Пособие о том, как стать настоящим сильфом

       Даня думает о том, что это весьма не плохой план: имитировать пожар и во время суматохи вынести то, что нужно. А это значит, что им с Эрикой следует как можно скорее выбраться из этого здания. Благо, при всеобщей панике никто не обратит внимания на убегающих людей.       Культ времени даром не теряет. В воздухе чувствуется запах гари, а при переходе в следующий зал Дайер видит серый дым, застилающий все на своем пути. Люди вокруг кричат, стараются быстрее покинуть горящее здание, толкаются и топчут друг друга. Сильф старается не терять Эрику, благо эта девушка даже на каблуках двигается не хуже, чем Данила в кроссовках в свои самые лучшие годы. С правой стороны полыхают шторы, огонь яркими языками слизывает на своем пути предметы искусства один за одним. В голове парня проскальзывает мысль, что вещи не могут гореть так быстро и хорошо. — Дышать тяжело, сделай с этим что-нибудь, — Эрика почти кричит, потому что оглушительные крики сирены и людей создают слишком громкий фон. И девушка права — все будет бесполезно, если они банально задохнутся, так и не дойдя до выхода.       Дайера не нужно просить дважды. Он забирается рукой под пиджак и касается диадемы. Электрические разряды вновь проходятся от кончиков пальцев и разносятся по всему телу. Это непередаваемое тепло, энергия и сила. Данила знает, как устроено помещение и залы, по которым они не спеша бродили некоторое время назад. Ему не нужно видеть, чтобы создать поток ветра. Начиная с дальнего тупика помещения, с самого не задымленного уголка, ветер закручивается на пустом месте и проходится волной к выходу. Поток получается такой мощный, что выбивает все стекла, страдают окна, витрины и даже двери, разлетаясь на мелкие осколки. Паника только усиливается, но помещение очищается от дыма на несколько минут.       Сильф не ожидал такого сильного эффекта. Но он не продержится долго, так как алые языки пламени продолжают пожирать предметы искусства. Нет дыма без огня, и это отлично работает в обратную сторону. До тех пор, пока пламя будет бушевать — дым не позволит людям дышать. Значит, нужно быстрее эвакуировать всех из эпицентра возгорания и спастись самим. Эрика на ходу помогает подняться какой-то даме на высоких каблуках. В такой обстановке ее элементарно могли затоптать те, кто к спасительному выходу побегут даже по головам. А потом опекун налетает на охранника, который указывает направление эвакуации. Повисает на нем на несколько секунд, извиняется и продолжает свой путь. — Ты видишь полуденного? — Эрика кричит на самое ухо Дайера, пока они продолжают вместе с толпой пробираться к выходу.       И это на самом деле неудобно. Залы на этой выставке может и просторные, но выходы узкие, не рассчитаны на экстренную эвакуацию людей. А ценителей искусства здесь собралось не мало. Но не один из них не отражается в истинном взгляде сильфа, как полуденный. В этом внезапно маленьком и тесном из-за мельтешащих людей помещении Данила чувствует себя загнанной мышью, бегущей по лабиринту и ищущей выход. Это страх или паника? А может их безумное смешение в одном флаконе? Эрика цепляется за руку с такой силой, что на запястье рыжего точно останутся синяки. — Даня, найди полуденного! — голос Дайер старшей звучит твердо и непоколебимо. Она смотрит точно в глаза, чуть хмурит брови и ждет. Парень кивает, сосредотачиваясь только на окружающих людях.       Приходится остановиться на несколько секунд, чтобы никого не упустить. Данила вдыхает глубоко и смотрит. В этой толпе должен быть полуденный, тот, кто начал весь пожар, виновник всего, что происходит в этом помещении. Бесполезно тушить пожар, пока истинный источник возгорания заставляет все окружающее полыхать. И парень видит. Седые волосы развиваются будто в замедленной съемке, белые мертвые глаза и черные язвы на гниющей коже. Это девушка в фирменной одежде, кажется, администратор или кто-то из персонала. Она делает вид, что выводит людей, но каждый её взгляд в сторону огня заставляет пламя гореть ярче. — Это она, в синей униформе. Больше никого, — Данила указывает в нужную сторону, и Эрика смотрит точно на девчонку. Если выключить истинное зрение, то на вид ей не дашь больше двадцати пяти. — Выруби камеру, прямо сейчас, — опекун не сводит взгляда с девушки, а сильф не задает вопросов.       Дайер касается рукой стены, и от его пальцев тут же начинают ползти еле заметные молнии. В суматохе на это никто не обращает внимания. Бетон плохо проводит ток, но стоит только одной молнии добраться до короба с проводкой, как напряжение возрастает до таких масштабов, что камеры взрываются с характерным хлопком, словно новогодние хлопушки. Люди начинают кричать, не понимая, что происходит. А Даня видит то, как его опекун достает пистолет, который она прижимала к своему животу и загораживала клатчем. Теперь понятно, для чего она врезалась в того охранника.       Мельтешащие люди то и дело загораживают полуденницу, грозя стать случайной жертвой. Сильфа даже не нужно просить — он создает еще один поток воздуха, отшвыривая людей в сторону и создавая своеобразный коридор. Эрике хватает секунды, чтобы вскинуть руку с пистолетом и выстрелить. Пуля режет воздух с характерным звуком, врезаясь в череп полуденницы. Позади нее стена окрашивается в красный, а ее тело падает на пол. Опекун быстро прячет пистолет, ничего не слышно из-за новой и более сильной панической волны людских криков. На Даню и Эрику даже никто не смотрит, все видят лишь мешающий дышать дым, истекающий кровью труп и узкий проход, из-за которого можно задавить более слабого.       А потом сильф замечает того, кто среди всей толпы и суматохи остается спокойным. Он не бежит к выходу, лишь бегло осматривает горящие витрины. А потом встречается со взглядом Дайера. Этот мужчина — самый обычный человек, способность сильфа «видеть большее» — никак не выделяется его из толпы. Данила спешит посмотреть куда-нибудь в другую сторону, боясь, что этим долгим взглядом (который на деле длился не больше трех секунд) может выдать себя. И в отражении зеркал видит, как мужчина смотрит точно на него слишком внимательно. Кажется, сильф все-таки спалился. — Еще один… Но я не уверен. Может он из Культа?       Дайер и правда не уверен, лишь показывает взглядом в нужную сторону, пока они с Эрикой продолжают пробираться к выходу. Сейчас мужчина не смотрит в их сторону, и сильфу даже кажется, что он ошибся. Что все это лишь разыгравшаяся паника и паранойя. В такой обстановке это не мудрено, но… Что если он все же прав? Только почему этот человек не пытается напасть и отобрать артефакт? Он спокойно эвакуируется вместе со всеми и, кажется, теряет интерес к сильфу и ундине. Значит, все-таки паранойя?..       Охранник помогает людям эвакуироваться, металлические рамки не работают и рыжий без проблем проносит диадему под пиджаком. Они с Эрикой наконец оказываются на улице, жадно вдыхая прохладный и свежий воздух, который не пропитан дымом. Ундины плохо относятся ко всему, что мешает им дышать: сигареты, пожары, даже фанатские фаеры. Пружина напряжения все еще не отпускает, сильф оглядывает толпу и находит мужчину, который беседует с медиками не обращая ни на что внимания. Значит, все же паранойя.       Им приходится сместиться в сторону от выхода, мимо бригады медиков и копов, подальше от толпы, которая может затоптать любого. Эрика все еще прячет за клатчем пистолет, и если бы Данила не знал о его существовании, то не смог бы ни за что его засечь. Парень понимает, почему ундина не избавилась от оружия, хотя легком могла «скинуть» его еще в здании. Потому что опасность все еще не миновала. — С Вами все в порядке? Может быть Вам нужна помощь? — к ним подходит мужчина лет сорока, во врачебной форме и с небольшим чемоданчиком. В его немецком слышится небольшой акцент и Дайер, как истинный параноик, проверяет, не причастен ли тот к миру сверхъестественного. Нет, обычный человек. — Спасибо, мы в порядке, лучше помогите другим… — Эрика начинает, но врач оказывается упорным, к нему подходит еще пара парней помоложе, но одетыми в штатское. — У Вас может быть шок. Вы не будете чувствовать боли до тех пор, пока адреналин не отпустит. Поэтому у меня приказ — осмотреть всех, — мужчина дружелюбно улыбается, но при этом его взгляд то и дело скашивается на декольте девушки.       Даниле хочется закатить глаза, потому что это не редкая реакция мужчин на такое платье. Да и ожерелье ундина выбрала весьма интересное. Тем временем один из парней подходит к самому сильфу, закрывая своей спиной Эрику и врача. Дайеру это не нравится, он хмурится и делает шаг в сторону, чтобы не выпускать девушку из поля зрения. Парень же показывает полицейский жетон и вновь старается забрать себе все внимание Дани. — Сэр, помогите нам разобраться в произошедшем. Где Вы находились во время начала пожара? — Райнер, судя по имени в удостоверении, излучал спокойствие и излишнее дружелюбие, явно стараясь расположить к себе хмурого собеседника. — Я должен быть со своей… — Дайер смотрит на Эрику, делая шаг к девушке, но полицейский не дает так просто пройти. — Это стандартная процедура, не беспокойтесь. Наш медик знает свое дело. После он осмотрит и Вас, а я побеседую с Вашей спутницей. — Я спокойна, — тем временем раздается голос опекуна. Она повышает голос, высказывая свое недовольство. — Мне не нужен никакой укол, а бледная я от рождения. Повторяю еще раз — мне не нужна Ваша помощь.       Через плечо офицера сильф видит, как врач морщится. А еще он замечает еще один взгляд декольте… Нет, не декольте, а ожерелье на шее ундины! Культ не знает, как выглядит артефакт, а эта троица слишком рьяно пытается разделить Данилу и Эрику. Градус беспокойства взлетает неприлично сильно, рыжий чувствует бешеный стук своего сердца где-то в горле. Дайер может ошибаться, да и если он окажется прав — Божественная совесть потом накажет его за столь опрометчивый поступок.       Сильф хватается за запястье офицера, делая шаг в сторону второго парня, касаясь и его. Хватает секунды, чтобы пропустить ток через их тела. Никто даже не обращает внимания на то, как сразу два человека валятся на землю. Это не убьет парней, но даст Дане немного времени. Но остается третий, врач, к грудной клетке которого прислонено дуло пистолета Эрики. Мужчина не выглядит напуганным или удивленным, он спокойно смотрит в глаза ундины. — Выстрелишь? Вокруг столько копов — думаешь вам удастся вырваться отсюда целыми и невредимыми после такого? — медик улыбается довольно, и он прав. Громкий выстрел привлечет слишком много внимания, но это не значит, что оружие в руках ундины от этого становится менее опасным. — Тебя тогда это уже не будет волновать, — Эрика отвечает спокойно, явно намекая на то, что с простреленным сердцем мужчина уже ни на что не сможет повлиять. — Руки так, чтобы я видела, — девушка бьет ногой по небольшому чемоданчику, отшвыривая его дальше от мужчины. А тот даже слишком послушно поднимает руки. И улыбается. — Я могу ударить его молнией, — произносит Данила, бросая взгляд на лежащих в отключке на земле парней и стараясь звучать как можно спокойнее. Изображать хладнокровного убийцу получается не очень убедительно. — Нет, — уверенно отрезает ундина, даже не глядя в сторону рыжего. Парень понимает причину ее отказа, но в тоже время прекрасно осознает, что если понадобится — он без промедления пустит свою силу в ход. — Думаете, что победили? — врач улыбается, и есть в этом что-то жуткое. Самоуверенное. Будто сектанты смогли обмануть всех. — Вы доставите артефакт в Афины и добровольно передадите его в руки нашего человека. Так стоит ли Культу о чем-то переживать?       Дайер чувствует, как внутри него сжимается тугая пружина. Конечно же, этот мужчина постарается запугать их, посеять сомнение, но… Дамиан обратился к Эрике и Дане, а не к жрецам. Можно ли доверять служителям храма? Будет ли артефакт в безопасности там? Или Брошере обратился к ним, в тайне от других жрецов потому, что ведет какую-то двойную игру. Эрика молчит, только хмурит брови и это заставляет сильфа переживать еще больше. — У нас уже есть один артефакт. Вы же не думали, что украденное вами украшение — единственная «зачарованная» игрушка? Только вот ваши божки скрывали от вас источник силы. А Ментор раскрывает перед нами все карты, всю правду. Четверо ваших «высших» трусливо заточили нашего Бога, но…       Эрика не дает договорить врачу. Она касается свободной рукой лица мужчины, заглядывая в его глаза и начинает петь. Тихие низкие ноты проникают под кожу, заставляют все волоски встать дыбом. Даниле хочется сделать шаг назад от этого пугающего звука, что пробуждает в нем картины, которые он не хочет видеть. Это не воспоминания, это иные образы, вспыхивающие перед глазами. Сильф видит свои руки, омытые кровью, дрожащие пальцы и пустой взгляд Антона. Мертвые глаза смотрят с безразличием, хочется закричать, но голос не слушается. Станет ли Дайеру легче, если причина всех его бед исчезнет таким образом?.. — Очнись, — Данила дергается от того, что Эрика отвешивает ему звонкую пощечину. В глазах девушки отблески беспокойства и вины. — Прости, но нам нужно уходить отсюда, как можно скорее.       Сильф видит то, что мужчина все еще жив. Он в целости и сохранности сидит на коленях на земле и невидящим взглядом смотрит в никуда. Сколько времени прошло с того момента, как ундина начала петь? И как же именно девушка повлияла на разум этого врача? Дайер хочет спросить, но опекун не сильно толкает его в бок, заставляя двигаться. Да, они должны покинуть это место, сейчас не самое время для вопросов.       Как в тумане парень ощущает то, как они бегут. Пару темных подворотен, а после ловят случайное такси и едут в отель. Ундина вновь поет водителю, будто тот также мог оказаться членом Культа и отвезти их прямо в лапы к врагам. Сильф неосознанно крепче сжимает пальцами диадему, которая спрятана под его пиджаком. Данила чувствует себя запутавшимся окончательно, потерянным в сложных интригах и совершенно беспомощным в играх Богов. Кому стоит доверять? Не делают ли они своими поступками только хуже? Сколько еще людей пострадает, прежде чем все решиться и придет хоть в какую-то норму? — Он тянул время и ждал момента, когда подмога из темных жрецов придет ему на помощь, — поясняет опекун спустя несколько минут поездки. Она касается руки Данилы, будто пытается успокоить и вывести парня из темных мыслей этим простым действием. — Что ты ему внушила?       Дайер на самом деле не уверен, что хочет услышать ответ на этот вопрос. То, что мужчина остался жив вовсе не значит, что с ним все будет хорошо. Они ведь не в том положении, чтобы так просто отпускать тех, кто может попытаться отобрать у них артефакт и убить. Но все же этот вопрос кажется важным. — Чтобы он забыл о нас все и убил всех членов Культа, какие только замешаны в этой операции. И всех темных жрецов и нечисть, кого только сможет достать. Он думает, что видел своего Бога и выполняет его поручение. — Внушение ундин может работать так долго? — Может, если приложить достаточно усилий.       Даня слышит в голосе Эрики надлом. В такси слишком сильный полумрак, чтобы парень смог рассмотреть своего опекуна. Но даже при таком освещении он замечает, что девушка будто постарела на несколько лет. Сильф никогда не видел подобного. С другой стороны, ундина никогда при нем не использовала свои чары с таким уровнем мощности. — Что ты увидел в тот момент, когда я начала петь?       Парень понимает, что опекун говорит вовсе не о той колыбельной, что она пела на выставке. Дайер вспоминает кровь на своих руках, привкус железа на губах и тело охотника у своих ног. Такая яркая картина, слишком реальная для видения, будто все произошло на самом деле. Приходится проявить усилие, чтобы отогнать от себя назойливый образ. — Будто я убил Антона, — голос рыжего звучит тихо и пусто. Говорить об этом вслух так странно. Эрика притягивает к себе сильфа и обнимает, несмотря на то, что такси — не самое удобное место для объятий. — Прости. Я бы не хотела, чтобы эти образы возникли в твоем сознании, но не могла отпустить тебя далеко от себя. У меня не было времени, не было выбора, — ундина заботливо проводит рукой по волосам парня.        Дайеру даже не хочется возмущаться на счет того, что он уже не маленький и его не нужно успокаивать. Данила устал, морально и физически, от сложного задания, постоянного напряжения, игры на публику, использования способности и бегства. Больше всего ему хочется отключится в этих теплых объятиях не думая ни о чем. Закрыть глаза и проснуться в Афинах, не размышлять о том, кто же все-таки друг, а кто враг. — Он не заслуживает смерти, даже не смотря на то, что сделал в прошлом, — пока объятия скрывают его лицо — парень может говорить. Он будто разговаривает сам с собой, а Эрика становится лишь случайной свидетельницей, но Дайер все же понимает, что девушка все слышит. С кем он еще может поделиться всем, что перемалывает его изнутри? — Сильфы против насилия убийств, это наша сущность, наша дурная натура… Если я думаю о том, что Антон не заслуживает смерти — это настоящий я или вшитые Богом инстинкты? — Это настоящий ты, — голос ундины звучит уверенно, она будто знает Даню лучше, чем он сам. — Если я смогу простить его, когда-нибудь, я предам свою семью? Они погибли там, а я… — Нет, — Эрика отрезает и не дает продолжить говорить дальше. — Я уверена, что они были бы рады тому, что ты смог освободиться от груза прошлого и жить дальше.       Они едут в тишине еще какое-то время. Ундина продолжает почти невесомо касаться рыжих прядей, ее спокойное дыхание удивительным образом успокаивает не хуже мелодий, пропитанных чарами. Данила даже чувствует себя в безопасности несмотря на то, что они сейчас так далеко от дома. Возможно, за ними сейчас гонится Культ, с ясной целью отобрать артефакт и убить, но… Сейчас это почти не важно. — Сколько у нас есть времени до того момента, как Божественная совесть начнет действовать? — Эрика говорит мягко, но в ее голосе слишком сильно слышны нотки беспокойства.       Дайер вздрагивает от этих слов. Он ударил молнией двух членов культа, которые являлись людьми. Они не умерли, но отключились, на их телах наверняка остались ожоги от электричества, а значит урон был достаточно сильный. Эрика не дала сильфу навредить врачу, чтобы тот не усугублял свое положение еще больше. Эти ребята играли на стороне зла, но были людьми, а значит Божественная совесть накажет непослушного сильфа по всей строгости. — Не знаю. Пара часов, может меньше. Надеюсь мы будем как можно дальше отсюда в момент, когда она начнет свое представление.