Давнее дело

      Утром следующего дня Штольман прибыл в полицейское управление около восьми. Трегубов был уже на месте и поджидал Якова в приёмной.       — Ну что, Яков Платоныч, взяли убийцу?       — Пока нет, Николай Василич, но… после десяти, я думаю.       — Да? — Полицмейстер прокашлялся и пытливо посмотрел на начальника сыскного отделения. — Может, зря отпустили… Матвеева? А вдруг он замешан в этом деле? А, Яков Платоныч? Ещё не поздно задержать…       — Он не виновен, — покачал головой Штольман.       — Как… «не виновен»?! — изумился Трегубов. — Его же осудили, он отбыл наказание!..       — Убийца — левша, Николай Василич. А Матвеев всё делает правой рукой.       — Да-а?.. Выходит, что… каторгу невиновный отбывал… — Полицмейстер покачал головой. — Вот так дела!.. Ну-с, не стану вас задерживать более, Яков Платоныч. Работайте.       — Слушаюсь, — щёлкнул каблуками Штольман. Трегубов махнул рукой: мол, оставьте, — и прошёл к себе в кабинет…       Яков уже третий раз прочёл документ и третий раз ничего в нём не понял. Все мысли были с Коробейниковым: «Успели перехватить убийцу или нет?.. Светает ближе к восьми. Пока выехали, пока добрались до ворот — девять… Остановили, досмотрели, задержали — ещё полчаса… Пока довезут до управления — десять… ну, пол-одиннадцатого… — Штольман посмотрел на часы. — Вот-вот должны…»       По коридорчику, что вёл в кабинет Штольмана, раздался дробный стук каблуков, дверь распахнулась, и в кабинет влетел счастливый Коробейников:       — Взяли, Яков Платоныч!..       Жандарм, доставивший задержанного, положил на стол Штольмана котомку и отошёл к дверям.       — Можете быть свободны, — сказал ему Яков, и тот, кивнув, вышел.       Убийца сидел посреди кабинета на табурете, руки на коленях, пальцы сжаты в кулаки… Таким кулаком даже размахиваться не обязательно…       Штольман не спеша раскрыл котомку и выложил на стол всё, что в ней было. Среди нехитрых вещей был узелок. Яков развернул его. Блеснули камни, золото… Сверкнули глаза убийцы. Скрипнув зубами, он опустил голову… Трегубов подошёл к столу Штольмана, посмотрел на украшения, повернулся к задержанному:       — И вот ради этого… за это… монаха… Божьего человека?! Душегуб! — и махнул рукой полицейским: — Уведите! В камеру!..       Ильина увели. Полицмейстер, вытирая лоб и руки платком, сел к столу Штольмана.       — Ну, Яков Платоныч… Нет слов… Просто даже не знаю… — развёл он руками. — Как вам удалось так быстро всё дело раскрыть? Да ещё преступника с поличным взять… В голове не укладывается…       — Не преувеличивайте, Николай Василич, моих заслуг. Все хорошо сработали: и полицейские, и доктор, и свидетели, и жандармы… и начальство…       — …под ногами не путалось, — закончил Трегубов. — И вы своих заслуг, Яков Платоныч, не преуменьшайте, — всё-таки возразил он. — Кто, как не вы, место, где драгоценности были спрятаны, нашли!       — Не я, — улыбнулся Штольман. — Место Анна Викторовна указала, а ей… дух убиенного монаха показал. Вот так.       — Да-а? — протянул растерявший Трегубов, но тут же нашёлся: — А всё равно ваша заслуга. Вы же Анне Викторовне поверили?       — Поверил, — согласился Яков.       — Вот видите, а другой на вашем бы месте, не поверил! Посмеялся бы! Или рассердился и прогнал, чтоб под ногами не мешалась и в следствие не лезла… Ведь так?       — Так, — вздохнул, снова соглашаясь, Штольман.       Он припомнил дело Уваровой, возмущение запертой в кабинете Анны, свою растерянность в пустом доме графини, неожиданное появление девушки и её слова «подвал ищите», её обиду на него, удары кулачком, от которых сердце неровно билось, своё желание не то расцеловать, не то отшлёпать…       — Ну вот, — продолжал Трегубов. — Дар этот её в нашем деле… сыщицком очень даже полезен оказался, — и встрепенулся: — А как вы левшу-то нашли!       — Про левшу мне доктор Милц рассказал, а что левша — каменщик, Коробейников догадался.       — Да? — с сомнением оглянулся на помощника полицмейстер. — Так это вы его, небось, научили, Яков Платоныч. Нет? Какие кадры растут!       — Рад стараться, — вскочил Антон Андреич.       Трегубов махнул рукой: мол, сидите, Коробейников. Помолчал, потирая рукой правое колено, и вдруг радостно вскинулся:       — А ворота, через которые убийца из города выехал, кто вычислил? Вы!       — Я, — согласился Штольман. — Да только…       — И не говорите мне ничего больше, — замахал руками полицмейстер. — А то, по-вашему, выходит, что все вокруг молодцы, даже жандармы, а вы будто ни при чём…       — Очень даже при чём, — поддержал Трегубова Коробейников.       Тут в кабинет быстро вошёл взволнованный доктор Милц.       — Яков Платоныч!.. Там, в приёмной, Анна Викторовна… она…       — Где?! — вскочил Штольман. — Что?! — и бросился вон из кабинета.       — Да с ней уже всё в порядке… — прокричал доктор в спину Якова…       Штольман выбежал в приёмную и увидел Анну, без сил сидевшую на стуле. Возле неё толпились полицейские, наперебой предлагая платок, воду, стакан… Они расступились перед Яковом.       — Анна Викторовна!.. Аня! Что случилось? Почему ты здесь? Воды дайте!       Анна сделала несколько глотков из стакана, поднесённого Яковом, и виновато оглядела присутствующих:       — Простите. Я вас напугала.       — Что здесь происходит? — громко спросил полицмейстер, вышедший из кабинета вслед за Яковом. Полицейские тут же разошлись. — Анна Викторовна, как вы себя чувствуете?.. Доктор!..       — Всё уже прошло, — слабо улыбнулась Анна. — Доктор уже… дал понюхать…       — Я вам сказал, Яков Платоныч, что с Анной Викторовной уже всё в порядке, но вы не слышали… — Милц подошёл и взял Анну за руку, щупая пульс. — Учащённый пока, но постепенно успокаивающийся. Несколько минут покоя, несколько глотков воды… лучше чая, крепкого, — обратился он к полицмейстеру.       — Дежурный, — скомандовал Трегубов, — чаю! Четыре стак… Пять стаканов в кабинет Штольмана…       Пока жена не выпила чаю, Штольман отказывался её слушать. Наконец, Коробейников поставил её пустой стакан на поднос, и все вопросительно посмотрели на Анну. Она положила руки на колени, как примерная ученица, и повернулась к мужу.       — По порядку, — начал Штольман строго. — Как вы, Анна Викторовна, оказались в полицейском управлении в это время?       — Мы с матушкой и тётушкой, — начала Анна казённым голосом, — ехали в магазин купить шторы для спальни в наш новый дом. Как зовут матушку и тётушку, говорить? Сколько и какой ткани, за какую цену купили, перечислять? Адрес дома называть? — и поджала губы, но не сдержалась и улыбнулась проказливо.       Трегубов хмыкнул, Коробейников фыркнул, Милц отвернулся, прищурившись, Штольман закусил губу, чтобы не рассмеяться.       — Не надо, — выдавил он из себя. Потом не сдержался и улыбнулся, положив локти на стол. — Я рад тебя видеть, но ты… всех напугала. Что случилось?       Улыбка медленно сползла с лица Анны,       — А… тот… которого увели в камеру… он что, всех этих людей… убил?       — Каких людей? — спросил Штольман осторожно, понимая, что жена снова видела своих дýхов. Чтоб им!..       — Девушка, с шалькой на плечах… отец Пахомий… — Глаза Анны наполнились слезами. — Двое мужчин… у одного нож к руке, другой весь мокрый… монах, что вчера убили… И у всех, кроме мокрого, висок чёрный… от крови… — закончила Анна и, взяв протянутый Яковом платок, промокнула глаза.       — Стало быть, это он их всех… — покачал головой Трегубов. — Вот уж истинно — душегуб! По-другому и не скажешь…       — И последний вопрос, — мягко сказал Штольман жене. — Что ты хотела спросить?       — Спросить? — удивилась Анна. — Ах, да. Где нам взять кота?       Повисла вопросительно-озадаченная пауза.       — Кота?! — воскликнул полицмейстер, вытаращив глаза и посмотрев попеременно на Анну и Якова.       — Кота? — спросил Коробейников изумлённо.       — Кота, — хмыкнул Милц.       — Кота… — повторил Яков, сосредоточено глядя на жену. — А зачем… нам кот?       — Ну, как же, — терпеливо, как маленькому, объяснила Анна, — когда въезжают в новый дом, обязательно сначала пускают кота. Традиция такая. Если ему понравится — можно жить.       — А если не понравится… — начал Штольман, дрогнув губами и прищурившись.       — Значит, будем жить без кота, — весело закончила Анна.       Мужчины дружно расхохотались. Чуть погодя и Анна к ним присоединилась. Смеялись все от души, до слёз, повторяя на разные лады «традиция», «с котом», «без кота»…       Первым успокоился Милц.       — С котом иль без кота — вот в чём вопрос… — произнёс он. — Да, Анна Викторовна, потешили…       — Нет, я серьёзно, — обратилась Анна ко всем. — Тётя Липа сказала, что без кота нет новоселья, что нельзя нарушать традиции, что и домовой не поселится…       — И домовой ещё?! — поразился Трегубов.       — Да, — с удовольствием подтвердила Анна. — На домовом я не выдержала тётилипиных рассуждений и сбежала… к вам.       — Хорошо, — Штольман прихлопнул по столу ладонью. — Я разберусь и с домовым, и с котом… Есть у меня один на примете…       — Домовой? — невинно спросил Милц.       — Кот, — любезно ответил Яков. — А вот что ты одна по городу ходишь — это не дело.       — Это да, Анна Викторовна, не дело. Яков Платоныч прав, — согласился Трегубов.       Милц просто кивнул       — Согласен, — присоединился к общему мнению Коробейников.       — Сговорились! — воскликнула Анна.       — А тут и сговариваться не надо. — Штольман на мгновение задумался и решительно встал. — Я велю Демьяну тебя повсюду сопровождать. И вы, Анна Викторовна, без него из дома ни ногой!       — Вы мне приказываете, Яков Платоныч? — в свою очередь встала Анна.       — Приказываю.       — А я буду жаловаться!       — А это сколько угодно! Ваше право!       — А мои родные…       — А ваши родные меня поддержат!       — А я обращусь к адвокату!       — А адвокат первым встанет на мою сторону!       — А я… я тогда… Я не знаю, что сделаю, Яков Платоныч!       — А раз не знаете, слушайте старших, Анна Викторовна!       Анна похлопала глазами, закрыла рот и села на стул, обводя всех расстроенным взглядом.       — Ну, — хлопнув себя по коленям, поднялся полицмейстер, — за работу, господа! — И чётко печатая шаг, вышел из кабинета.       Милц, порывшись в саквояже, выудил заключение, положил на стол Штольмана и поспешил за Трегубовым, Коробейников, подхватив со стола папки, тоже выскочил за дверь. Анна и Штольман остались одни.       — Вообще-то, я хотела спросить: ты придёшь обедать сегодня?       — Нет, но к ужину буду дома обязательно.       Яков вышел из-за стола и помог жене подняться, поправил пальто и даже застегнул одну пуговицу, верхнюю.       — Устал? — спросила сочувственно Анна, проводя пальчиком по брови мужа.       — Устал, — перехватил Яков её руку и поцеловал в ладошку. — Но дело раскрыто и закрыто. Я отправлю тебя домой на полицейской коляске — и не спорь! А с завтрашнего дня — без Демьяна никуда!       — Хорошо, — послушно согласилась Анна и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала мужа в уголок рта…