Пособие о том, как стать настоящим сильфом

      Даня смотрит в спину уходящего Антона, а потом расслаблено откидывается на подушки. Он еще несколько мгновений смотрит на дверной проем, будто ждет, что Чернов вернётся. Сильф считает мысленно до десяти, но ничего не происходит. Это глупо, и Данила переводит взгляд на свои пальцы на правой руке. По очереди сгибает каждый и думает о том, что это сделать удивительно легко.       «Ты сам его отпустил», — думает сильф. — «Освободил, сказав, что больше не злишься. Он получил твое прощение и может уйти. Тем более, что запечатления больше нет».       Эта мысль оказывается к удивлению настолько болезненной, что ощущается физически. Парень морщится и опускает взгляд от запястья к проколам на вене. Все иглы на месте, они точно не могли причинить этот дискомфорт. Данила надавливает пальцем на катетер и морщится уже от физической боли. Хорошо. Значит рука все ещё принадлежит ему.       Майкл где-то у окна молчит и разглядывает улицу, так что Дайер не обращает на него внимания. Он поднимает взгляд по трубкам, ведущим от его вен к капельницам. Что там? Питательный раствор? Успокоительное? Голова будто ватная, а мысли неприятно тяжелые. Будто стоит повернуть голову и они перекатятся из одного края в другой. Даня пробует, задирая подбородок вверх, чтобы все мысли ушли к затылку. Но ничего такого не чувствует. Только видит больничный потолок и лампы. Они продолговатые, светят теплым светом и напоминают неоновые браслеты, которые по праздникам продавали в России в небольших палатках. Только больше и не цветные. Даниле нравится такой свет, потому что больше не видит спирали. — Он оставил мне инструкцию, — произносит сильф, будто размышляет вслух, а вовсе не обращается к Уильямсу. — Можно вернуть то, что Эрасмос забрал.       Майкл, наконец, отрывает свой взгляд от улицы и смотрит на Даню. Он не задает вопросов, как-то сразу понимая, что сильф говорит о глазах. — Лучше бы он оставил инструкцию, как от них навсегда избавится, — говорит Уильямс спокойно.       Данила ухмыляется, а потом берет в руки метафорическую швейную иглу и прокалывает ей метафорический надутый шар. И щелкает при этом языком, для наглядности. Сильф не уверен на все сто процентов, но скорее всего так от них можно избавиться. Нет глаз — нет спиралей. Хотя Дамиан нашел для него более гуманный способ.       Майкл подходит к кровати Дани, смотрит на него сверху вниз, а после все же усаживается на стул. Дайер перестает пялиться бездумно в больничный потолок и переводит взгляд мужчину. Первые мгновения мозгу приходиться привыкнуть к нормальному человеческому лицу. — Ты не расскажешь об этом Дамиану, — все так же спокойно говорит Уильямс. — Мне кажется, он достаточно взрослый для того, чтобы сделать выбор сам, — произносит неуверенно сильф. Все же если бы Даня был уверен — он бы не стал говорить об этом с Майклом, а рассказал бы сразу Шеру. — Все же это касается его. — Ты же сам знаешь какой он, — устало говорит Уильямс и трет переносицу. — Дамиан считает, что обязан спасать всех вокруг. Что его долг — положить свое физическое и психическое здоровье на алтарь во имя неизвестно кого. Конечно, Шер решит, что ему нужны эти глаза, потому что так он сможет помочь людям. Вот только… ему лучше без этих глаз. Без чертовых снов, без всех этих предвидений, — голос Майкла становится громче. — Не будь ебанным эгоистом. Ты был готов вырвать себе глаза, чтобы от них избавиться. Но хочешь отдать их Дамиану? Пусть он мучается?! — Я думаю о том, не предам ли Шера, если просто промолчу, — спокойно произносит Даня, которого нисколько не трогает то, что Уильямс почти орет на него. Он не говорил с нормальными людьми несколько недель — так что сильф позволяет бывшего охотнику немного попсиховать. — Может, он справиться. То есть Дамиан же уже столько лет с этим даром, он должен хорошо с ним управляться… А потом я вспоминаю, какого это все ощущать на собственной шкуре. И поэтому я спрашиваю у тебя, а не сказал ему сразу. Все же ты лучше всех его знаешь. Он… не позволит себе отказаться, даже если захочет, да?       Майкл как-то в одно мгновение сдувается. Вся злость куда-то уходит, и он горбится на стуле. И становится вдруг видно, что он уже немолодой. В глазах — усталость, возле глаз собрались морщинки, а в волосах видна первая седина. Обычно за постоянной болтовней и движением это незаметно. — Дамиан убедит себя, что справится. Что должен. Потому что так всем будет лучше. И тебе, и всем тем, кому он может помочь этими глазами. Но… разве Шер уже недостаточно заплатил? Мне кажется, он заслужил отдых. Я понимаю, что тебе страшно. Но тату должно помочь. И… пожалуйста, просто не говори ему, — Майкл молчит пару мгновений, не глядя на Даню и буравя взглядом пол, а после вдруг спрашивает: — Ты куришь? Дико хочется закурить. А столько бросал. — Хорошо, не скажу, — наверное, это плохо, но Данила даже рад, что ему самому не пришлось выбирать, и это решение принял Майкл. Может, это не честно, но сильфу сейчас совсем не до сложных моральных проблем. — Да, я бы тоже не отказался сейчас от сигарет. Еще от тюльпанов, может, — парень вдруг понимает, что сказал, и смеется. — Но если мы уйдем искать курилку, то у Антона разрыв сердца случится, когда он увидит пустую палату. Если вернется, конечно… Да и если я отцеплю от себя датчики, все решат, что у меня сердце остановилось и прибегут меня реанимировать… Открой окно. — Ну цветы тебе будет Антон таскать, — отзывается Уильямс. — Уверен, если ты скажешь ему, что хочешь тюльпанов, то он тут же помчится и скупит себе весь цветочный.       Майкл поднимается на ноги и открывает окно. В комнату врывается свежий, холодный воздух и запах мокрого после дождя асфальта. Но этим Уильямс не ограничивается. На столике рядом с кроватью Дани стоят какие-то покупки и даже фрукты. Уильямс освобождает пакет от винограда, стягивает с себя ботинки и залазит с ногами на кровать Дайера, не спрашивая никакого разрешения. — Приходилось бывать в студенческих общагах? — спрашивает он и тянется к датчику пожарной безопасности на потолке. Наматывает на него пакет, осматривает внимательно и кивает довольно.       Слазить с кровати Дани, правда, не спешит. Усаживается рядом с парнем в наглую, скрещивает ноги и начинает рыться в своих карманах. Достает пачку жвачки, несколько презервативов, какие-то леденцы и, наконец, самокрутку. Принюхивается к ней подозрительно и протягивает Дане. — Будешь?       Дайер тоже подозрительно нюхает протянутый ему косяк. Конечно, это травка. Сильф размышляет о том, готов ли он вновь позволить своему сознанию затуманиться. Он только вернул контроль над телом и ослаблять его вновь… Немного страшно. Но вторая какая-то безумно уставшая его часть хочет сделать пару затяжек и почувствовать себя лучше. Без навязчивых мыслей и взглядов на собственные руки каждые пару минут. — Тогда уже у Дамиана будет разрыв сердца, когда он увидит, что мы тут устроили, — ухмыляется Данила, представляя лицо Верховного при этом.       Сильф бросает взгляд в окно, а потом создаёт циркулирующий сжатый поток воздуха. Он, как труба, — уберёт весь дым, чтобы они не пропахли, и их не выкинули из больницы раньше времени. — Мы слишком долго знакомы с Дамианом, — хмыкает Майкл. — Уверен, что он даже не удивится.       Уильямс еще немного копается в своих карманах, и, наконец, находит зажигалку, на которой изображена какая-то голая девица. Щелкает ей пару раз и поджигает косяк в руках у Дани. Забирает его из рук у сильфа и затягивается, прикрывая глаза, а потом возвращает парню.       Данила усмехается, пожимает плечами и берет в руки косяк. Ещё пару мгновений колеблется, а после жадно затягивается. И выдыхает дым в не прекращающий циркулировать поток воздуха. Ладно, он все равно будет пахнуть травой, но хотя бы не так очевидно. Сильф отдаёт косяк бывшему охотнику, а потом поднимает вверх руку и рассматривает кисть на просвет больничных ламп. — Сколько прошло времени?       Майкл по поводу того, что их могут спалить, кажется, совершенно не переживает. Он снова затягивается и выдыхает дым куда-то в потолок, смотрит наверх какое-то время задумчиво, а после все же протягивает косяк обратно Дане. — Месяц, кажется, — рассеяно отмечает он. — Может чуть больше. Я не очень следил за календарем, если честно. Это важно? — Я выпал из жизни на целый месяц. Может быть за окном уже снег лежит. Или метеорит упал на Эйфелеву башню и убил тысячу людей. Или доллар обесценился. Или все мои друзья погибли в войне. Или решили, что я погиб, — сильф пожимает плечами, не сводя взгляда с выпуклой вены рядом с костяшками. — Бог разгуливал в моем теле месяц. А мне казалось, что прошло несколько дней.       Всё это время он был где-то в небытие, в чёрной пустоте, без верха и низа. Без тела. Наедине со своими мыслями. Или мыслями Бога, которые тот внушал. Сейчас Дайер уже не видит различия. — Относись к этому, как к запою, — смеётся Майкл. — Ощущения похожие. Тоже кажется, будто прошло пару дней, а оказывается, что ты месяц бухал. Случалось?       Кажется, в отличие от Антона, смотрящего на Даню так, будто тот стеклянный и сейчас разобьётся, Уильямс к ситуации относится противоположно. И его все эти внутренние переживания сильфа нисколько не волнуют. — На месяц я в запой, конечно, не уходил, но примерно понимаю о чем ты, — ухмыляется Дайер, забирает у Майкла косяк и ещё раз жадно затягивается. — Но чувствую себя так, будто и правда пил месяц.       Даня хочет спросить, что сделал Бог в его теле, чего он не знает. Скольких он убил на самом деле, просто не показав Дайеру? Кого покалечил? Сколько жизней превратил в ад? Но… Сильф не хочет знать. Потому что примешавшееся ко всему чувство вины окончательно сведет его с ума.       Какое-то время они молчат и курят, передавая косяк из рук в руки, пока он не истлевает совсем. Майкл поднимается на ноги, подходит к окну и кидает остатки прямо вниз. А потом поворачивается к Дане и говорит: — Позволь дать тебе совет, — он опирается бедрами о подоконник и продолжает: — Не замыкайся в себе. И не отталкивай людей. Антон вряд ли сможет в полной мере понять, что ты чувствуешь. Но… он переживает за тебя. Его ведь тут ничего не держит. Давно мог вернуться в свою Москву и жить спокойно. А он жизнью рисковал. Не думаю, что ради высшего блага. — У него комплекс чувства вины, которым я пользуюсь, — произносит спокойно сильф, глядя в потолок.       Эта мысль кажется настолько очевидной, что Дайер даже не задумывается и на секунду перед тем, как её произнести. И только через пару мгновений Данила понимает, насколько же она ужасна. Как и вся ситуация, в которую они попали. Он и правда держит Антона на поводке, потому что ему самому плохо, и он такой эгоист, думающий только о себе? Майкл называл пару минут назад его эгоистом. Выходит, он был прав? — Сильное же у него чувство вины, раз он даже против Бога из-за него выступить готов, — хмыкает Уильямс и опасно откидывается назад, грозясь вывалиться из открытого окна. — Я серьезно. Если бы мы с Шером его не тормозили, то я уверен, он бы поперся к Эрасмосу, чтобы высказать ему, как плохо захватывать чужие тела. Я не люблю, когда в компании есть человек, у которого здравого смысла еще меньше, чем у меня, — Майкл смеется и чуть не падает из-за этого в окно, лишь в последний момент хватаясь за раму. — У него чувства вины столько же, сколько в Дамиане стремления спасти всех.       Даня не уверен, что такое сравнение уместно. Он же на самом деле не знал, как именно эта компания вытащила его… Где бы он ни был. Выходит, они следили за ним все это время? — Не настолько он перед тобой провинился. Конечно, и ты, и он считаете иначе, — Майкл все же слазит с подоконника и подходит к Дане. — Но я не думаю, что он тут только из-за вины, — Уильямс кладет руку на плечо Дайера. — Ты же сильф, вы эмоции чувствуете. Не будь таким слепым. Я понимаю, тебе сейчас кажется, что никому ты не нужен, никто тебя не любит и вообще лучше будет, если тебя не станет. Но это хуйня все. Посмотри на него повнимательнее и сам все поймешь, — а потом Майкл вдруг портит всю атмосферу, начиная громко смеяться: — Ужас, в какой момент я подался в семейные психологи? — Я больше не верю тому, что чувствую, — качает сильф, цепляясь за самое безопасное, по его мнению, высказывание охотника и опускает взгляд. — У меня в голове столько мыслей, но я не знаю, мои ли они. — Отставить драму, — резко командует Майкл. — Слушай, то что с тобой случилось — хуево. И я не отрицаю, что тебе сейчас тяжело. Но худшее, что ты сейчас можешь сделать — погрузиться в свои переживания. Тебя затянет это болото. Я знаю, что это звучит, как тупой совет, но постарайся просто насладиться тем, что имеешь. Ты снова владеешь своим телом, ты здоров, рядом с тобой Антон. Думай об этом, а не о том, что было.       Данила слушает слова Уильямса и пытается уложить все в голове. Одна его часть хочет огрызнуться: «Ой, тебе легко раздавать со стороны поучительные советы». Вторая настолько устала, что готова согласиться с чем угодно. Третья просто хочет, чтобы Антон уже вернулся с чертового обеда и не нервировал сильфа своим отсутствием. — Звучит… Как совет профессионала. Откуда такие познания, профессор психологической поддержки имени Уильямса? — Даня не переводит стрелки (может немного), ему на самом деле интересно. И любопытно. И это чувство похоже на что-то удивительно настоящее. — Личный опыт, — равнодушно пожимает плечами Майкл. — Не могу сказать, что богатый, но крайне неприятный. Мне, конечно, Бога не досталось, это ты тут у нас особенный. Мое тело захватил обычный диббук. Но мне все равно не понравилось. — Давно это было? — цепляется за этот рассказ Данила, потому что они больше не говорят о его чувствах.       А еще Дайеру хочется спросить, ощущает ли Уильямс влияние темного духа на себе до сих пор? Это что-то такое, что обязательно пройдет, если приложить усилие, или же пугающе постоянное? — Двадцать лет уже прошло, — вздыхает Майкл. — Стало ли легче? Определенно. Смог ли я забыть это совсем? Нет. Иногда мне снится, что я снова не владею своим телом.       Уильямс задумчиво поднимает руку, смотрит на нее и шевелит пальцами, как еще недавно делал сам Даня. Наверное, где-то в глубине души у него сидит тот же страх, что и у сильфа. — Но знаешь… я даже не жалею, что это случилось. Такое помогает научиться… ценить то, что имеешь. — Звучит жизнеутверждающе, — ухмыляется Дайер, а потом его тон смягчается. — Спасибо, что рассказал.       Сильф думает о том, что такое определенно не рассказывают всем подряд. И Уильямс сделал это для того, чтобы поддержать Дайера. Или Даня его просто переоценивает. А потом дверь палаты открывается, и порог переступает Дамиан. Он бросает заинтересованный взгляд на Уильямса, который почти лежит в одной кровати с сильфом. А потом подходит ближе и… принюхивается. — Майкл Уильямс, — произносит жрец так, будто он оставил одного ребенка поменьше возрастом на ребенка возрастом постарше. — Вы что, курили траву? — Ага, — легко соглашается Майкл и улыбается Дамиану.       В дверях застывает Антон, который смотрит на Уильямса с осуждением в глазах. Мужчина, впрочем, это осуждение, успешно игнорирует. Он легко подскакивает на ноги и обнимает Дамиана за плечи, практически повисая на нем. — Ну Шер, не злись. Я знаю, надо было тебя дождаться. Но я подумал, что Дане это сейчас нужнее.       Брошере что-то бормочет неразборчивое и, вместо продолжения лекции о ненадлежащем поведении, поднимает руку и гладит Уильямса по волосам. И вздыхает с видом мученика. Дане это кажется забавным, и он ухмыляется, ведь Майкл вышел почти белым и пушистым из этой ситуации. А потом сильф переводит взгляд на Антона и улыбается ему. Просто потому что он на самом деле рад, что парень вернулся. — Киви или банан? — спрашивает Дайер, вспоминая, что ему обещали награду за ожидание. — Мы наверное пойдём в отель, — произносит Верховный, оглядывая всех присутствующих в палате и ожидая каких-либо возражений.       Майкл открывает было рот, чтобы высказаться, но как-то резко передумывает. Подходит к Антону, закидывает руку ему на плечо и шепчет что-то на ухо. А после хватает Дамиана за руку и тащит за собой из комнаты.       Чернов смотрит им вслед задумчиво, переводит растерянный взгляд на Даню. Мнется немного, а после осторожно опускается на кровать рядом с сильфом. — Можно? — на всякий случай уточняет он и получает одобрительный кивок Дайера. А потом в самом деле протягивает парню желе. — Прости, было только яблочное. И клубничное, но его я не брал в расчет.       В палате резко становится удивительно тихо и спокойно. Даня забирает из рук охотника желе и придирчиво его разглядывает. Обычная прозрачная банка, с зеленоватым содержимым. Пахнет и правда яблоком, очень приятно. А ещё никаких спиралей. Это радует больше всего. — Спасибо, яблочное тоже пойдёт, — произносит Дайер, запуская пластиковую ложку в стаканчик и осторожно пробуя. На вкус оказывается тоже вполне недурно, хотя, возможно, травка просто выкрутила все его ощущения на максимум. Так что парень мычит от удовольствия.       Даня концентрирует все внимание на больничном лакомстве, будто важнее него сейчас нет ничего. Баночка заканчивается неожиданно быстро, и сильф с удивлением это понимает. Он отдаёт пустую тару Антону, а потом обнимает руку охотника и прижимается к нему ближе. Чернов тёплый, и это кажется первое живое существо за последние несколько недель, которого мог коснуться сильф. Майкл говорил не быть мудаком, и Дайер надеется, что поступает правильно. — Что он тебе сказал, когда уходил? — Да это же Майкл, ничего умного он сказать не мог, — бурчит Антон.       Тело у парня напряжено с того самого момента, как Даня к нему прижался, но отстраняться Чернов не спешит. — Ну не знаю, — бурчит сильф куда-то в локоть Антона. — Мне он дал пару умных советов. Майкл только притворяется дурачком, так что возможно тебе тоже стоит не игнорировать его слова.       Данила закрывает глаза и думает о том, что травка на самом деле была ему нужна. Потому что сейчас в голове все меньше параноидальных мыслей о том, один ли Дайер в своем теле. Правда, нужно все же научиться расслабляться без допинга, сильф это прекрасно понимает. А потом Даня чувствует, как Антон неловко обнимает его в ответ и неуверенно гладит по спине, а потом и голове. — Он сказал, что тебе сейчас нужно много ласки, — тихо говорит он. — Ну, — тянет сильф и смеется. — Иногда его советы и правда дельные… Курил когда-нибудь травку?       Дайер ни имеет ничего против такого совета, потому что касания Чернова и правда приятные. Он даже выдает что-то похожее на урчание, хотя получается больше смешно, чем по «кошачьи». — Нет, — качает головой Антон. — Мне предлагали друзья в универе, но я как-то отказался.       Он, явно ободренный реакцией Дани, продолжает гладить сильфа, перебирает пальцами его волосы. — А ты курил раньше? — Пробовал однажды, но не было такого эффекта, — отвечает Дайер, а потом резко продолжает. — Может все еще зависит от исходного состояния. Интересно, Майкл сейчас в отеле тоже просит Дамиана его погладить? Как вообще получилось так, что он вновь стал играть за нас? Я, кажется, пропустил что-то важное.       На самом деле думать о чем-то настолько сложном не хочется. Размышлять, ставить чему-то оценки. Данила с большим удовольствием послушает сейчас Антона, чтобы его голос вкупе с касаниями укутали сильфа в теплое одеяло. — Подозреваю, что он просит вовсе не гладить, — говорит Антон и как-то странно, пятнами краснеет. — Он вроде как все время был за нас, — вздыхает Чернов. — Не знаю, это сложно. — Ну, — тянет Даня, которого такой ответ ставит в тупик. — Мы ему доверяем или все советы о том, что нужно жить дальше — чушь собачья?       Несмотря на то, что в его теле больше нет Бога — парень говорит именно «мы». Он сам и Антон. Ведь в Чернове не сидел кровожадный Бог любви, его мнению можно доверять. Сильф не знает кого-то другого, кому он бы мог доверять больше. — Все его советы точно чушь собачья. Как и все, что он несет, — решительно отвечает Антон. — Но… мы ему доверяем. — Он сказал, что ты готов был бить лицо Эрасмоса, несмотря на то, что это было моё лицо. И что это точно не чувство вины, — Даня не хотел бы говорить об этом, но слова слетают с его языка быстрее, чем он успевает подумать. Но они хотя бы не приносят такого чувства опустошения, как несколько минут назад. — Он слишком много говорит, — ворчит Антон. — Не собирался я никому лицо бить. Я просто… хотел что-то сделать. Не знаю, что бы я делал, если бы в самом деле встретился с Эрасмосом снова. Может опять начал истерить, — Антон морщится и сжимает руки в волосах Дани слишком сильно. Тут же понимает это, ослабляет хватку и виновато гладит парня: — Прости, прости. Я не хотел.       Антон ничего не говорит о том, было ли это чувство вины или что-то другое. И Даниле хочется спросить прямо в лоб, тогда у охотника не будет шанса спрятаться от правды. Или да, или нет. А потом Дайер думает о том, что не хочет знать правду. Не сейчас, это точно. Потому что сейчас ему хорошо, даже несмотря на то, что Чернов в порыве эмоций делает ему немного больно. — Ничего страшного, так я хотя бы понимаю, что я — все еще я, — почти беззаботно произносит Даня и добавляет. — Не то, чтобы я подался в мазохисты. Но теперь у тебя даже больше поводов шлепать меня. Можно совместить приятное с полезным.       Антон отстраняется, смотрит на Дайера внимательно и хмурится. Слова сильфа ему явно не нравятся. — Ты — это ты. И я не хочу, чтобы ты напоминал себе об этом болью.       Он снова обнимает Даню, прижимает к себе посильнее и гладит по спине. А потом говорит с нервным смешком: — А ещё Майкл мне презерватив в карман засунул. Все ещё считаешь, что у него толковые советы?       Дайер смеётся и думает о том, что Майкл в своём репертуаре. Стоит только вспомнить то, с каким упорством мужчина хотел свести их на пьянке. Это… Хорошее воспоминание. Сильф устраивается удобнее в этих объятиях, прикрывает глаза и слышит, как под его ухом бьётся сердце Чернова. Это успокаивает. — Я больше удивлен, что это всего лишь презерватив, а не набор со смазкой, плеткой и ещё одним косяком.       Антон смеется в ответ, утыкаясь носом в волосы Дайера, а успокоившись, говорит: — Подозреваю, что подбросить мне все это сразу не получилось бы даже у него. — Хорошо, что Майкла здесь нет. Он бы принял это за вызов, — тихо посмеивается сильф, чувствуя себя легко, даже несмотря на усталость. Кажется, он смог бы даже уснуть. — Останешься со мной?       Антон нервно усмехается, видимо представляя себе Уильямса, бегающего за ним с плеткой и пытающегося запихнуть ему в карман смазку. — Да, — соглашается он. — Останусь. Если я тебе не мешаю. — Ты не занимаешь много места, — уже сонно бурчит сильф. — Ты тёплый, а ещё гладишь меня, так что точно не помешаешь.       Антон молчит, и Даня упускает момент, когда засыпает в этих тёплых объятиях. Впервые за все это время сильф чувствует себя на своём месте и в безопасности.