Каждый вечер он садился за фортепиано....

— А у тебя не так много времени, — замечает Карл, садясь на свободные качели, с трудом не промахнувшись. — Черт, пойти гулять так поздно — затея неплохая, но на улице так темно, что глаз выколи. — Согласен, — произносит Питер, садясь рядом с Карлом. — Просто хочется перед этим пожить так, как хочу я, а не кто-то. Карл кивает на реплику Питера, зная в какой набожной семье вырос его друг, как его все время учили любить и благодарить в первую очередь бога, а потом кого-то другого. Сам Карл всегда был бунтарем и хулиганом. Он даже сказал Питеру как клишированно они вместе смотрятся. На это парни только улыбались друг другу и продолжали показывать свои миры. — Ты же не будешь грустить? — спрашивает Питер, поворачиваясь к другу. — Если будешь, то я с того света начну смеяться над тобой. — Да пошел ты, — без злобы отзывается Карл. — И как давно ты узнал, что у тебя рак последней стадии? — Неделю назад. Отказался от химиотерапии, потому что уже бесполезно. Родители заставляют каждый день молиться богу, думаю, что это поможет, — Питер переводит взгляд в землю и начинает ковырять ямку носком. — И что ты хочешь сделать перед смертью? — Карл не из тех, кто начнет читать мораль о том, как важно хотя бы попытаться бороться за жизнь, потому что ему это не надо. Главный девиз этого бунтаря: «Живи и дай жить другим». Именно поэтому он сейчас спрашивает своего единственного настоящего друга о его желаниях, чтобы хоть кому-то по-настоящему быть полезным. — Тишины, — Питер и вправду хотел этого больше всего на свете. Можно подумать, что он умрет и тишина у него и так будет, но так парня не устраивало. Хотелось здесь и сейчас. — В мыслях, в реальности… Везде. Карл молчал. Он понял и исполнил желание друга, перестав кататься на скрипучих качелях. Именно тогда до не дошло почему Питер выбрал именно такое время. — Так не пойдет. Я все еще слышу свои мысли, — Питер встал с качелей и протянул руку другу. — Пойдем.

***

— Я всегда хотел погулять по городу поздно ночью, зайти в круглосуточный магазин и накупить целую гору шоколадных батончиков, но родители запрещали. Говорили, что накупив столько сладкого — жди наказания от всевышнего, ведь ты совершаешь чревоугодие, — Питер шел рядом с Карлом и держал его за руку, иногда поглаживая разбитые костяшки. — Если думать как они, то ты уже совершил самый страшный грех из всех, — Карл останавливается и притягивает к себе Питера. — Но мы оба знаем, что это никакой не грех, ведь любовь не может подразумевать под собой такое, — быстрый чмок в губы и легкий толчок в плечо заставили парней засмеяться. — Да ну тебя, — Питер все же обнял Карла за шею и посмотрел ему в глаза, чувствуя как чужая рука ложится ему на талию. — Обещай, что будешь счастлив, — он хотел сделать грозное выражение лица, но любовь во взгляде все меняла. — Если нет, то я заберу тебя с собой. — Обещаю, но не обещаю, что это будет быстро, — Карл знал, что бессмысленно упираться, поэтому сказал так, как считает, что будет на самом деле. — Получается тебе осталось несколько месяцев? — Да, сказали, что максимум 4 месяца, — Питер прижался к Карлу и крепко обнял его, слыша только ровное дыхание и стук сердца. — Тогда давай оторвемся? Именно этот день навсегда запомнит Питер, несмотря на то, что после него последовали десятки дней ничем не хуже. Просто в ту позднюю ночь, он наконец смог отпустить все и наконец стать счастливым. Жаль, что все это удалось сделать так поздно.