Четыре года назад
Он приходит под утро, тихо шагая и медленно пробираясь к ней в комнату. Девушка спит беспокойно, ворочаясь, всхлипывая, ее губы застывают в немом крике, и веки дрожат, кажется, из-под них вот-вот польются горячие слезы. — Девочка моя… — он накрывает ее бледную кожу горячей ладонью, прикасаясь большим пальцем к искусанной нижней губе. — Я так сожалею, что все случилось именно так. Но я сделал это для тебя. — он шепчет, роняя слезы на светлую простынь, стараясь ее не разбудить. Присаживается около кровати, бесшумно оседая на пол, укладывая свою голову на ее тоненькую руку; сквозь сон она зарывается пальчиками в его темные кудри. Он прикрывает глаза, понимая, что это последний раз, когда они рядом, когда все еще могут быть вместе, когда он может ее любить, и сказать ей об этом. Слезы текут сами по себе, но ему хочется истошно кричать, вопить от того, как разрывается душа. Он так хочет побыть с ней, как можно дольше. Не хочет забывать то, как это прекрасно обнимать ее, слышать родной запах, наслаждаться самой прекрасной улыбкой в мире. Ему хочется запомнить ее облик до последней детали, навсегда высечь в памяти ее образ до самой незначительной родинки на шее, хочется спрятать ее у себя в голове, чтобы никогда не расставаться, ни на секунду. Но время неумолимо убегает, словно вода, и те пару часов, которые он вот так вот неподвижно сидит рядом, проходят, словно одна минута, безжалостно воруя их последние мгновения. Девушка медленно раскрывает веки и болезненно вздыхает, устремляя на него сонный удивленный взгляд, не понимая, почему парень так странно смотрит на нее. Его красные глаза, с застывшими стеклянными слезами пугают ее до дрожи в пальцах, которые он сейчас так неистово сжимает в своей ладони. — Джаг… — Ничего не говори, Бетс. — прерывает, мельком смотря на вышедшее солнце, которое пробирается своими лучами сквозь неплотно закрытые шторы. — У нас мало времени. Очень мало. — О чем ты? — ее испуганный шепот бьет по вискам молотком, а его пальцы трясутся, отчаянно сжимая ее руку. Так больно уходить, бросать, зная то, что обязательно должен остаться рядом, боясь, что потеряет отныне навсегда. — Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала, милая. Пожалуйста, пообещай мне… — его отчаянная просьба заставляет внутри все сжиматься от боли и кровоточить, словно открытая рана. — Что именно, Джаг? — осторожно спрашивает, опасаясь услышать ответ, опасаясь того, что сейчас происходит, и сердце бешено колотится в груди. — Обещай, что с тобой ничего не случится. Пожалуйста, обещай, что с тобой все будет в порядке. Что ты не причинишь себе вред. Что будешь жить, несмотря на то, что произойдет. — горячие слезы беззвучно скатывались по его бледным щекам, застывая на губах вместе с неутолимой мольбой. Девушка совершенно не понимала в чем дело, волновалась все больше, не желая того, чтобы он так терзал себя сейчас. Ей настолько больно видеть его таким разбитым, таким отчаявшимся. Он, словно пытался прощаться с ней, и это все больнее и отчетливее врезалось в сознание, словно лезвием в тонкую кожу, оставляя за собой следы немыслимой боли. — Я обещаю, родной. — она шепчет, желая, чтобы он прекратил эту пытку, прекратил смотреть на нее так, словно в последний раз. Она ведь не уходит, она ведь рядом с ним. Здесь. Сейчас. Она поняла свою ошибку, она не хочет лишиться его, она не сможет оставить своего мальчика и просто уйти. — Пожалуйста, помни то, настолько ты прекрасна, Бетс. — Джагхед срывается, его губы неумолимо дрожат, а из-за мешающего кома в горле говорить становится все сложнее. — Ты настолько чудесна. Я никогда не встречал кого-то похожего. Ты совершенно особенная, таких больше нет. Ты подарила мне самые счастливые моменты в жизни. Благодаря тебе я действительно узнал, как это — быть счастливым. — она рыдала, чувствуя то, что это все сейчас произносится явно не просто так, но никак не могла понять, что именно происходит. Почему сейчас так тошно на душе? Почему он все это делает? Зачем? — Пожалуйста, Джагги, не бросай меня. Зачем ты все это говоришь? — ее голос дрожит, глаза застилает пелена слез, а сердце нещадно саднит и пропускает удар за ударом в томительной пытке. — Я хочу, чтобы ты всегда знала, как сильно я тебя люблю. Несмотря на то, сколько пройдет времени. Год, пять или десять. Я буду любить тебя в каждом новом дне все сильнее. И это никогда не изменится, Бетти. Слышишь? Никогда! — прислоняясь к ее лбу своим, он шепчет, стирая горячие слезы с бледного лица девушки, совершенно не замечая то, насколько мокрым остается его собственное. За окном сияют красно-синие огни полицейской машины, и времени остаются считанные секунды. Он сказал ей все, что желал. Он успел. Громкий стук разрезал душащую тишину, заставляя вздрогнуть ничего не понимающую Элизабет. Парень ждал, что все произойдет именно так. Он специально оставил свой мотоцикл перед ее домом, специально оставил свой след на месте преступления. Верит — сделал все правильно, несмотря на то, какие последствия теперь его ждут. — Бетс, милая моя Бетс. — проводя большим пальцем по ее бледной щеке, произносит в последний раз, чувствуя то, как разрывается его сердце от осознания, что это больше никогда не повторится. — Моя самая любимая девочка. — Джаг снимает с головы свою шапку, вкладывая в ее дрожащие руки, и медленно поднимается на ноги. Девушка бежит за ним, чувствуя что-то неладное, когда брюнет решительно шагает двери, стук в которую разносится все громче и настойчивее. На пороге стоит шериф Келлер, абсолютно непробиваемым взглядом смотря на Джонса, который осознанно вытянул руки вперед, ожидая своей горькой участи. — Форсайт Пендлтон Джонс Третий, вы задержаны по подозрению в убийстве Чарльза Клейтона. Вы имеете право хранить молчание. Все, что Вы скажете, может и будет использовано против Вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если Вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен Вам государством. Вы понимаете свои права? — Да. — наручники сковывают холодным металлом его юношеские запястья, навсегда разделяя его жизнь на «до» и «после». Очерчивая видимую грань, которую никто и ничто уже не сможет разрушить. — Что происходит? — Бетти ошарашено цепляется за плечо своего любимого, абсолютно не веря в услышанное, задыхаясь от шока. Она совершенно растеряна, бегающим взглядом осматривает шерифа, переводя взгляд на парня, в глазах которого читает безмолвный ответ — он действительно это сделал. — Прости меня, Бетс. — произносит Джонс, проглотив горький ком, а его взгляд тонет в печали, убивая своим отчаянием. — Прости. Пожалуйста, будь счастлива. Я люблю тебя. — в последний раз впивается в ее губы поцелуем, несмотря на недовольство шерифа; но тот терпит, Джагхед совершенно не сопротивляется, он фактически во всем признается сам. Его губы накрывают ее дрожащие уста, целуя глубоко, влажно, пытаясь насытиться этим вкусом, пытаясь выпить до самого дна, не желая отрываться, желая всегда быть рядом, желая целовать снова и снова. Он вкладывает всего себя, отдается без остатка, его сердце навсегда остается в ее дрожащих руках. Парень отстраняется, вглядываясь в ее голубые взволнованные глаза, желая навсегда запомнить их утягивающую неизведанную глубину. Такие родные, такие теплые. Она знает — он попрощался. Шериф ведет его к машине в сопровождении других офицеров; соседи заинтересованно выступили на пороги своих домов, рассматривая то, как брюнета садят в автомобиль, закованного в наручники, словно позорного преступника. Она бежит за ним, она плачет, истошно крича, когда автомобиль трогается с места, оставляя ее совсем одну. Джаг до крови закусывает губу, закрывая глаза, лишь бы не видеть то, как ей больно. Не смотреть на нее снова и снова, зная, что это больше не повторится. Ее вкус все еще на его языке, а в груди неистовая прожженная дыра. Самая настоящая черная дыра вместо сердца, которого больше нет. Оно всегда будет с ней. — Джагги, нет! — девушка кричит, падая на колени, стирая их об грубый асфальт до алой крови. — Нет! — ее отчаянный болезненный крик разрезает тишину утра, а в руках крепко сжата единственная вещь, которая все еще связывает их вместе — его корона. Бетти рыдает, не обращая внимание на окружающих. Ей плевать на всех соседей. Плевать, что она сидит прямо посреди улицы! Ей настолько болит, словно многотонный грузовик на всей скорости снес ее, превратив в груду сломанных костей. Почему так неистово щемит в груди? Арчи вместе с Фредом поднимают ее на ноги, непонимающе осматривая внешний вид, испуганно прижимая к себе дрожащую девушку, истерику которой уже было не остановить. Его имя застывает на ее губах вместе со слезами и душераздирающим криком. — Джагги… Нет! Он больше не вернется.Наше время
Элизабет притихла, молча сидя в уютной темноте пустой комнаты, устремив свой взгляд в прозрачное окно; на улице зажженные желтые фонари освещали узкие каменные дорожки, сплетающиеся тропинками в парке около их кампуса. Студенты бродили большими компаниями, развлекаясь от души и наслаждаясь мгновениями воскресного выходного вечера, упиваясь началом теплой весны, прибавляющей сил. Девушка слабо улыбнулась, чувствуя то, что на душе теперь стало гораздо спокойнее. Словно теплая пора пришла не только в этот город, но и в ее замерзшее сердце, начинающее вновь оживать. Сегодня ей категорически не хотелось грустить, и любые плохие мысли и горькие слезы были под строжайшим запретом именно в этот день. Из года в год. На протяжении долгих и невыносимых четырех лет. Бетти вновь вернулась глазами к небольшому столику, посреди которого на аккуратной тарелке разместился небольшой кусочек сладкого торта. Она невесомо приподняла уголки губ, осторожно помещая именинную свечу в центр воздушного бисквита, покрытого слоем ванильного крема. Встряхнув старенькой зажигалкой, аккуратно поднесла слабый огонек к фитилю, поджигая и разжигая небольшое пламя. Купер прикрыла глаза, пытаясь представить себя сейчас в совершенно другом месте. Представить, что рядом вновь находится он. Кожа покрылась миллионом мурашек, когда сердце в который раз отчаянно забилось в груди. Так неистово желала почувствовать на себе прикосновение его теплых ладоней, которые бы прижимали к его горячему сильному телу. Желала вновь оказаться в объятиях Джагхеда, почувствовать его силу и защиту, которая всегда укрывала ее от окружающего колючего мира своим непробиваемым щитом. Она не могла спокойно дышать, вспоминая своего мальчика, его ласковые прикосновения, его низкий хриплый голос, невероятно глубокий взгляд и обожаемые ею мелкие родинки на загорелых щеках. Безоговорочно помнит каждую деталь его образа, каждый шрамик и родной аромат, который вновь хотелось вдохнуть полной грудью. Ей казалось, что больше желать кого-то было невозможным… И так неистово любить — никто бы отнюдь не смог. Бетти в который раз мысленно возвращалась в этот самый день их выпускного года. Сначала они были в компании Змеев, развлекаясь целый вечер в «Белом Змее», хотя бы на сутки пытаясь забыть тот ужас, что творился вокруг них ежедневно. А после… целую ночь провели лишь вдвоем, на берегу Свитвотер, рассматривая яркие созвездия на темном небе и греясь объятиями друг друга. Тогда все казалось совершенно иным. И казалось, что впереди их ждет лучшее будущее. Когда они могли бы быть вдвоем, могли бы убежать, как можно дальше из проклятого Ривердэйла, забыть весь кошмар, происходящий в ненавистном городе, и начать новую жизнь… Создать укромный мирок лишь для них, куда никому постороннему не было бы входа. Создать собственную семью, в которой не было бы места ссорам и невзгодам. Элизабет болезненно сжала кулаки, изо всех сил заставляя себя терпеть. Терпеть разлуку, терпеть отчаяние, которое царапало внутренности все это время, вновь и вновь тыкая носом в те наивные грезы двух влюбленных подростков, которым никогда не суждено было сбыться. Терпеть. Не ради себя. Так ради него. Дверь позади внезапно хлопнула, заставляя девушку испуганно вздрогнуть, нещадно вырывая из вихря мыслей и теплых воспоминаний. Шарлотта застыла в дверном проеме, замерев на месте, останавливая ладонь в паре сантиметров от выключателя. Она удрученно поджала губы, смотря на растерянную соседку, которая сидела за столом совершенно одна, и лишь слабый огонек горящей свечи разрезал темноту их комнаты. Паркер прошла ближе, молча присаживаясь рядом с блондинкой, понимающе на нее взглянув. Она знала, что эта девушка таила в себе множество болезненных секретов, которые не могла раскрыть, пытаясь не напоминать об их существовании самой себе. И Шарлотта не лезла. Лишь пыталась дать понять, что она всегда готова быть рядом и готова выслушать, если это вдруг когда-нибудь будет нужным. — Ты ведь не любишь сладкое. — брюнетка беззлобно произнесла, указывая глазами на кусочек сладкого торта. Она точно помнила, что День Рождения ее соседки был осенью, где-то в ноябре. И абсолютно четко знала, что Бетти никогда его не празднует. — Зато любит он. — тихий шепот сорвался с ее уст, утопая в мягкой тишине. Паркер не желала рушить незажившие раны, понимая, что все гораздо сложнее, чем казалось со стороны. Девушка коснулась теплой ладонью ее острого плеча, сжимая тонкими пальцами, пытаясь оказать поддержку. — И сколько исполнилось? Купер опустила взгляд на свои колени, сжимая в руках вязанную серую шапочку. Свою единственную по-настоящему стоящую ценность; свою возможность оказаться рядом с ним хотя бы на мгновение; корону, принадлежавшую ее Змеиному Принцу. Сердце унеслось в немыслимом ритме, сбиваясь и замирая на несколько мгновений. Так отчетливо чувствовала то, как не хватает собственной половины; и как кровоточит тело от болезненно отсутствия. — Двадцать два. — кратко ответила, прикрывая глаза, ощущая непрошеную щиплющую влагу. Нет, она не будет плакать хотя бы сегодня. Она обещала сама себе, что этот день будет полон только положительных эмоций. Она дала себе слово, что будет стараться его не подвести. Паркер видела то, как сложно ей было сдерживаться. Видела то, как распадалось на части самообладание Элизабет, и как улыбка искажалась жгучей горечью. — Ты так сильно его любишь? — Немыслимо. — ответ был получен сразу. Не было ни единого сомнения в том, что Джагхед был для нее всем миром. Тем, ради кого она жила. И смыслом того, что она все еще это делала. Шарлотта притянула ее в свои объятия, мягко обнимая за спину. — Мне так сложно без него. Если бы кто-нибудь мог это почувствовать… — Я не смогу этого ощутить, но я точно знаю, что жизнь в любом случае продолжается. И ты сможешь это прожить. Сможешь вытерпеть… Вспоминай только самые лучшие моменты, Бетти. — тихонько прошептала, поглаживая ладонями выпирающий позвоночник и рассыпанные по плечам светлые спутанные волосы. — Вспоминай то, как было хорошо рядом с ним. То, как счастливы вы были вместе. — произнесла, прикрывая подрагивающие веки. — Эти воспоминания помогают нам двигаться дальше. Мы обязаны помнить только хорошее. Это придает сил. Придает смысла. — медленно отпрянула, заглядывая в глаза Купер. Элизабет смогла заставить себя улыбнуться, не выпуская из рук его вязанную корону. — Я буду помнить о тебе только самое лучшее, когда нам придется разъехаться. — нерешительно продолжила Шарлотта, растягивая губы в искренней улыбке. — Людям иногда приходится расставаться. Но это не значит, что мы не можем хранить о них память в сердце. — она легко прикоснулась к собственной груди, не отрывая взгляда от подруги. — И чем больше мы помним приятного, тем ближе мы к ним. Поверь. Купер всхлипнула, не сумев сдержаться, поджимая дрожащие губы. — Ты хороший человек, Бетти. — Паркер поднялась со своего места, заходя за спину блондинки, наклоняясь и обнимая ее за плечи. — У тебя все получится. — прошептала, неспешно отпрянув, в несколько шагов достигая двери и покидая комнату, чтобы оставить ее наедине. Девушка благодарно улыбнулась, переводя взгляд на почти догоревшую свечку, пламя которой танцевало в необъятной темноте. Она знает, что все получится. Она верит, что все совершенно точно не зря. Она вновь загадывает одно и то же желание, искренне молясь, чтобы оно наконец осуществилось. И Бетти в который раз обещает себе, что сделает все, ради того, чтобы ее мечта стала реальностью. — С Днем Рождения, Джагги! — задувает огонек свечи, медленно поднимая голову и всматриваясь голубыми глазами в темноту за оконным стеклом. Где-то там. За тысячами миль. За сплетением рельс и дорог. За миллионами преград на пути… есть он. И она обязательно его найдет.