***
В себя Антон приходит в больнице. Даже не на койке в лазарете, обустроенном в Ордене, а в самой настоящей больнице. Значит потрепало его и в самом деле сильно. Какое-то время парень бездумно смотрит на белый потолок над своей головой. Мысли никак не желают складываться во что-то внятное. Кажется, ему вкололи какие-то препараты. От боли или… от последствий влияния диббука? Чернову пришлось однажды, еще в России, пообщаться с охотником, который тоже попал в лапы такой вот сильной твари. Это было… жутко. Дерганный, нервный, с вечным страхом в глазах. Этот человек больше не мог оставаться охотником. Его психику сломали навсегда. Удалось ли избежать этого Чернову? Он пытается собрать в голове картинку происходящего. Вспомнить, чем все закончилось. А вспомнив, резко садится на кровати. Действие это отдается болью в груди и головокружением, но Антону плевать. Он пытается встать и останавливается, только когда слышит спокойный голос Офелии: — Не стоит. На тебя наложили не менее десятка швов. Я бы не советовала вставать в ближайшее время. — Даня! — не слушая ее, восклицает Антон. — Где Даня? — Он спит в соседней палате, — так же спокойно отвечает Глава, а потом хмурится. — Лежи спокойно, иначе мне придется наручниками тебя пристегнуть, чтобы ты никуда не убежал. Офелия выглядит серьезной. И у этой женщины наверняка найдутся наручники, чтобы выполнить свою угрозу. Хотя, это похоже больше на своеобразную попытку заботы. А может просто Антона все еще не отпустили лекарства. — Расскажи мне, что произошло. Подробно. Чернову очень хочется прямо сейчас отправиться к Дайеру, но он понимает, что Офелия вполне может выполнить свое обещание. А на наручники, веревки и цепи он, с недавних пор, спокойно смотреть не может. Так что Антон покорно опускается в кровать, выдыхает, заставляя себя успокоиться, но вместо ответа на вопрос Главы, задает свой собственный: — С ним все в порядке? — Жить будет, — весьма подробно отвечает Глава. А после повторяет вопрос. — Что произошло? Пару секунд Чернов буравит женщину взглядом. Та в ответ смотрит со спокойствием в глазах. И Антон признает свое поражение. Пока он не ответит на вопросы Офелии, то больше ничего от нее не добьется. Он тяжело вздыхает и начинает говорить: — Это был диббук. Он поймал ме… нас, — Чернов понимает, что не может сказать правды. Не может рассказать о том, что он призвал сильфа. — Вас? — спокойно уточняет Офелия. — И как же он вас поймал? Антон задумывается. Рассказать правду он не может. Во-первых, ему откровенно стыдно за то, что он так глупо повелся. А во-вторых, история про то, что Хироми отравил сразу двоих звучит… глуповато. Нужно придумать другую историю. — Прежде чем ответить, подумай хорошенько, хочешь ли ты врать Главе, — с легкой усмешкой говорит Офелия, а потом добавляет. — Я знаю, что твой Даня — сильф. — Что? — испуганно восклицает Антон и снова порывается встать с кровати. Теперь верить в то, что с Дайером все хорошо еще тяжелее. Что могли сделать с ним охотники? Офелия тяжело выдыхает, показывая то, что ее терпение вовсе не безгранично. Она достаёт наручники, для наглядности и говорит: — Если не успокоишься, то я ими тебя пристегну к кровати. И отстегну только во время выписки, — женщина щёлкает металлическими браслетами. — Ты решил, что мы из твоего сильфа кровь прямо сейчас выкачиваем? — Это я виноват, — тихо говорит Антон. — Я его призвал, это из-за меня все… Говорит тяжело, горло будто сжимает чужая рука, а грудь разрывает от боли. Это он во всем виноват! Если бы он не призвал Даню, то с тем бы ничего не случилось. Где-то на краю сознания мелькает мысль о том, что если бы не Дайер, то он бы умер. — С ним все в порядке, — терпеливо повторяет Глава. — И давай ты расскажешь все по порядку. — Можно мне воды? — просит Чернов, прежде чем начать рассказ, и женщина подает ему стакан, в который наливает воды из кувшина. Антон начинает рассказывать. Офелия слушает его молча и даже не комментирует глупые ошибки, недостойные охотника. Просто кивает и иногда задает наводящие вопросы. Чернов вываливает на нее все. Все свои переживания и страхи, потому что остановиться просто не получается. А Глава умеет слушать. — Только при нем не вздумай начать себя обвинять во всех смертных грехах, — вздыхает Офелия. А потом добавляет. — А то его на месте удар хватит от мысли, что ты его больше не призовешь в случае опасности. Глава замолкает, думая о чем-то своём. И вряд ли это касается Антона и его переживаний по поводу сильфа. — Как вы нас нашли? — задает Антон вопрос, который крутится в голове после пробуждения. — Вам повезло, — ухмыляется Офелия, облокачиваясь на спинку больничного стула. — Мы отслеживаем координаты всех предателей Ордена. Включился телефон Майкла в этой точке. Может быть он хотел сообщить Культу, что диббуку не удалось выбить из тебя признание. Я отправила людей по следу, и нашли они вас. Антон с силой сжимает кулаки. Значит Майкл был там. Наверное, именно он сдал Чернова этому диббуку. Хироми ведь даже упоминал его имя в самом начале. От мыслей об этом становится… неприятно. Уильямс не просто предал их всех, но и обрек его и Даню на пытки. Антон думает о том, что если ему еще раз встретиться Майкл, то он сделает все, чтобы убить мужчину. — Тебе придётся стать осторожнее, Антон. Возможно Культ попытается вновь «разговорить» тебя, — Глава замолкает. И пусть она не говорит этого вслух, но теперь они оба в опасности. Офелия и Чернов, те кто посвящены в тайну артефакта. Может быть о нем знает кто-то ещё, но Антону об этом ничего неизвестно. — Я могу увидеть Даню? — просит Чернов. — Не веришь что он живой? — Офелия вздыхает и трёт виски. — Он спит. И врачи сказали, что ещё до утра он точно не проснётся. А тебе нужно отдыхать, а не скакать по больнице как сайгаку… Думаешь, Орден что-то сделал с твоим сильфом? Представь, что будет, если такое и правда случится. Сильфы нам больше никогда не доверятся, и мы останемся без сыворотки лет на пять, в лучшем случае. А такое в нашем положении допускать нельзя. — А что будет… со мной? Поводов избавиться от Антона предостаточно. Если забыть о том, как он облажался в этой ситуации с диббуком, то остаётся ещё нарушение главного правила охотников: никакого контакта с другими расами. — Ничего, — пожимает плечами Офелия и вздыхает. — У меня и так мало людей, которым я могу доверять. А после сегодняшнего я точно уверена, что ты не в Культе. Я не могу тебя потерять. Так что… о твоём сильфе знает лишь пара человек. Пусть так и останется. А пока отдыхай. И, прошу тебя, не геройствуй. Глава покидает палату Антона, оставляя охотника в одиночестве, наедине со своими мыслями. Но длится это недолго, уже через десять минут в палату заходит врач, женщина лет тридцати, явно собираясь проверить самочувствие Чернова. — Как Вы себя чувствуете? — Грудь болит, — честно отвечает Антон, наблюдая за тем, как женщина возится с капельницей. — Скажите, а как там парень в соседней палате? Не то чтобы он не доверяет словам Офелии, но обязан убедиться. — До свадьбы заживёт у него все, так же как у тебя, — улыбается женщина, а потом перед глазами Чернова все начинает расплываться, а сознание проваливается в спасительный сон.***
Когда Антон вновь просыпается, на улице — ночь. В палате больше никого нет, а в коридорах царит тишина. Так что охотник решает, что это отличный момент, чтобы проведать Даню. Он выдергивает капельницу из своей руки и встает с кровати. Швы на груди отзываются болью, но Чернов только сжимает зубы и направляется к двери, стараясь не шуметь. Парень выглядывает в коридор. В дальнем углу виден свет от лампы на столе у дежурной медсестры. С ней Антону встречаться совсем не хочется, поэтому он тихо выскальзывает в коридор и тут же начинает выглядывать нужную ему дверь. Даня должен быть в соседней палате. В какой из двух? Не хотелось бы посреди ночи ввалиться к другому больному. А потом что-то странное подсказывает ему дернуть ручку правой палаты. Медсестра, до этого спокойно спящая, начинает шевелиться, так что Чернов поскорее заходит внутрь и закрывает за собой дверь. В палате полумрак, горит только тусклая лампа на входе. Но даже в таком освещении Антон узнает своего сильфа. Тот спит на боку, к его руке подсоединена капельница. Чернов подходит ближе и может лучше рассмотреть Даню. У парня на лице свежие синяки от ударов диббука. Вся левая сторона челюсти отдаёт синевой, несколько порезов залеплены пластырями. Сильф будто чувствует чужое присутствие и открывает глаза. Взгляд у Дайера потерянный после сна, он фокусируется на Антоне, а потом парень еле заметно улыбается: — Привет, — хрипит Даня, а потом морщится и кашляет. — Прости, не хотел тебя будить, — тихо отвечает Антон и осторожно, стараясь не потревожить швы, усаживаясь на стул, рядом с койкой парня. — Как ты? — Мне вкололи какую-то лошадиную дозу обезболивающих, так что я ничего не чувствую, — шёпотом отвечает Дайер, чтобы не тревожить свои связки. — Как ты? — Офелия сказала, что мне наложили десяток швов, — хмыкает Антон. — И дышать немного больно. Наверное, какая-то трещина в груди. Но жить буду. Ему хочется обнять Даню, но сейчас им обоим это скорее причинит боль, так что он остается на месте и просто задумчиво смотрит на свои руки. На них — синяки от веревок, а ладони покрыты алыми полукругами, оставшимися от ногтей, когда он слишком сильно сжимал руки в кулаки. — Даня… — наконец говорит Антон. — Прости меня. — Что?.. — сильф смотрит непонимающе, а потом хмурится. — Ты о чем? Чернов вспоминает о том, что сказала ему Офелия. Она считала, что сильф не примет его вину. Парень смотрит на Даню и думает, что это в самом деле так. Дайер не будет винить его, ведь почему-то считает, что должен умереть, если это поможет спасти охотника. Антон с такими мыслями совершенно не согласен и знает, что чувство вины никогда не пройдет. Он так и не смог простить себя за их самую первую встречу с сильфом. И не сможет простить за это. Но Дане он ничего не говорит. Лишь немного фальшиво улыбается, а потом говорит: — Если меня тут застанут, то прикуют к кровати наручниками. — Пусть приковывают… К моей кровати, — посмеивается Даня, стараясь немного разрядить обстановку, а потом все же становится более серьёзным. — И ты за это извиняешься? — Я дурак, — не выдерживает Антон. — Я виноват в том, что он с тобой сделал. Я ведь уже знал, что он очень сильный диббук, когда призывал тебя. Я даже знал, что он тебя видел, — Чернов вспоминает разговор в кафе. Уже тогда стоило догадаться, что Хироми за ним следил. — Прости меня, — поддаваясь порыву, он берет Дайера за руку. Данила сжимает ладонь охотника. Они как братья, с идентичными отметинами на руках. У одного от веревок, а у второго от наручников. Сильф смотрит в лицо Чернова и говорит серьёзно. — Нельзя предугадать такое наверняка. Нельзя… Жить в вечной паранойе и недоверии к людям, — Дайеру не так просто даются эти слова хотя бы потому, что не так давно он жил почти что по такому принципу. — Я рад, что ты призвал меня. Ведь… Ты жив. И я жив. Это самое главное. А если тебе так нужно успокоить свою совесть, то можешь мне вместо апельсинов принести те потрясающие цветы. В ответ Антон только хмурится. Потому что те цветы он купил у Анфисы. А жрица мертва, убита чёртовым диббуком. Антон снова сжимает руки в кулаки и они отдаются болью. Он думает о том, что готов отдать все, чтобы уничтожить Культ. А потом смотрит на Даню и понимает, что все-таки не все. — Спасибо, — тихо говорит он. — Что спас. — Спасибо, что позвал. Даня говорит совсем тихо, сжимая крепче ладонь Антона. Будто хочет убедиться, что тот на самом деле здесь. Живой. А не какая-то галлюцинация. Или навеянный диббуком кошмар. — Как мы… Оказались здесь? — Нас спас Орден, — Чернов не вдается в подробности, потому что не уверен точно, о чем может говорить. — Но ты не переживай. Офелия сказала, что не будет разглашать твою… расу. Я ей верю. Даня кивает не совсем уверенно. Вряд-ли он когда-то сможет довериться охотникам (не считая Антона, конечно, тут ситуация совсем другая). Но он верит Чернову и поэтому не вдаётся в подробности того, как именно это произошло. — Она сильно… Недовольна тем, что на тебе запечатлён сильф? — Не уверен, — вздыхает Антон. — Она не выглядела злой. Но я не думаю, что ей это нравится. Они молчат пару минут. Каждый думает о чем-то своём, не посвящая в это собеседника. А потом сильф неожиданно выдает: — Как думаешь, местные врачи сильно удивятся, если обнаружат нас с утра в одной постели? — Не знаю как врачи, а вот от Офелии мне точно достанется, — он невольно трёт синяки на запястьях. — Не хочу в наручники. Даня едва заметно улыбается. Смотрит куда-то в район их рук, проводит пальцем по синяку на запястье Антона. Аккуратно и почти невесомо. Будто хочет стереть эту отметину или забрать себе эту боль Чернова. — Уже поздно, тебе нужно отдохнуть, — Данила вздыхает и отпускает руку своего подопечного. — Дойдёшь до своей палаты или тебя проводить? — Не надо. Не стоит тревожить… спину, — Антон вспоминает жуткие порезы на спине Дайера и отводит взгляд. — Я приду утром.