Гарри Поттер и Три Пожилых Леди

      Необходимость еще больше «испортить отношения» с миссис Кейн Гарри огорчила. Но еще больше его расстроила невозможность приставать к суперинтенданту МакФергюссону: мальчишкам так интересно общаться со взрослыми джентльменами, и леди, пусть даже и очень умные и доброжелательные, не совсем полная замена.       Впрочем, Дерек не был бы Дереком, если бы не придумал выход: после короткого, состоящего в основном из намеков разговора за пивом два числившихся в штате констебля при всяком удобном случае прихватывали Гарри в мелких шалостях (чаще, разумеется, выдуманных на ходу), благо репутация мальчика это позволяла, хватали за ухо и приводили в участок. Кстати, один раз этот удобный случай очень удачно пришелся на тот момент, когда Дадли, Полкисс и компания таки сумели зажать Гарри в тупике, где заборы были слишком высоки для того, чтобы перепрыгнуть их даже на испуге и злости.       Разумеется, в детали ситуации полицейские посвящены не были, просто уважение к суперинтенданту МакФергюссону было настолько абсолютным, что просьба старика присмотреть за пацаненком выполнялась не только добросовестно, но и с удовольствием.       По странному совпадению (впрочем, не замеченному Гарри по причине того, что ему не с чем было сравнивать) во время его присутствия обычно скучная полицейская жизнь начинала бить ключом: доставалось из сейфа, разбиралось и чистилось оружие, причем Гарри просили подержать что-нибудь или принести случайно забытое масло, ломалось что-то в одной из двух полицейских машин (и опять помощь мальчика была совсем не лишней) или вдруг зачитывались особенно интересные сводки, или рассказывались друг другу случаи из жизни.       Разумеется, при этом пацана поругивали, а уж МакФергюссон, застав его в участке, обязательно к чему-то придирался и крутил уши.       Миссис Кейн тоже удвоила строгость и даже пару раз пожаловалась на его неприлежание тете Петунье, разумеется, предварительно накормив Гарри сытным ужином.       Некоторую проблему вызвала необходимость спектакля Гарри перед единственным зрителем в лице мисс Фигг с жалобой на невыносимые условия рабского труда «по возмещению ущерба». Аккуратные, но систематические наблюдения не оставили сомнений в нездоровом интересе кошколюбивой старушки к мальчику: она стала значительно чаще появляться рядом с домом миссис Кейн, причем, как правило, в то время, когда Гарри копался в саду или занимался домашней работой. Благо, занятия и задушевные разговоры удавалось успешно прятать. Несколько пробных выступлений перед миссис Кейн удостоились максимум «С» за артистизм. Не то чтобы мисс Фигг кто-то считал слишком умной или чуткой, но недооценка противника, как объяснила на нескольких примерах миссис Кейн, могла обойтись очень, очень дорого.       Помог случай (впрочем, случай скорее закономерный) — Гарри в очередной раз поймали, а полицейских поблизости не оказалось, так что Дадли и компания как следует поваляли его по земле, обзывая при этом «ненормальным» и злорадствуя, что на этот раз его уродство ему не помогло. Было немного больно и очень обидно, и Гарри шел домой заплаканным, так что мисс Фигг подвернулась очень вовремя. Не то чтобы она очень хотела знать, что случилось, но на ее формальный вопрос Гарри вывалил все касающиеся рабства у миссис Кейн заготовки, а натуральные слезы и обида послужили отличной приправой.       Мисс Фигг даже пожалела его и дала конфетку, которую Гарри потом потихоньку выкинул вследствие полной замусоленности. К тому же она воняла кошками. В смысле, воняла не только мисс Фигг, но и ее конфета.       В результате ли таких предосторожностей или же нет, но ничего страшного или неприятного, за исключением вышеописанного случая, не происходило. Первого октября после школы миссис Кейн послала Гарри на автобусе в соседний городок за саженцами, которые надо было высаживать обязательно осенью. После покупки Гарри должен был зайти в кафе напротив и обязательно перекусить. В кафе его уже ждали — в отдельном зальчике собрались все три леди и возвышающийся над ними суперинтендант МакФергюссон.       Разумеется, заседание Клуба в расширенном составе началось с разговора о погоде под легкую закуску. Потом, перед главным блюдом, все присутствующие сыграли в игру «проверь свою память». Никто ничего не забыл, и Гарри немного повеселел. Однако и суперинтендант, и миссис Кейн, и миссис Бересфорд согласились, что положение оранжевой угрозы надо сохранить еще на месяц.       Гарри очень расстроился — он, разумеется, понимал, что миссис Кейн и мистер МакФергюссон относятся к нему сурово только понарошку, но мальчику было трудно принять это; в конце концов он пока что был не настоящим агентом Секретной Службы Ее Величества, а всего лишь десятилетним учеником начальной школы. Хотя, по словам миссис Кейн, делал успехи. Впрочем, поданный вскоре бифштекс оказался вкусным, леди и суперинтендант излучали доброжелательность, которой так не хватало Гарри весь этот месяц, а миссис Кейн пообещала, что если ничего не произойдет, в ноябре уровень угрозы понизят до желтого.       Что это означает, Гарри понимал не вполне, но «желтый» звучал явно лучше, чем «оранжевый».       Перед десертом миссис Кейн, наконец, отчиталась о своей поездке в Коукворт: в Литтл-Уингинге она ничего не рассказывала, потому что это было небезопасно.       Оказывается, мама действительно жила там и хорошо училась! А главное, она тоже была необычной, как и сам Гарри! Миссис Бересфорд сказала, что, возможно, необычность передается генетически (и объяснила, что это значит). Мистер МакФергюссон заметил, что, судя по всему, мамины папа и мама — бабушка и дедушка Гарри — были совершенно обычными, то есть необычность может проявляться и сама собой.       Кстати, вместе с мамой учился еще один необычный мальчик, правда, это был не папа Гарри: его фамилия была не Поттер, а Снейп, и миссис Кейн на всякий случай попросила Гарри запомнить эту фамилию.       После этого миссис Кейн рассказала, как она добиралась из Коукворта до Литтл-Уингинга и почему она делала так, а не иначе. Миссис Бересфорд и суперинтендант МакФергюссон комментировали и иногда спорили, но в целом это было очень интересно и познавательно, почти как подержать помповик в полицейском участке. Кроме того, из рассказа миссис Кейн Гарри сделал вывод, что у нее тоже два мозга, как у него самого, суперинтенданта МакФергюссона и мисс Стрит. Наверное, второй мозг был и у миссис Бересфорд, не случайно же они собрались вместе?       Десерт тоже был ничего себе, правда, яблочный пирог миссис Кейн был вкуснее. Съев двойную порцию, Гарри попрощался: ему надо было идти на автобус. По соображениям той самой безопасности они приезжали на встречи в другие городки и уезжали из них поодиночке. Взрослые остались, заказав вина и пива, Гарри и то и другое пока было рановато.

***

      Октябрь прошел точно так же — миссис Кейн была строгой и еще раз пожаловалась тете на Гарри, констебли еще несколько раз таскали его за ухо в участок и позволили завести мотор в полицейской машине (проехать ему не разрешили: для того, чтобы одновременно доставать до педалей и смотреть в лобовое стекло, Гарри пока не хватало роста), и один раз мальчику удалось сделать «это», убегая от Полкисса (Дадли в тот раз с ними не было, так что некому было и жаловаться тете).       В последний день октября Гарри постучался в дверь миссис Кейн в очень хорошем настроении: ему обещали сюрприз, а прошлые сюрпризы, на день рождения и на первое октября были просто замечательными. К тому же во дворах светились оранжевые фонари из тыкв, это было красиво. Правда, вспомнились слова про «оранжевый уровень», но Гарри отмахнулся от этой мысли. Тыквы никому не угрожали, и в конце концов не они ели людей, а люди их.       Миссис Кейн открыла дверь и посмотрела на мальчика действительно злым взглядом, Гарри понял, что все эти два месяца она только изображала злость, а вот сейчас ему стало страшно. А после слов «Чем могу служить, молодой человек?», произнесенных таким голосом, какой обычно был у тети Петуньи, Гарри помимо воли заплакал.       Гарри специально готовили именно к такому вот случаю, но он ничего не мог с собой поделать. Слезы сами лились из глаз. Миссис Кейн всегда должна была приветствовать его «Здравствуйте, мистер Поттер» и затем в следующей фразе или, по крайней мере, через одну, упоминать уши: предложить их помыть или, к примеру, спросить, не открутил ли мистер МакФергюссон ему одно из них за хулиганство. Если же она упоминала нос, значит, она все помнит, но разговаривать с ней не надо, а надо немедленно покинуть ее дом или то место, где они встретились. А сейчас она не только не назвала его правильно, но и, похоже, вообще не помнила его фамилию.       — Добрый вечер, миссис Кейн, — эту фразу Гарри буквально проплакал. — Мистер Бутройд просил Вам передать, что нужный Вам конверт лежит в первом томе книги мистера Черчилля.       Гарри повторял эту фразу сотни раз, чтобы в нужный момент (а, без сомнения, это был тот самый нужный момент!) ничего не перепутать, особенно фамилию. Если бы не это, он бы, разумеется, забыл все — настолько сильным было потрясение. Но эти же повторения превратили заученную фразу в волшебное заклинание, которое разом должно было решить все проблемы. А этого не случилось: миссис Кейн смотрела на него еще более злобно, хотя еще несколько секунд назад это казалось невозможным, и вовсе не собиралась искать никакой записки ни в какой книге.       — Это все, молодой человек?       — Да, мадам. Извините, — Гарри всхлипнул, развернулся и выбежал на улицу. Идти к Дурслям было нельзя: тетя обязательно спросит, почему он не «возмещает ущерб» и оставит без ужина, а поесть Гарри не успел. Денег, чтобы поесть самостоятельно (да, миссис Кейн, только что потерявшая память и оттого, наверное, такая злая на Гарри, когда-то научила его заказывать еду и платить в кафе), у Гарри не было, а банк уже не работал. Гарри медленно побрел по улице, оранжевый уровень угрозы светил от каждого дома тыквенным оскалом.

***

      Это было уже не в первый раз. Гарри вспомнил учительницу миссис Аддерли, дополнительно занимавшуюся с ним во втором классе и даже пытавшуюся приструнить Дадли. Тогда он все испортил сам: на новогоднем утреннике он непонятным даже ему самому образом перекрасил ее волосы в синий цвет. Сначала миссис Аддерли не обиделась и они вместе посмеялись, но через две недели она внезапно очень рассердилась на него и, видимо, от этой злости забыла все, что он рассказал ей о своей жизни у Дурслей, и даже то, что она написала об этом властям графства. С тех пор она с трудом выносила его и чаще всего делала вид, что никакого Гарри Поттера вообще не существует. Только когда Дадли с дружками зажимали его прямо в школе, она вмешивалась: ведь это была ее обязанность. Но попадало от нее за эти стычки только и исключительно Гарри.       Или миссис Робертсон, живущая напротив миссис Кейн: она всего лишь время от времени приглашала его на обед. Наученный опытом с учительницей, он никогда не жаловался ей на Дурслей. Впрочем, она сама все видела и всегда отзывалась о дяде Верноне и тете Петунье не очень здорово. Но однажды он как обычно пришел к ней — и она отругала его за приход без приглашения. Но ведь приглашение было! Он это точно помнил. А вот миссис Робертсон — нет.       Или сама миссис Кейн: ведь первый раз он прятался в ее саду с ее собственного разрешения. Дадли и компания тогда вконец загоняли его, и бывшая учительница сама предложила ему спрятаться, это было чуть больше полугода назад. А спустя неделю она тоже забыла о нем. Хорошо хоть не прогнала, а просто игнорировала его присутствие, до того самого раза. Она вспомнила? Или просто была настолько доброй, что даже забыв все и разозлившись на Гарри, не отказала мальчику в убежище? А вот теперь…       Еще три месяца назад Гарри подумал бы, что это все творится с ним из-за того, что он ненормальный урод. Теперь он так не думал. Он был необычным, и кто-то такой же необычный, как он, приносил несчастье окружающим его людям. Это значило одно: у Гарри никогда не будет не только родных, не только папы и мамы, но и друзей. Только одиночество. Ведь каждый, кто попытается помочь ему, потеряет память. И приносить такие несчастья близким — да, близким — ему людям было еще хуже, чем быть просто уродом. Мальчик присел на прикрытую навесом скамейку и заплакал уже не сдерживаясь.

***

      Миссис Кейн раздраженно закрыла дверь и щелкнула задвижкой. Разумеется, она не собиралась искать никаких глупых записок, что бы там ни говорил этот низкорослый ублюдок. Еще и реветь пытался, брал на жалость, как начинающий попрошайка. Ее беспокоило другое: фамилию Бутройд никто не знал и не должен был знать в Литтл-Уингинге, кроме нее самой. И вот с этим следовало разобраться как можно скорее. Она подошла к телефону и сняла трубку.       — Джефф?       — А, Шарлин.       — Кто? Почему…       — А, все ясно. Прости, Саманта. Просто прочти эту записку.       — Что за…       — Прочтите эту записку, сержант. Это приказ. Вам напомнить, где она лежит?       — Никак нет, господин лейтенант. Будет сделано, господин лейтенант, сэр.       — Действуйте.       Подобно сомнамбуле, миссис Кейн (да, миссис Саманта Кейн и никак иначе) положила трубку, подошла к полкам и взяла нужный том. Внутри книги действительно обнаружился конверт, подписанный ее собственным почерком. Открыв его, она поняла: старый пень не оговорился.       «Привет, Сэмми.       Это я, Шарлин. В смысле, я это ты. Надеюсь, ты не забыла свое второе имя и свой собственный почерк?       ВАЖНО!!!       Если эту записку ты нашла с помощью молодого человека с растрепанными черными волосами и пронзительными глазами цвета изумруда, НЕМЕДЛЕННО УЛЫБНИСЬ ЕМУ! Кстати, его зовут Гарри Поттер, он живет у своих тети с дядей, их фамилия Дурсль, и они относятся к нему как к куску говна, хотя сами же этим говном и являются.       Я полагаю, я, в смысле ты, должна испытывать к мальчику некую неприязнь, но ты ДОЛЖНА отнестись к нему как к самому дорогому для тебя человеку. В конце концов, ты сорок лет учила оболтусов, которые нуждались в твоей улыбке намного меньше Гарри, а до того два года улыбалась колбасникам в оккупированной Франции прямо перед тем, как отправляла их в ад. Так что пересиль себя.       ОПЯТЬ ВАЖНО!       Никогда не называй Гарри уродом, ненормальным или еще кем-то вроде этого. Он НЕОБЫЧНЫЙ, поняла? Наверное, нет, но поймешь.       И да, поздравляю. Думаю, ты догадалась, что с твоей памятью что-то не так. А если еще не догадалась — твои проблемы. Утешу: это не склероз и не старческий маразм. Какие-то ублюдки просто вырезали тебе часть твоих воспоминаний. Поскольку это, знаешь ли, и мои воспоминания тоже, я (и надеюсь, ты тоже) не намерена оставлять это просто так. Так что позвони по телефону (дальше следовал тот самый номер, который она только что набирала), но только после того, как убедишься, что с Гарри все нормально.       Скажи ему: «Здравствуйте, мистер Поттер» — именно так, это часть пароля — и сразу же в любом контексте упомяни про ухо или уши, это его успокоит. Это вторая часть.       С любовью (себя, знаешь ли, надо любить), твоя половинка как раз на такой вот случай,       Шарлин.       PS: Если позвонишь, не разобравшись с Гарри, получишь эпический фитиль от лейтенанта (хотя вообще-то он уже давно майор). Надеюсь, ты не забыла, как это больно.       PPS: Когда поедешь на встречу, не забудь про диктофон, он под подкладкой твоей сумочки. Надеюсь, он был включен, но тут уж вопрос везения.       PPPS: Когда, в какой момент выпускать меня снова — сама разберешься, ты уже большая девочка».       Значит, Шарлин. Ну что ж, надеюсь, она знает, что делает. Пожалуй, она выпустит ее чуть позже, ведь придется разговаривать с расстроенным маленьким мальчиком, а Саманта съела на этом не одну стаю собак. Так что сейчас она запихает свои злость и раздражение в ту задницу, в которой им и место, и начнет чинить сломанное. Сама.       Бросив письмо в камин и накинув висящий на крючке у двери красный плащ (она не могла вспомнить, откуда он у нее взялся, он совершенно не подходил по цвету к ее волосам!), Саманта выскочила под моросящий дождь. Разумеется, слово «выскочила» было некоторым преувеличением, все-таки возраст тела брал свое, однако она двигалась настолько быстро, насколько позволяла боль в суставах. По какому-то наитию первым делом она заглянула в прилегающий к живой изгороди закуток. Тот был пуст, но выглядел довольно обжитым. Ладно, это потом. Она вышла на улицу.       Где живут Дурсли, Саманта не забыла, однако если они так относятся к мальчику, скорее всего, его следовало искать в прямо противоположной стороне. Проковыляв полмили, она поняла, что логика и чутье ее не подвели: под козырьком автобусной остановки скрючилась щуплая фигурка.       Преодолевая вновь вспыхнувшую иррациональную неприязнь, Саманта вошла в свой фирменный «учительский» транс и, подойдя к ничего не замечающему вокруг мальчику, произнесла ровным профессиональным голосом:       — Здравствуйте, мистер Поттер. Точнее, добрый вечер. Впрочем, судя по вашим повисшим ушам, вечер может быть и не совсем добрым? — и, снова загнав в положенную задницу рвущееся наружу раздражение, улыбнулась.