Пособие о том, как стать настоящим сильфом

      Всю дорогу домой Антон думает о словах, сказанных ему Майклом. Когда он понял, что Даня запечатлелся на нем, то почувствовал себя виноватым. О запечатлении Антон знал не так уж много, но все же понимал, насколько сильфы зависимы от своего «подопечного». Так что мог вообразить, насколько неприятно должно быть Дане из-за того, что он теперь навечно привязан к Антону.       И он просто попытался найти выход. Освободить Даню от этой связи. Хотел как лучше, а получилось… как всегда? Антон рос среди охотников, знал о других расах с детства. И только сейчас он понимает, как же плохо он на самом деле их понимает.       Для него запечатление казалось скорее какой-то пыткой. Быть привязанным к человеку, несмотря ни на что. Следовать за ним, даже если он предаст. Отвечать на каждый его зов. Но… любовь ведь похожа на это, если задуматься? И все же люди превозносят любовь. Пишут о ней стихи, поют песни, снимают фильмы. И все мечтают однажды встретить свою любовь. А для сильфов просто существует что-то поважнее любви.       Когда он приходит в квартиру, Даня сидит на кухне. Полностью одетый и даже обутый, хотя явно никуда не собирается. Но теперь, собирается ли он куда-то, решает далеко не Даня. Он ведь явно просто готовится к очередному призыву от Антона. Охотника снова колет чувство вины.       Он мнется в проходе, не уверенный, что хочет начинать этот разговор. Но хорошо понимает — если сегодня они с Даней не обсудят случившееся, то не поговорят уже никогда. Всегда будут находиться причины перенести разговор. И напряжение между ними будет лишь расти. — Поговорим? — неуверенно спрашивает Антон.       Даня лежит головой на столешнице, гипнотизируя кружку. И никак не реагирует на слова Чернова. Будто спит, только с открытыми глазами. На целую минуту на кухне повисает тишина. Но прежде чем Антон успевает сказать что-то ещё или сбежать, рыжий переводит на него взгляд. — Кофе?       Это не ответ на заданный вопрос, но в то же время и не отказ. Дайер выпрямляется, у него на щеке розовое пятно, кажется, в такой позе он провел вовсе не пять минут и даже не полчаса. Парень выглядит уставшим, несмотря на то, что провел весь день дома. И сейчас он зевает, растирает свои глаза и не собирается подниматься со своего места. — Давай я сделаю, — кивает Антон.       Даня выглядит плохо и это вызывает беспокойство. Виноват ли в его состоянии Антон? Определенно это так. Вот только что именно он сделал не так? Не дал Дане выспаться призывами? Оскорбил своими словами? Или причина в чем-то еще?       Антон вдруг думает, что ему надо бы поговорить о случившемся с кем-то, кто во всем этом разбирается. Не с Майклом, который, несмотря на все свои знания, остается охотником, а с кем-то, кто непосредственно ощутил на себе эту связь. С сильфом или с его подопечным. Вот только где найти такого? — Как… Прошло дежурство?       Даня задаёт вопрос таким тоном, будто подобные вопросы для них — обыденность. А ещё он не выглядит рассерженным, пусть и несколько часов назад в кафе они ругались. Похоже, что этого времени хватило им обоим, чтобы остыть. Антон косит взгляд на сильфа, включая чайник, а тот смотрит куда-то в окно, подперев свое лицо рукой. — Довольно скучно, — неуверенно отвечает Чернов.       Наверное, нужно добавить что-то еще. Даня наконец согласен вести диалог, а Антону просто нечего сказать. Он молчит какое-то время, насыпая кофе в кружки, а потом говорит: — Но я больше люблю скучные дежурства. В «веселых» дежурства меня, обычно, пытаются убить. — Как часто в Афинах тебе доводилось сталкиваться с нечистью в бою? — Дайер спрашивает, а потом торопливо добавляет. — Или с культистами. Вряд ли их можно причислить к проклятым, но все же опасности они несут не меньше. — Слишком часто, — вздыхает Антон.       Впрочем, этого стоило ожидать. Он понимал, что в Афины его отправляют отнюдь не в отпуск. Здешние охотники просто не справлялись с количеством работы, поэтому в Афины стянули людей из других стран. Антон, правда, никогда не мог понять, почему из России отправили именно его. Лучшим в своем деле его назвать было нельзя, опыта было мало, даже языком он не владел. Может просто было не жалко? — Я вляпывался в бои четыре раза, — дополняет он свой ответ, понимая, что Даня явно ждет. — Трижды это был Культ. Два случая из этих трех тебе знакомы, а третий… — а насчет третьего знает только он, Майкл и Офелия, и вряд ли Антону разрешено рассказывать хоть кому-то о том странном камне. — И один раз это был просто диббук.       Он ставит перед Даней кофе и сам усаживается напротив. Дайер переводит взгляд на кружку, берет ее в руки и отпивает немного горячего напитка. Он молчит, смотрит куда-то вниз, на самое дно своего стакана. И о чем-то размышляет. Может о рассказанном Черновым, а может о чем-то своем. А потом неожиданно резко поднимает взгляд и смотрит прямо в глаза охотника. Твердо и решительно. — Антон, — голос сильфа пробирает до самых костей своим спокойствием. — Пообещай, что если на охоте понадобится моя помощь — ты призовешь меня.       Чернов смотрит на Данилу растерянно. Такого он от Дайера точно никак не ожидал, и просто не понимает, как должен реагировать. — Даня, ты забываешь, что я охотник, — неуверенно говорит он. — Понимаешь, что будет, если кто-то узнает о нашей… связи?       Дайеру этот ответ не нравится, это хорошо читается по лицу парня. Он хмурит брови и сжимает челюсть, будто сейчас вновь сорвется и ударит Чернова. Или выскажет все, что он думает об охотнике. — И что они сделают? — слова рыжего уже не звучат спокойно, но он все же не ругается открыто. — Думаешь они изгонят тебя из-за этого? — Устав запрещает контакты со светлыми, — устало отвечает Антон. — Наказание выбирает глава. Бывали случаи, когда за это и убивали.       Он не говорит о том, что это было давно. Во времена, когда война со светлыми шла в открытую, а за дружбу со светлым признавали предателем. Сейчас его не убьют, конечно. Но охотником он остаться не сможет.       Для Антона стать отступником — самый страшный кошмар. Он слишком хорошо помнит отца. Помнит, как он кричал, когда глава озвучил свой приговор. Помнил ненависть в его глазах, его обещания отомстить. Помнил, как Антона увели от отца, запретили даже видеться с ним. И помнит, к чему это привело его отца. И до ужаса боится, что однажды пойдет по его стопам. — И ты лучше умрёшь от руки какой-нибудь полуденницы или диббука, чем рискнешь принять мою помощь, да?       Даня говорит это без раздражения или злости. Даже без разочарования или ехидства. Скорее, без эмоций совсем. Или пытаясь их скрыть от Антона.       Слова Дани звучат… резонно. Лучше ведь стать отступником, чем умереть, да? Антон буравит взглядом кружку, из которой все еще не сделал ни одного глотка и молчит.       Охотники умирают часто, он это знает с самого детства. В конце концов, он лишился матери, когда был еще совсем ребенком. Охотники бросают вызов тем, кто превосходит их силой. Тем, кто не будет сомневаться, нанося последний удар. И они всегда знают, что могут и не дожить до старости. С этим смиряются быстро. Или уходят из этой профессии. Иначе никак. — Я… — он запинается. — Я позову тебя, если пойму, что другого выхода нет. И только тогда. Но и ты пообещай мне кое-что.       Даня просто кивает. Кажется, ему достаточно этого ответа. Он вновь отпивает кофе и даже выглядит менее напряжённым. Ожидал, что Антон будет сильнее сопротивляться? — Что? — Позвони мне, если… будет нужна помощь, — охотник не уточняет, какая именно помощь. Позволяет Дане самому решить, когда ему понадобится Антон. — Обещаю, — удивительно легко произносит Дайер. И он мог бы соврать, но есть в его голосе что-то такое, отчего Чернов верит сильфу. — Кстати, я тут увидел ценник на шмотки… Не знал, что программисты так много зарабатывают, — Даня ухмыляется, а потом тянется рукой к подоконнику. Там у него приготовлена ровная стопка денег, которую он перекладывает на стол, поближе к Чернову. — Тут за штаны и кроссовки. Футболку сочту за моральную компенсацию. — Не надо, — качает головой Антон, отодвигая деньги от себя. — Это ведь я виноват, что тебе понадобилась эта одежда. К тому же не думаю, что так много зарабатывают и… А ты кем работаешь?       Он вдруг понимает, что ничего не знает про жизнь Дани. Они живут вместе уже не один месяц, но никогда ведь не общались нормально. — Но я этой одеждой смогу пользоваться, так что возьми, — Дайер упрямо двигает деньги к Антону. — Я переводчик, и мне хватит заработанных денег, чтобы дожить до зарплаты. Так что бери и не упрямься. Считай, что свою вину загладил футболкой. Очень уж она мне понравилась, — усмехается сильф.       Антон медлит. С одной стороны хочется спорить до последнего. Он ведь в самом деле виноват и никак не может требовать с Дани денег. С другой стороны… ну он же не требует. Сильф сам поднял этот разговор. А денег в самом деле осталось немного.       Орден не позволяет работать, как нормальный человек. И Антон перебивается подработками. И как любой фрилансер, живет от заказа к заказу. Иногда их много, и тогда с деньгами нет проблем. Иногда мало и тогда приходится следить за каждым евро. А в Афинах вообще тяжело совмещать «работу» охотника, слишком тяжелую из-за бушующей нечисти и Культа, с привычными подработками. Он вздыхает и забирает деньги.       На какое-то время на кухне повисает тишина. Антон наконец делает глоток кофе. Вопросы, которые волновали Даню они, кажется, решили. Теперь очередь Чернова. Он собирается с духом и говорит: — Прости.       Данила смотрит на охотника удивлённо. Он явно не ожидал таких слов, и наверное, стоило быть немного конкретнее. Но прежде чем Антон успевает что-то добавить, рыжий говорит: — Не стоит. Ты просто сорвался, я понимаю. Мне не стоило ерничать из-за футболки… Ну, может не так зло. Но я себя тогда тоже не лучшим образом чувствовал. В общем забей, я вполне оправдано получил по лицу. — Что? — растерянно переспрашивает Антон. Поглощенный мыслями о связи, он совсем забыл о глупой ссоре утром и его ударе. — Я не за это извинялся. То есть за это тоже прости, не стоило тебя бить… — он сбивается и тяжело вздыхает.       Рядом с Даней Антон постоянно ведет себя как дурак. Теряется, несет какой-то бред. Просто не понимает, как вести себя с этим парнем, после всего того, что между ними случилось. — Я тут поговорил с одним человеком, — наконец говорит он, собрав мысли в кучу. — И он подсказал мне, что я дурак. Я… я не очень то понимаю, что это за связь между нами. Но мне не стоило говорить, что я хочу от нее избавиться. Мне просто нужно разобраться в этом всем.       Даня смотрит на Антона долгим взглядом. И молчит. Не дает ни одной подсказки на то, в правильном направлении движется охотник или же портит сейчас все еще больше. Хотя, казалось бы, куда еще больше? Чернову уже хочется взять и эти свои слова назад, когда Дайер, наконец, «отмирает». — Детям не рассказывают о таком, — рыжий делает глубокий вдох. — О связи. Потому что они просто не смогут понять и усвоить все так, как нужно. Им хватает сказок о запечатлении, чтобы быть в восторге. Мне… — парень явно подбирает слова, опуская взгляд на стакан с кофе. — Так и не рассказали. Знаешь, опекун ундина в делах такого просвещения ничем не поможет. А с другими сильфами я не общаюсь почти, и точно не на такие темы, — Данила опускает голову так, что его лица практически не видно. — Так что, видимо, тебе достался худший из сильфов. — Ну ты лучший из тех сильфов, которых я встречал, — хмыкает Антон, а после уточняет: — Потому что единственный. Как-то не приходилось пересекаться с вашей братией, — он вздыхает, а потом говорит: — Но все равно не думаю, что ты худший. А что не знаешь ничего… ну значит будем вместе разбираться.       Он делает глоток кофе и думает, что предпочел бы пить что-то покрепче. Но последствия вчерашней пьянки они с Даней вон до сих пор разбирают. Так что стоит повременить с новой. — Слушай, — неловко спрашивает он. — Я как-то всегда считал, что запечатление связано с любовью. Получается, это не так?       И смотрит на Даню напряженно, потому что вопрос, заданный будто невзначай, на самом деле важен для него. Не очень хочется осознавать, что ты живешь в одной квартире с парнем, который в тебя влюблен. — Если бы это было так, все запечатления у сильфов лет в семнадцать происходили, на их первой «любви на всю жизнь», — Даня ухмыляется, допивая свой кофе. — Это может быть друг, знакомый, даже первый встречный. Достаточно одной тёплой мысли и все, ты повязан на всю жизнь. Так мне говорили. Хотя это далеко не первый раз, когда я думал о ком-то хорошо. Так что… Можешь не переживать за свою невинную задницу. — Теплая мысль? — улыбается Антон. — Обо мне? — Ну, — Данила бросает на Антона такой взгляд, в котом читается: «больше ни за что ты зацепиться не мог?». — Я подумал, что ты храбрый, раз решился вступиться. У вас же… Драки тоже не особо приветствуются. Особенно с людьми. Особенно из-за светлых. — Не люблю ублюдков, которые толпой бьют одного, — качает головой Антон. — К тому же ты помогал девушке. — Вполне вписывается в определение «храбрости», — Даня улыбается, вновь устало укладывает голову на столешницу, но все ещё смотрит на Антона. — Так что я не ошибся.       Чернову на это ответить нечего, поэтому он просто пожимает плечами и молча пьет свой кофе. Он сам себя смелым не считает. Во многом из-за трусости, проявленной в молодости, напоминанием которой является Даня. Может быть именно из-за этого постоянно лезет куда-то, стараясь убедить хотя бы самого себя, что он не трус.