jar of hearts

Магнус уже однажды выходил из этого поезда под вспышки камер и назойливые вопросы журналистов, стремящихся узнать больше о первом трибуте-добровольце из Одиннадцатого. Он выходил из этого же поезда ещё три раза, но уже в качестве сияющего ментора, и внимание журналистов было приковано, в большей степени, к его малышам. Малышей Магнус всегда держал за руку, а старших – вплотную к себе. Он знал, что ведёт их на бойню и пытался облегчить смертельное одиночество вовремя подставленным дружеским плечом. Рафаэль держится к нему поближе. Это его первое менторство. И уже однозначно проваленное. – Рафаэль Сантьяго, – произносит сопроводительница, растягивая жабий рот в капитолийской улыбке. Смуглый пятнадцатилетний мальчик несмело выступает из ряда. Он затравленно оглядывается, ища знакомые кошачьи глаза, но не найдя их, дергает подбородком и приближается к миротворцам, готовым отвести его на сцену. – Нет, – одними губами произносит Магнус. Его, видимо, никто не слышит, потому что безумие не собираются останавливать. – Нет, – просит он громче и срывается с места, переходя на крик. – Нет! Рафаэль растерянно оглядывается на него. В больших карих глазах недоумение. Вот же Магнус, его старший брат, его опора и поддержка. Когда Магнус рядом, не приходится терпеть унижения от других детдомовцев или голодать из-за горелой овсянки в столовой. Когда Магнус рядом, он забывает о том, что его бросили на пороге приюта еще в три года, и что он, вообще-то, никому не нужен в этом мире. Магнус вырывается из рук миротворцев, пытаясь приблизиться к названному брату. Рафаэль качает головой. Он понимает, что, вообще-то, ещё как нужен. – Есть доброволец, – задыхается Магнус, отталкивая от себя миротворца и выпрямляясь во весь рост. Его красная куртка смотрится неловко широкой, но Магнус сам вышивал на ней узоры шелковыми нитями, которые выменял на сваренное им лекарство. Он не надеялся стать трибутом, но в желании хорошо выглядеть никогда не мог себе отказать. Рафаэля уводят в сторону. В голове пусто, он совершенно не соображает, почему Одиннадцатый пришел в такое движение. Обычно день Жатвы для них означает лишь две подготовки к предстоящим похоронам. Он чувствует, как Магнус проводит пальцами по его запястью, проходя мимо него. К сцене. Рафаэль держится достаточно уверенно для ментора, которому только пару месяцев назад стукнуло девятнадцать. Для ментора, который в прошлом году перегрыз глотку своему противнику и закопал тело в снег. Он прокладывает им дорогу к машине, садит в неё Магнуса и Доротею, а затем вежливо общается с прессой. Магнус им бы гордился, если бы не знал, что битва проиграна, ещё не начавшись. Приливы отчаяния были ему совсем несвойственны, но на заднем сиденье с полусумасшедшей Дот он думал лишь о том, что Тренировочный центр полон людьми, которых он знает уже несколько лет и которых ему никак не хочется убивать. Доротея запела, ковыряя ногтем кожаную обивку. Магнус с жалостью взглянул на неё: надежда, что она умрёт быстро и безболезненно, крепла. Он даже был готов подарить ей такой исход. Только кто станет также милосерден к нему, когда отсчет людей будет идти по пальцам одной руки? * * * Капитолий на траты не поскупился. Новый Тренировочный центр, новые шикарные апартаменты и, разумеется, оформление Церемонии открытия. Джейс скользнул взглядом по украшенной алмазами и розами повозке, в которую уже взгромоздилась Лилит. Выражая индивидуальность дистрикта-золотоискателя, стилисты одели победительницу Шестьдесят Пятых в платье из кремового шёлка с вышивкой из золотых нитей. В ушах, оттеняя черные волосы, сверкали бриллианты, а руки украшали золотые браслеты. Входя в роль, Лилит являла собой величественное зрелище. Их повозка выезжала первой и Джейс уже предвкушал, как очаровательные трибуты Первого дистрикта будут источать презрение, мощной волной направляемое к трибуне президента. До старта эфира ещё несколько минут. Несколько минут, когда их официально представят Панему как противников, готовых к убийству друг друга. Джейс торопится к друзьям, пытаясь оттянуть этот момент. Клэри попадает в его объятия первая, прячется у него на груди, целомудренно тянется к его щеке поцелуем. Себастьян недовольно следит за сестрой краем глаза, разговаривая со своим стилистом – рыжей красоткой с заостренными ушками и огромным бюстом. Джейс предпочитает не обращать на них внимания, пожирая свою девушку глазами. Клэри одета в короткое, миловидное матросское платье, зеленое, как её огромные глаза. Рыжие волосы как всегда брошены на грудь в кудрявом беспорядке. Девочка-пай, утопившая десять человек. Джейс вздыхает. Он надеялся что момент, когда его маленькой подружке снова придется стать жестокой убийцей, не настанет никогда. – Заканчивайте нежности, кексики, – крикнул Магнус, приближаясь к ним с другого конца ангара. Загоревший после десятка лет работы в поле, жилистый, с широкими плечами. Десятки ожерелий, которыми завешана его грудь, звенели при ходьбе. В зубах Бейн держал травинку. Джейс не был уверен, что это часть костюма сельскохозяйственного дистрикта, но не исключал возможность, что тот выпросил связку колосков у своего ментора. Он слышал от Алека, что так Магнусу лучше думается. – Завидуешь? – беззлобно улыбнулся Джейс, зарываясь в волосы Клэри носом. Рыжие кудри едва уловимо пахли морской солью. – Немного, – признался Магнус, нежно пожимая протянутую девушкой руку. – Не могу найти Алека. – Боюсь, после того, что ты сделал, он не захочет говорить с тобой до самой Арены, – вздохнула подошедшая сзади Изабель. – У него совсем не было времени остынуть. Платье, в которое стилисты вырядили Изабель, должно было, скорее всего, подчеркнуть непосредственное отношение Второго к воспитанию миротворцев, но лишь выпячивало её сексуальность, которой она и выиграла Семьдесят Вторые. И всё же Магнус сомневался, что пристальные взгляды камер не заметят под слоем макияжа темные круги под её глазами и налившиеся кровью белки. Он был уверен, что после того, как Алек вызвался добровольцем на Жатве, она не переставала плакать. Что было с Мариз, у которой забрали детей в третий раз, он боялся представить. – Он отойдет, – заверила его Клэри, отстраняясь от Джейса. – Не то что бы у него был выбор, – невесело хмыкнул Саймон, присевший на лестницу своей повозки. Вот кто умел игнорировать указания стилистов. Кажется, он тоже кое-кого ждал. Понимал, что Рафаэлю как ментору необходимо сейчас аккуратно окучивать спонсоров, но всё равно надеялся, что увидит его до приветственной вечеринки. Магнус уже год удивлялся, как Рафаэль мог влюбиться в такого, как Саймон, да ещё и за такой короткий срок. Льюис выиграл Шестьдесят Восьмые Игры в двенадцать лет. Юному гению из Третьего дистрикта не потребовалось много времени, чтобы догадаться провести провод к реке, на пляже которой сосредоточилась большая часть трибутов. Шесть человек погибло, когда Саймон с помощью громоотвода пустил ток на мокрый от прилива пляж. Лишь спустя полгода в туре победителя ребенок осознал, что оставил без детей шесть семей. Детская травма не позволяла ему общаться с людьми ещё долгие годы: он заперся с мамой и старшей сестрой в своем доме в Деревне Победителей, мастерил машины и отказывался выезжать в Капитолий. А потом в тур приехала Кларисса Моргенштерн и вытащила его из скорлупы своей неподкупной симпатией и дружбой. В следующем году, когда на Игры попал Рафаэль Сантьяго, однажды спасенный любовью Магнуса Бейна от Жатвы, Саймон отправился в Капитолий. Ему хватило пары дней и пары слов в баре Тренировочного Центра, чтобы привязать к себе отстраненного, холодного юношу, вернувшегося с Семьдесят Четвертых по локоть в крови и с кусками кожи в зубах. «Любовь зла», – думал Магнус, наблюдая как Лайтвуд выходит из дверей Тренировочного Центра и, не глядя на него, отправляется к своей повозке. Изабель сочувственно погладила его по предплечью и пошла к брату. Магнус бы последовал за ней, но церемония начиналась через несколько секунд и операторы готовы были снимать каждую случайную эмоцию, скользнувшую по их лицам. Алек не смотрит на него, даже когда Магнус вплотную проходит мимо его повозки. * * * Обычно трибутам не дозволено видеться со спонсорами до персональной аттестации. Однако в Третью Квартальную Бойню правила игры меняются: все победители знакомы с ними, поэтому вместо того, чтобы отправить трибутов в апартаменты, где они смогут спокойно поплакать, организаторы устраивают вечеринку. Сама мысль о том, чтобы праздновать предстоящее убийство своих друзей, вызывает у большей части трибутов отвращение. Саймон не любит вечеринки. Никогда не любил. Наверное поэтому не стал ментором, сваливая всю работу на старших победителей своего дистрикта. Возможно, он также не стал им, потому что не хотел видеть смерти детей вновь. Как видел семь лет назад. Ту кровавую резню у Рога Изобилия, те плавающие в реке трупы, те обезвоженные и бездыханные тела среди голых камней. – Скучаешь? – послышался вкрадчивый голос у самого его уха. Саймон резко обернулся, ожидаемо выплеснув цветной коктейль на свою дизайнерскую рубашку. – Уже нет, – улыбнулся он, видя как Рафаэль закатывает глаза на его неловкость. – Я иногда не понимаю, как ты остался жив, – пробормотал ментор, оглядывая его с ног до головы. – Выпьем? – Алкоголь разрушает клетки мозга, – заметил Саймон и взял его под руку, круто разворачиваясь к бару. – Но так как человек всё равно стремится к Танатосу, а я скоро умру – почему нет? Рафаэль тяжело вздохнул и позволил утянуть себя к причудливой стеклянной барной стойке. Если он надеялся, что ему удастся игнорировать тот факт, что все его любимые люди будут мертвы через две недели, следующие несколько дней, нужно было выбрать другого собеседника. Глаза Саймона блестели за толстыми стеклами очков, руки нервно дергались, жестикулируя: он, как всегда, трещал о каких-то технических вещах, посмеивался над энергоснабжением вечеринки, которая даже не могла поддерживать постоянную светомузыку без отключения терморегулятора. Он опрокинул на брюки Рафаэля какую-то красную жижу, принялся вытирать её салфетками и предсказуемо растер по ткани ещё сильнее. Рафаэль не хотел другого собеседника. Он бы всё отдал, что Саймон стал его единственным собеседником. * * * Магнус был уже предсказуемо пьян. Рафаэль пропал ещё несколько часов назад: вероятно, облизывает взглядом своего ненаглядного социофоба Льюиса в каком-нибудь укромном уголке. Дот сразу после Церемонии отправили в постель. Толку оставлять её на вечеринке всё равно было чуть – сумасшедшая тридцатилетняя победительница вряд ли сможет очаровать спонсоров. Алека нигде не было видно. Магнус бы обязательно решил, что он остался в апартаментах, но знал, что тот ни за что не откажется провести последний спокойный вечер в кругу друзей. И врагов. Магнус знает всех этих людей не первый год, но это вовсе не означает, что его не тошнит от их изуродованных пластическими операциями лиц или постоянного неуместного веселья. Он проводит пальцами по векам, зажмуриваясь. На подушечках остаются розовые блестки теней. Он хватает коктейль с подноса проходящей мимо безгласой девушки и пищевод обжигает горечь. – Магнус, – осторожно зовет его мужской голос. Бейн оборачивается, узнав голос, и от удивления алкогольный пар в мыслях чуть проясняется. – Сопроводитель Лайтвуд, – кивает он, салютуя пустым бокалом. – Можем мы поговорить? – неожиданно мягко спрашивает он. У него длинные зеленые ресницы и он намеренно тянет гласные с капитолийским выговором. Магнуса подташнивает. Магнус небрежно падает в кроваво-красное кожаное кресло, поднимая канапе с белой тарелки. – Обычно наши разговоры заканчиваются тем, что вы пытаетесь откусить мне голову. Роберт вздыхает и садится за столик, напротив него. – Не в этот раз, – качает он головой. Магнус смотрит на него, всем своим видом стараясь передать полную незаинтересованность. И все же не может отрицать: отец семейства Лайтвудов всегда удивлял его. Восемнадцатилетний юноша из второго дистрикта вызвался добровольцем на Сорок Третьих Играх и никого этим не удивил. Крепкий, коренастый, с суровым лицом настоящего воина из дистрикта солдатов, он хотел добиться чести для своей семьи, как и его отец когда-то, победив на Играх. Роберт блистал сексуальностью на Церемонии открытия в своём военном камуфляже, источал суровость на интервью и колол черепа, как орехи, на Арене. Он получил поддержку спонсоров и любовь Капитолия – за тур победителя он успел очаровать столько важных сановников, что его приглашали в город не только в качестве ментора, но и на все праздники, которые столичные лентяи закатывали с завидной частотой. Роберт изменился. Он избавился от образа идеального воина довольно быстро: движения его тела стали плавными, камуфляж сменил элегантный крой кричащих цветов, и вот уже сорокалетний Лайтвуд становится сопроводителем – должность, прежде получаемая лишь капитолийцами. Магнус смотрел на его зеленые ресницы и золотую губную помаду, думая, что никогда не видел жизнерадостного сопроводителя таким подавленным. – Я хочу сказать тебе спасибо, – тихо произнес Роберт, прикладывая к губам ядовито-желтый коктейль. Магнус знает, что он не пьёт. – За что это? – удивился он. Роберт неуверенно оглядывается по сторонам. У Капитолия уши повсюду. – То, что ты сделал на Жатве.., – сопроводитель вздохнул, пытаясь взять себя в руки. – И я, и моя бывшая жена благодарим тебя от всего нашего семейства. Александр.., – Магнус напрягся всем телом, заслышав это имя, но Роберт понял его реакцию немного иначе и проникновенно сжал его руку в своей широкой ладони воина, – он обязательно поймет, что ты сделал для него. Он простит тебя, не сомневайся. Лайтвуд взглянул ему в глаза так искренне, что у Магнуса даже не возникло желания отнять руку. По крайней мере, первые несколько секунд. – Тяжело ему будет это сделать, бегая от меня по всему Тренировочному Центру, – хрипло ответил он, вытаскивая руку из чужих пальцев. Роберт усмехнулся. – Он на балконе за угловым столиком слева, – они поднимаются практически одновременно. Роберт перехватил у мимопроходящего безгласого два бокала и протянул Магнусу. – Захвати парочку и попытайся заставить его выпить, иначе он почувствует запах от тебя и вряд ли будет в восторге. Магнус бы поблагодарил его, но не смог пересилить себя. Всё, что было капитолийского в Роберте, включая его сочувствие, отвращало. Всё, что ненавидел Алек в собственном отце, передалось Магнусу едва ли не воздушно-капельным. – Почему вы делаете это? – спросил он, готовясь уйти. Роберт передал ему бокалы, на секунду пересекаясь с ним взглядами. К стыду его стоило сказать, что он ненавидел Магнуса с тех пор, как впервые услышал сплетни о его отношениях с Алеком. Раньше он думал, что его прекрасный мальчик мог бы найти себе кого-нибудь получше. Но сегодня открытие Квартальной Бойни и Магнус стоит перед ним на вечеринке трибутов. Доброволец уже во второй раз. – Потому что никто, кроме тебя, не вернулся бы на Арену ради моего мальчика. * * * Расточаемая во все стороны улыбка пропала с лица Эрондейла, стоило Клэри утянуть его на танцпол. – Это глупо, – пробормотал Джейс, приобнимая девушку за талию. Клэри улыбнулась, откидываясь на его руку и оказавшись словно в колыбели. – Глупо – танцевать со мной? Джейс не повелся на провокацию, сжимая пальцы на хрупкой талии, и повел их в танце. – Через шесть дней мы будем пытаться перерезать друг другу глотки, а они закатывают вечеринку, чтобы… – Не договаривай, – перебила Клэри, обнимая его шею руками. На красивую парочку, разумеется, поглядывали многие присутствующие на вечеринке. И им совершенно необязательно было знать, что победитель Шестьдесят Девятых Игр с удовольствием бросил бы бомбу в президентскую спальню. – Ты заметила? Они снимают, – полушепотом продолжил Джейс, пряча лицо в её рыжие кудри, но продолжая следить за операторами. – Снимают, как мы обнимаем друг друга, чтобы через неделю крутить всё это на повторе, доказывая, что ради собственной шкуры мы готовы убивать своих родных, – Джейс коротко поцеловал её в плечо и поднял голову, заглядывая в глаза. – И любимых. Клэри сглотнула тяжелый комок в горле. Она взглянула на барную стойку, где Саймон смеясь рассказывал что-то Рафаэлю, как Иззи за столом трескала пирожные на пару с Лидией. Себастьян следил за ней в полглаза, но продолжал дружелюбно беседовать с Мелиорном. Атмосфера не была столь дружелюбной, когда два года назад она попала на свои собственные Игры. Трибуты относились настороженно к рыжей малютке из Четвертого дистрикта: как-никак её отцом был Валентин Моргенштерн, словно акула утащившая под воду восемь человек, попав на Сорок Четвертые Игры, а братом – Себастьян, резавший глотки так виртуозно, что вплоть до последних дней никто не мог выследить убийцу. Клэри не хотела убивать, она не вызывалась добровольцем в отличие от отца и брата. Ей всего лишь хотелось выжить, обнять маму, и, возможно, ещё раз увидеть улыбку очаровательного ментора Первого дистрикта. Однако Арена решила всё за неё. Очутившись, словно по заказу, в болотных топях, Клэри инерционно вспомнила все навыки торфяной охоты, которые преподнес ей отец. Будучи желанной добычей, она заводила противников в болота, где те тонули. По следам её мягких, легких шагов погибли девять человек. Последнего трибута она утопила собственноручно. Клэри помнила крики умирающих, помнила лицо Лоренцо Рея, когда вода проникала через его уши, ноздри и рот, устраивая персональные взрывы в мозгу от нехватки воздуха. Ей ни за что бы ни хотелось увидеть, как распухшее бледное тело Изабель вытаскивают из воды, а очки Саймона валяются на торфяном берегу. Клэри облизнула губы, почувствовав эфемерный вкус соли. – У нас было полгода, чтобы привыкнуть к этой мысли. Джейс фыркнул и развернул её вокруг оси, вызывая восхищенный вздох капитолийцев. – Ты говоришь так, будто благодарна им. Клэри рассмеялась, словно он действительно смешно пошутил. – За некоторое я действительно благодарна. Джейс улыбнулся и взглянул на её левую руку, лежащую на его плече. На тонком безымянном пальце блеснул изумруд. Джейсу пришлось потратить уйму времени и денег, чтобы найти камень такого же цвета, как глаза его возлюбленной. И хотя сердце его радовалось, что Клэри согласилась стать его женой, разум вопил, что происходящее больше похоже на кошмар, чем на сказочный сон. – Нужно что-то сделать. Как-то остановить это безумие, – девушка дернулась в его руках, но Джейс не позволил ей освободиться из объятий. – Клэри, это же наши друзья. Наша семья. Разве ты сможешь поднять руку на Изабель или Саймона? – Клэри уперлась ладонями в его плечи, отстраняясь, но Джейс перехватил её запястья. Слова резали больнее, чем знание о неизбежности смерти. – А я на Алека? Как мы будем жить с этим, зная, что убили их? – Клэри уже не оборачивалась по сторонам, пытаясь отследить как реагируют капитолийцы на их слова. Время, когда их мнение было ценно и могло спасти жизнь прошло. – Как мы будем друг без друга? Не желая, чтобы кто-то стал свидетелем их личного момента, Клэри все-таки взяла жениха за руку и повела к угловому столику. Джейс послушно пошел за ней. – У того, кто выживет, будет достаточно времени, чтобы подумать об этом, – Клэри усадила парня в кресло и сама присела к нему на колени. – Чтобы жалеть, скорбеть и пытаться жить дальше. Я не хочу провести последние дни своей жизни, оплакивая живых товарищей и саму себя, – прошептала она, обнимая его за шею. Джейс слабо улыбнулся. – А как ты хочешь их провести? Клэри глубоко вдохнула полной грудью удушливый запах десятков одеколонов. Она бы все отдала, чтобы вновь оказаться у соленой воды, на продуваемом всеми ветрами песчаном пляже. Но она в затхлом Капитолии среди толпы ненавидимых ею людей и группки горячо любимых. – С тобой. С Изабель и Саймоном. С Алеком, Магнусом, даже с Себастьяном, – Джейс хмыкнул, переводя взгляд на хитрого хорька, следившего за ними своими любопытными глазами. Клэри взяла его за подбородок, вновь разворачивая к себе. – Я хочу их провести в борьбе за свою жизнь. В той самой, которая покажет Капитолию, что я не их сучка на привязи, что я не буду убивать своих друзей. Что я не их вещь. Джейс улыбнулся. Самоотверженная, замечательная, потрясающе храбрая. – Кажется я только что понял, почему хочу жениться на тебе. Клэри скривила нос. – Уверена, ты просто хочешь затащить меня в койку. – Твой брат откусит мне достоинство, если я попытаюсь, – Джейс подхватил её на руки и резво поднялся с кресла. Клэри расхохоталась, совершенно не стесняясь удивленных взглядов капитолийцев. – Но мне ведь и так гореть в Аду, верно? * * * – Сейчас не время. Магнус со скрипом отодвинул стул от столика и, развернув, сел на него, прижимаясь грудью к спинке. – На это никогда не было времени. А сейчас его нет и подавно. Но нам всё равно придется поговорить. Алек подвинул к себе один из коктейлей, что Магнус принес, и, выкинув из него зонтик, осушил одним глотком. Сморщился. Магнус едва подавил всплеск нежности: Александр ненавидел алкоголь. Лайтвуд отвел взгляд, плотно сжимая губы. – Я никогда тебе этого не прощу. Речь шла явно не о принесенном коктейле. – Не будь лицемером, Александр! – взбеленился Магнус, хлопая ладонью по столу, не сумев сдержать злости. Он терпел безразличный взгляд любимого на Церемонии, позволил ему сбежать после приветствия президента и даже на самой вечеринке. Но времени оставалось всё меньше. Арена ждала их, а Алек всё ещё отказывался вести диалог. – Мой поступок полностью окупается твоим. – Рафаэль победил самостоятельно, у него были силы и смелость убивать, – прошипел Алек, поворачиваясь к нему. – А Изабель выиграла хитростью, ей бы не удалось сделать это во второй раз… – Я сделал это не ради Рафаэля! – терпеливо процедил Магнус. Он был на редкость спокойным человеком, но иногда Алек умудрялся вывести его из себя своим тотальным игнорированием очевидных фактов. Магнус отодвинул стул и присел на корточки перед Алеком. Лайтвуд смотрел на него недовольно, раздраженно, но Магнус знал, что эти чувства ненастоящие. – Неужели за четыре года ты ничего не понял, Александр? – Магнус погладил его по щеке настолько невесомо, что парень почти не почувствовал прикосновения. – Я люблю тебя. – Причем тут это? – хрипло ответил Алек, поднимаясь с кресла и резко отходя к периллам балкона. Магнус встал на ноги, сжимая кулаки. – Ты за идиота меня принимаешь? Мне не потребовалось и минуты, чтобы раскусить твой план, – Алек обернулся к нему, недоуменно хмуря брови. – Я ждал этого идиотизма с тех пор, как Сноу объявил об условиях Бойни. Алек, наконец, потерял спесивую уверенность в своей правоте и опустил сжавшиеся кулаки. – Она моя сестра. Я должен спасти её. – И умереть сам, перебив её врагов. Я понял уже, спасибо, – дрогнувшим голосом съязвил Магнус, складывая руки на груди. Алек со вздохом отлепился от перилл и притянул его к себе, обнимая за плечи. – Я сделаю всё, чтобы защитить её. У Магнуса задрожали губы. – Как и Джейс для Клэри. Или Кэйли для Мелиорна, – он взялся за отвороты его темной рубашки. – Или я для тебя. Алек притянул его за шею, целуя в лоб. Магнусу стало бы смешно от подобного целомудрия, если бы оно не выглядело прощальным. – Если ты так хорошо знаешь меня, почему вызвался добровольцем? – Алек шептал одними губами. У Капитолия уши повсюду. А возможно, ему просто трудно было говорить. – Ты ведь знаешь, я костьми лягу, чтобы Изабель выжила на этих Играх. Магнус мелко закивал, привставая на цыпочки и прижимаясь лбом к его лбу, а губами к его. – Мне не хотелось сидеть и наблюдать за твоей смертью с экрана телевизора. Или за смертью Рафаэля. Алек отстранил его от себя. – Поэтому ты предпочтешь убивать своих друзей? – в его глазах заблестели слезы. – Чтобы быть рядом со мной? Магнус слабо улыбнулся. – Я предпочту быть рядом с тобой и помогать тебе всем, чем смогу. Я предпочту, чтобы наша любовь, которую ты принес в жертву ради своей сестры, не была потрачена напрасно. И если для этого мне придется убивать своих друзей.., – Магнус сухо потянул носом воздух, выпрямляясь, – что ж. Я готов принести это в жертву. Алек прижался губами к его губам, обнимая крепко, насколько возможно. Злость, которую он испытывал со дня Жатвы, испарилась под сухими и жаркими поцелуями Магнуса, под влажными, горячими ладонями, которыми тот гладил его спину. Целоваться на балконе Тренировочного Центра, когда каждый квадратный метр утыкан пятью камерами, было слишком рискованно. И не то что бы Алек не похоронил себя и Магнуса в день Жатвы, но у него всё ещё была миссия, выполнению которой совершенно не способствовали слухи о неподобающем поведении посреди вечеринки спонсоров. – И что нам теперь делать? – прошептал он в губы Магнуса, продолжая держать его в крепких объятиях. Для победителя Семьдесят Первых Игр, прозванного иконой стиля, Магнус имел совершенно не модельную фигуру со своими широкими плечами и хрупкими узкими бедрами. Которыми он дразняще качнул ему навстречу, сгребая его волосы на затылке в пятерню. – Ну… – он показательно облизнулся, слегка задев языком губы Алека, – мы можем сесть и пить, пока нас не начнет рвать разноцветной жижей. Или можем слинять в апартаменты, а там я поимею тебя как в последний раз. Последняя фраза прозвучала почти истеричным хихиканьем. Алек решил проигнорировать новый фетиш своего парня на опасность. И принять, пока есть возможность. – Насчет "кто кого поимеет"      , я бы поспорил.