Каждый вечер он садился за фортепиано....

— А сколько раз ты пытался быть счастливым? — спрашивает меня маленькая девочка, пока я смотрел как другие детишки играют в песочнице или качаются на качелях. Но эта девчушка решила, что она слишком взрослая для таких игр и поэтому пришла ко мне, видимо, родители не учили ее, что разговаривать с незнакомцами нельзя. — Не знаю, думаю, что много, — пожимаю я плечами и стараюсь сделать так, чтобы девочка поняла, что я не в духе разговаривать, и всерьез ее никак не мог воспринимать. — А ты? — что-то дернуло меня спросить ее, отчего мысленно дал себе пощечину. — Один раз, — отвечает мне девочка. — Я тогда спала, но услышала шум на кухне, мама и папа снова ругались, не знаю почему. Хотела пойти и помирить их, но подумала, что это плохая идея, — она смотрит на меня и улыбается, пока я с неким любопытством слушал ее историю. — После этого случая я старалась быть максимально счастливой, когда мы всей семьей куда-то выбирались. Я снова повернулся и стал смотреть на детскую площадку. И невольно стал думать о том, насколько же жизнь может быть несправедлива, если даже такая маленькая девочка стала понимать намного больше в таком юном возрасте. Мои мысли тут же метнулись к мальчику, который одиноко качался на качелях. Может и у него есть проблемы в семье или в школе с одноклассниками, о которых он не хочет кому-нибудь рассказать, потому что боится или просто не считает нужным? Я тяжело вздохнул и посмотрел уже в сторону другой девочки, которая выглядела постарше, чем та, которая сидела рядом со мной. В ее глазах я хоть и видел искорку, но улыбка выглядела грустной и выдавала, что малышка копает лопатой на автомате, когда голова забита совершенно другим. — Нас таких много, — вдруг говорит девочка, сидящая рядом. - Взрослые думаю, что если дети их не видят, то и не слышат, а ведь стены не так уж и защищают от криков и ругани, хотя нам бы очень хотелось этого, — малышка смотрит себе под ноги и теребит в руках бантик от платья. — Мы все понимаем, — теперь она смотрит на меня. И именно в этот момент я вспомнил все свои попытки быть счастливым. — Печально, да? — как будто читая мои мысли ответила она. — Надо просто научиться с этим жить, — я снова пожимаю плечами, но уже не стараюсь сделать вид, что игнорирую ее присутствие. — Ты просто убегаешь от реальности, — говорит она. — Может это и хорошо, что ты научился жить с болью, которую тебе принесла жизнь, но ведь его могло бы и не быть, будь люди чуть тактичнее. — Но у некоторых людей нет чувства такта, поэтому в который раз стоит научиться с этим уживаться. — У тебя есть, — неожиданно признается девочка, и моя бровь удивленно поползла вверх. — Ты не стал от меня отсаживаться или прогонять. Просто решил, что игнорирование будет лучше, но даже это ты не смог сделать в должной мере, потому что имеешь чувство такта, — отвечает она на мой немой вопрос. Я усмехаюсь и думаю о том, что я просто решил посидеть на детской площадке, смотря на беззаботно играющих детей, у которых впереди целая история, совершенно позабыв, что у них она уже есть. У кого-то хорошая, у кого-то не очень, но своя. Может быть, кто-то будет вспоминать свое детство с грустью в глазах, но и грусть будет разная: счастливая и, самая страшная, печальная, говорящая о том, как же этому будущему подростку, а потом и взрослому не хочется вспоминать свое детство. Эта маленькая девочка, которая уже ушла, потому что мама все-таки нашла свою дочь и решила отругать за разговоры с незнакомым дядей, показала мне, что за каждым человеком кроется тайна, окутанная своей историей и каждую историю я буду с интересом слушать, проникаясь ей. - А сколько раз я пытался быть счастливым? - говорю себе под нос, начиная вспоминать абсолютно все попытки.