Одержимость

Глава 3

Шесть утра. Подъем. Плотный завтрак, заботливо, но без особого старания, приготовленный Улькиоррой, безальтернативно взвалившим на себя домашние обязанности. Двадцать минут скорым шагом до санатория. Процесс ожидания бесконечнее и тоньше вольфрамовых нитей. Ему никогда не позволяли сопровождать Орихиме в помещении, и тот безвыходно проводил под открытым небом около пяти часов, без интереса изучая местную природу и скромную архитектуру. Обратный путь кажется в два раза быстрее. Затяжной обед из первых и вторых блюд, весьма недурных, с учетом что Сифер не имел опыта повара до прибытия в Генсей. Два часа дня, и Химе нещадно клонит в сон каждый день в одно и то же время, словно бы ей подсыпают снотворное. Обычные дела: стирка, готовка, уборка – терпеливо и вязко тянется минута за минутой, слишком долго, потому что самому Сиферу не хватает терпения. Легкий ужин. Пять часов вечера, и обязательная прогулка, когда каждый настолько утомлен и удручен происходящим, что единственный выход – молчание. Зимнее небо вот-вот прорвется в другую Вселенную, вогнуто-выпуклой линзой искажая белый до одури снег, что вот-вот обернется песком. Душ, поверхностный сон. Десять часов вечера. Быт. Быт. Суета. Пустота еще большая, чем бездушие. Можно совсем не общаться, не ронять капли-кляксы неуместных, неосторожных слов; снежный покров в сиферовых глазах отражается черным вороньим пухом – пух под ногами – бесконечный, влажный, отвратительно грязный, и Улькиорра заодно с этой женщиной отчаянно жаждет наступления лета – лишь бы не этот пух. Каждое мгновение, звук, шаг, стук – словно предчувствие чего-то, предвкушение, ожидание, напряжение. Сифер не в состоянии игнорировать эти ощущения с момента прибытия; тревога и неуверенность, когда женщина кажется опытнее, осведомленнее, и он лишь неловко стремится не дать ей ни единой возможности принимать решения самостоятельно, взваливает на себя не только организацию домашнего быта, но и ежедневную отчетность, заботу о безопасности, с врачами и руководителем санатория беседует лично, отвергая возможность постоянного пребывания Иноуэ там на лечении. Она чувствует себя в вакууме, в стеклянной банке, изолированной от реальности на сто процентов из-за чертового сиферова комплекса неполноценности. Это место – любое место в Генсее, - думает Улькиорра, хотя нигде не бывал - неотвратимо бессмысленное, наполненное условностями, спешное, гнетущее и обязательно более мрачное, чем лабиринты Лас Ночес, пески и голые скалы в Уэко Мундо. Время ускоряется, и он не пытается уже успеть за космическим секундомером. Он навечно, наверно застрял в прошлом, в неторопливом ритме жизни Пустых, и вместо снега тает сам Сифер, словно тело становится легче, а движения замедляются, боязнь не угнаться за приспособленной пленницей, пропустить что-то важное по капле стекает в глотку – приторная до жжения; он ловит себя на мысли, что чувствует непозволительно ясно, слишком обнаженно. И пытается двигаться в такт, влиться, вжиться, не пропускать, отчасти гонимый больше стыдом за себя. Что-то случится, - навязчиво трепещет в мозгу. Что-то странное. Что-то необходимое. Неконтролируемое. Вот-вот произойдет. Сифер судорожно облизывает губы и переводит дух. Здесь чудовищно холодно, и треклятый снег продолжает заваливать улицы, набивается за ворот, лезет настойчиво ближе к телу, ищет полость в груди. Снег идет внутри Улькиорры. Что-то случится. Тревога виснет на пальцах, тает, капает, замораживая их секунда к секунде, и тот инстинктивно трясет кистями рук, слегка раздражаясь, что гигай ни на йоту не притупил ощущения и инстинкты, совершенно неуместные среди людей. Он озирается по сторонам. Тихо. Тишь стоит практически осязаемая, визуально воспринимаемая, галлюцинационно осознаваемая, может, только Сифером с его уникальным, болезненным зрением. Слева во все глаза на него таращится мужчина с цепью из груди, смотрит слишком жадно и весь подбирается, как будто готовясь к прыжку. Что-то случится. Вот-вот произойдет. Предчувствие покрывает рассудок плотным мороком навязчивого ожидания – до помешательства. Кровь стучит в голове, и очеловечивание почти удается упрямой Принцессе; контроль скрипит, скрежещет и гнется, как куски арматуры, и от этого воображаемого явственно звука закладывает уши. Он нервно растирает виски и отводит взгляд. Светофор загорается красным для пешеходов. Все начинает гудеть, тишина ползет широкими трещинами, лопается и сыплется вперемешку со снегом, цветные пятна движутся по спирали, по серпантину от подножия гор к вершинам. Мужчина с цепью направляется к Сиферу: сначала словно вытягивается вперед и, наконец, делает неустойчивый, но осознанный шаг, другой, и вот уже почти бежит. Что-то случится. У Сифера нет оружия, чтобы защитить себя, гигай безнадежно стесняет движения и ограничивает реацу, снижает ее практически до нуля, он умрет здесь, нелепо и грязно, позорно. Немеют ладони от холода. Что-то вот-вот произойдет. Что-то абсурдное, ненормальное, нетипичное. Конечно, он не собирается убегать или звать на помощь. Все это немыслимо… невероятно… Светофор снова загорается красным. Он идет, движется по инерции, не разбирая дороги. Что-то случится. Линия белая и черная. В бегущем мужчине Сифер узнает себя и не удивляется, словно звал, знал, ждал чего-то подобного. Что-то чудовищное сейчас случится. Сифер уверен в этом, как в том, что дважды два четыре. Он спокоен. Наконец, он абсолютно спокоен. Он запрокидывает голову и ждет, смотрит на отвратительно серый, мокрый снег – его зрение позволяет увидеть уродство каждой снежинки в микрочастицах пыли. Что-то случится. Напряжение проступает желваками на лице, и ребра нестерпимо болят, он готовится принять удар, он готов. Мужчина с цепью скалится или пробует улыбаться, тянет костлявые, бело-бумажные руки. Что-то сейчас случится. Кто-то дергает его за рукав и тянет на себя – женщина! - Я ведь учила тебя переходить дорогу! – кричит она сквозь многочисленные сигналы автомобилей, взмокшая от бега, и тащит Улькиорру за собой. Всегда за собой в этом мире. – Я объясняла, но ты даже не стремишься что-то запомнить! «Мне это не нужно», - вот что ты отвечаешь. А если бы ты попал под машину?! Мой брат так погиб! Улькиорра! – она останавливается в аллее и заглядывает Сиферу в глаза, тот рассеянно блуждает взглядом по окрестностям. – Я так и знала, что что-то должно случиться, - выдыхает устало и раздраженно она. - Знала?.. – басит удивленно и растерянно тот. - Пошли домой, - и Химе снова тянет его за рукав. Сифер молчит и не слушает тревожное щебетание, все оборачивается, беспокоится, что мужчина с цепью в груди преследует их. - Женщина? – шепотом зовет он, склоняясь к самому уху. - Что? – нарочно кричит Химе, но тот игнорирует ее тон. - Ты не видела в последнее время Пустых или душ «плюс»? – внешне он, как обычно, безэмоционален, бесстрастен и отстранен, но чуткая Иноуэ ловит нотки тревоги и настораживается. - Нет, - она ожидает, что Сифер что-то скажет в ответ, но тот как будто чем-то сбит с толку и слушает вполуха. – Откуда им взяться?! Здесь же есть синигами! – она злится, но уже на показное равнодушие Сифера. Дорога домой изматывает больше, чем путь через гарганту. - Верно, - неопределенно тянет Улькиорра, все еще оборачиваясь. - А ты что-то видел? – Химе недоверчиво косится, но настаивать не рискует. - Нет… Ноги вязнут, как в трясине, он тонет, захлебывается, и никто его не спасет, никто не заметит, что его заменили. Что-то случится. Улькиорра устал ждать. Человекообразный Сифер все еще преследует их – Сифер с осколком, остатком души, Сифер, который не боится чувствовать. И Улькиорре неприятно думать, какой могла бы быть его жизнь в Генсее, каким мог бы быть он сам, его рот кривится от омерзения. Они подходят к подъезду, и Орихиме слегка нервно отряхивает с плеч арранкара снег. Чужой Сифер находится слишком близко, готовый в любую секунду напасть, и кажется, что не на оригинал, а на драгоценную женщину, он уже протягивает руку почти что в мольбе, как Улькиорра едва ли не в паническом приступе ревности, жадности прижимает Иноуэ к себе так крепко, что ломит грудную клетку, не готовый делить ее даже с собой. Что-то произошло. Что-то немыслимое, жуткое, необъяснимое. Что-то невероятное. Что-то, что навсегда останется похороненным под снегом Адской долины. - Улькиорра? – осторожно и тихо позвала она. – Что-то случилось? – едва ли тот слышал, поглощенный ее теплотой и собственной страстью и одновременно бесстрашием. Его чудовищное зрение ни к чему больше, его глаза плотно закрыты – так учатся доверять – решение, которое практически отняло разум. - Вернемся домой, - он отпустил ее так же неожиданно, как и обнял, и проследовал на лестницу. И этот обоюдный призыв «домой, домой» звучит мольбой, потому что каждый из них знает слишком хорошо, каково это – быть в чужом мире. Город тонул в оптическом снежном обмане простора и пустоты, мело уже четвертый день. Сифер, не видевший до этого столько снега и снега вообще, выходил на улицу с легкой опаской, заставлял Орихиме кутаться в теплую одежду и постоянно мерз сам, не спасала ни кожаная дубленка, ни калорийная еда. Слабость сгущалась, спускалась, ползла по веревочной, серебряно-снежной лестнице бесконечно все дальше от туч. Дома сливались с сугробами, и только по прорезям желто-матовых окон можно было их опознать. И люди, будто не знали об окружающем мире, жили в чьем-то бредовом, смазанном воспоминании. Окрестные фонари теперь больше похожи на гигантские головы одуванчиков - непреклонные и вечные. Асфальтово-снежные артерии Ноборибецу опустели, слиплись от талой воды. - Из Лас Ночес не было вестей? – даже голос Принцессы походил на кристаллы снежинок – ломаный, хрупкий, нарочито расслабленный в попытке скрыть тревогу и напряжение. Она растянула губы в подобии улыбки, а Сиферу показалось, что смеется, хохочет над его нелепой неопытностью. «Наверное, прежде ты жил на юге», - словно насмехается она, видя, как тот растерянно смотрит во влажное, низкое небо. - Пока нет, - дежурная фраза – Орихиме имеет тот же канал связи, что и арранкар. - Тебя что-то гнетет? – она стала всего на шаг ближе, а кажется, что преодолела расстояние от южного полюса к северному – настолько холоден взгляд Улькиорры, и тот поймал себя на мысли, что доверять кому-то сложнее, чем представлялось. - С чего ты взяла? – типичное высокомерие, расчетливое и преднамеренное как попытка сохранить остатки личного пространства. В Лас Ночес это всегда работало, но здесь все происходит наоборот: чем больше он стремится отстраниться, тем стремительнее женщина приближается, упрямо продираясь сквозь слои отчужденности и гордыни. - Просто ты странный… - неопределенно пробормотала она. Сиферу подобные выводы казались, конечно, нелогичными, ибо вряд ли кто-то вроде этой женщины имеет право рассуждать о странностях. – Второе утро подряд ты куда-то уходишь, не говоря ни слова, потом возвращаешься и ведешь меня на процедуры, а дома все время сидишь на кухне и что-то пишешь, пишешь… Это… То есть я… Ты ведешь дневник? – удивленно спросила она, вздернув брови. - Это для отчетности, - отмахнулся тот. - Так много отчетов… - вздохнула Орихиме, так и не дождавшись каких бы то ни было подробностей. Дело было не в том, что он снова стал недосягаемым и позже никак не объяснил внезапные объятия перед подъездом несколько дней назад, а в том, что она не знала, как после этого к нему подступиться. Она прошла в зал и принялась за чтение приключенческого романа, который выпросила у Сифера в книжной лавке, умирая от скуки, вспоминая невольно их первый поход по магазинам, суровое выражение лица ее спутника и некоторую взаимную неловкость, тем не менее он был терпелив, в меру любопытен и удовлетворил почти все ее прихоти, вероятно, по большей части считая, что в мире людей действительно нельзя обойтись без озвученных Принцессой вещей, вроде дезодоранта, флакона с духами, туши для ресниц и прочей косметической дряни. Кватро появился спустя несколько часов, безмолвно застыл напротив окна, словно пленник, всматриваясь в снежную завесу. - Это называется «метель»? – наивно, как ребенок, произнес он. – Я читал об этом раньше… - Да, - Химе чуть улыбнулась, боясь спугнуть, потому что он редко задавал вопросы о Генсее. - Странное слово… - заключил он и повел пальцами по стеклу, касание слишком интимное, нежное, а может, слегка брезгливое, или все вместе, как при синестезии, и та различила в этом жесте, в его осанке и голосе обыкновенную тоску. Ибо Улькиорра не отстранялся все это время, не держался враждебно и холодно, он откровенно тосковал и, вероятно, подсознательно ждал, что женщина это заметит, как некогда он подмечал в ней все перемены. – Так много снега… Никогда столько не видел, - и вместо радости открытия, удовольствия от новых знаний – неприкрытая тоска. – Наверное, неприятно было бы оказаться сейчас на улице, да? – он обернулся внезапно – и к тоске примешалась тревога, почти что просьба о помощи. «Куда откровеннее, - думала Орихиме, - для Улькиорры это и так унижение», - она видела это, может, тот и не скрывал, может, явно желал, чтобы она заметила, только сказать не мог, потому так порывисто и обнял ее, а может, что-то случилось в первый день снегопада, может, он встретил кого-то или вспомнил что-то, может, он, наконец, понял простое горе заключенного пришельца в чужом мире, которому ничего не знакомо и чуждо, и нет возможности вернуться назад. Нет, все не так, как когда он бродил по пустыне, все совершенно не так, он не один, он может взять женщину за руку, она настоящая, он не будет стыдиться собственной неопытности, он сильнее, Принцесса обучит его. - Наверное, там очень холодно… Так много снега… - безысходно повторил он, рассматривая и запоминая структуру каждой снежинки. – Как если бы песчаная буря Уэко Мундо обрушилась на город… Как если бы я оказался дома… - Орихиме поджала губы – все же вид тоскующего Сифера оказалось перенести труднее, чем собственное желание скорее вернуться к друзьям в окрест всевозможных приказов. Его рука все еще покоилась на стекле, словно он желал дотянуться до чего-то и не мог. – Пора спать, Женщина, ночь стынет, - обронил он и побрел к дивану, собираясь, видимо, лечь прямо в одежде. - Уль…киорра… - слова завязли в том самом топком снегу, горло саднило нещадно от напряжения, а не торжествовать, повторяя, что уж теперь-то Сифер не будет ее заставлять забыть дом и товарищей. - Женщина, расскажи мне, как тебя лечат? – спросил он неожиданно, намеренно переводя тему. - Ну… Ничего такого… Массаж, потом йога, медитации и горячие источники, беседы с психологом два раза в неделю. Мне нравится! – счастливо заключила она. - Это лечение действует? – серьезно продолжил он, и Орихиме растерялась. - Наверное… Тебе лучше поговорить с врачом, потому что я думаю, что мне на самом деле лучше, но, может быть, я еще не совсем здорова, - замялась она. - Я пытался узнать, но меня не допустили к информации, сказав, что это «врачебная тайна», - пренебрежительно бросил он. Они снова замолчали, Сифер размышлял о временах года в Генсее, понимая, что зиму ненавидит однозначно. Орихиме думала, что это самая счастливая зима в ее жизни. ************* прошу прощения за столь долгое отсутствие, была в отъезде и вот вернулась с новыми, уже написанными главами!)