Пособие о том, как стать настоящим сильфом

      Даня открывает глаза, и ему хочется вновь закрыть их, но сделать это не получается. Дайер никогда не был предрасположен к лунатизму, родители никогда не ловили его ходящим во сне или даже просто разговаривающим. И теперь просыпаться в середине момента странно. Хотя еще более странно видеть перед собой человека, стоящего на коленях. Это мужчина лет тридцати, у него испуганный взгляд, а еще лицо перепачкано кровью. Только видимых ран нет: ни порезов, ни ссадин, ни даже синяков. Алый цвет расползается от его губ и ниже, так, будто он кашлял кровью.       Сильф хочет отвести взгляд, закрыть глаза и не видеть этого. Но не может, он лишь чувствует то, как его губы шевелятся и говорят что-то. Это так странно, потому что Дайер ничего не хочет говорить, он даже не слышит своего голоса… Как и окружающих звуков. Ни шелест листьев, ни гула машин, ни навязчивых мелодий из торговых центров. Это место не похоже на дешевую забегаловку, думает Данила, пытаясь разглядеть то, где находится сейчас. Получается плохо, потому что его взгляд сконцентрирован на испуганном мужчине. Позади него какое-то просторное помещение с бетонным полом, похожее на какой-то то ли ангар, то ли склад.       Дайер концентрируется, пытаясь вернуть себе слух. Ему никогда не приходилось прилагать усилий, чтобы это было возможно, но теперь даже такое простое действие ему приходится выгрызать зубами. Эрасмос же, вовсю хозяйничает в его теле и совершенно не замечает попыток Дани отвоевать себе хоть глоток свободы. Он что-то говорит, в то время как мужчина перед ним начинает дрожать и кашлять. Сильф не хочет этого видеть. — Могу вновь усыпить тебя, если ты такой нежный, — произносят губы Дайера, и, о чудо, он вновь может слышать. Мужчина перед ним начинает трястись еще сильнее, хотя сильф уверен на все двести процентов в том, что это обращение было вовсе не к нему.       «Что мы здесь делаем?» — Данила формирует более осознанную мысль, так, если бы он хотел спросить ее у кого-то, а не разговаривать безостановочно в своей голове сам с собой. Парень даже не уверен в том, что Бог ответит ему, но попробовать стоит. — Добываем информацию. Знаешь, эти культисты такие упрямые, убивать их снова и снова… утомляет. — Пожалуйста, — шепчет мужчина, — я не понимаю… Я ничего не знаю, вы ошиблись…       «Они защищают своего Бога так же преданно, как мы защищали тебя», — Дайер старается быть спокойным, несмотря на то, что ему хочется закричать и убраться как можно дальше отсюда. — Он выбрал не того Бога, а еще он знает больше, чем говорит. Нужно только… надавить сильнее.       Мужчина уже не стоит на коленях, а валится за грязный пол и корчиться, хватаясь за горло. Он не может дышать, его лицо становится красным, а грудная клетка судорожно дергается. Даже смотреть на это больно.       «Хватит, пожалуйста», — Данила не помнит, когда еще чувствовал себя таким беспомощным. Хотя, нет, помнит. Тогда, когда в их последнюю встречу он видел, что Антону плохо, как тот в панике не может нормально дышать. Но сильф не мог подойти к своему подопечному. Не мог помочь. Не мог защитить. Потому что его тело больше ему не принадлежало.       То ли просьба действует, то ли Эрасмосу этот культист нужен живым, но болезненная агония на полу прекращается. Мужчина перекатывается с бока на спину и истошно пытается отдышаться. У него глаза покраснели от лопнувших капилляров, а взгляд уже не кажется осмысленным. — Они забрали артефакт вчера, — хрипит мужчина, — знали, что за ним придут, они решили его перепрятать… — Вот видишь, а говорил, что ничего не знаешь, — спокойно произносит Бог. В его голосе нет ни сожаления, ни даже наслаждения. Пытки не приносят ему ни удовольствия, ни какого-либо дискомфорта. Ему все равно.       «Это не правильно», — начинает Дайер, пытаясь заглушить поднимающуюся волну злости. «Ты же Бог любви, ты не должен так относится к людям…» — Не тебе мне указывать, как добывать информацию. Если я не ошибаюсь, ты и сам решаешь все свои проблемы кулаками, — Бог, кажется, считает это забавным, а Данилу всего потряхивает от диссонанса, из-за того что он слышит собственный голос. И от того, что Эрасмос рылся в его воспоминаниях. — Не кажется ли тебе это лицемерным? — Ты гребаный псих, — воет в то время культист, пытаясь отползти дальше от сильфа. Потому что он чертовски боится.       «Я…» — начинает было Дайер, пытаясь подобрать слова. — «Я пытаюсь быть лучше». — У меня нет времени на твои самокопания и внутреннюю драму, мне нужна информация и я ее получу. Даже если придется сломать все кости этого культиста, — Эрасмос говорит так спокойно, что становится понятно, что он легко претворит свое обещание в жизнь.       «Ты не чем не лучше Ментора. Ты такой же, как и он, как бы ты не пытался прикрыться благой целью», — импульсивно кричит Данила в своей голове, и уже через секунду Бог вновь вышвыривает его из сознания в пугающую темноту. ***       Дайер приходит в себя тяжело. Он смотрит на обшарпанную закусочную, вывеска которой неравномерно мигает. На улице почти темно и довольно прохладно, а сильф в одной толстовке стоит посреди парковки и потеряно пытается принять то, что он, наконец, может пошевелить пальцами. И не только ими. Ветер меняется, и парня обдает целым букетом разнообразных запахов, от сладкой выпечки до тошнотворных горячих сосисок. Желудок отдается болезненным спазмом, будто Даня не ел несколько дней, сильф отворачивается и делает пару шагов в сторону. И только в тот момент понимает, что он на самом деле может управлять своим телом. — Мама, посмотри, дядя — принцесса! — со стороны раздается восторженный детский голос, и Дайер инстинктивно поворачивает голову на источник звука.       Оказывается, на парковке он не один. Какая-то семья покидает автомобиль и отправляется в сторону закусочной. Мама, папа, и трое детей. Самой младшей лет пять, не больше, и это именно она сейчас показывает на Даню пальцем. Отец даже не смотрит в сторону сильфа, он поднимает дочь на руки и несет ее в сторону здания. Девчонка улыбается Дайеру и интенсивно машет в знак приветствия. Данила устало машет в ответ и провожает семью взглядом.       «И почему мы все еще здесь?» — на этот раз в голове сильфа раздается голос Бога, а не наоборот. — Наверное, это у тебя нужно спросить, — вздыхает Даня, стараясь отогнать от себя образ мужчины-культиста, которого Эрасмос пытал какое-то время назад. Судя по тому, что солнце клонится к горизонту — часов пять, не меньше. — Может, собираемся покромсать эту семью? Я в этом не участвую.       «Жрец сказал, что тебе нужно есть», — Данила не может видеть Эрасмоса, но уверен, что Бог сейчас наверняка закатывает глаза. — У меня нет денег, мы потратили всю наличку на билет в этот город.       И несмотря на свои слова, Дайер все же хлопает себя по карманам. Скорее по привычке, в поисках сигарет, мобильного, или чего-то, что напомнит ему о прошлой жизни. Удивительно, но в кармане что-то лежит. Данила осторожно извлекает на свет смятые и перепачканные кровью банкноты.       «Ему они больше не понадобятся», — безразлично звучит Бог, а сильфа мутит от всего происходящего так сильно, что, кажется, его на самом деле сейчас стошнит. — Нет, я не могу… Я не хочу, — Даня машет отрицательно головой, яростно запихивая деньги опять в карман.       «Я думал, тебе будет полезно прогуляться и немного развеяться. Но если ты отказываешься, то я с удовольствием вновь усыплю тебя.» — Нет!.. То есть, не надо, хорошо, я понял, — Дайер замирает на пару мгновений, но Бог все еще позволяет ему находится в сознании. И молчит.       Сильф глубоко вдыхает и шагает в сторону закусочной. Это так странно, наконец чувствовать тело своим. Даня будто ощущает каждую клетку и мышцу, будто его держали несколько дней в тесном ящике. Но теперь он свободен и может делать все, что захочет. Это почти пьянит, и парень вовсю наслаждается этим чувством, растягивая обычный обед (или ужин?) в какой-то особый ритуал.       Первым делом Дайер отправляется в туалет. Там он умывается, холодная вода заставляет кожу гореть, и парень чувствует себя невероятно живым. Он даже несколько мгновений наслаждается этим чувством. А после рассматривает свое отражение, еле удерживаясь от разочарованного вздоха. Под глазами темные круги, на лице неопрятно отросла щетина. А в рыжих волосах виднеется серебро диадемы, теперь понятно, почему та девочка назвала его принцессой. Даня борется между желанием убрать украшение подальше и не привлекать к себе лишнего внимания, и идеей просто оставить все как есть. Потому что диадема сидит, как влитая, кажется, он сможет сделать в ней сальто и она не сдвинется даже на миллиметр. Идеальная посадка. А если он спрячет артефакт куда-нибудь за пазуху, то может и потерять ее.       «Оставь. Неужели тебя серьезно волнует то, что о тебе подумают люди, которых ты видишь первый и последний раз в своей жизни?» — голос Бога в голове звучит так же небрежно. Но сильф улавливает в нем нотки интереса. — Дело не в том, что они решат, что я чокнутый, а в том, что это может оказаться особой приметой, по которой нас потом опознают, — Данила вздыхает, поправляет отросшие волосы так, что диадема становится практически незаметной. Если не приглядываться, то можно решить, что это лишь игра света, или же парень просто обзавелся сединой. — И да, весьма неприятно, когда с тобой общаются, как с умалишенным. Хотя, в этой ситуации на меня скорее посмотрят, как на фрика. Вряд ли станут вызывать полицию, но… Мне просто хочется побыть нормальным человеком.       Парень еще раз оглядывает себя с головы до ног и отстранённо думает о том, что ему нужен номер в гостинице. Душ, сон и чистые вещи. Только тогда он сможет почувствовать себя «нормальным», но пока ему доступна лишь еда, и Дайер не пренебрежёт этой возможностью. Он покидает туалет, направляясь в обеденный зал. Вечером тут не многолюдно: та самая семья, которую он встретил на парковке и какая-то влюбленная парочка. Данила выбирает столик в углу, чтобы сесть спиной к стене и точно знать о том, что на него никто не нападет. Он и раньше был параноиком, но с появлением Бога в своем теле… Нужно быть готовым ко всему.       «Но ты не «нормальный человек». Ты вообще не человек, так почему хочешь быть одним из них?» — задает очередной вопрос Эрасмос, а сильф понимает, что не может позволить себе говорить с самим собой посреди закусочной. У него даже мобильного нет, чтобы имитировать беседу по телефону. — Добрый вечер! — к нему тут же подходит молодая официантка, улыбается и опускает на стол рядом меню. — Дать Вам пару минут на заказ или помочь определится с выбором?       У девушки светлые волосы, а еще едва заметный немецкий акцент. Она совсем не похожа на Софи, но почему-то первой ассоциацией проходит именно Вольф. Сильфида, которую Дайер убил выстрелом в голову, потому что его Бог приказал это сделать. Дане кажется, что сейчас в его памяти должна всплыть ужасная картина того вечера со всеми яркими красками, но… Ничего такого не происходит.       «Еда», — нетерпеливо подсказывает Бог. «Еда, а не сожаления о случившемся. Я не для того отдал тебе контроль над телом.»       Тем временем официантка переминается с ноги на ногу, ее улыбка из искренней превращается в натянутую. Кажется, ее немного пугает то, что Дайер так долго молчит и смотрит на нее. Хорошо еще, что она не подозревает, что перед ней сильф, который сейчас вспоминает об убийстве собственной подруги и слушает голос Бога в своей голове. От осознания всей ситуации хочется рассмеяться, но Даня сдерживает себя. — Простите, задумался, — парень находит в своем арсенале теплую усталую улыбку. Девушка верит и понимающе улыбается в ответ. Даня проводит рассеянным взглядом по меню. — Я голодный, как волк, так что не буду долго размышлять о заказе. Я бы съел что-то питательное, но без мяса.       Официантка кивает, показывая пальцем позиции в меню, подходящие под критерии. Описывает каждую, и это не занимает много времени, потому что в закусочной у дороги не так много блюд для вегетарианцев. И Даня берет все, ведь не знает, когда в следующий раз сможет поесть. Он на самом деле голодный, как волк. Девушка записывает заказ и уходит в сторону кухни.       «Так что по поводу «нормальности»? Тебе не нравится быть сильфом?»       Дайер не знает, насмешка ли это, или Богу обидно? Это ведь именно Эрасмос создал сильфов, буквально подарил людям защитников от нечисти. Наверное, он не ожидал такой обратной связи о «своем проекте». Данила не понимает, он сейчас злится на такие слова Бога или удивляется, что тому такое может быть интересно. И что будет, если Эрасмос получит «неправильный» ответ? Он опять запрет Даню в собственном же сознании? — Я думал, ты все прочитал в моей голове, — парню приходится облокотится локтями на стол и прикрыть губы, говоря при этом тихо. Бог вполне услышит ответ, остальным же необязательно знать, что он беседует в одиночестве.       «Я не могу видеть твои размышления или чувства, только воспоминания. А там много того, как ты отказываешься от цветов и общения с другими сильфами, а так же бьешь людей даже несмотря на Божественную совесть.» — Это в прошлом, — устало вздыхает Данила. Неужели он и правда должен оправдываться перед Богом за свои прошлые поступки? Но Эрасмос ведь не успокоится, если не услышит ответа на свой вопрос. Дайер уже попытался проигнорировать, и эта попытка потерпела поражение. — Я думал, что все мои беды от того, что я сильф. Но теперь понимаю, что дерьмо случается со всеми.       «И все равно ты хочешь быть «нормальным человеком»?» — Что вообще плохого в том, чтобы быть человеком? — Даня не то, чтобы психует, ему просто не нравится пренебрежительный тон Бога. — Ты говоришь так, будто это что-то ужасное.       «Люди слабые. Они потеряли веру, потеряли себя. Они стараются забить внутреннюю пустоту чем-то материальным, наступая на горло своей совести. Они готовы убивать ради выгоды, а потом променять своего Бога, в которого верят, если это спасет им жизнь. — Откуда… — ошарашенно тянет Даня, быстро оглядывая закусочную и удостоверившись в том, что его никто не услышал. — Ты слишком много общался с культистами, а не с обычными людьми. Ты вообще когда-нибудь с ними общался? Пытался узнать о том, какие они? Или сидел где-то там в своей Божественной обители и смотрел свысока?       «Я пришел сюда, чтобы спасти вас всех, так что не упрекай меня в том, что мне все равно.» — Ты пытаешься исправить свои Божественные ошибки, чтобы не облажаться еще сильнее. Но у меня такое чувство, что ты даже не понимаешь, за кого борешься.       Дайеру приходится замолчать, потому что официантка приносит ему первую часть заказа. Она ставит на стол салат, чай, и какой-то сладкий десерт, потому что парень просил не соблюдать какую-либо очередь и нести все по готовности. Голод режет с новой силой, Данила торопливо насаживает на вилку овощи и только кивает на пожелание приятного аппетита. Бог в его голове молчит, то ли обиженный на такие слова, то ли ждет, что сильф скажет ему что-то еще. Салат заканчивается быстро, и Дайер приступает к десерту, несмотря на то, что ему должны принести еще что-то из горячего. — Я в своей жизни повстречал много людей, — продолжает Даня, когда от десерта не остается и следа. — Люди сильные, несмотря на то, что не наделены ни какими сверхспособностями. Они способны войти в горящее здание, чтобы спасти чужие жизни, рискнуть собой или даже подставить себя под удар намеренно, если это поможет кому-то. Они верят в себя, меняют эту жизнь к лучшему своими усилиями, не надеясь на кого-то. Люди верят в своих родных и друзей. Они любят. Отдают другим всех себя. Они помогают даже тем, кого видят впервые в жизни. Заботятся друг о друге несмотря ни на что. Защищают то, что любят. И любят других, даже если тем другим кажется, что они не заслуживают этого. И им не нужны Боги и заповеди, чтобы понимать, что хорошо, а что нет.       Данила вспоминает Эрику, которая была не обязана забирать сильфа к себе после спасения. Она была не обязана этого делать, могла просто отдать сильфа медикам и скрыться. Но ундина стала его опекуном, помогла вернуться в нормальную жизнь. Даня вспоминает Дамиана, который нашел его по своим видениям и спас. Который пришел залечить рану Антону-охотнику. Который заслонил собой Майкла от праведного гнева Бога. Сильф вспоминает Чернова, который переживал о каждой убитой им нечисти. Который помогал полиции, хотя был не обязан. Который гладил Даню по голове и успокаивал, стараясь защитить от приступа Божественной совести. И еще десяток, сотню своих знакомых, которые делали что-то не ради себя. Тех, кого он может смело назвать хорошими людьми. — Ты спрятал корону, но я все равно ее вижу, — рядом раздается заговорщический шепот, от которого сильф дергается. Он слишком ушел в свои мысли и беседу с Богом, что даже не заметил, что к нему кто-то подошел…       Рядом со столиком Дани стоит пятилетняя девчонка. Та самая, с парковки, которая назвала его принцессой. Дайер бросает взгляд на ее семью: мама с одним ребенком куда-то ушли, в то время, как отец отчитывает третье чадо. Наверняка, девочка не захотела это слушать и сбежала. Сильф улыбается и кивает на свободное место напротив него. Ребенок радостно улыбается и взбирается на стул. — Это не корона, а диадема. И еще это секрет, — так же заговорщически тихо произносит Даня и подмигивает.       Улыбка его собеседницы становится еще ярче. Она проводит пальцами по губам, имитируя закрывающийся замок. А потом выбрасывает ключ. И хохочет так легко и непринужденно, что Данила не может улыбнуться. Он… Не то, чтобы умиляется детям, просто эта девочка кажется вполне смышленой. А еще сильфу нужно поговорить хоть с кем-то, кроме Бога. Но при этом доверять «взрослым» он просто не готов. Не сейчас, когда Эрасмос в его теле пытал культистов. И еще наверняка делал что-то ужасное, пока Дайер был в отключке в собственном сознании. — Какая твоя любимая принцесса? — болтая ногами спрашивает ребенок, осматривая пустые тарелки на столе сильфа.       К ним как раз подходит официантка и приносит рагу. Даня благодарит девушку, а так же просит принести какой-нибудь уже готовый десерт для своей собеседницы. Потому что наверняка родители скоро поймут, что у них пропал ребенок и кинуться искать. Официантка лишь кивает и улыбается. Кажется, она не считает Дайера педофилом и не сдает их маленький заговор. — Не знаю, — пожимает плечами Данила, отвечая на вопрос девчонки. Он все еще голодный, так что принимается за рагу. — А у тебя?       «Ты сказал, что у нас нет денег, а теперь кормишь незнакомого ребенка», — подает голос Эрасмос впервые после монолога сильфа. Дайер его успешно игнорирует. — Мне нравится Рапунцель, — делится деловито девчонка.       Почему-то первым делом Даня вспоминает вариант сказки от братьев Гримм, где слепой принц скитался по миру в поисках Рапунцель, которую спрятала злая ведьма. Наверняка, девчонка еще слишком мала для таких сказок, и она имела ввиду современный мультфильм, который не угрожает подорвать детскую психику. — У нее длинные красивые волосы, поэтому она тебе нравится? — интересуется сильф.       «Это глупо. Зачем мы с ней говорим? Это не имеет никакого смысла», — вновь напоминает о себе и своем недовольстве Эрасмос.       Игнорировать его все сложнее, но Данила держится. Потому что девчонка явно не поймет, если «дядя» начнет говорить сам с собой. А пугать ребенка совсем не хочется. Пока она его единственный нормальный собеседник. Конечно, Дайер не фанатеет от принцесс, но сейчас он готов говорить о чем угодно, лишь бы не о Богах или спасении мира от сил зла. И не обо всем, что как-либо связано с этим. — Да, но она мне нравится не только поэтому, — деловито произносит ребенок, а потом продолжает. — Рапунцель готова была остаться со злой ведьмой навсегда, лишь бы та дала ей спасти от смерти ее любимого с помощью своих волшебных волос. — И ей это удалось?       «Чем мы занимаемся?» — Не совсем. Флинн понимает, что ведьма никогда не отпустит Рапунцель. Он отрезает ее волосы сам и они теряют всю волшебную силу. Злая ведьма стареет и рассыпается в пыль. — Значит, он умер? — Даня силится вспомнить, смотрел ли он этот мультфильм. — Нет. Оказалось, что волшебная сила была не в волосах, а в самой Рапунцель. Ее слезы помогли исцелить Флинна. И они жили долго и счастливо, — с гордостью произносит девчонка, презентуя свою любимую принцессу. — Значит, тебе нравится самопожертвование. И то, что любовь побеждает все? — уточняет сильф, размышляя, точно ли девчонке перед ним пять лет? — Да, — кивает ребенок. — Я бы не смогла отказаться от всего, как она. Мама сказала, что когда я вырасту — я пойму. Но мне не нужно вырастать, чтобы она была моей любимой принцессой. — Ты не понимаешь ее, но любишь, — резюмирует Даня и улыбается. — Некоторым стоит у тебя поучится, ты неплохой пример для подражания.       Дайер не уверен, что Эрасмос поймет эту отсылку, но сильф благодарен этому ребенку за разговор. Бог молчит, а девчонка болтает ногами и поедает принесенный для нее официанткой десерт. Родители все еще не замечают пропажу ребенка, и Данила подпирает рукой лицо, слушая рассказ его собеседницы о надоедливых и непослушных братьях и сестрах. Рыжий вспоминает свою семью, и с удивлением понимает, что той всепоглощающей боли больше нет.       «И что это все значит?» — подает голос Эрасмос, когда девчонка переключается на описание всех своих домашних животных. — Что человечество вовсе не обязано подходить под твои идеальные стандарты, чтобы ты мог его любить.