Ad futurum memoriam

Стив всегда привык ложиться и вставать вовремя, засыпая, будто по команде. Но сегодняшняя ночь стала для него исключением, учитывая, что открыть глаза он смог только тогда, когда вредный солнечный луч, блуждающий до этого по подушке, скользнул на лицо парня, неприятно резанув по векам излишней яркостью. За окном полыхал весенний полдень, приводя в восторг детей, выползших с мамашами на прогулку и доводя до бешенства всех менеджеров среднего звена, чей отпуск выпадал на холодную осень или переменчивую зиму. Блондин сладко потянулся, чувствуя, что потребность в кофе сейчас превалировала над чисткой зубов. Из спальни, куда вчера ночью утопал Тони, обнимая кипу газет, не доносилось ни звука, хотя Роджерс и сам прекрасно помнил, что у этого стукнутого гения всегда был странный режим, не понятный простым смертным. Время от времени он переходил из режима гиперактивной кофеиновой совы, с беготней по башне и фонтанированием идеями, в состояние агрессивного зомби жаждущего кофе и смерти всего живого в радиусе километра… Особенно смерти мерзкого Ника Фьюри или сучьего Кэпа, которые постоянно пытались вытащить безвольное тело изобретателя на тренировку, свято веря, что ему это полезно. Это потом, когда Беннер просветил Стива в тонкости человеческих биоритмов, он понял, что те маты, которыми Старк крыл его, болтаясь словно мешок с тряпьем на широком плече, это не часть образа, а истинное негодование вызванное недосыпом. Парень улыбнулся, вспоминая, как тот обзывал его дылдой, бугаем и стероидным придурком, вяло пинаясь. Медная турка привычно легла в руку, прогреваясь на медленном огне старой газовой плиты. Тепло металла передавалось молотому зерну, что раскрывало свой божественный аромат в этих жарких объятиях. Это было подобно столкновению ада и рая, томящемуся в смешении черного кофе и белоснежной россыпи кристаллов сахара. Вода, едва закипев, помогала кофе вспениться, поднимаясь легкой шапкой. И ведь стоило немного расслабиться, и капризный напиток вылился бы через край, но Стив, умудрившийся научиться варить его в полевых условиях в мятой консервной банке, не позволил случиться этой неприятности. По-хорошему, разливать ароматную амброзию следовало бы по маленьким, будто игрушечным чашечкам, но так как на съемной квартире не было нормальной посуды, пришлось ограничиться обычной чайной. Приоткрывая дверь в спальню, Стив рассчитывал разбудить вредное светило инженерии плодами пота несчастных африканских невольников и он ожидал чего угодно, кроме… — Мммм… Макси, — Тони душераздирающе зевнул и принюхался. — Ты знаешь, что пить кофе на ночь — это mauvais ton. И вообще, ты почему еще не спишь? — Ну, как бы тебе сказать, — молодой человек медленно прошел вдоль хаотично раскиданных вырезок, стремясь добраться до окна, плотно задернутого шторами. — Я не не ложился. Я уже встал. Он одним рывком отдернул ткань, впуская поток света в полутемную спальню, заставляя Старка зашипеть и поморщиться от смены яркости. — Черт… Не будь жестоким! Закрой его к чертям собачьим! — И не подумаю, ваше вампирское высочество. А теперь объясните мне, почему вы проигнорировали столь чудесное изобретение человечества, как двуспальная кровать, с которой, к слову, вы так нагло выгнали меня, вещая о том, что ваша филейная часть привыкла к комфорту, а в итоге, изволили сычевать всю ночь? — Мой драгоценный миньон, поток мыслей такого гениального меня слишком сложен для твоих средненьких мозгов, — Тони криво ухмыльнулся, пошатываясь встав с пола. — Но, как я вижу, ты пришел ко мне с великим подношением! — он потянулся к чашке, но блондин ловко увернулся, умудрившись не пролить ни капли. — Э нет, ваше бледное архивеликолепие. Вы не получите кофе, пока не пообещаете мне, что эту ночь вы встретите в объятиях Морфея, ведь в противном случае, когда ваши фонари под глазами затмят своим сиянием свет сверхновой звезды, вам придется покинуть мою квартиру ногами вперед. Я лично об этом позабочусь. — Ты такой же вредный и душный, как Пеппер! — шатен насупился, но с благодарностью принял кружку от сжалившегося парня. — Обещаю, что лягу спать, но только в том случае, если за день ты загоняешь меня так, что у меня не хватит сил на работу, — он пригубил напиток, издавая хриплый стон страстного бабуина. — Ммм… Это божественно! Старбакс сосет с заглотом!!! Откуда эта амброзия? — Сам сварил, — губы собеседника тронула улыбка. — Рад, что понравилось. — Бляя, Макси, был бы ты бабой — был бы моим! *** Когда Тони, после плотного завтрака и кропотливого отскребания остатков оладий от потолка, вознамерился сходить в музей, Стив и понятия не имел, что это станет для него настоящим испытанием. Что стоять перед витриной, за стеклом которой покоился его костюм старого образца, будет до тошноты некомфортно. Шатен же наоборот, стоял неподвижно, с каким-то брезгливым интересом разглядывая аляповатое одеяние. — Хм… Похоже на клоунский наряд, — он склонил голову на бок, стараясь, чтобы лица не было видно. — Эти треники в облипку и дурацкие крылышки на маске… Кто вообще утверждал этот дизайн? Гитлер сдох от смеха, не иначе. Роджерс скрипнул зубами, стараясь держать себя в руках: — Зачем мы здесь? Учитывая, что ты не пылаешь к Капитану Америке особой любовью. — Я был с ним знаком, — он вытащил из кармана смятую фотографию, на которой, на фоне полуразрушенного Нью-Йорка, были запечатлены почти все Мстители, ну кроме Клинта, который так и не слез со своего насеста, и Брюса, пытающегося найти себе штаны, чтобы не светить причиндалами на камеру. — Я думал, что это наведет меня на воспоминания. — Ну, — Стив хмыкнул, — Ты был знаком со всеми ними. Почему именно он? — Во-первых… — Тони выглядел потерянным. — Остальных я не помню. Вообще никого, — он как-то отрешенно провел пальцами по тусклому снимку. — А во-вторых, с ним связано слишком много эмоций. Ему явно от меня хорошо досталось. — Почему ты так решил? — Стив невольно вспоминал, сколько желчи и сарказма лилось из Старка с момента их первой встречи. — Как тебе объяснить, — он резко отвернулся и направился к выходу. — Я прекрасно осознаю, что у меня тяжелый характер. Причем, это было понятно и до того, как я почитал собственные интервью. И к Стиву, — блондин вздрогнул от звука своего имени. — У меня личные счеты. Помнишь, ты спрашивал про моего отца? Так вот он — один из тех, кто непосредственно приложил руку к созданию непогрешимой иконы Америки. Он участвовал в операции «Перерождение» и, плюсом ко всему, щит — это его подарок для новоявленного суперсолдата. — Старк глубоко вздохнул, поднимая голову и вглядываясь в яркий ультрамарин весеннего свода. — Сколько себя помню, лучшие воспоминания моего детства так или иначе связаны с этим звездно-полосатым солдатиком. Капитан, по словам Говарда, ощущался чуть ли не однояйцевым братом Иисуса: сильным, смелым, самоотверженным, честным, верным, добрым и понимающим. Прекрасным. До зубного скрежета идеальным. И я восхищался им. Мечтал, что когда-нибудь и я приближусь к недостижимому идеалу, что бы отец хоть раз отозвался бы обо мне с той же гордостью, что сквозила в его голосе, когда он говорил о Капитане. У меня был игрушечный щит, представляешь? Собеседник горько усмехнулся, а Стив чувствовал, как по спине побежала стайка мурашек. Было тошно и мерзко от того, что Старк так искренне открывал перед ним свою душу, обнажаясь до сгустка нервов — тронешь, зазвенит, даже не понимая, КОМУ он все это рассказывает. И понятно было, что стоит только ему вспомнить свое прошлое, как у него появится право лично выбить капитану Америке все его идеальные зубы, предварительно залив в глотку раскаленный свинец. И все потому, что Стив Роджерс никогда не был идеальным. Потому что ему было страшно разрушить своим шокирующим признанием легкий росток взаимопонимания, который робко проклевывался сквозь толстый панцирь Тони, которым он отгородился от всего мира, пытаясь защититься и не чувствовать боли. — Но, знаешь, в нашем мире происходит одна маленькая, но очень важная херня — дети вырастают. Становятся чуть выше, чуть образованнее, чем родители и вдруг понимают, что им не хочется постоянно жить в тени какого-то там образа, придуманного их предками, для удовлетворения собственных амбиций. А у Кэпа… у него была очень, ОЧЕНЬ большая тень. У меня мало что было: мама, Джарвис и ум, которым я пытался сказать: «Эй, отец! Время изменилось! И двигать этот мир вперед будут не перекаченные, размалеванные солдафоны с намеком на пидерастический патриотизм, а такие парни как я!» Вот только, какая из меня гордость мамочки и папочки? Дебошир и повеса, скандалист и сноб, чей характер портился из года в год. Я не помню день, когда случилась авария. Я не помню, треснул ли хоть раз лед безразличия в глазах отца. Не помню, что сказал матери по телефону, за несколько часов до их выезда в тот злополучный день. Но точно знаю, что если уж мне удалось встретить в своей жизни человека, который, сам того не зная, отнял у меня расположение Говарда, я бы всеми силами попытался вывести его из себя, доказывая себе самому, что никакой он не идеальный, а обычный человек, из плоти и крови. Что давил бы на больное, уж слишком хорошо я натренировался в сарказме, втаптывал бы в грязь его самооценку, доказывая всем, что этот реликт не достоин поклонения! — сталь в голосе собеседника будто потрошила душу блондина. Вскрывала грудную клетку, вспарывая легкие, отнимая последний глоток кислорода. — И… Я, пожалуй, хотел бы увидеть его еще раз и извиниться, до того, как ко мне вернется память и моя гипертрофированная сучесть возрастет до размера члена Ионе Фалькона. Челюсть Стивена Роджерса, повинуясь силе притяжения, на сверхзвуковой скорости, устремилась к земле, гулко стукнувшись о камень мостовой, но Тони, поглощённый своими мыслями, офигевшего лица спутника не замечал, а потому, почесав непривычно гладкий подбородок, выдал: — Как думаешь, — он кивнул на вывеску одного из неприметных кафе на соседней улице, — Влезет в нас три пирога? А то я жажду четвертый в подарок. *** — Если ты еще раз скажешь слово пирог — я тебя собственноручно придушу! — Да ладно тебе! — Тони рассмеялся, откидываясь на спинку дивана и пихая ногой своего собеседника. — Макси, ты в одно наглое рыло сожрал почти два, так что я не удивлен, что у тебя все-таки треснула харя и теперь ты никогда не сможешь наслаждаться этим мучным великолепием! — мужчина откусил кусок выпечки и принялся демонстративно-восторженно пережёвывать. Признаться своему собеседнику, что его тоже уже тошнит от еды — было ниже Старковского достоинства. Они совсем недавно вернулись домой, колеся по городу на мотоцикле, в попытке растрясти пару-тройку сдобных произведений искусства, так опрометчиво сожранных от жадности и желания халявы. Проезжая поздним вечером мимо опустевшего Южного пляжа, Старк, бессовестно ущипнув Стива за бок, вынудил того остановиться. — Хочу купаться! — кривая ухмылочка миллионера не просто не предвещала ничего хорошего, но и намекала на какие-то проблемы с законом. Но, что самое страшное, что он никак не внимал увещеваниям Роджерса о том, что плавать на полный желудок нельзя. — У нас нет плавок, — продолжал отговаривать его парень, — Да и на улице жуткая холодина! — День был жаркий. Не нуди! — Но вода не прогрелась! — Не нуди! Поступок Тони, нельзя было вписать ни в одну шкалу человеческой глупости, потому что он балансировал где-то между решением Калигулы объявить войну Посейдону и культовым «Лирой Джеееенкинс!». Содрав с себя все, включая плавки, тот рванул в воду, заставив Стива выразиться так, что пьяный Фьюри бы позавидовал. Естественно, вода была практически ледяной. Естественно, возможность судороги в таких условиях увеличивалась процентов эдак на двести. И естественно, Стив не мог просто стоять и смотреть, как гениальное, эмоционально нестабильное хуйло пыталось совершить суицид, утопившись в волнах Атлантического Океана. А потому, на ходу сдергивая с себя одежду, он ломанулся спасать светило науки, которое весело барахталось в волнах и выходить отказывалось, несмотря на то, что эта водичка уж очень сильно напоминала Стиву его заточение во льдах. В итоге, мокрые, продрогшие, потерявшие часть вещей на пляже, они сматывались от полиции, потому что купаться в чем мать родила, да еще и вне купального сезона на территории города запрещено, а бдительные бобби умудрились заметить плещущуюся в волнах богатую задницу, в прямом и переносном смысле. Домой мужчины вваливались смеясь и отстукивая морзянкой сонеты Шекспира, лажая на простых рифмах, потому что зуб на зуб не попадал ни у того, ни у другого. И вот теперь, вооружившись кружками с ароматным кофе, сваренным Стивом, они пялились в экран телевизора, где шла какая-то романтическая комедия, практически лишенная смысловой нагрузки, что давало Старку полное право измываться над тупыми персонажами, поливая критикой их самих, актерскую игру, сценарий и цветокор. Собственно, несмотря на то, что организм суперсолдата был заточен под ведение боевых действий в экстремальных условиях, насыщенный день в компании с чересчур активным миллионером, плейбоем, и так далее и тому подобное, он вынести не смог, позволяя блондину погрузиться в дрему. И если уж Стив спокойно мог признать, что сейчас он похож на плод совокупления цитруса и соковыжималки, то что уж говорить о сопящем на его плече Старке, который вырубился минут двадцать назад, утверждая, что он совсем не устал. *** Сначала Стив не понял, что же его разбудило. Он попытался сбросить остатки сна, прислушиваясь к тишине, которая прерывалась лишь дыханием. Прерывистым, резким и неровным — будто кто-то был сильно напуган. Он нервно повел плечами, вглядываясь в лицо спящего рядом мужчины. Хотя, в данный момент, его меньше всего можно было назвать спящим. Тело Тони будто одеревенело, все мышцы были напряжены до предела. Легкий тремор конечностей, остекленевший взгляд «в никуда» и бешеный пульс — все это заставило сердце Роджерса пропустить удар. — Тони, эй, — он потряс мужчину за плечо, в надежде разбудить. — Ты в порядке?  — Нет, постой… Парень вздрогнул от неожиданности, встревоженно глядя на шатена. Тот будто говорил и не с ним вовсе, устремив взгляд в пустоту. — На нас ядерную пустили. До взрыва меньше минуты, — Стиву казалось, будто все это фарс. Дурной сон, который никак не хотел заканчиваться. — И я знаю, куда ее пристроить. Джей всю энергию на максимум… Можно бы… По спине пробежал жуткий холодок, от понимания происходящего. Этот диалог врезался в память колким осознанием человеческой глупости и жестокости. Короткие фразы в эфире, предшествующие одному из самых глупых и самоотверженных поступков Старка — его полета в бесконечность, удерживая в руках мощь, способную стереть пол города с лица земли. Пульс мужчины зашкаливал, выстукивая нервный ритм боевого барабана, пока в один момент глаза Тони не закрылись, а дыхание не прекратилось. И тут Роджерс испугался, понимая, что разбудить Старка не удастся, сколько бы он не пытался дозваться до него. Тот застрял внутри воспоминания, переживая момент падения, будто наяву. Собственное: «Закрывай» — стучало в висках, будто заевшая пластинка, пока он пытался не потерять нитевидный пульс, что все еще прощупывался на сонной артерии. Забавно, что в тот раз он не испытывал столь сильных эмоций, и, возможно, даже не сильно сожалел бы о том, если бы наглый и своевольный миллионер остался по ту сторону портала. Вдруг, буквально за мгновение, тело мужчины прошила резкая волна дрожи и тот открыл глаза, почти подскакивая на диване, и, все еще не отойдя от произошедшего, рванул в ванную. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль, что именно в этот момент Старк должен был глупо отшутиться про поцелуй, чтобы не казаться настолько уязвимым. Прислушиваясь к приглушенным звукам льющейся воды в голове пронеслось отрешенное: «Выкрутился». *** Блондин стоял на балконе, впервые в жизни сожалея, что сыворотка суперсолдата лишила его простых человеческих зависимостей, перерабатывая любые отравляющие вещества в разы быстрее, потому что в данную секунду ему чертовски не хватало расслабляющего эффекта от сигарет, пачку которых он нашел в кармане у Старка. Никотиновые облачка уносились в темное ночное небо, пока Стив пытался привести чувства в какое-то подобие порядка. То, что случилось сегодня, выбило его из колеи. Да, он и так понимал, что у Тони проблемы, но никогда не думал, что все настолько плохо. Вопросы в голове роились, словно стая растревоженных шершней: Как долго продолжаются эти панические атаки? Имеют ли они отношение к тому, что Тони почти не спит? Причастен ли он сам, прямо ли, или косвенно, к произошедшему с мужчиной? И откуда, Гидра его задери, у Старка на виске этот жуткий шрам, скрытый отросшими, сильнее обычного, волосами? Именно он привлек его внимание, когда Стив влетел в ванную, услышав странный шум. Шатен лежал на полу, явно отключившийся от пережитого стресса, и каким-то чудом не приложился виском об край раковины или ванны. Не задумываясь, он подхватил на руки безвольное тело, с тревогой прислушиваясь к глубокому, размеренному дыханию. Тони спал, как-то неосознанно вцепившись в чужую футболку и положив голову Стиву на грудь, открывая прекрасный вид на слегка воспаленную рану, которую явно штопал профессионал, потому что, несмотря на достаточно жуткий вид, при таких травмах все обычно обстоит в разы хуже. И да… В том, что это именно огнестрельное ранение Роджерс больше не сомневался. Вопросы… Вопросы требовали ответов, потому что не зная причин, он не мог помочь Старку. А помочь действительно хотелось. Единственный человек, способный достать любую, даже считающуюся несуществующей, информацию сейчас материл все на свете, пытаясь найти под кроватью телефон. — Алло? — Вдова, мне нужна твоя помощь.