Одержимость

Глава 5

Истома постепенно наполняла, обновляла тело, обостряла чувствительность, прикосновения теперь воспринимались острее, ярче, трепетнее, чем мгновение назад, Сифер не спеша натягивал кожу на члене, обнажая головку, массируя ее небрежными, рваными движениями, оттягивая приход оргазма, сжимал ладонь практически до боли, замирал, чуть ослабляя хватку, и снова подавался бедрами вперед, беспорядочно проводя языком по губам. Это была первая эрекция с момента воскрешения. Он был удивлен, ибо и вовсе не считал это возможным без наличия физического тела и выработки гормонов, лишний раз убеждаясь, что все сигналы и реакции организма, не важно, состоит он из плоти или из нитей негасьона, зависят только от мозга. Ичиго Куросаки принес с собой навязчивый, сияющий переливами осеннего багрянца кленов образ женщины, бывшей принцессы, бывшей пленницы, бывшей подруги, бывшей сестры, заставил вспомнить время, которое они провели вместе в источниках Адской долины, их поцелуй, прикосновения и нежность, и в итоге реакция тела не заставила себя ждать. Он промучился полдня и ночью все же позволил себе немного ослабить контроль. Улькиорра резко и глубоко вдохнул, задержал дыхание, напрягая мышцы живота, размазывая липкую смазку по члену: сейчас, еще часть от мгновения до окситоциновой вспышки в мозгу, еще один рассеянный, морозный, искрящийся образ, выхваченный бушующим сознанием из бесконечных снегов Ноборибэцу, еще один толчок в сомкнутую ладонь. Он едва подавил стон, кончая, стараясь дышать как можно ровнее и тише, свободной рукой зажимая рот. Может быть, со стороны это походило на страдание. Может быть, любое влечение, желание, стремление произрастает из тщательно сдерживаемого, скрываемого, подавляемого приступа глубинной боли, стона пустоты и в пустоту. Может быть, люди потому так и жмутся друг к другу, – чтобы хоть на мгновение заглушить бушующее внутри пламя тревоги, одиночества, тоски, страха. Может быть, Иноуэ Орихиме не отвергла его по этой же причине – лишь бы не оставаться совсем одной. Но он ведь не человек, отчего же его эмоции так сродни человеческим, он не человек, но тело требует внимания совсем так же, как человеческое, он не человек, но всю жизнь вынужден бороться с человеческой частью своей натуры. Сифер тяжело выдохнул, припоминая лицо своей матери. Должно быть, она страдала сильнее, чем он мог бы представить. Ведь, пусть на короткие три недели, но у него была женщина, была Орихиме, которая не оттолкнула его, позволила коснуться души. В то время как его несчастная мать каждую секунду своей недолгой жизни была одинока, никем не согретая, нелюбимая, погибшая в чужом мире. За оргазмом пришло привычное чувство опустошенности и бессилия. Фрагменты прошлого беспорядочно роились в мозгу, сменяя одно хаотичное воспоминание другим так быстро, что он перестал пытаться их систематизировать, отделять друг от друга или хоть как-то влиять на процесс восстановления памяти. Ичиго Куросаки был здесь, он не был галлюцинацией или фантомом, он был реален, а значит, и все, что с ним связано, тоже. Это дало нынешней жизни надежду на покой хотя бы на короткое время, это позволило осознать себя, перестать отделять Улькиорру Сифера мертвого от того, кем он являлся сейчас. И все же он ощущал себя непозволительно уязвимым, потому что все вокруг знали больше, помнили больше и могли как угодно манипулировать податливым разумом, формировать какие угодно взгляды, мысли, привычки, но выбирая между доверием Роке и Ичиго, он, несомненно, выбрал бы Ичиго хоть сотню раз подряд, не сомневаясь и не страшась. В следующее мгновение взвинченный из-за слов женщины-арранкара Куросаки, выбивший дверь палаты здоровым плечом, бесцеремонно ввалился в его комнату и так и замер, набрав полные легкие гнева. Сифер неловко запахнул полы юката, смаргивая морок оргазма, но восстановить дыхание полностью так и не смог, словно вообще больше не мог пошевелиться, напитавшись расслаблением, отупением и полным штилем в голове, так и сидел, свесив голову и уставившись на свои руки. Ичиго машинально скосил взгляд – на ладонях повисли крупные капли спермы. Он покраснел, попятился, потом сам себя одернул и заставил стоять на месте, снова взглянул на руки Пустого и отвернулся, едва не выпалив что-то вроде «Ой!», как школьник, который вдруг застал взрослых товарищей в компрометирующей ситуации. Сифер тяжело дышал ртом, его грудь медленно вздымалась и опускалась, над губой выступила испарина. Капля пота скатилась по шее и потерялась в складках юката, и синигами покраснел так, что стало стыдно больше за себя, чем за Сифера, отчего-то странно смущаясь. - Чего тебе? – тот нарушил образовавшуюся тишину первым, невозмутимо встал и проследовал в ванную, а через мгновение послышался шум льющейся из крана воды. - Хотел поговорить, - смешанно пробубнил мальчишка, все еще хмурясь и удивляясь тому, куда внезапно делся весь гнев. - О чем? – он вытер руки и бросил полотенце на спинку стула. Куросаки молчал, и Сифер налил себе чай и снова сел за стол. - Не думал, что Пустым это нужно… - неопределенно пробормотал он, нервно начиная теребить край кипенно белого юката. Улькиорра ничего не ответил, не считая нужным обсуждать подобные вещи вообще. Белый цвет начинал раздражать, навязчиво рябил в глазах, меняя очертания предметов, визуально увеличивая их, даже капли спермы на чужих пальцах казались неестественно белыми, крахмальными. Арранкар отвел взгляд, сверкнув белками глаз. – Эта женщина, Рока, сказала, что из-за меня умер человек… - он хотел бы, чтобы это звучало как претензия или вызов, но вышло совершенно неуверенно и даже неловко, словно извинялся, что выжил. Он по-прежнему буравил взглядом пол, злясь уже на себя. - Если бы это был рейтай, донорские органы бы не потребовались, - спокойно ответил арранкар. – Женщина восстановила бы твое тело за пару дней. А теперь из-за твоей опрометчивой выходки снова кто-то погиб. Я не удивлен впрочем, - он добавил это между делом, словно ничего другого и не ожидал, но именно такого тона Ичиго и жаждал, чтобы рассердиться снова и заставить всех перестать принимать решения за других, словно они власть имеют. – В конце концов не все жизни одинаково равноценны, - словно прочитав его мысли, добавил Улькиорра. - Заткнись! – рявкнул он. – Тебе никто не давал права! - Насколько мне известно, женщина действовала по собственной воле. Я не приказывал ей никого убивать, - он снова сделал глоток горячего черного чая, демонстративно игнорируя чужие вспышки ярости и даже в такой ситуации доказывая свое превосходство, словно ничто в мире не могло поколебать этот абсолют равновесия. - Вот как… - снова смешался Ичиго. – Мне она сказала другое. - В любом случае это уже не имеет значения, - равнодушно отозвался тот. – Ты жив. Этого достаточно. - Мне нужно домой. Почему ты не откроешь гарганту? Только не говори, что тебе не плевать выживу я или нет! Улькиорра, которого я знал, никогда бы мне не помог, а может, и натравил бы Пустых, наблюдая, как они меня убивают, – но арранкар и бровью не повел в ответ на приказной тон озлобившегося от бессилия мальчишки. - Вот как? Ты так считаешь? – пристальный ледяной взгляд вызывал стремление либо умолять, либо убегать; в отличии от Улькиорры Ичиго слишком хорошо помнил бой на крыше, и гордиться там было нечем. Он тяжело сглотнул, сдвинул брови, пытаясь придать лицу угрожающий вид, дескать, кем бы не был нынешний Сифер, он его не боится, и никакие «ментальные ловушки» на него больше не действуют. Тот продолжил: - Нет никакой гарантии, что пространство гарганты не раздавит тебя, - спокойно пояснил он. – Твоя физическая оболочка слабее, даже чем у Орихиме Иноуэ, - почти с сочувствием добавил он. Ичиго нахмурился и наконец решился пройти в комнату, думая, что еще чуть-чуть – и могло показаться, что Улькиорра помог ему в порыве дружбы и доброты, а не преследуя какую-то личную, корыстную цель. Впрочем, он искоса глянул на арранкара, с этим Улькиоррой в самом деле было что-то не так, внутри, в глубине его бездонных глаз словно плескалась неуверенность или даже страх. Куросаки приободрился. Он по-хозяйски взял вторую чашку со стола, налил себе чай и плюхнулся на кровать, всем видом демонстрируя, что деланно равнодушный и властный тон с ним – Ичиго – не работает, он не запугает его больше ни своими выходками, ни силой реацу и уж тем более не запрет здесь навечно. Улькиорра не приходил в его палату с того визита ни разу, вряд ли избегал, скорее, как и сам синигами, не вполне понимал, как реагировать на внезапное появление бывшего врага, к тому же абсолютно беспомощного, лишенного даже духовного тела. - Бред какой-то… - пробурчал он, ерзая, пытаясь сесть так, чтобы швы, которые буквально разделили грудную клетку вдоль, не стягивали кожу. - Раз тебе лучше, значит, можно начать инъекции сжиженной реацу, чтобы ускорить регенерацию тканей, - он наконец отвернулся и принялся изучать содержимое чашки, словно внезапно оно стало более важным, чем беспокойный рыжий синигами. - Реацу Пустых?! Ты совсем охренел?! Я тебе не подопытный кролик! – даже не разобравшись толком, сразу отрезал тот, буквально полыхая от возмущения, активно жестикулируя, расплескивая горячий чай и шикая от боли. И вдруг подумал на мгновение, что, возможно, теперь, когда реальный Сифер жив, можно перестать ненавидеть собственную силу, немного расслабиться и, если тот будет не против, даже насладиться битвой от души, а не от нужды. - Как хочешь. Тогда ты застрянешь здесь надолго, - не настаивал арранкар. – Ты больше не можешь поглощать рейши из воздуха, как квинси или Пустые, или синигами, - особенно выделил он. - Твой уровень духовной силы оставляет желать лучшего. У тебя больше нет даже занпакто. Примерно то же ему говорил Гинджо во время тренировок. И если Улькиорра буквально повторяет чужие слова, значит, его дела действительно плохи и охота на Пустых была преждевременной. Он поторопился, снова, и из-за его выходки снова кто-то погиб. - Твой меч тоже сломан, и реацу тоже ниже некуда, - огрызнулся он беззлобно. - Поэтому мне и пришлось переступить через себя и делать то, что нужно, - многозначительно ответил он. Ичиго помолчал, гадая, стоит ли спрашивать, что это значит, но в итоге сменил тему. - О ком ты думал? – серьезно произнес он, стремясь казаться взрослым, как если бы подобные разговоры давно перестали его смущать. – О той девушке-арранкаре? – Улькиорра молчал. – Или об Иноуэ? – зрачки Сифера чуть дрогнули, он обернулся, посмотрел так пристально, почти укоряя, что тот едва не вспыхнул снова, но в итоге ничего не ответил. – Я знаю о… - он мучительно подбирал слова и все же решил не бежать от правды, - вашей связи. Снова повисла тишина. Сифер допил чай, вымыл чашку и полминуты просто таращился на Куросаки, словно надеясь, что тот растворится под его взглядом и не придется с ним говорить, а потом недовольно сообщил: - Я хочу спать. Ичиго аж подскочил на месте, едва не разбив чашку. Он отошел, едва не отбежал, к столу, хмурясь и продолжая наблюдать за арранкаром исподлобья. Тот невозмутимо забрался под одеяло и устроился на правом боку, вероятно, маска вынуждала его принимать только такое положение, и прикрыл глаза. Прошло несколько минут, прежде чем Куросаки смог заставить себя пошевелиться, испытывая некоторую незавершенность, неудовлетворенность состоявшимся разговором. Он ожидал, что Сифер должен быть более грубым или наоборот совершенно равнодушным, но тот, казалось, даже проявлял заботу, пусть бы в своей, сиферовой, форме. Он вздохнул и сел в ногах арракнара, ожидая, что тот пояснит свои решения. - Когда я буду уверен, что ты практически здоров, то открою гарганту в Генсей. Остальное сделает Иноуэ Орихиме, - сообщил тот. - Ладно, - небрежно согласился мальчишка, продолжая размышлять об этом новом Сифере. Со стороны могло показаться, что Улькиорра произнес это, как и всегда, равнодушно и холодно, и пусто, и непоколебимо, и отстраненно, но Куросаки уловил едва заметную паузу, прежде чем тот назвал ее имя, и отметил для себя, что их связь по-прежнему не разрушена, тот думает о ней, она по-прежнему его волнует и, может быть, он решит использовать его как предлог увидеться с женщиной. Конечно, Сифер никогда бы не признался себе, что отчасти рад видеть синигами, что стремление помочь основано больше на нежелании его отпускать и снова оставаться наедине с Рокой, которая не могла ни поддержать достойный разговор, ни удивить, ни поспорить, ни рассказать и дать ощутить пресловутую душу. В некотором смысле она не прогадала, подтолкнув Куросаки в гарганту, эти события действительно могли изменить обоих. Но разве могла она знать, что в дальнейшем именно из-за зарождающегося здесь доверия, желания помочь и открыться, возможной дружбы произрастет трагедия длинною в жизнь. - А ты о ком думаешь? – едва слышно прошептал Улькиорра. Синигами потупился. - О Рукии, - словно стыдясь, сообщил он. – Это так глупо… - Почему? – бесцеремонно спросил тот, не особенно заботясь о чужих чувствах, всегда интересуясь больше фактами. - Потому что это невозможно… Ни отношения, ничего… - он откровенно грустил о ней, тосковал и не мог никому рассказать. - Почему? – снова повторил арранкар. - Из-за Общества Душ в основном. Из-за ее брата. Из-за того, что я теперь человек, а она синигами. Да из-за всего… - он вздохнул и замолчал. - Разве она не может отказаться от всего ради тебя? – Куросаки молчал, раздумывая над тем, как все, наверно, легко в голове Улькиорры: никаких условностей, никаких ограничений, сомнений и препятствий, все, что не вписывается в представление о мире, просто отрицается, и не из-за недостатка ума, а из-за того, что так правильно, так по-настоящему искренне и чисто, так и жили бы люди, если бы были абсолютно честны сами с собой, справедливы и верны своим принципам, ни тебе лицемерия, ни подхалимства, ни фальши, ни тем более лжи. - Ее брат не позволит, - неохотно начал он, решая все же не вдаваться в подробности. В мире Сифера пустые правила из другой реальности не найдут понимания. Он и сам привык нарушать все мыслимые запреты, но из уважения к Кучики не мог заставить себя даже заговорить с ней о том, чтобы просить отказаться от семьи и жить в Генсее. - Не понимаю, - ожидаемо отозвался тот, и Ичиго улыбнулся. - А ты бы смог отказаться от всего ради… - и он не договорил. - Да, - прервал его Улькиорра, - я – да. - Ты сейчас так говоришь, потому что уже нечего терять. Раньше ты бы просто убил ее, стоило Айзену отдать приказ, - Сифер ничего не ответил, словно пытаясь припомнить, что побудило его так внезапно согласиться бросить все ради человеческой женщины. Только ли дело в инстинктах, которые он унаследовал от предков, или было что-то глубже и тоньше. – Знаешь, я никогда ни с кем не говорил об этом, - его мрачное лицо наконец посветлело, он расслабился, отпуская гнев. - Я тоже. Они вновь замолчали. Сифер решал, стоит ли рассказывать о провалах в памяти, о том, что с ним произошло. Все же пережитый опыт смерти, пусть бы он и не помнил его целиком, но накладывал отпечаток даже в мелочах. Куросаки размышлял о собственной слабости и тоске по общению с теми, кому ничего не надо объяснять, кто понимает его интуитивно, инстинктивно, впервые думая о мире людей как о чужом, враждебном месте, где он, не имеющий былых способностей, лишний. Может быть, Улькиорра лишний тоже. Может, и в самом деле задержаться здесь?.. Он искоса глянул на арранкара, словно ища подтверждения на его спокойном лице. - Что случилось с Айзеном? – спросил тот. Его голос тихо плыл, раскачивая звуковые волны, безэмоциональный, подавляющий, всепоглощающий, как стихия, беспощадный, холодный. И Ичиго хотел бы рассказать правду, он хотел бы красочно описать их бой, выразить все, что думает о новоявленном несостоявшемся боге, но затих, зачах, истлел и сам себя оборвал. - Он… Я не победил, - скупо выдавил он. – Хогиоку отказалось от него. Моя атака лишь ослабила его, но не убила. Сработали печати, тайно наложенные Урахарой. Теперь его тело покрыто ими. Он в тюрьме, приговорен к двадцати тысячам лет, - обронил он стыдливо, зная, что внимательный Сифер заметит отсутствие гордости за помощь в победе над врагом. - Значит, Сообщество Душ победило обманом, использовав твою силу, и разом избавившись от тебя и Айзена-сама. Это было ожидаемо, - спокойно произнес он. Куросаки с обидой посмотрел на него. - Айзен собирался избавиться от Эспады так же, - парировал тот. - Я знаю. Мы всегда это знали, - Улькиорра поднялся на локте и посмотрел открыто, словно насмехаясь глазами. – Не забывай, что говоришь с наместником, а теперь и владыкой Уэко Мундо. - Тебе эта власть даром не нужна, - усмехнулся Куросаки. – Особенно теперь. Тот снова прикрыл глаза и откинулся на подушки. Ночь неспешно тянулась в компании несносного бывшего синигами и равнодушного бывшего эспады – бессильных и бессмысленных, похожих теперь больше, чем когда-либо. - Как ты выжил? – наконец Куросаки задал самый главный вопрос. Сифер не шелохнулся. Он знал, что тот рано или поздно спросит, знал, что придется отвечать, ибо здесь, в затхлом бункере, со всех сторон окруженных горами, как крепостью, избежать этого не удастся, сбежать не получится и придется открыть правду. Сказать самому себе, как и зачем он выжил, кто он такой и какова его цель. – Я своими глазами видел, как твое тело превратилось в прах. - Это правда, - согласился Сифер, словно снова испытывая выдержку мальчишки. - И все? Ты не ответишь? – начал ожидаемо раздражаться тот. - Что ты хочешь знать? – он не изменял своей манере разговора, не спешил, давая себе возможность подумать. - Какого черта тот, кто умер на моих глазах, сейчас лежит тут живой и здоровый?! Как это вообще возможно?! – он схватил край одеяла от негодования и дернул на себя. - Почему ты решил, что я стану рассказывать? – Улькиорра сел рядом, внезапно показавшийся Куросаки до крайности мрачным, словно произошедшее с ним было самым худшим опытом в жизни. Тот нахмурился, пытаясь справиться с манерой Сифера отвечать вопросом на вопрос и умением вытягивать информацию больше из тебя, успешно избегая собственных ответов. Открыто или негласно, но до того, как попасть сюда, он винил себя за смерть арранкара. Он действительно познал отчаяние, о котором столько рассуждал Улькиорра, его смерть, потеря контроля над своим Пустым, угроза жизни товарищам, исходившая от самого Куросаки, внутренний конфликт и обострившееся одиночество, и желание как можно быстрее закончить битву с Айзеном любыми способами, любыми жертвами, - он был готов на все – лишь бы этот кошмар прекратился, лишь бы никогда не видеть снова страх в глазах товарищей из-за него – из-за Ичиго, а не из-за пресловутого нудного Сифера или других арранкар. Гораздо позже он понял, о чем говорила Иноуэ после допроса: ему больше не нужна настолько огромная сила, она лишь вызывает неутолимую тоску внутри, не нужен Пустой внутри, если из-за него может умереть кто-то из близких, и особенно не нужна эта война. Потому что это не его настоящая битва, не его сражение, потому что он не убийца, он и его товарищи по ошибке оказались втянуты в дела Сообщества Душ, и то, что начиналось как приключение, переросло в смертельную кровавую бойню. И Сифер был прав, Готей 13 использовал силы неопытного юнца, умело манипулируя им, и в этом был ничем не лучше Айзена. Улькиорра продолжал молча сидеть рядом. У него не было ни единой причины делиться с Куросаки сокровенным, ни было причин спасать его товарищей и уж тем более не было причин помогать ему сейчас. Однако в тот день, сразу после их первой битвы с ним что-то произошло, что-то заставило ввязаться в бой с Гриммджоу, потерять бдительность и попасться на глупую уловку, что-то, что заставило требовать от Иноуэ объяснений с бОльшей эмоциональностью и претензией, чем от простой пленницы. Он смерил сидящего рядом Сифера тяжелым взглядом: с виду совсем не изменившийся, и все же в нем словно закралась ошибка, незаметная посторонним, которая была видна только Ичиго, Орихиме и, может быть, Айзену. - Ты похудел, - выпалил он, столкнувшись с вопросительным взглядом арранкара. - Это возможно, - невозмутимо кивнул тот. - Ты плохо питаешься? – скулы, кости плеч, позвонки и в самом деле острее пробивали кожу, натягивали ткань юката. Сифер успешно списывал это на ущербность созданной копии. - Дело не в этом, - прошелестел он. - Эта женщина-арранкар готовит довольно скудную пищу, - перебирал варианты Ичиго. - Пожалуй, - тот снова мрачно согласился. - Так что? Ты мне не ответишь? – Улькиорра едва слышно вздохнул. – Считай, что это за мой рассказ об Айзене. Куросаки снова подумал, что именно у Кватро нет повода делиться с ним хоть какой бы то ни было информацией вообще, он имеет право ненавидеть его, притом не за собственную смерть, а за разрушения, мор и крах целого мира, за кошмар, который пришлось пережить Иноуэ, потому что никто из друзей оказался не в силах ее защитить и понять, кроме Пустых. - Расскажи о нашем последнем сражении, - тихо произнес Улькиорра. - Слушай, если не хочешь, можешь не отвечать, но… - возмущенно начал Куросаки. - Я ничего не помню об этом, о своей смерти, - наконец неохотно поддался он. - После… - он чуть нахмурился, - после всего моя память восстановилась фрагментарно. Женщина говорит, что это лишь 40% от того, что мне пришлось пережить. То есть 40% от моей настоящей личности, - уточнил он, почти не скрывая неприязни к себе настоящему. – Воспоминания приходят хаотично, обрывочно. Первое, что я вспомнил, когда очнулся, - это лицо своей матери. - Матери?! – удивился Куросаки, полагая, что Пустые должны забывать прошлую жизнь. - Прежде, не знаю, думал ли я когда-то о ней… А теперь очень часто, - он снова замолчал, но казался теперь уязвимее и человечнее, чем кто-либо из всех иных существ, встреченных Ичиго за последний год. - Улькиорра? – осторожно позвал Ичиго. – С тобой ведь что-то не так, я прав? Это как будто ты и не ты одновременно. Сифер чуть дернул уголками губ. Должно быть, Иноуэ бы тоже заметила это сразу. Отчасти это было приятно, что все еще есть кто-то, помнящий его прежним. - Верно. Улькиорра умер во время вашего боя, скончался от ран, его тело не могло больше накапливать и удерживать реацу и превратилось в песок. Это то, что я знаю. Это то, что я видел в записи здесь с камер видеонаблюдения, расставленных по периметру. Но я этого не помню. Не помню, как умирал, как и почему Орихиме Иноуэ протянула мне руку в ответ, почему я сам потянулся к ней, и не знаю, о чем подумал тогда, в самый последний миг, прежде чем перестать существовать. Поэтому ты прав – со мной все не так, - почти с озлоблением проговорил он. – Я – это бестелесная копия настоящего Улькиорры, наполненная обрывками его воспоминаний и силы. Из-за того, что я не помню этот проклятый бой, мне все время кажется, что я и себя не помню, потому что там произошло что-то особенно важное, ценное, что-то, что изменило все, словно настоящая сущность того Улькиорры проявилась впервые за долгое время там, на крыше Лас Ночес, - Куросаки молчал, раздумывая над его словами. Он говорил слишком путано, сбивчиво, не трудясь ничего объяснять, выглядел слишком беспокойно, как если бы нуждался в помощи, только не мог о ней попросить. Через минуту, чуть успокоившись, он продолжил: - Я никогда не спрашиваю ни о чем женщину. Я беспокоюсь, что она станет лгать мне и манипулировать ради собственной выгоды. Она хочет, чтобы я занял пустующий трон… Это так глупо. Мне никогда не было это нужно, - со вздохом продолжил он. - Ее способность… Она умеет управлять нитями негасьона, таким образом воссоздавая все, чего когда-либо касалась эта нить. Мое тело состоит из них. Я не знал прежде, но Заэльапорро приказал ей создать резервные копии воспоминаний всех эспад и рассеять их по пустыне. Часть ей удалось найти. Когда удастся собрать все, моя реацу, как и память, восстановится полностью. Однако рост моей силы разрушает мое и ее тело тоже… - он сам не знал, зачем внезапно вывалил все, изначально сомневаясь, стоит ли вообще поддерживать этот разговор, может быть, неокрепший разум нещадно нуждался в собеседнике, который умел слушать и понимать, а не только подчиняться, а может, ему вдруг просто захотелось на мгновение позволить себе роскошь иметь товарища, которого у него отродясь не было. Странно, - подумал он, в прошлом одиночество не тяготило его, может быть, только в момент обретения маски и бесконечных блужданий по пустыне, но не потом. Могло ли быть так, что теперь, когда он так отчетливо помнил свое детство, своих мать и отца, свои скитания, то и прошлая боль возвернулась тоже, от того он так уязвим, а вовсе не от отсутствия памяти о недавних событиях. - Значит, тебе нужно тело? – задумчиво протянул Куросаки. - Да, что-то вроде того… - Наверно, гигай бы подошел… - он хотел уже предложить помощь от Урахары, но вовремя одернул себя, представляя, какую реакцию у всех вызовет внезапно воскресший один из сильнейших врагов, кажется, все еще преданный Айзену. - Женщина сейчас занимается этим, пытается создать вместилище для арранкара, - подтвердил тот. - А есть какая-то сложность? Я думал, там все так же, как с синигами… - он рассеянно почесал нос, демонстрируя, что ничего не смыслит во внеземной науке и ничуть не стыдится. - Он должен содержать элементы моей ДНК и фактически стать живым телом, оболочкой, к которой присоединится моя… - он замешкался, не рискуя произносить все еще малопонятное слово, - личность. А, как ты знаешь, в Уэко Мундо от настоящего Улькиорры ничего не осталось. - Что-то вроде духовного тела. Понятно, - протянул он, кивая. – И долго это займет? - Не знаю. Женщина говорит, от полугода и дольше. Все это время я должен быть здесь и беречь силы, если не хочу снова погибнуть. Конечно, она всегда может создать другую копию, - с плохо скрываемым омерзением и иронией бросил он. – Боже, это так отвратительно… - он тяжело вздохнул, прикрывая ладонью рот. – Я даже не могу подпитать тебя реацу, чтобы ускорить восстановление, или увеличить твой уровень сил без риска для себя. Я ничего не могу… - Вот уж не знал, что ты нытик, - попробовал разрядить обстановку Куросаки, неловко и мрачно улыбаясь. - Я не жалуюсь, - огрызнулся тот. – Ты просил правду, я ее озвучил. Надеюсь, когда я верну себе память, мой рассудок придет в норму. - Ну… Улькиорра, который умеет доверять и не обращается со мной, как с мусором, в принципе не плох, - тот снова улыбнулся, игнорируя тяжелый настрой арранкара, но Сифер лишь зло сверкнул глазами. – Ты не спрашивал, почему она вернула именно тебя? – произнес он, понимая, что Сифер не прошибаем для юмора. - Миллион раз, - устало сообщил тот. - И что она говорит? - Что когда я вспомню этот проклятый бой на крыше, то все пойму, - безысходно ответил он. Куросаки нахмурился и мгновенно помрачнел. Улькиорра в самом деле может измениться, и не обязательно возвращать себе все воспоминания, достаточно будет только этого боя. - Может быть, - протянул он загадочно. - Почему? – Улькиорра едва не схватил его за руку. - Ты тогда сказал, что стал чуть лучше понимать людей. И… что тебе обидно умирать именно теперь. Ты сказал, что в руке Иноуэ душа… Не знаю, что это значит, - на всякий случай добавил он. Сифер откинулся на постель и долго молчал. На крыше подземного бункера под метрами скальной породы шелестел песок, хранящий все тайны мира, не принадлежащий никому, бескрайний океан бесчисленных утерянных жизней, обесцененных пустующих душ, бесконечное блуждание мыслей. Сифер думал, что за свою недолгую жизнь успел побыть частью рейши этого мира, возможно, каждое существо здесь заражено теперь его пустотой. Сердца постепенно понижало тональность, глухо, глухо билось в груди, обжигало, обнажало, марило*, связывало разум воспоминаниями, ощущениями, острием карамели к кончику языка касаясь несоизмеримой жажды. Он потянулся и почти коснулся Ичиго так, как когда-то хотел коснуться руки женщины. Куросаки уставился на его раскрытую ладонь, а через мгновение сжал ее. - Мне голодно, - прошептал тот стыдливо, подавленно. - Я понял, - кивнул синигами. - Я голодаю без нее… Ичиго ничего не ответил и руки не разжал. Этот Улькиорра был неопытен и слишком стеснен воспоминаниями о прошлом, чтобы в одночасье превратиться в равнодушного стража Лас Ночес и наместника Айзена, этот Улькиорра умел слушать и отвечать на неудобные вопросы и напоминал человека больше, чем когда-либо. Этот Улькиорра внушал надежду и, может быть, сострадание, а не отчаяние. - Знаешь, когда-то я стал служить Айзена потому, что поверил в его идеи. Они показались мне единственным, что имело смысл в этом мире хаоса и пустоты. Наверно, отчасти я считал его своим учителем и иногда хотел ему подражать. Мне все казалось, что нет ничего важнее общего блага, общих целей… - было странно обсуждать вещи, которые раньше казались не требующими пояснения, не вызывали сомнений, а теперь обесценились до ничто. - А теперь? Ты все еще разделяешь его идеи? – с опаской спросил Куросаки. - Может быть, - неопределенно вывел тот. – Так или иначе, но он принес обновление всем мирам, заставил обленившийся Готей 13 вспомнить свои функции, стимулировал развитие внутри Уэко Мундо. Даже ты обязан ему всем, что имеешь, - уколол он, заставив и без того мрачного Ичиго хмуриться еще больше. - Айзен тиран, вот и все. И никакие революции этого не изменят. Он манипулировал всеми от скуки, - вскинулся Ичиго. - Он самое сильное существо во вселенной, - парировал Сифер. - Ты этого не знаешь, - отмахнулся тот. - Надейся, что это так. Учитывая, чем тебе пришлось пожертвовать ради победы над ним. Ичиго осмотрелся. Совершенно лишенная индивидуальности комната. Белые стены, потолок, стол, постель, даже сам Сифер как-то ненормально, неестественно белый до исступления, искупления, словно перерождение подарило ему сияющую чистоту и освобождение. Он поморщился. Иноуэ говорила, что Улькиорра любил читать, что его покои ломились от всевозможной литературы, говорила, что он был жаден до знаний и всего нового. - Почему ты живешь в такой пустоте? – решился спросить он. – Разве книги и все такое не восстановят твою личность быстрее? - Да, я… Они и правда остались в руинах Лас Ночес, - смешанно сообщил тот. - Ты не хочешь читать? – удивился мальчишка. - Нет, я… может быть, не уверен, что хочу становиться тем Улькиоррой, - внезапно прошептал он очень тихо, едва различимо, доверительно. Куросаки вздохнул. - Ну… в рамках этого мира ты был не таким уж козлом по сравнению с остальными, даже несмотря на то что убил меня, - мрачно добавил он, пытаясь подбодрить. – В конечном итоге это все Айзен тебя натаскал, и может и правда не надо читать его книги. - Ты не понимаешь. Он принес Пустым порядок, избавление от ужаса и тьмы, в которой они пребывали, он дал им разум, кров, смысл, - Ичиго отрицательно покачал головой. – Теперь я думаю, что его стремления были несколько идеалистскими, бунтарскими, эгоистичными, но все равно имели вес и были лучше безраздельной власти Сообщества Душ, которое, например, руками юнца убивает чудовищ, королей и богов, не беспокоясь, что у того внутри. Частично Ичиго бы очень хотел согласиться, он не был злым и умел прощать, но из юношеского духа противоречия продолжил спорить. - Сражаясь с ним, я не чувствовал в его мече ничего, кроме одиночества, - слегка надменно проговорил он. - Это нормально. Потому что обладая такой запредельной силой, не можешь чувствовать ничего, кроме отчаяния и одиночества. Уж тебе ли не знать, Куросаки Ичиго? Тот снова потупился, признавая, что отчасти Улькиорра прав. - Мир всегда будет делиться на сильных и слабых. И тот, кто сильнее, всегда будет стремиться занять пустующие небеса. Тысячи таких, как ты, за тысячи лет будут препятствовать этому. И тысячи таких, как Айзен, всегда будут бороться за власть. Ичиго задумчиво посмотрел на Сифера, пытаясь понять, почему Иноуэ так тосковала по нему, что произошло между ними такого, что связало навечно настолько разные личности. Или тот мог вцепиться в любого, кто бы удовлетворил его интерес так же, как сейчас почти доверяет ему – Куросаки?! - Я думаю, ты видишь во мне Орихиме, - нехотя произнес он. Сифер продолжал внимательно смотреть на него. – Ты мучишься тут один, лишенный памяти и ответов, пережитого опыта… Эта женщина-арранкар не может дать тебе ничего, кроме заученных фраз. Это по-настоящему хреново. Не знаю, что бы я сам чувствовал… - сочувственно добавил он. – Наверно, тоже вцеплялся бы в любого, кто мог бы мне сообщить хоть что-то обо мне прошлом, - но тот продолжал молчать. – Просто мне надо домой, и… - выдохнул Ичиго. – Короче, мне надо домой, - серьезнее сказал он и заметил, что Сифер по-прежнему не разжимает ладонь, словно выпивает его силы и эмоции, опустошает его душу, забирает, а вовсе не отдает, как истинный Пустой. Он посидел так еще немного и вышел, когда Сифер начал дремать. Конечно, если бы была гарантия, даже малейшая надежда, что тот останется в этом полуанабиотическом состоянии, открытый, доверчивый и ранимый для всех, с кем связан, он бы поверил в возможность дружбы между ними, и даже сам бы вызвался ему помогать, но день ото дня сила арранкара возвращалась, он становился все более задумчивым и холодным, все чаще покидал скалы и тренировался, и все больше походил на того прежнего Кватро Эспаду, из-за ошибки которого рухнул целый мир. Минула еще одна неделя, прежде чем Ичиго достаточно восстановился и решил, что, раз уж он здесь, то нужно использовать способности и опыт Улькиорры себе на пользу, и, преодолевая былые тревоги, предложил поединок. ______________________________________________________ * Марило в значении размаривать\размарить, расслабляться в жару, когда тело становится вялым, слабым, лень или тяжело двигаться. Пример: меня смарило в жару.