если мы не умеем защитить себя, — и предупредил возможный вопрос: — Ты достойно противостоял Чезаре и Микелетто, и гораздо сильнее и хитрее любого из смертных, здесь я спокоен. Но насколько ты неуязвим в облике летучей мыши? — Так ты хочешь проверить меня? Изволь, — сходу согласился фон Кролок. — Надо позаниматься сначала. — Нет-нет. Мне интересно, чего я стОю сам по себе, без твоих уроков. Витторио скептически взглянул на Эриха и пожал плечами. — Как хочешь. Но учти: никаких поблажек.***
— Что сейчас будет? — спросила Мария. Заметив из окна флигеля обоих хозяев, она выскользнула во двор вслед за Иштваном. Теперь, стоя рядом со своим создателем, вампирша с интересом смотрела на застывших герцога и графа. — Помолчи, — резко ответил Андраши, — сейчас всё увидим. Иштван заподозрил неладное. Ему совсем не понравилось настроение господ, и он решился приблизиться. — Messer… — Прочь!!! — прозвучал властный окрик. — Не нравится мне это, — пробормотал обеспокоенный слуга. Вернувшись к Марии, он столкнулся с подошедшим Стефано. — Совсем не нравится… Тем временем дон Вито и фон Кролок, не отрываясь, смотрели друг на друга. Их глаза едва не метали молнии, ни один не хотел отвернуться первым. Наконец герцог прервал затянувшуюся паузу. По-прежнему не отводя глаз, он высоко подпрыгнул и крутанулся в воздухе. Ввысь устремилась сумеречная лисица; через мгновение адмиралтейская лисица принялась набирать высоту. С немыслимой быстротой взмахивая крыльями и описывая концентрические окружности, крыланы то отдалялись, то приближались, наскакивая друг на друга и пронзительно вереща. Во дворе palazzo Мария, запрокинув голову, смотрела вверх. Испуганная и одновременно зачарованная девушка не отводила взгляд от акробатических кульбитов двух виртуозов. Андраши тоже следил за происходящим и всё сильнее убеждался в верности худших догадок. «Совсем разум потеряли. Ни один не желает уступить! В самое не подходящее для разборок время!» — Иштван хотел поделиться своими опасениями со Стефано, но тот торопливо пошёл во флигель. Пожав плечами, Андраши снова запрокинул голову вверх. «Ну, берегись! Жди нападения и защищайся! — Витторио изменил траекторию полёта и спикировал вниз, неожиданно прихватив зубами ухо адмиралтейской лисицы. Впрочем, ненадолго и почти не больно. Зато в выражениях сумеречная лисица совсем не стеснялась. «Ты! Изменник! Предатель! Ладно бы с кем-то достойным! Каков герой, отымел самую мерзкую шлюху! — негодовал Вентурини, оглушая Эриха резкими, визгливыми звуками, понятными только рукокрылым. — Клеопатру свою встретил? Ну и как, понравилось? Бабник, donnaiolo patologico!» — он не на шутку разошёлся: неистово атаковал соперника, хлестал крыльями и постоянно теснил, не давая опомниться. Ярость ли внезапно улеглась, или просто Витторио решил, что хватит с неразумного ученика, но он сменил тактику обучения, или, вернее сказать, прекратил трёпку. «Ваш ход, сеньор! Аll'attacco!» — сумеречная лисица облетела вокруг собрата и держалась на расстоянии в ожидании нападения. Сказать, что Эрих оторопел, не совсем правильно. Его переполняла досада на собственную нерасторопность. К тому же слова несправедливых упрёков ударили в голову фон Кролоку, и он ринулся вперёд. «Да! Так и было!!! — адмиралтейская лисица напролом, без обманных движений, но с агрессивным напором бросилась на противника. Крылья ударяли по носу и глазам, не давая тому опомниться. — Но виноват не только я!» — в сумеречную лисицу вонзился острый коготь перепончатого крыла и рассёк нежную спину крылана. Тот почувствовал сильную боль, но удерживал равновесие и кое-как отбивался от воинственных выпадов. «Ты знал про морок и молчал! — выплёскивал обиду и унижение Эрих, не замечая, что причиняет всё больше увечий — происходил выброс бездумной ярости и злобы. — Ты просто издевался надо мной!» — адмиралтейская лисица извернулась и укусила за хвост многострадального противника. — Они же дерутся! — воскликнула Мария и дёрнула Иштвана за рукав. — Надо что-то делать, чего Вы стоите? — Да, ты права! — согласился Иштван. Он понимал, что медлить больше нельзя, но… но где же Стефано? Пришлось принимать решение и брать ответственность на себя. Сменить облик и долететь до места поединка заняло считанные секунды. Нетопырь, по размеру значительно уступавший летучим лисицам, бесстрашно набросился на копошащийся, пищащий комок, в котором невозможно было отличить одного рукокрылого от другого. «Прекратите! Что вы делаете!» — пытался он остудить горячие головы, но бесполезно. Тогда Иштван стал втискиваться между противниками и получил от обоих немало ударов крыльями. Вмешательство частично успокоило фон Кролока — он перестал наскакивать на Витторио. Тот не нападал, а потому не нуждался в уговорах. Перепалка двоих крыланов превратилась в трио, где тон задавал Иштван. Он не задумывался о возможном наказании, главное было — разнять и утихомирить разбушевавшихся хозяев. Что Андраши в конце концов удалось. «Ты всё сделал правильно», — пропищала сумеречная лисица. Казалось бы, достаточно неприятностей в небе за одну ночь? Но это были не все неожиданности. Мимо рукокрылых вверх, точно пытаясь поспорить с земным притяжением, со свистом пролетел увесистый камень и почти сразу раздался громкий, пронзительный писк летучей мыши. Иштван и Эрих полетели на звук, раненый Витторио устремился вниз. Приземлился он без проблем и сразу понял, что произошло. Стефано держал в руках массивную палку с большой верёвочной петлёй на конце. — Праща? Но зачем? — удивился дон Вито. — Фустибал*, — поправил помощник. — Поблизости был шпион, которого вы не заметили. Надеюсь, ему хорошо досталось. — Господин герцог, простите, — подала голос Мария. — У Вас вся спина в крови. — Да, хозяин, — подтвердил Стефано. — Его Сиятельство хорошо постарался. Над головами зашелестели крылья — возвращались Иштван и фон Кролок. Вентурини сдёрнул со Стефано накидку, набросил себе на плечи и приложил палец к губам. — Никого, — сообщил Иштван, едва оказавшись на земле. — Шпион Борджиа, — уверенно ответил герцог. — Рискну предположить, что это Корелья. Надеюсь, в этот раз он сгинет. — Мы не будем его искать? — удивился Эрих. — Нас обвинят в нападении. — Нет, не будем. Прежде, чем обвинять, нужно объяснить присутствие рядом с palazzo. Его Сиятельство готов к отражению атаки любого рукокрылого, — торжественно провозгласил Витторио и подчёркнуто церемонно склонил голову. — А теперь пройдёмте, нам есть о чём поговорить, — и, уже обращаясь к Иштвану и Стефано. — Благодарю за службу.***
— О чём ты хотел поговорить? — спросил Эрих, едва оказавшись во дворце. — Ни о чём, — Вентурини больше всего хотелось оказаться в одиночестве и обработать рану на спине. — Это сказано для слуг. Прости, но я устал и хочу лечь. — Рассвет ещё не скоро, можно выкурить по сигаре… — В другой раз, — оборвал герцог. — Занимай любую комнату, какую хочешь, — торопливо закончил он и развернулся, собираясь уйти. Это выглядело по меньшей мере странно. К тому же фон Кролок почувствовал запах, который с недавних пор не перепутал бы ни с каким другим. Запах крови. — Подожди, — ответил он и, пытаясь задержать, потянул Вентурини за руку. Тот зашипел от боли, когда накидка сползла с его плеч. Эрих с недоумением различил большое тёмное пятно на серой ткани подкладки.***
— Это… это что, я сделал? — фон Кролок растерянно смотрел на герцога. — Но… как же так получилось? Я совсем не хотел! В спине Витторио зияла дыра. Адмиралтейская лисица в запале борьбы и от досады не просто нанесла удар, когтистый палец глубоко вонзился в спину противника. Огрмный крылан провёл острым, точно обоюдоострое лезвие ножа, пальцем вдоль позвоночника, серьёзно поранив сумеречную лисицу. — Нужно обработать рану! — Эрих в порыве раскаяния предложил первое, что пришло в голову. — Ну что ты, — слабо улыбнулся тот. — Смерть мне не грозит, обязательно сработает регенерация. Хотя от помощи я не откажусь, — герцог бодрился, но чувствовал себя далеко не лучшим образом. — Принеси мне крови. — Да, конечно! — однако фон Кролок не сдвинулся с места, а торопливо приподнял рукав камизы. — Пей, — он поднёс запястье к бескровным губам раненого. Стараясь не показать нетерпения и резко не набрасываться на любезно предложенную руку, Вентурини аккуратно прокусил запястье. Он сделал несколько глубоких глотков и почувствовал, что начинает обретать силу. Усилием воли герцог сдержал нетерпеливый рык, не вгрызся в плоть до кости, а продолжил пить неторопливо и ровно до предела, чтобы не обескровить фон Кролока. Глаза раненого вампира на мгновение полыхнули огнём, блёклые губы на мертвенно-бледном лице приняли привычный ярко-алый цвет и сложились в подобие улыбки. Кровь одного мертвеца стала живительным эликсиром для другого. — Благодарю, это лучшее лекарство. Хороши же мы были, будто два петуха. Только что не с обрезанными гребнями, — попытался шутить Витторио, однако Эрих не поддержал его. — Да. У боя были зрители, и один из них — шпион Борджиа, — мрачно ответил он. — Интересно, на кого он поставил? — Какая разница. Главное, что увидел и теперь обо всём доложит хозяевам. Хотя наш разлад совсем не секрет, — со вздохом закончил Вентурини, — к сожалению… Я пойду в усыпальницу, ты тоже отдохни. — Постой, — Эрих вновь взял его за руку, но гораздо мягче, — я хочу помочь, не отказывайся. — Ты уже помог. Хотя… если не затруднит, позови Стефано, — согласился герцог. Фон Кролок ушёл. Дон Вито остался один. Медленно, осторожно он снял безнадёжно испорченную котту и белую батистовую рубаху — изысканные ещё накануне вещи, теперь изорванные и окровавленные, годились разве что на тряпки. «Скоро Чезаре узнает о нашем разладе и порадуется. Если бы это было неправдой, получилось бы обмануть врага. Только это правда», — герцог заскрипел зубами от бессилия. Вентурини после обретения вечной жизни за внешней уравновешенностью и неприступностью сохранил черты своего человеческого характера. Испанский темперамент, запрятанный в глубине бессмертной души, редко прорывался наружу, но не в этот раз. Дон Вито прекрасно сознавал собственную неправоту, однако ничего не сумел с собой поделать. Унижение и обида сыграли дурную шутку, выпустив на волю демонов мстительности и изощрённой язвительности. Хвалёные выдержка и талант стратега дали сбой. Теперь избранный бессмертный не знал, как спасти ситуацию. — Заходи, — прозвучало в адрес подошедшего Эриха. Тот нерешительно остановился на верхней ступени лестницы. — Стефано хотел сам обработать рану, но я остановил его. Ты же не против? — Правильно. Есть вещи, которые лучше не видеть даже ему. Эрих бережно обтёр кровь влажным куском холста, старательно зализал рану (содрогаясь от её размеров и ругая себя), затем сверху нанёс бальзам — маслянистую, бурую жидкость с резким запахом. — Снадобье аптекаря из Брюгге? — поинтересовался фон Кролок. — Стефано так мне и не ответил. С недавних пор у меня недоверие к склянкам с непонятным содержимым: везде чудится кантарела. — «Все вещества по своей сути яды, и нет ни одного, которое не обладало бы ядовитыми свойствами. Единственное, что делает вещество ядом — это его доза», — говорил Парацельс. Так что ты отчасти прав. Но не в этом случае: бальзам изготовлен по рецепту Первородного.***
Эрих хотел остаться в усыпальнице в гробу, чтобы не мешать Витторио. Но тот вновь предложил занять любую комнату и на правах пострадавшего выставил фон Кролока прочь. Его Сиятельство постоял у закрытой двери и решил не уходить далеко, оставшись в спальне герцога. «Я буду поблизости, так всем спокойней», — рассудил он. Надев ночную сорочку и затянув завязки у горла, Эрих задул свечу. Он честно пытался заснуть на широкой, удобной кровати. Но запах можжевеловых ягод и бергамота отвлекал графа, а мысли хаотично мелькали в голове и рождали картины недавних событий. Закрыв глаза, вампир попытался представить, что чувствовал Вентурини, когда увидел его в постели с Лукрецией. «На его месте я разорвал бы обоих, — угрюмо подумал фон Кролок. — У Вито просто ангельское терпение». Получив физическую разрядку, результатом которой стало ранение любовника, Эрих успокоился. Обида улеглась, даже нашлись слова оправдания для герцога. А то, что после жестокого ранения не прозвучало слов упрёка, заставило фон Кролока испытывать чувство вины. Угрызения совести перевешивали все неблаговидные, мстительные выходки Вентурини, собственное поведение вызывало отвращение. «Я бы прогнал изменника и больше близко не подпустил, но Вито так не сделал. Его возмущение — самое меньшее, что можно себе представить. Теперь он в одиночестве, страдает от боли и не хочет меня видеть. Но это неправильно, я должен быть рядом», — Эрих отбросил край одеяла и резко сел в кровати. А что же Витторио? Готовность прийти на помощь и откровенные эмоции изменника не оставили его равнодушным. Моральное опустошение и обида отступили на второй план, бессмертный откровенно тосковал. Лёжа в саркофаге, он, казалось, чувствовал недавние бережные прикосновения прохладных пальцев. «Мы ведём себя будто обиженные дети, а не мудрые носферату. Нужно быть снисходительными и уметь прощать друг друга. Пусть даже виноваты оба, кто-то должен сделать первый шаг. Как старший, я должен проявить мудрость. Эриху непросто, он слишком растерян». — Так не может продолжаться, — пробормотал Вентурини. Неторопливо — сказывалась ещё не зарубцевавшаяся рана — он сел в саркофаге. Крышка, прислонённая сбоку, в этот раз не помешала бессмертному. Витторио ощутил удивительную лёгкость и, не чувствуя боли, в один прыжок оказался на пороге усыпальницы. Он широко распахнул массивную дверь, показавшуюся ему не тяжелее декоративной ширмы, и, взглянув снизу вверх, замер от удивления. Надо сказать, приятного удивления. Чуть слышно потрескивали масляные светильники. На верхней ступени лестницы чётко просматривался высокий силуэт в белом балахоне до пят. Эрих тоже застыл от неожиданности, увидев внизу, в дверном проёме, обнажённого по пояс герцога. Пауза была совсем короткой. Стоило встретиться взглядам — через мгновение мужчины стояли рядом. Торопливые поцелуи вместо слов казались красноречивее самых убедительных речей. Узкие, крутые ступени были не лучшим местом для пылких объятий. Витторио, слегка качнувшись, опёрся голой спиной о каменную стену и вздрогнул от боли, однако не отпустил желанные губы. Эрих моментально всё понял. — Пойдём, — прошептал он, отстраняясь, и протянул руку. Гардеробная, заставленная шкафами, тоже не располагала к проявлению романтических порывов. Но едва потайной замок щёлкнул за спинами, фон Кролок опустился на колени и прижался щекой к ладони любовника. — Прости меня, я очень виноват, — торопливо заговорил он, — сначала изменил, потом ранил тебя. Я всё делаю не так, как надо, только порчу. А ты великодушно меня прощаешь. — Встань, сaro mio, — Витторио положил ладонь на затылок Эриха и провёл по волосам. — Это напоминает притчу о возращении блудного сына, только я совсем не Отец Небесный. Встань. Но тот упрямо замотал головой и, по-прежнему стоя на коленях, обнял герцога за ноги. Пришлось дону Вито опуститься рядом. Странное, если не сказать — противоестественное это было зрелище: два коленопреклонённых носферату, обнимающихся, будто влюблённые подростки. — Я сходил с ума от ревности, — первым заговорил Вентурини. — Это было страшно — понимать, что я теряю тебя… видеть чёрные дыры вместо глаз… Когда ты был совсем рядом, стоило лишь протянуть руку, но оказался бесконечно далёк. А потом уже я повёл себя недостойно и мелочно. — Не надо, хватит, — попросил Эрих. — Надо, — сказал, как отрезал, дон Вито. — После моих страданий я захотел, чтобы страдал и ты. Теперь не знаю, захочешь ли ты быть вместе со мной, — вздохнув, закончил он. — Но ведь всё в прошлом, мы объяснились наконец. Всё будет по-прежнему, правда? — Не знаю, — честно ответил герцог и встал. — Сможешь ли ты простить обиду и в момент испытаний — а их будет немало — всецело верить мне, не задавая лишних вопросов? Помнить, что не всё сова, чем кажется она? — А ты? Разве будешь доверять мне? — Эрих ответил вопросом на вопрос и в упор посмотрел на герцога. — Да ты хитрец, — усмехнулся Вентурини, но глаза оставались серьёзными, их взгляд — изучающим. — Я очень хочу всецело верить тебе, и так обязательно будет. Только не сразу, не сейчас. И недоверие не из-за того, что ты можешь предать или замыслить подлость, нет, конечно. А из-за твоей наивности и неискушённости. Caro mio, ты слишком благороден для грязных игр таких негодяев, как Борджиа. Витторио тщательно подбирал слова, старался быть деликатным. Он прекрасно понимал, что любовнику тяжело слышать его откровения, но пришла пора окончательно объясниться и расставить все точки над i. Эрих слушал, молча склонив голову. Не забранные под ленту прямые, длинные волосы свисали подобно занавеси и лишали возможности видеть выражение лица. Витторио прикоснулся пальцами к его плечу. — Возможно, ты ждал другого ответа. Ты смел и умён, но предсказуем, тебе не хватает опыта и выдержки. Ты волен отказаться, тогда наше общение станет лишь игрой на публику, — Вентурини замолчал, давая собеседнику время подумать. — Нет, — фон Кролок горделиво вскинул голову. — Я согласен. Едва заметно кивнув, герцог продолжал: — Я очень люблю тебя и готов на всё ради нашего чувства. Взамен на доверие обещаю не иметь от тебя секретов, кроме тайн нашего Учителя и Отца, и буду предельно честным. Начну прямо сейчас. В том, что произошло, я виноват в первую очередь, а не ты. Признаю и не снимаю с себя ответственность, — Витторио продолжал, точно не заметив удивлённый возглас. — Если бы я рассказал не только о Чезаре, но и о Лукреции, ничего не случилось бы. Но твой покорный слуга не хотел предстать распутником в глазах графа фон Кролока. Я не сознался, что моими любовниками одновременно были оба. Когда я отверг Лукрецию, она поклялась мне отомстить, и это почти удалось. Так что я виноват дважды и прошу прощения. Услышанное ошарашило Эриха. Он испытывал противоположные чувства: от облегчения, что в ужасной ошибке виноват не только он, до возмущения мстительностью того, кого считал образцом честности и благородства. — Finita la commedia, — горестная усмешка сменилась сардоническим смехом. — Маски сброшены, — согласился Вентурини. — Теперь ты знаешь всё. — Надеюсь, это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО все сюрпризы, Messer, — желчно ответил фон Кролок, — иначе мне трудно будет принять Ваше общество. — Клянусь, что да. Caro mio, я повинился и жду снисхождения, как смиренный данник. Если я действительно для тебя что-то значу. Но Эрих молчал, пауза затягивалась. Тогда Витторио развернулся к потайной двери, собираясь вернуться в усыпальницу. Его огорчению не было предела. — Постой! Ну почему ты всё решаешь сам? Я же сказал: остаюсь, — фон Кролок схватил и цепко держал любовника за локоть. — Мы оба вели себя неправильно, но знаю и другое: мы не можем друг без друга. Эта потасовка… она была нужна тебе и мне, чтобы выпустить боль и обиду, наконец забыть о них… я безумно соскучился по тебе, — чуть слышно, почти шепча, говорил Эрих. — Спасибо, ты настоящий фаворит Плутона и Марса*. — бархатные карие глаза увлажнились. — Я никому, никогда тебя не отдам, даже не надейся. Ты стал смыслом моего существования, — Вентурини развёл руки, раскрывая объятия. Дрожь тела под белой тканью сорочки стала красноречивым ответом и выдавала волнение, глаза светились синевой июльского неба с отблесками золотого заката, едва различимый аромат мяты с ноткой морского бриза сводил с ума… — Я люблю тебя, — сказал Витторио. Простые, но очень своевременные слова должны были развеять сомнения и недомолвки, подобно праху на ветру.***
Дом на окраине Неаполя Не так представляла себе Лукреция возвращение из дворца Вентурини. Тщательно продуманный план потерпел фиаско, вместо триумфа бессмертную дочь понтифика ждало жестокое разочарование. И ладно бы она просто не получила желанный трофей. Это, пусть и с трудом, как-то можно было стерпеть. Но то, что всесильную Борджиа выставили за дверь, практически выгнали, выглядело настоящей пощёчиной. «Хорошо, что я была плаще, не пришлось идти голой перед холопами. Но девчонка видела мой позор, она расскажет остальным. Значит, свита дядюшки заслуживают истребления». Всё происходило словно назло своенравной госпоже, а ведь так хорошо начиналось! Обаятельный саксонец оказался с ней в одной постели, и неважно, что посредством обмана. Этот бессмертный обладал пылкостью живого человека и разжёг огонь в ледяном теле вампирши, дарил ощущения плотского удовольствия, которые способны испытывать только смертные. «Вито помешал, подлец был очень некстати. Если бы не он, Эрих ушёл бы вместе со мной», — зубы бессмертной хищно клацнули. Она, разумеется, отправила Корелью на разведку — понаблюдать за palazzo ненавистного дядюшки. В результате высокородная госпожа едва не лишилась верного пса. «Прошло столько времени, а Микелетто не возвращается», — волновалась Лукреция. Она то стояла на пороге, чутко прислушиваясь к ночной тишине, то бродила вокруг дома, пристально вглядываясь в ночное небо через сквозистые кроны алеппских сосен, но напрасно. Вампирша сменила облик, и голубая летучая мышь облетела окрестности, рискнув даже приблизиться к дворцу Вентурини. Безрезультатно: Корелья как в воду канул. Едва забрезжил рассвет, конюх закрыл тяжёлые ставни на окнах и отправился спать в свой гроб. Лукреция неторопливо зашторила окна. Так и не дождавшись Микелетто, она взбила подушки и собиралась коротать дневное время, укрывшись в кровати и опустив тяжёлый балдахин. Но чуткое вампирское ухо уловило шорох, будто кто-то скрёбся снаружи. Времени для колебаний не было — наступало утро — и бессмертная, сощурившись, с немалой долей опасения приоткрыла дверь. На пороге распластался коричневый трубконосый крылан. Стоящая у порога кочерга оказалась очень кстати, Лукреции даже не пришлось рисковать и протягивать наружу руку, чтобы подобрать рукокрылого. — Что же с тобой случилось? — озадаченно спросила она. Впрочем, вопрос был риторическим, понять летучемышиный язык в истинном облике вампирша не могла. Зато она увидела порванное крыло и залитый кровью глаз, а также рану на голове. Бессмертная прекрасно знала, что надо делать в первую очередь, и прокусила себе палец. Несколько капель чёрной крови затекли в пасть крылана и привели его в чувство. Раздался тихий писк, истолкованный вампиршей как признательность. — Потом поблагодаришь, — прозвучало в ответ, и Лукреция поднесла рукокрылого к губам. — Не уверена, что поможет, но попробовать стоит. Она преодолела брезгливость и зализала рану на голове страдальца. Затем, немного поколебавшись, капнула ему немного крови в глаза. «Я сделала для Микелетто достаточно», — резонно решила вампирша. Теперь следовало подумать о восстановлении сил. Но мысли о графе фон Кролоке отвлекали и дразнили, не позволяя Лукреции погрузиться в холодную отрешённость.***
Palazzo Вентурини Совсем иное настроение царило в покоях герцога. Поначалу, придя в спальню, любовники были в лёгком замешательстве и даже смущались друг друга: старательно отводили глаза, при этом украдкой бросая быстрые взгляды. Ни один не решался первым проявить инициативу. Но карие глаза встретились с синевой кролоковских очей — и недомолвки оказались сметены без единого слова. Будто не было взаимных обид и не происходило трагических событий, что могли развести влюблённых навсегда. Злоключения вдруг стали выглядеть незначительными, мелкими; казалось, больше не существовали, остались где-то далеко, в туманной дымке, за границей нынешней реальности. Руки торопливо срывали одежду — благо, её оказалось совсем немного — и истомлённые разлукой любовники наконец-то прильнули друг к другу. Тесные объятия и страстные поцелуи, умелые руки и откровенные ласки Витторио, трепет Эриха, словно он был неопытным юнцом… Им так много предстояло сказать друг другу, и это обязательно будет, но позже, потом… А пока язык тел и древних, как мир, желаний звучал убедительней цветистых речей. Примирение было бурным и стремительным. — Вито, мой Вито. Ты со мной, здесь, — голос стал низким и прерывался от страсти, Эрих впился ногтями в плечи партнёра. Вентурини слегка приподнял его за бёдра, ещё теснее прижал к себе и громко застонал, когда возбуждённые члены встретились. — Аххх… дааа… — вторил Эрих, почувствовав прикосновение золотого колечка. — ДААА!!! — стон сменился криком. Мужчина изогнулся: нежную кожу уздечки, точно огнём, обожгло касание золотого украшения, а Витторио ощутил тягучую, вязкую влагу на животе и тут же со стоном излился сам. Фон Кролок провёл ладонью по взмокшему лбу и осел на кровать, утянув на себя любовника. Несколько минут они лежали молча. Наконец, улыбаясь, Витторио откатился в сторону и с досадой сморщился, ощутив боль от раны. — Что? Плохо? — Эрих, смотревший на любовника из-под полуопущенных ресниц, поднялся с кровати. — Сейчас принесу бальзам. — Подожди, — глаза герцога лукаво блеснули. — Ты обязательно поможешь, но иначе. Ваше Сиятельство сегодня будет моим личным лекарем, — взгляд карих глаз оживили яркие золотые искорки. — Приказывайте, Messer, — поддержал игру Эрих и склонился в шутливом поклоне. — Обещай мне быть осмотрительным, — внезапно посерьёзнел дон Вито. — Во мне говорит не ревность, а беспокойство за тебя, — и, не давая возможности что-то сказать, закончил шёпотом: — Ты же не думаешь, что наша встреча будет такой ммм… скромной и невинной? Я хочу любить медленно и долго, смаковать тебя как благородное вино. — Я буду искусным виночерпием, мой Зевс***, — Эрих встал на колени и опустил голову, всем своим видом демонстрируя мнимое смирение, — нежным и трепетным. Но… — Я так и знал: тут подвох! Ганимед*** из тебя так себе, — усмехнулся Вентурини. — Договаривай! — … но только этой ночью, потому что ты ранен. Завтра берегись! — фон Кролок поднял голову и с вызовом смотрел на любовника. — Мы пойдём в терму и обернёмся в пурпурный шёлк. Когда я сброшу ткань, обвивающую чресла, ты сначала увидишь, а потом на себе почувствуешь силу моего вожделения. — Вернее сказать, в себе! — засмеялся Вентурини. — Очень откровенно, caro mio. Пожалуй, обойдёмся без шёлка. Ни к чему ждать так долго, ведь ночь только началась. — Так ты согласен? — Да, но сначала… Витторио подошёл вплотную и положил ладонь на затылок коленопреклонённого любовника, ясно обозначив своё желание.***