Одержимость

Глава 4

Ичиго не понимал, почему даже спустя полтора года его продолжало подсознательно тянуть в Уэко Мундо, почему каждый бой, проведенный там, вспоминался с трепетом и плохо скрываемым наслаждением, почему героическое прошлое не отпускало, сделалось привычкой – все эти повадки, манеры заносчивого хулигана – центра вселенной, к которому приковано внимание полубогов, великая ответственность, когда от тебя зависит жизнь целых миров, не позволяли влиться в жизнь обычного подростка. Он пытался, честно пытался, он нашел работу, он нашел новых – нормальных – друзей, он должен был заставить себя жить как все и быть как все. Он думал, что стоит лишиться способностей, как все станет проще. Но и без того замкнутый лишь сделался здесь совсем чужим. Может, Гриммджоу действительно что-то знал, понимал о сражениях куда больше рыжеволосого мальчишки, ибо его слова засели в голове, и Куросаки на самом деле изнывал без демонстрации силы, без принадлежности чему-то великому. Местные хулиганы, бандиты, Гинджо и компания – это не то, не те, это не по-настоящему, без страсти, без риска, без доблести на грани помешательства и истерики, адреналин не щекотал выстилку вен, ситуация никогда не требовала напряжения сил, не была сопряжена с реальной опасностью. Он едва-едва начал восстанавливать силы, как разом сломал заклятие Рируки, его реацу слегка проявилась, как в глазах новообретенных союзников уже читалось то самое отчаяние и ужас перед более сильным, странным, о котором упоминал Улькиорра. Он тосковал без боев открыто и искренне, без соперников, которые понимали его больше друзей, даже без Айзена и его такого ясного одиночества бога. Он ввязывался в уличные драки, он провоцировал, он испытывал. «Инквизиция» не могла дать ничего, не могла научить ничему того, кто прошел массу реальных сражений на смерть, где потеря конечности не становилась поводом для прекращения боя, где сломанный меч только добавлял воли к победе, где некогда было обращать внимание на гибель друзей и врагов. «Это нелепо», - думал он временами после тренировок с Рирукой и Гинджо, это все было так унизительно для него, победившего Айзена и Эспаду, Готей 13, но все равно шел туда снова и снова, потому что очень хотел вернуть свои силы, очень хотел всех защитить, но прежде всего хотел стать прежним. Он сердился на себя за то, что бросил Иноуэ на год, оттолкнул и оставил переживать травмы, полученные в мире Пустых, в одиночку, и все же не мог чувствовать себя рядом с ней уверенно, лишенный сил, не способный никому помочь. И снова не думал о себе, ибо его бросили тоже. Никто не заговорил с ним о потере реацу, думая, что это нетактично, никто не предложил помочь вернуть ему силы, никто не спрашивал о его чувствах, впрочем никто и не должен был, ибо Ичиго выбыл из игры, не принадлежит больше общей цели, и это он теперь слабак и обуза, а не пресловутая Орихиме. И это уязвляло тоже. Конечно, если бы здесь была Рукия, она бы точно нашла нужные слова, она бы разрушила эту стену тоски и бессилия. Но он грустил о ней молча. И без того замкнутый Ичиго отдалился от всех, закрылся, потерялся в песках Уэко Мундо, сгинул вместе с ложной Каракурой, оказался замурован в Мукене. Убедившись наконец, что реацу стабильно растет и не зависит больше от усилий «Инквизиции», не получая должного уровня на тренировках с подчинителями, Ичиго решил попробовать свои силы на полноценном Пустом. Он стал прогуливаться ночами по влажному, зыбкому от полутеней искусственного освещения городу, рыская, словно зверь, в поисках достойной добычи. Это было опасно, это было до одури интересно, это манило к себе, зазывало снова в водоворот упоительно губительной страсти и воли к победе на грани погибели. Это то, для чего он рожден. Это то, от чего горела каждая клетка внутри его тела. И Гриммджоу был прав – это смысл, это сама суть, древняя и примитивная, как мир, душа битвы, противостояния синигами и Пустых. Он старался не обнаруживать себя перед друзьями, пробираясь в самые отдаленные части Каракуры, истребляя заблудшие души, но уже не обрекая их на треклятый «второй шанс» в Сейрейтее. Это пробуждало былой азарт, заставляло видеть жизнь ярче, чувствовать острее, кровь становилась теплее, мысли – отчетливее, он видел ясно, зачем живет, зачем тренируется. Пусть он больше не временный синигами, но это не значит, что его можно так легко списать со счетом, это не значит, что он бесполезен. Он докажет, обязательно всем еще устроит, он напомнит им о себе. Через пару недель тайной охоты возле школы младших сестер он наткнулся на небольшую группу Пустых, гнавшихся за душой женщины, что погибла в аварии. Та была напугана, растеряна и, кажется, не вполне понимала, что происходит. Ичиго нагнал их в два счета, прыгнул перед ней, загораживая своим телом, и выставил вперед удостоверение синигами с возросшей в размерах гардой меча. Пара успокаивающих фраз для женщины, жаль, он больше не может сопровождать души плюс в Сейрейтей, но обязательно потом проводит ее к синигами Каракуры, пара оскорблений для Пустых впереди, жаль, он больше не может уничтожить их он одним ударом, но вскоре обязательно восстановит силы, и пара сожалений на собственный счет. Враг ударил первым, Куросаки уклонился, развернулся и задел одного из группы, удар вышел смазанным, но достаточным, чтобы повалить его. Он рванулся добить, но со спины атаковал второй, и Ичиго отступил. Женщина сзади отчаянно принялась звать на помощь – третий Пустой навис над ней и норовил сожрать, не дожидаясь товарищей. Мальчишка выпустил в него пару атак, едва не задев душу плюс, как заметил, что двое других уходят. Бег без возможности использовать сюнпо выматывал, он перешел на поступь, пытаясь угнаться за ними, как внезапно один из врагов открыл гарганту, нырнул в нее и утянул за собой ничего не понимающего Ичиго. Тот упал на песок и едва не оказался застигнул врасплох, но вовремя уклонился от удара и атаковал следом с такой силой, что снес врагу голову, и гарганта захлопнулась. Воздух, пропитанный рейши, усиливал способности многократно, вспомнил вдруг Ичиго и уставился в то место, где секунду назад был проход в его мир. - Проклятье! – выругался он и потер переносицу. – Какого черта, а?! – он сел на песок, раздумывая, что делать, продолжая чертыхаться про себя. Можно было поймать какого-нибудь Пустого и заставить его открыть гарганту, но не было ни единого шанса, что тот не захлопнет ее сразу, как только Ичиго войдет внутрь, и не похоронит его в пространстве между мирами. Можно было взять его с собой, но не было гарантии, что у него хватит сил удерживать врага до окончания перехода. Можно было попробовать найти Нелл и попросить о помощи, но разве разыщешь ее в этом бескрайнем океане песка. Он вздохнул. Что ж. В конце концов он искал битвы, искал серьезного соперника, на котором можно проверить силы, он был бы рад в некотором смысле встрече с бывшими членами Эспады, которые помнили его прежним, - хоть с кем-то, кто знал, чем пришлось пожертвовать Ичиго ради победы. Конечно, больше всего хотелось встретить Неллиэл, он часто думал о ней, беспокоился, хотелось увериться, что она жива. Может быть, хотелось встретить Гриммджоу тоже; всклокоченного, вечно на взводе, отпускающего оскорбительные замечания в его адрес, но все равно способного научить бОльшему, чем вся «Инквизиция» вместе. Он поднялся, осматриваясь вокруг. Горы были слева, значит, Лас Ночес должен быть чуть правее, но на многие километры вокруг раскинулась бескрайняя, безжизненная пустота. Ни единого звука, ни Пустого, ни колыхания песка под ногами. И это было странно – не увидеть вокруг ничего, зная, что раньше здесь было что-то великое, монументальное, настолько огромное, что обозревалось со всех концов Уэко Мундо. Внезапно поднялся ветер, пыльный и сухой, забивающий легкие, нарастающий с каждый минутой, едва не сбивающий с ног, и Ичиго решил двигаться в ту сторону, где раньше был замок. Он ускорил шаг. Нужно было срочно искать укрытие, раздумывал он, в развалинах Лас Ночес вполне можно было спрятаться и переждать песчаную бурю, может, даже встретить кого-то знакомого. Он пошел чуть быстрее, закрываясь от порывов ветра рукавом, затем перешел на бег, взяв за ориентир горы. Как произошло, что огромный замок, размером с город, вдруг исчез, где теперь живут арранкары, и неужели его вторжение разрушило целый мир – он смутно ощутил недоумение и в самом краешке сознания вину, продолжая бежать и игнорируя накапливающуюся усталость. Он всегда считал себя выносливым, но даже его натренированное тело не сравнится с рейтаем, а до вероятных развалин Лас Ночес оставалось еще несколько километров. Оказаться здесь, чтобы погибнуть, - мысль сквозила абсурдом, нелепой насмешкой, и он рванулся из последних сил, стремясь как можно скорее преодолеть расстояние, но долгожданные стены былого величия все не показывались и мелькали миражом только в памяти. Значит, он действительно стал причиной падения практически отдельной цивилизации со своими законами, взглядами и правилами? Ичиго остановился. Поверить в это означало взять ответственность на себя, а это не просто черное пятно на его силе и способностях, это причина, по которой не стоит их возвращать, чтобы снова ничего не разрушить. Армия Айзена погибла полностью? Закрываясь ладонью от бури, он снова напряженно осмотрелся, прислушался, сосредоточился – и не успел. Крупный адьюкас, похожий на пантеру, сбил его с ног и вцепился клыками в шею. Тот заорал, машинально вспоминая слова Гинджо, что получать раны в настоящем теле – это совсем иначе, чем быть раненым в форме синигами. Удостоверение осталось лежать в кармане, он не мог пошевелиться, придавленный весом чужого тела, и лишь беспомощно корчился на песке. Вот она – разница в силе, скорости – осознание, что он всего лишь человек, пришло с видом собственной крови, размазанной по морде Пустого. Опрометчиво было желать встретиться с былыми соперниками, вспоминать прошлую славу, хотеть научиться чему-то у них, а в итоге так легко проиграть тому, кого прежде мог уничтожить давлением реацу. Он дернулся отчаяннее и все же смог вытащить удостоверение и атакой откинуть противника, зажимая окровавленное плечо. Он будет сражаться, он будет бороться за жизнь просто потому, что и не через такое проходил, не такие раны терпел, он победит просто потому, что не умеет иначе. Он сконцентрировал всю свою нынешнюю силу, напрягся для атаки и ощутил внезапно глухой удар словно позади себя и настолько быстрый, что не успел понять, почему из груди толчками выбрасывается кровь. Второй адьюкас пробил ему ребра и легкое, едва не задев сердце. Значит, это конец?.. Ичиго повалился набок, хрипя и захлебываясь. Значит, вот так он и умрет? Станет пищей для обычных Пустых? Он дернулся, когда один из врагов схватил его за руку, не давая коснуться земли, и потянул к огромной пасти. Теряя сознание, он все же заметил кровавые цветы на песке, и пустыня наконец ожила. Улькиорра почуял его, стоило тому только спуститься из зева гарганты, инстинкты сработали молниеносно, реацу бесконтрольно выплеснулась, пробиваясь сквозь толщу барьеров беспамятства и слабости, привлекая Пустых в направлении скал. Рока была напугана не столько возросшей мощью бывшего Кватро, сколько отголосками будущего, которое она так старалась отсрочить и которое вторглось само, определяя судьбу, обозначая важность связей, оставляя ее жертву не признанной, не оплаченной и неоцененной. Она выбежала в коридор, стремясь сделать все, чтобы заставить Улькиорру не спешить, позволить ей самой встретить Ичиго Куросаки и решить, что делать дальше, и едва не натолкнулась на него, впервые за многие дни казавшегося оживленным, заинтересованным. Она сама привела бывшего синигами в этот мир, сама его спровоцировала, так почему теперь так боится, что он навсегда отнимет у нее суть ее стараний. Рока могла лишь вздыхать и надеяться, что Сифер не будет слишком жесток к ней после открытого столкновения с прошлым, не забудет ее совершенно, ведь она так много для него сделала. И когда сила Ичиго практически перестала ощущаться, он вышел навстречу. Нескольких шагов в сонидо хватило, чтобы преодолеть расстояние до мальчишки, пару минут он наблюдал из укрытия, как Пустые терзали его, не понимая, почему тот не сражается, пока не осознал, что это не рейтай, а настоящее тело, что не он один потерял в этой войне больше, чем мог себе позволить. И несмотря ни на что было неплохо встретить хоть кого-то, кто знал его прежним, кого можно не опасаться, не бояться подвоха, не беспокоиться о манипуляциях с памятью. Отдаленно это чувство походило на радость от встречи старого знакомого. За долю секунды он уничтожил Пустых и перенес Куросаки в убежище, не беспокоясь, что нарушает все просьбы и увещевания Роки. Та нещадно боялась, что Сифера обнаружат по всполохам силы, что он, не восстановившийся и на сотую долю от былого уровня, не сможет защититься, что ее выходка возымеет более негативные последствия, чем на то рассчитывала женщина. Она привыкла не думать о себе, не дорожить собственной жизнью, и сейчас ее по-прежнему тревожила безопасность бывшего Кватро, но в то же время события последних дней не прошли бесследно и она поняла, что тоже имеет право на жизнь и на счастье, и потому была поражена, как легко тот проигнорировал ее мольбы и запреты. Она не ждала благодарности и ни на что не надеялась, но все же жаждала быть нужной, значимой чуть дольше, чем позволил бы Сифер. - Вылечи его! – он сбросил окровавленное тело Куросаки в коридоре и направился в свои покои, не скрывая, что крайне доволен вылазкой на поверхность и появлением незваного гостя. - Улькиорра-сама, вы не должны были ему помогать, тем самым обозначая себя. Вы не до конца восстановились, на вас могут открыть охоту… - впрочем ее тревоги были оправданы. Сифер во все времена умел нажить себе массу врагов, и потому после его смерти оставшиеся арранкары вздохнули облегченно. И если кто-то узнает, что он жив и при этом спасает бывшего синигами, как минимум половина Уэко Мундо решит свести счеты с ними обоими. - Ты не слышала мой приказ? – он не повысил тона, не давил, хватило лишь взгляда, чтобы Рока коротко кивнула и принялась возиться с Куросаки. Ичиго очнулся в кипенно-белой комнате, светящейся, выжигающе белой, словно он ослеп в белизну, в чистоту, в стерильность, и единственным жирным, масляным, дегтярным пятном был он сам. Он резко сел, и вереницы звенящих капельниц потянулись за ним, как пуповина, тупая боль разрезала его тело пополам, из живота тянулась трубка, и он брезгливо и удивленно уставился на нее, потрогал, попробовал вытащить. Белизна пахла хлоркой и холодом операционной. Вокруг ощущался до трепета, до дрожи в коленях знакомый океан густой пустоты. Обилие чистых бинтов на теле сообщало о наличии ран, и он словно очнулся, вспомнил свое неравное сражение с Пустыми, как те рвали его живое тело, не встречая никакого сопротивления. Еще пара минут – и он бы умер там, был бы пожран чудовищами. Голова фонила и кружилась как от сильной кровопотери, и он вновь бессильно рухнул на подушки. Его нашел Урахара? Тогда почему чужой интерьер? Кто-то взял его в плен? Тогда зачем лечат… - тревога росла, тянула истомой до спазмов диафрагмы, он прикрыл глаза, пытаясь расслабиться, раствориться в притупленной, далекой, как небо, бесконечной, как пески Уэко Мундо, боли, отстраниться от нее, вымарать из сознания, и не заметил, как снова провалился в сон. А когда очнулся, рядом была знакомая чуть сутулая спина в раздражающе белой форме, фосфоресцирующей в холодном свете ламп. Ичиго раскрытой ладонью коснулся ее, словно проверяя реальность, замечая, что его посетитель напрягся, чуть вздрогнул. - Значит, это все-таки ты, и мне не привиделось… - мрачно произнес он. Во время нападения перед тем, как лишиться сознание, он выхватил взглядом смутно знакомый силуэт внутри песчаной бури, но решил, что это предсмертная галлюцинация или бред, может, подсознательное чувство вины за чужую смерть. - Не думай, что я этому рад, - и Ичиго ощутил вибрацию тихого баритона ладонью, его дыхание, его присутствие в этом мире, внутри этого мира, абсолютно настоящее, нарушающее все допустимые законы Вселенной. - Даже не знаю, что сказать… - смешался он и убрал руку. Улькиорра вздохнул, но не ушел. – Ты меня спас? – но тот ничего не ответил. – Не думал, что кто-то вроде тебя станет мне помогать… - Почему? – его голос сливался с шипением приборов и звучал так глухо, что вкупе с неприятной белизной от него становилось смертельно душно и чисто, как в лаборатории. - Мы же что-то вроде врагов… - неуверенно пробормотал Ичиго, но арранкар опять ничего не ответил. - Это Лас Ночес? – он отрыто нервничал, не понимая, как может быть жив тот, кто фактически обратился в пыль, в ничто. - Нет, - Сифер поднялся и направился к выходу, и Куросаки потянулся за ним. - Это правда ты? – тревожно спросил он, Улькиорра молчал, продолжая смотреть себе под ноги, словно не знал, что ответить. - Прикажу приготовить тебе еду, раз ты очнулся, - наконец произнес он и слегка толкнул дверь. - Улькиорра? – растерянно позвал Ичиго. Тот обернулся – с виду такой же, как и всегда, может быть, только чуть более холодный и как будто бы тоже непонимающий до конца происходящего. – Ничего, - он неловко улыбнулся. – Просто хотел увидеть твое лицо, - Сифер опустил взгляд и скрылся. За несколько недель до этого по Уэко Мундо прокатилась волна реацу небывалой разрушительной мощи, окончательно похоронившая остатки руин Лас Ночес под тоннами песка. Совершенно удивительным образом внутри безжизненной пустыни пронеслась финальная Гетсуга Теншо, чтобы еще раз сомкнуть пространство безмолвной темнотой настолько ослепляющей, что пространство вокруг затрещало, оплавляя, разрушая суть духовных частиц этого мира. Бывший Кватро привык не обращать внимание на периодические исчезновения Роки, он все еще злился и не принимал нынешнего себя как часть единого Улькиорры, отвергая собственную личность, считая ее лишь копией себя прежнего. Отчасти так и было, ибо и по прошествии времени он по-прежнему не вернул себе некоторые воспоминания, в том числе касающиеся его смерти, о былой силе нечего было и говорить. Самым унизительный в его положении было то, что приходилось периодически «питаться», чтобы не позволить духовному телу вновь распасться по мере возрастания реацу. Положение осложняло отсутствие физического тела, в которое он мог бы вернуться, чтобы разорвать окончательно связь с Рокой и прекратить поглощать Пустых. По сути в некотором смысле он был прав относительно отказа признавать себя полноценной личностью хотя бы потому, что без естественной оболочки, существующей внутри этого мира, абсолютно реальной, живой и чувствующей, являлся лишь сгустком нитей негасьона, наполненным воспоминаниями настоящего Сифера, и прикрепленным, как липкая, бесконечная паутина, к другому арранкару. Его мучила паранойя, что женщина могла через вездесущие нити подслушивать, подсматривать и вообще отслеживать каждое его движение, каждую мысль, ощущение, временами он ощущал себя жертвой или пленником и снова, как и раньше, желал «раствориться в пустоте». Рока тем временем искала способы воссоздания его реального тела, ибо на данный момент любой, кого бы она задумала вернуть, являлся бы просто «душой», если можно так называть Пустых, бестелесной и зависимой, неспособной накапливать достаточное количество реацу и выживать без ее поддержки длительное время. Она осознала это слишком поздно, поняла, что, как бы ни старалась, сколько бы сил не отдала на воскрешение Кватро, но создать что-то из ничего, как Иноуэ Орихиме, ей не под силу, и никто не способен выжить без физической оболочки, особенно такой материалист, как Улькиорра. Практически сразу после прибытия в убежище она занялась поисками того, что могло исправить ситуацию. Она знала, что в лаборатории Заэльапорро хранились образцы ДНК всех эспад, включая выбывших. Но сейчас от этого места остались лишь развалины. Также она знала, что Куротсучи Маюри ни за что на свете не упустил бы шанс вывезти из Лас Ночес все ценное, что смог бы найти. По ее мнению, если он добрался до образцов, то непременно забрал их с собой. Рока решила это проверить. На протяжении многих дней она обшаривала весь Сейрейтей с помощью нитей в поисках нужных пробирок, пока не отыскала их в НИИ синигами. Она знала, что от Улькиорры должны были сохраниться волосы, кровь, глаз и левая кисть, которую Гранц, сославшись на приказ Айзена, «изъял» под предлогом изучения мгновенных регенеративных способностей. Этого было более чем достаточно для экспериментов по клонированию. Украсть их предстояло так, чтобы не вызвать подозрения и не подать повод для размышлений о воскрешении Кватро. Ничего лучше, чем появиться в Сообществе Душ открыто, забрать склянки и устроить взрыв в институте, Рока не придумала, использовав для отвлечения арранкар-детей*, появившихся очень кстати. Однако практически сразу после того, как Сифер пришел в себя в руинах Лас Ночес, женщина начала слышать и голос Заэльапорро тоже*, беспрестанно приказывающего вернуть его к жизни. В конце концов Рока сдалась, ведь именно он ее создал и имел право управлять ее жизнью. Поддерживать сразу двух сильных эспад оказалось крайне утомительно, так впервые в жизни она ощутила нечто, схожее с голодом Пустых, и поняла, что ее организм требовал пополнения сил. По мере роста сил арранкар приходилось поглощать все больше рейши, возрастающая мощь Октавы начинала создавать проблемы и могла стать угрозой и для Сифера тоже, тогда Рока приняла решение разорвать нити негасьона, связывающие их. Тогда она уже была знакома с Доном Каноджи, который и пробудил в ней желание действовать самостоятельно, не ища больше ни покровителя, ни владыку, не стараясь вечно прислуживать. Тогда она впервые в жизни была счастлива и думала, что благодаря своей силе и способностям сумеет переключить внимание Улькиорры на себя. Нужен был толчок, нужно было что-то знакомое, с чем или кем он уже общался достаточно открыто, кто мог заставить его снова захотеть жить и захотеть себе настоящее тело. Связываться с Орихиме она не решилась. Если изначально она надеялась вернуть женщину в Уэко Мундо на трон рядом наместником, то теперь внезапно поняла, что и сама является женщиной и тоже может желать, тоже обладает невероятной силой, способной воскрешать, а значит, тоже сможет заинтересовать бывшего Кватро. Конечно, ей, никогда не бывшей человеком, было невдомек, что арранкара интересовали вовсе не способности, а удивительная душа, что он отвергал и не понимал вовсе не природу ее силы, а ее чистую, добрую душу. Поэтому она выбрала Ичиго. Тем не менее план был готов. Оставалось лишь избавиться от Заэльапорро, к тому моменту уже именовавшему себя Сиеном. Именно в сражении с ним она, не имевшая ни боевого опыта, ни духовного меча, решила воспроизвести финальную Гетсугу Теншо. Конечно, с помощью такой сминающей мощи победить удалось, но само ее тело оказалось разорвано практически в клочья. Вернувшись в убежище, Рока лежала на постели и думала, что дело все равно стоило всех усилий, она добыла образцы, сохранила тайну воскрешения Кватро и при этом обрела собственную волю и личность. Сифер, заметив ее присутствие, бесцеремонно вошел в ее комнату и, едва сдерживая холодную ярость, поинтересовался, где женщина пропадала столько времени и почему изранена. Рока, не таясь, рассказала обо всем произошедшем, отмечая про себя, что вспышки знакомой реацу должен был заметить и он тоже, но, видимо, не рискует спешить с предположениями, предпочитая сначала услышать чужую версию. - Ну и зачем ты ввязалась в эту историю с Заэльапорро и Сообществом Душ? – выслушав ее рассказ, недовольно поинтересовался он. - Я хотела узнать, где Куротсучи Маюри хранит образцы ДНК эспад, которые выкрал из лаборатории Заэльапорро-сама, - повторила она, не скрывая, что бой отнял у нее слишком много сил и ей все сложнее говорить. – Вам нужно физическое тело, в которое вы сможете вернуться. Я хочу его воссоздать. Теперь это лишь вопрос времени, - она излагала совершенно уверенно. - Ты обладаешь подобными знаниями? – слегка удивился Сифер. - За более чем 250 лет, проведенных рядом с Заэльапорро-сама, я переняла бОльшую часть его знаний и многому научилась. Он проводил опыты по клонированию арранкар, пытаясь совершенствовать свою способность «Габриэль», - казалось, что она даже была воодушевлена. Эта перемена не укрылась от Кватро, женщина в самом деле казалось ему несколько преобразившейся, может быть, способной удивить. Это не было признаком уважения или неравнодушия, но по крайней мере теперь, может быть, он будет с ней считаться или перестанет обвинять за то, что она вернула его к жизни. - Зачем ты все это делаешь для меня? – проговорил он со вздохом. – Это не кажется мне… - Логичным? – чуть улыбнулась Рока. Даже сама мимика ее стала живее, а выражение бесконечной скорби и боли на лице теперь полностью исчезло, как если бы она обрела не только свободу воли, но и смысл, и он был вовсе не в служении. – Это потому, что вы не помните произошедшего на крыше Лас Ночес во время вашего боя с Куросаки Ичиго, - пояснила мягко женщина, намеренно делая акцент на синигами, а не на пленнице. - Не помню своей смерти… - прошептал Улькиорра. – И что будет, когда вспомню? - Мое решение станет вам понятным, - она снова едва заметно улыбнулась. Нельзя было сказать, что Сифер стал лучше относиться к бывшей подчиненной Октавы, которая против воли выдернула его из небытия, но в то же время иногда он стал как будто принимать во внимание ее слова. Если она говорила, что несмотря ни на что пока не стоит обнаруживать себя перед другими выжившими эспадами, Улькиорра слушал, если приносила ему Пустых, покорно поглощал, терпя отвращения, если вдруг начинала мечтать о будущем, вздыхал, но не прерывал. И Рока мало по малу уверилась, что тоже имеет какое-то значение в его жизни, может быть незначительное, но достаточное, чтобы оправдать свою жертву. Так, в ночь, когда Куросаки попал в гарганту, именно Рока подослала тех Пустых и подстроила все так, чтобы он оказался в Уэко Мундо. Она наблюдала за ним некоторое время с помощью нитей негасьона и знала о его возросшей духовной силе. Она хотела столкнуть его с Улькиоррой, заставить того вспомнить гнев и раздражение, которые он испытывал при виде риока, она пыталась заставить его жить, но при этом самой не лишиться смысла существования, но не представляла, что бывший синигами действительно что-то значил для того, что их связь такая же прочная, как и с Орихиме. Чтобы не раскрывать своих планов, она дежурно упрекала Сифера за опрометчивость и спешку в спасении Ичиго, и вдруг поняла, что для нее лично ничего не изменилось. Она сама привела в Уэко Мундо того, кто снова отодвинул ее на последнее место, не оставил ей права считаться никем, кроме прислуги. Улькиорра не слушал ее больше, он полностью сосредоточился на том, кто знал, действительно знал его прежним, а не бесцеремонно копался в его мозгу и воспоминаниях. Рока поняла, что то, что она приняла за зачатки уважения, было лишь безысходностью. Теперь же для Сифера был иной выход, иная судьба, в отличии от женщины-арранкара он не научился жить для себя и вне чужих смыслов, он жаждал вернуться к Орихиме, он помнил их обещание, он думал, что, да, может быть, он всего лишь копия себя прежнего, может быть, он больше не настоящий, но как только он вернет себе тело, все встанет на свои места, и дело было не в уровне реацу, а в точности воспоминаний, в независимости, в отсутствии необходимости поглощать Пустых, в чем-то более высоком, к чему подсознательно он всегда ощущал тягу, чем пресловутая власть над Уэко Мундо. Он понимал тем не менее, что перемены в Роке не принесут ему лично ничего хорошего и рано или поздно придется оставить ее. В лучшем случае женщина, которая столько говорит о свободной воле, действительно будет жить самостоятельно и выберет свой путь, в противном случае Сиферу придется ее убить. Он рассматривал этот вариант как основной, прекрасно помня, что чем дольше цепляешься за надежду, тем дальше углубляешься в отчаяние. Все, что чувствовала Рока, было ему знакомо. Тем не менее он не хотел бы лишать ее жизни. В это время в мире людей Орихиме и Садо начинали беспокоиться, Ичиго не являлся на тренировку с подчинителями уже более трех дней, его телефон молчал, а дома не имели представления, где он мог пропадать. Исида, как ни старался, но не мог обнаружить его ни в Каракуре, ни за ее пределами. Если его забрали в Сообщество Душ, рассуждала про себя Иноуэ, пережевывая бутерброд с горчицей и тофу за столом своей маленькой кухни, то почему никого не предупредили об этом? Конечно, Ичиго пропадал и раньше и в большинстве случаев никому ничего не сообщал, такой уж у него характер, но раньше она всегда чувствовала его присутствие, раньше она всегда знала, что с ним все в порядке, однако теперь уверенность ее покидала. Ни в магазине Урахары, ни у подчинителей никто не мог сообщить никакой информации. Она задумалась, принялась анализировать поведение товарища в последние несколько недель. Он сделался замкнутым, ни с кем не обсуждал случившееся почти полтора года назад, но впрочем его никто и не спрашивал, равно как и ее, Орихиме, тоже, словно в их компании было негласное правило, что беды и личные проблемы все должны переживать в одиночку. Могло ли его исчезновение быть связано с тем сном и реацу, которую она ощутила кромкой сознания? Орихиме едва не подавилась, испугавшись собственных мыслей. Невозможно, чтобы этот ужасный сон вдруг явился предзнаменованием, напоминанием или даже реальностью. Она решила снова сходить в «Инквизицию» и подробнее разузнать о тренировках Куросаки, возможно, там что-то скрывали, отказываясь допускать возможность реального воскрешения Сифера и его связи с бывшим синигами. По сути ее пугало не то, что Улькиорра мог внезапно оказаться живым, а то, что он мог потом сделать. Зная его характер, она предполагала, что тот непременно явится за ней, возможно, разрушит город, «сопутствующий ущерб, мусор, бессмыслица», как любил он повторять, в попытке ее вернуть, пострадают тысячи людей. После боя и трагедии на крыше она отказывалась верить, что Улькиорра может снова стать таким, каким она помнила его по Ноборибэцу. И вдруг рассмеялась, вспомнив, что формально они все еще были женаты, пусть бы это и были фальшивые документы, но в них она носила его фамилию и была его женщиной. Страх прошел. Легкая грусть по былым временам одолела так же внезапно, как и приступ неконтролируемой паники. В конечном итоге ее сны никогда не сбываются, вздохнув, подумала Орихиме. Ичиго был прикован к постели уже почти неделю, злился, порывался встать, кричал и ругался, засыпал вопросами, но всегда одинаково натыкался на молчание. Рока приносила питательные смеси, меняла повязки, промывала трубки в животе, делала уколы и никогда не заговаривала с ним без дела, не отвечала на его вопросы, ссылаясь на Сифера, дескать если тот сочтет нужным, то непременно удовлетворит его любопытство, а пока ему стоит покорно принимать заботу и милость, которой его удостоили. Через нити негасьона она знала воспоминания юноши тоже, всю его боль и отчаяние, через которое он прошел, побеждая врагов, частично даже уважала его и немного жалела, но не могла принять его панибратского обращения ни к Эспаде, ни к ней самой, отвергала уничижительные высказывания об Айзене. Ичиго ощущал себя так, словно отбывал наказание или был пленником. Наверно, именно так и чувствовала себя Иноуэ, когда была здесь, размышлял он, при этом ей удалось подружиться с частью Эспады. Поистине удивительная девушка, - усмехнулся он. Спустя две недели его отключили от многочисленных трубок и позволили принимать пищу самостоятельно. Можно было сказать, что он чувствовал себя вполне сносно. Боль время от времени давала о себе знать, но и к ней он приноровился. Заняться было абсолютно нечем, поэтому он часами лежал, слушая, как гудит вытяжка, выкачивая из подземных помещений двуокись углерода и впуская внутрь смеси мертвого, сухого воздуха Уэко Мундо, холодного настолько, что его почти можно потрогать. Он ощупал левую часть груди, вспоминая жуткое ранение, бинты неприятно цеплялись, шуршали под шершавой кожей пальцев и пахли йодопироном. Он напряг мышцы спины, прослеживая путь тупой, ноющей боли под ребрами. Дыхание все еще давалось тяжело, приходилось напрягаться, чтобы совершить вдох, словно внутри все обожгло пожаром. Должно быть эта женщина-арранкар обладает какими-то сложными лечебными техниками, раз сумела справиться с такими смертельными ранами, - подумал он заставляя себя вдыхать как можно глубже. Следовало действительно спросить обо всем самого Улькиорру, когда тот приходил. Вместо этого он смог лишь промямлить нелепую чушь, - вздохнул Куросаки. Он закряхтел, силясь встать. И вдруг осознал, что как-то совершенно просто и не задумываясь смирился с воскрешением одного из своих самых сильных врагов, даже некоторое облегчение испытал внутри при виде его лица, словно с души слетело разом чудовищное чувство вины и ушла часть отчаяние. Он посмотрел на дверь, стремясь воспроизвести в памяти любую мелочь в образе ожившего Сифера, остатки сомнений все еще колыхались в мозгу, затухая с каждой новой деталью – хрипотцой голоса, острием зрачков, чуть опущенными плечами, дырой между ключиц. Возможно, вдруг подумал Ичиго, это новый враг, который умеет менять облик, или и вовсе иллюзия, чей-то гипноз. Его размышления прервала Рока, вошедшая в комнату с тележкой еды и медицинскими принадлежностями. - Ичиго-сама, вы должны оставаться в постели, - строго проговорила она, наблюдая за тем, как тот неохотно исполняет ее просьбу. - Ты служишь Улькиорре? – недоверчиво спросил он. - Улькиорра-сама мой владыка, - тихо подтвердила она. Если этому мальчишке спокойнее думать, что она по-прежнему чья-то прислуга, она не станет ему перечить. И несмотря на то, что все шло не по плану, Сифер отказывался навещать Куросаки, а сам бывший синигами практически не спрашивал о нем, в некотором смысле она была довольна их встречей, хотя и боялась, что тот может заставить арранкара уйти с ним в Генсей. Рока искоса взглянула на него, словно прикидывая, способен ли тот оказать достаточное влияние на Улькиорру, способен ли в одно мгновение лишить ее всего или, может, даже убить арранкара в приступе мести или злобы, способен ли выместить на нем свое скопившееся отчаяние и главное – способен ли дать Сиферу смысл жить. - Давно он… эм… воскрес? – замялся он, не зная, как лучше задать этот вопрос и стоило ли его задавать так прямо. - Я не должна обсуждать эту тему, - ожидаемо твердо отчеканила та и принялась обрабатывать швы. – Повязки скоро будут не нужны. Вы практически здоровы. - Слушай, Рока, да? А разве я не был смертельно ранен? – он нахмурился, всем своим видом выражая недоумение. И та чуть не улыбнулась, думая, что на этом лице в отличии от лица бывшего Кватро можно прочитать любую эмоцию. - Улькиорра-сама приказал сделать все возможное для вашего выздоровления, - как можно равнодушнее сообщила она, никак не открывая своих мыслей. - Вот как…. – Ичиго поморщился. Швы немного тянули. Вчера женщина сказала, что через пару дней их можно будет снять, как только она это сделает, он сразу навестит арракнара. Рока продолжала наблюдать за ним. Отчасти ей было сложно понять, несмотря на то, что она располагала воспоминаниями обоих, почему Сифер проявил искреннее сочувствие к бывшему синигами и почему тот в свою очередь так легко, даже с некоторым воодушевлением принял его воскрешение, словно смерть врага всерьез нарушала его душевное равновесие. - Для вашего выживания понадобилась пересадка левого легкого, - несколько провокационно сообщила она, не переставая смотреть. – Я доставила сюда подходящего донора и провела операцию. - Донора?! – ошарашенно выпалил тот. – Что ты несешь?! - Возвращение в Генсей с такими ранами могло закончиться вашей смертью, поэтому Улькиорра-сама счел целесообразным оставить вас здесь на период полного восстановления сил. - Это Улькиорра приказал? Он велел тебе убить человека? – проорал он так, что едва не задохнулся от возмущения и гнева. Боль разливалась по грудной клетке, но сейчас это волновало его меньше всего. Он едва не соскочил с кровати и не вцепился женщине в глотку, но та даже не отстранилась, словно давая понять, что в нынешнем своем состоянии он ей не опасен. - Нет. Я действовала по собственному желанию. Его приказ состоял в том, чтобы любыми путями обеспечить ваше выздоровление. Поскольку вы больше не синигами, техники восстановления рейтая не работают. Пришлось использовать человеческие знания медицины, а также питать вас реацу, чтобы ускорить процесс, - спокойно объясняла она, словно это был рядовой случай, словно она каждый день убивала и проводила сложные операции. Ичиго молчал. Значит, он выжил такой ценой, ценой гибели другого. Опрометчивая, глупая бравада с поимкой Пустого обернулась чьей-то реальной смертью. - Тот человек… - наконец прошептал он. - Донор скончался вскоре после завершения операции. Его тело уничтожили, - Рока смотрела пусто и холодно, чужая гибель ее не волновала. Она не знала того мужчину, и даже если бы знала, это ничего бы не изменило, приказ о спасении Куросаки был совершенно четким. Она видела, как весть о гибели совершенно чужого человека огорчила мальчишку настолько, что он едва мог себя контролировать, и не понимала, почему. Это было бессмысленно для кого-то, кто, как она, не имел связей прежде и был лишен возможности жить самостоятельно, чьи чувства порицались извечно, чьей волей пренебрегали. - Где Улькиорра? – он завозился, пытаясь встать. – Какого черта этот ублюдок делает?! - Вы должны быть благодарны, - Рока схватила его под локоть, не позволяя уйти. – Если бы не милость Улькиорры-сама, вас бы разорвали Пустые. Она спешно вышла и заперла за собой, не обращая внимания на протесты Ичиго. Тот негодовал. Сомнений в том, что все это устроил Сифер, не осталось. Пусть и косвенно, но он был виноват в смерти того человека. Только он мог распоряжаться чужими жизнями, словно это мусор. Однако на крыше Лас Ночес во время и после их боя ему казалось, что тот стал лучше понимать людей, значит ли это, что в нем что-то изменилось, что-то нарушилось, что-то теперь шло неправильно, что нынешний Сифер и прошлый – практически две разные личности. Видимо, эта система работала избирательно. Он снова выругался, понимая, однако, что злится больше на себя, чем на Кватро и его подчиненную. -------------------------------- * имеется в виду отсылка к новелле "Духи всегда с тобой". Ее перевод есть в свободном доступе в интернете.