Пособие о том, как стать настоящим сильфом

      После своей позорной болезненной агонии, Данила старался не пересекаться с Черновым. Чтобы тот не зазнавался в том, какой он молодец, раз помог немощному. Потому, что подобное было чем-то унизительным в глазах Дайера. Или жалким. Одно другого не лучше. И за это, в каждую их случайную встречу, рыжему хотелось врезать Антону. Может для того, чтобы доказать охотнику то, что он вовсе не слабая размазня. А может для того, чтобы показать, что этот случай ничего не меняет. Они вовсе не друзья, и их взаимоотношения даже с натяжкой нельзя назвать тёплыми.       У сильфа даже получается игнорировать Чернова, забыв произошедшее, как страшный сон. Получается до тех пор, пока дух воздуха при входе в свою квартиру просто не спотыкается об тело. Рыжий быстро перешагивает, махая руками словно мельница, в конце прыгая на одной ноге и упираясь в стену. Все эти кульбиты были совершены для того, чтобы не пропахать носом линолеум (у него и так был довольно помятый вид после трех дней работы, в течении которых ему удалось поспать всего семь часов). — Еб твою мать, это че за херня?! — ругается Даня, оборачиваясь к Чернову, который так удобно расположился на полу. Наверное. Освещение в коридоре было ужасным, и парень видит лишь темный силуэт соседа. — Ты что, напился и не смог доползти до постели? Да чтоб тебя блохи драли, Антон! — продолжает ругаться, пытаясь нашарить выключатель в темноте, попутно наступая носком во что-то мокрое. — Бля, если ты еще и проблевался — я тебя прямо тут…       Договорить угрозу сильф не успевает, потому что свет загорается, и Дайер видит просто картину маслом — побитый Чернов, который сидит на полу. И небольшую лужицу крови, которую он размазал собственным носком. Первое выражение на лице рыжего — удивление, потому что он ожидал увидеть бухого или обдолбанного соседа. И это несоответствие ожидания и реальности выбивает парня на несколько мгновений из колеи. — Я абсолютно трезв. Пил сегодня только кофе. И энергетик. И кофе. Черт, мне нужно побольше спать, — Антон приходит в себя только после того, как сильф о него спотыкается. Глаза режет от света, и охотник пытается прикрыться ладонью. Шевеления вызывают боль во всем теле, особенно в ноге, которая, кажется, пострадала сильнее всего. Чернов пытается собрать мысли в кучу, вспоминая, как вообще оказался в таком положении. Охота, сыворотка, диббук и его компания в виде члена Культа… — Охуеть, кто же тебя так отметелить успел? — вырывается у Дани риторический вопрос быстрее, чем рыжий успевает подумать. Дайер ухмыляется, стаскивая с себя грязный носок, чтобы не заляпать квартиру. Он собирается просто развернуться и уйти, потому что Чернов жив, а все остальное — его проблемы. И они ни сколько не касаются сильфа. А потом голос подает совесть. Не та, которая подталкивает помочь старушке донести сумки или снять с дерева котенка. Даже не божественная совесть, которая заставляет всех поцелованных детей Эрасмоса мучиться в агонии из-за причинения вреда живым существам. Это была даже не совсем совесть, а звоночек. Он говорил: «А ты ведь ему должен!». И Даня никак не мог заткнуть его. Охотник ведь в самом деле помог рыжему, когда тот болел. И теперь сильф у него в долгу. Поэтому уйти просто так сейчас он не может. И… может это даже к лучшему. Данила отработает долг своей кармы и больше не будет чувствовать никаких угрызений. — Девушка, — отзывается Антон, а потом понимает, как звучит его ответ, и поясняет: — Диббук в теле девушки. Ну, может, он и до смерти был девушкой, не знаю, я не успел спросить, — в голове все немного путается, поэтому охотник озвучивает все, о чем думает, чтобы не упустить ничего важного и надеется, что Даня разберется в этом словесном потоке. — Я был на охоте, и к ней на подмогу пришел член Культа, совсем как тот парень… Диббука я все равно убил, а этот парень сбежал, но вдвоем они потрепали меня знатно. Я только до квартиры успел дойти, и сыворотка меня отпустила. Поможешь мне дойти до кровати? Я понимаю, что ты меня не любишь, но в коридоре я буду мешаться под ногами.       Данила слушает рассказ и хмурится, потому что эти члены Культа, влезающие в привычный уклад, совсем не нравятся сильфу. О них практически ничего не известно, и этот факт заставляет нервничать еще сильнее. Но думать о секте было некогда — сначала нужно было разобраться с Черновым. Сильф смотрит на соседа придирчиво, будто хочет увидеть все повреждения сквозь одежду. Ему вообще можно шевелиться, или он разлегся на полу только из-за сыворотки? Дайер знал, что она увеличивает все реакции в организме охотников, помогая в борьбе с нечистью. А также, что по истечению определенного времени члены Ордена валились с ног без сил. Очень неудобно, на самом деле, но избежать подобного никак не было возможным. — Скончаешься еще от потери крови, а мне потом искать нужно, где твой труп закапывать, — бурчит рыжий, протягивая Антону руку и помогая подняться. Охотник с трудом стоит на ногах, поэтому сильф забрасывает его руку себе на плечо, заставляя облокотиться о собственное тело, и тащит в комнату соседа. — Почему в больницу не пошел или в Орден не поехал? А если бы я не вернулся домой еще двое суток? — В больницу нельзя, а до Ордена я бы в таком состоянии не добрался, — честно отвечает охотник, стараясь не опираться на больную ногу и заметно хромая. — Отдохну немного, а завтра уже отправлюсь в штаб, там меня подлатают, — Даня помогает охотнику усесться на кровать, а после, почему-то, никуда не уходит. — Спасибо, — коротко благодарит Чернов, потому что на большее у него нет сил. — Рано благодарить, — цокает языком рыжий. — Ты выглядишь так, будто собираешься скончаться в этой кровати, — Даня вздыхает в конце своей речи, а потом разворачивается и выходит из комнаты соседа. Забирает с кухни аптечку, бурча себе о том, что он не нанимался сиделкой ко всяким охотникам, но после возвращается в комнату Чернова. — Голова кружится? Болит? Тебя, кажется, по голове знатно треснули.       Данила ставит аптечку на тумбочку, находя в ней перекись и вату. У Антона порез на виске, который кровоточит до сих пор, и это немного напрягает. Потому что сильф далеко не доктор, он не разбирается во всех этих вещах, и умеет лишь обрабатывать последствия неудачной драки… Здесь, по сути, то же самое, только довольно запущенное. — Кружится, — соглашается Антон, который подозревает то, что сильф — всего лишь плод его воображения. Слишком уж нереалистичными кажется подобная ситуация. Не его ранения, разумеется, а та, в которой Даня ему помогает. — И болит. У меня точно сотрясение. Я просто надеюсь, что оно не очень сильное, и я смогу обойтись без больницы сегодня, — парень морщится, когда рыжий касается его раны, и перекись начинает неприятно шипеть. — Я, честно, не знаю, как ты завтра собрался добираться в Орден. Потому что при сотрясении прописан постельный режим на несколько дней, не уверен я, что ты вынесешь долгой поездки. А нельзя вызвать на дом помощь? — спрашивает с сомнением Дайер. Он склоняется над Антоном, придирчиво и хмуро вглядываясь в его лицо. Дожидается, пока перестает идти кровь, и рассматривает порез. Тот не выглядит глубоким, заживет и так. Так что парень мажет мазью, после лепит сверху пластырь. — Еще где есть раны, от которых ты можешь завтра не проснуться?       Сильф все еще ведет себя грубо. Он то и дело вздыхает, показывая, как ему не нравится ситуация, хмурится и закатывает глаза, остро комментирует все, что связано с Черновым. Но касается охотника предельно осторожно, потому что не знает о всех его повреждениях. Сначала аккуратно снимает с парня кофту, под которой обнаруживаются красные пятна на коже, которые завтра определенно превратятся в впечатляющие синяки. Но никаких сюрпризов в виде вспоротого живота, а это уже не мало радует. Дальше приходится снять и штаны, и тут ситуация не такая радужная. Потому что левая нога охотника припухла, и на ней заметны кровоподтеки. — Сам вижу, — произносит Данила и хмурится еще сильнее. Он не врач, не может диагностировать, перелом это, вывих или трещина в кости. А еще, наверняка, у Антона все ощущения притуплены из-за сыворотки, и боли в той степени, в которой она есть, не чувствует. Вот почему Чернов не мог прийти с простудой? С ней, хотя бы, рыжий умеет бороться. — Жди меня здесь и постарайся не умереть. И зови, если что.       Дайер ухмыляется от того, что невольно копирует фразу, с которой его лечил Чернов. Сильф уходит на кухню и истошно думает о том, что ему делать. Он гуглит симптомы сотрясения мозга, его последствия и лечения. Пытается найти информацию о переломах, о том, как ему действовать и чем помочь охотнику. Не может же он поехать в «штаб» Ордена и привезти сюда их доктора… Зато знакомый доктор есть у него самого. Данила ненавидит себя за то, что ему приходится беспокоить Дамиана, но совесть ворчит, не дает все бросить и сбежать из квартиры, будто он ничего не видел. — Даня? Ты в порядке? — спрашивает обеспокоенный голос Шера из телефона. Жрец уверен, что ему звонят вовсе не для того, чтобы пригласить в гости или просто поинтересоваться тем, как у верховного дела. Это заставляет совесть сильфа кусаться еще сильнее. — Со мной все нормально. Прости что беспокою, просто я не знаю, что мне делать. Мой… — Даня не знает, как ему назвать Антона и теряется на несколько секунд. — Мой сосед ранен, а в больницу нельзя… И я… Он в общем… — Вы у тебя в квартире? — обрывает бесконечный поток пауз и подбора слов Брошере и, получив утвердительный ответ, продолжает. Понимающе, не задавая лишних и ненужных вопросов. — Я приеду в течении получаса. Проследи, чтобы с ним ничего не случилось за это время.       Данила даже не успевает выдавить из себя слова благодарности. В телефоне раздаются короткие гудки, и рыжий трет свои виски, спрашивая Богов о том, за что ему все это. Парень возвращается к Антону, который открывает глаза, стоит сильфу только пересечь порог его комнаты. На лице охотника отражается удивление, но он ничего не говорит по этому поводу. Лишь снова закрывает глаза, но по напряженному лицу видно, что тот не спит. Даня усаживается в кресло, что стоит неподалеку от кровати Чернова, и в комнате повисает тишина.       Дайер размышляет о том, можно ли давать сейчас Антону спать. Не из вредности, а потому что вдруг это как-то скажется на его самочувствии? Рыжий далеко не врач, а с сотрясениями и вовсе никогда не сталкивался. Стоило уточнить этот вопрос у Шера, но перезванивать и беспокоить второй раз жреца просто стыдно. Поэтому парень ищет ответ на этот вопрос в интернете, каждую минуту бросая взгляд на соседа. Хмурится, бурчит себе под нос что-то о тупых охотниках, уходя в коридор и роясь в шкафу в поисках еще одной подушки. Возвращается с трофеем, тормоша Чернова и заставляя его чуть подняться, чтобы парень оказался в полусидячем положении. — Дань? — Антон все же открывает глаза и смотрит на рыжего, который суетится рядом. — Я прочитал уже три статьи в интернете, и везде сказано про это. Так что не возмущайся, — Даня отвечает быстрее, чем охотник успевает задать еще какие вопросы. Но это не заставляет Чернова замолчать. — Принесешь обезболивающих и воды? — аккуратно спрашивает Антон, будто Дайер может от любой фразы психануть и уйти, или вовсе вновь полезть драться. Сильф смотрит недовольно, но все же не кричит и не бьет, а это уже ощутимый прогресс. — Что болит? Голова или нога? — И то, и то.       Охотник отвечает честно, а Данила старается сдержать панику. Пока ничего страшного не происходит, это всего лишь боль, и при таких повреждениях она вовсе не удивительна. Но можно ли Антону сейчас таблетки? До приезда Брошере еще минут двадцать, не меньше, а потом уже жрец сможет сделать так, что обезболивающие не понадобятся. Но Даня не знает, какую именно боль испытывает охотник, поэтому не может заставить его мучится. — Сыворотка окончательно отпустила, и теперь я чувствую все очень ярко, — Чернов, видимо, понял эту небольшую паузу как-то не так, будто Дайер позволит парню мучится только для того, чтобы потешить свое эго. — Скоро приедет мой знакомый из храма. Дамиан. Он поможет. Не хочу давать тебе таблетки, вдруг станет хуже? Мы же даже не знаем точно, что у тебя. Сможешь перетерпеть полчаса? — спрашивает сильф, поднимаясь с кресла, потому что не мог больше сидеть на одном месте. Он делает вид, что его заинтересовала полка с дисками соседа, но все же он хорошо видит, как меняется лицо Антона. — Дань, вообще-то я охотник. И мы далеко не в дружеских отношениях с храмом, если ты не забыл. Уверен, что твой друг станет меня лечить, когда узнает, кто я? Ты сказал ему, что я из Ордена? — Я… — Данила понимает, что он опустил этот момент. И сильф совершенно не знает, как отнесется ко всему верховный, когда узнает. Охотники на протяжении веков убивали жрецов, сжигали храмы и старательно оскверняли веру в истинных Богов. Они надеялись, что как только люди перестанут верить окончательно — сил у Высших не останется, и они не смогут больше вмешиваться. Но Шер согласился так легко, ничего не спрашивал, будто знал все наперед. Может, у него был какой-то вещий сон по этому поводу? Но и тогда не факт, что он в курсе того, кого именно едет лечить. Дайер тяжело вздыхает. — Давай так. Я дам тебе обезболивающие, если он откажется.       Антон понимает, что Даня от своего не отступится, поэтому лишь коротко соглашается с сильфом. В комнате вновь повисает тишина. Рыжий успешно делает вид, что его интересует полка с дисками, а Чернов молча смотрит куда-то в потолок. У них нет тем для разговора, нет ничего общего, кроме как прошлого, которое не захочет вспоминать никто из присутсвующих. — Сильно болит? — Терпимо.       Их вновь окутывает неловкость. Антон слишком обессилен, чтобы искать точки соприкосновения или шутить. Даня же напряжен, он помогает только для того, чтобы заткнуть свою совесть и вовсе не собирается разводить дружеские беседы. Как только все это закончится — он вновь вернется в свою комнату и продолжит ненавидеть охотника, будто всего этого не было. — Воды-то хоть можно? — Можно.       Дайер даже рад, что у него появляется «занятие». Может быть, так время перестанет течь настолько медленно. Сильф покидает комнату соседа, чтобы через минуту вернуться со стаканом воды. Он отдает его Антону, наблюдая за тем, как охотник пьет. После ставит полупустой стакан на тумбочку. — Спасибо. — Я же говорю, что рано благодарить, еще ничего не решено и не сделано… — Все равно. — Вся эта ситуация… Она ничего не меняет. — Я знаю.       Раздается звонок в дверь, и Даня срывается с места так, будто Брошере может уйти после первой же трели. Сильф сначала смотрит в дверной глазок и, убедившись в том, что это все-таки жрец, впускает его в квартиру. Шер выглядит еще хуже, чем в прошлую их встречу. Синяки под глазами будто стали больше, кожа мертвенно-бледная, а взгляд бесконечно уставший или даже болезненный. Дайер даже опешил, чувствуя укол совести за то, что пользуется помощью верховного в такой момент. Видно, что у самого Дамиана не все в порядке. Но он без вопросов согласился приехать даже не зная, что его ждет. — Шер, я… — Даня не может найти нужных слов, а так же все еще не может отпустить ручку двери, чтобы закрыть её. — Все в порядке, — жрец, как всегда, оказывается весьма проницательным. Он стягивает обувь, продолжая говорить. — В какую комнату идти? — Он охотник, и ты… — Я знаю, Дань, — спокойно произносит Брошере, и в его глазах отражается понимание. Сильф не может точно расшифровать этот взгляд. Жрецу уже приходилось лечить членов Ордена? — Так куда идти?       Рыжий все же закрывает дверь, а после ведет Верховного в комнату соседа. Антон все еще на своем месте, правда, он успел за это время стащить с тумбочки аптечку Данилы, которую парень так и не унес. Та находилась на расстоянии вытянутой руки, только вот названия лекарств в ней были все на греческом. Чернов дергается, отмечая, что видел уже этого мужчину в ночь, когда ранили сильфа. — Я вообще-то… — начинает уверенно охотник, при этом хмурясь и даже двигаясь ближе к стене, будто его пришли не лечить, а убивать. — Он все знает, Антон, — перебивает соседа Даня. Они с Шером останавливаются у кровати раненого, но жрец, почему-то, не начинает лечение. Рыжий бросает взгляд на Брошере, но тот лишь несколько удивленно смотрит на Чернова. — И? — спрашивает хмуро охотник. — И? — с такой же интонацией отвечает Дамиан, а после улыбается. — И это должно что-то менять? — жрец в самом деле ждет ответа на свой вопрос. Антон бросает быстрый взгляд на сильфа, который предпочитает не вмешиваться, а потом вновь смотрит на мужчину. — Не знаю. Поэтому и спрашиваю, — с опаской говорит Чернов, но по нему видно, что пружина напряжения немного ослабла. — А я знаю. Поэтому и отвечаю, — Дамиан говорит мягко, кажется, совершенно не обижаясь на такое недоверие. — Это ничего не меняет. Поэтому давай я посмотрю, что у тебя приключилось. Хорошо?       Брошере так и стоит на месте. Он не тянет руки к Антону и не начинает лечения. Жрец дожидается одобрения и только после этого касается ладонью лба охотника. И Чернов прикрывает глаза и выдыхает с таким облегчением, будто с его плеч упал тяжелый груз. Данила еще никогда со стороны не видел, как жрецы лечат людей. Не было никакого необычного свечения или особой передачи энергии. Лишь на дне карих глаз Шера будто загораются звезды. Жрец сразу же бросает взгляд в сторону ног Антона, но он смотрит не на одеяло, а будто сквозь него. Будто видит все. И Даня знает, что слово «будто» здесь совершенно неуместно. — В следующий раз постарайся не ходить на охоту один, — Дамиан умудряется говорить такие вещи без нравоучающего тона, а почти ласково. Даня подозревает, что жрец сидит на каких-то наркотиках или антидепрессантах, иначе как верховному удается оставаться таким? — Сейчас время не особо спокойное, осторожность не помешает. — Спасибо, — благодарит Антон, открывая глаза и порываясь встать. Но жрец останавливает его, перемещая ладонь со лба на грудную клетку и призывая не дергаться. — Я залечил все серьезные повреждения. Но слабость и синяки останутся. Тебе следует отдохнуть сегодня, лучше даже поспать, — дает последние наставления Шер, и охотник кивает на его слова, оставаясь в кровати. — До встречи, Антон, надеюсь, в следующий раз она будет не в такой обстановке.       Чернов только удивленно провожает жреца взглядом, пока тот покидает его комнату. А потом переводит взгляд на Данилу. Тот удивлен не меньше, пожимает плечами, а потом огрызается «спи давай» и спешит провожать Шера. Когда сильф оказывает в коридоре, верховный уже обувается. — Шер, спасибо тебе, — успевает только произнести Данила, не зная, как остановить Брошере. Но тот не спешит бежать из квартиры, он выпрямляется и кивает, принимая благодарность. И Дайер начинает тараторить, будто пытается успеть сказать все до того, как жрец уйдет. — Может ты хочешь чай? Или, не знаю, виски? Я могу накормить тебя. Овощной запеканкой, правда, но она вкусная. А то ты выглядишь так, будто в храме тебя морят голодом. — Спасибо, не нужно, — Дамиан смотрит на сильфа с неким сомнением. Он смакует что-то в своей голове, решает, стоит ли говорить об этом парню. Это заметно по небольшой паузе. А потом мужчина все же принимает решение, касается рукой плеча рыжего и смотрит точно в его глаза. — Дань, просто послушай, что я тебе скажу, хорошо? Иногда судьба подбрасывает нам такие сюрпризы, что остается только недоумевать. Ты думаешь о том, почему же все происходит именно так? Почему именно сейчас? Именно с тобой? Но на это тебе никто не ответит. Я хочу, чтобы ты нашел в себе силы принять перемены. Иногда то, что мы считаем наказанием за наши грехи, в итоге оказывается нашим спасением. Сейчас ты, наверное, думаешь: «О чем вообще говорит этот жрец?», — Брошере улыбается тепло и понимающе, а сильф не может отвести взгляд. — Ты все поймешь, скоро. Не сегодня и не завтра, но ты вспомнишь мои слова. Просто запомни, что самое главное то, что здесь, — Дамиан легко касается грудной клетки рыжего, прямо над его сердцем.       Сильф не успевает уловить момент, когда Шер заключает его в объятия. Вообще Дайер не очень любил обниматься, но сейчас он не чувствует раздражения, лишь тепло. Оно исходит будто бы не от тела мужчины, а от его души. И Данила прикрывает глаза, наслаждаясь этим чувством. Он действительно ни черта не понял, что наговорил ему Дамиан. Но об этих словах рыжий подумает потом. Сейчас они так и стоят посреди коридора в тишине, думая каждый о своем.       В какой-то момент Брошере все же делает шаг назад, смотрит на свои часы и качает головой. Словно белый кролик из Алисы в стране чудес, что везде и всюду опаздывает. Он уже тянется к дверной ручке, но Данила останавливает его, хватая жреца за запястье. — Погоди, Шер, — парень ловит удивленный взгляд жреца, а потом быстро продолжает. — Тебе следует отдохнуть, а то выглядишь как только что выкопанный труп, — верховный ухмыляется на такую формулировку, но видно, что делает это без злости. — И если тебе нужно будет поговорить с кем-то, поделится… Всем что угодно. Всем, что тебя волнует, — они даже не друзья, и Даня совсем не уверен в том, что Дамиан станет рассказывать ему что-то. — У меня трупы светлых, которых убивает Культ, о котором до сих пор толком ничего не известно. Паникующие люди, которые не знают, что им делать и как жить в такой опасности быть расчлененными сектантами. Умирающий от рака легких парень, которого довела до такого состояния сыворотка и который не позволяет мне лечить его. Неспокойные Боги, которые знают больше, чем мы думаем. И вещие сны, которые не дают мне нормально спать. Иногда кажется, что у меня крыша от всего этого поедет, — Брошере выпаливает все это на одном духу. Кажется, неожиданно даже для себя самого. Будто на столько устал держать все это в себе, просто не выдержал. А в следующую секунду раздается мелодия звонка, и верховный отвечает на вызов, вновь становясь всепонимающим. Он коротко переговаривается с собеседником, а потом убирает телефон. — Я бы с удовольствием выпил с тобой чая, но мне пора. Береги себя.       Даня кивает, а после все же отпускает руку жреца, которую держал все время впечатляющей речи верховного. Сильф прощается с Шером, закрывая дверь за мужчиной. И потом еще несколько минут стоит посреди коридора, стараясь уложить все в своей голове. Пытаясь представить, какого это — нести такую ответственность, крутиться, словно белка в колесе, и пытаться помочь всем. И при этом оставаться таким добрым и всепонимающим. Дайер аккуратно и бесшумно подходит к комнате соседа, заглядывая в небольшую щель. Антон спокойно спит в своей кровати и не просыпается даже от тяжелого взгляда сильфа. Рыжий выдыхает и закрывает дверь, думая о том, что без бутылки виски тут точно ни в чем не разберешься.