Одержимость

Глава 6

Ичиго пропал. Выпал из общепринятой, уже утвержденной заочно реальности более чем на полтора года. Стал обычным, с обыденной жизнью, обыкновенными юношескими проблемами – ординарным. Пустяковые драки, нелепые склоки, небольные синяки на теплой коже лица, отсутствие мозолей от рукоятки меча отнюдь не делало его счастливее и уж тем более сильнее. Беззаботность ударила обухом топора, выбивая остатки надежды на принадлежность к миру, где он чувствовал себя свободно, где не нужно было лгать и притворяться, скрывать свою сущность. И пока кто-то учился сражаться и убивать, он учился закрывать глаза на крики о помощи. Готей не беспокоился о своем спасителе и, кажется, даже вздохнул с облегчением. Рукия, которая вполне могла бы воспользоваться гигаем и навестить товарища, ни разу не подала и знака. Ичиго пропал, упал и выпал из скорлупы собственной силы и неуязвимости, Ичиго смирился напоказ и навыхвал. Ичиго ненавидел собственную слабость и неспособность никого защитить. Ичиго пропал. Третью неделю от него не было вестей, он не появлялся в школе и, кажется, дома тоже. Орихиме боялась снова идти к Урахаре и тем более в дом семьи Куросаки и могла лишь молча беспокоиться, не решаясь поделиться тревогами с кем-то из товарищей. Больше всего на свете она не хотела бы потерять его, она поклялась себе, что никогда не оставит его снова, даже если они никогда не будут вместе. Каждый вечер в коридоре рядом с входной дверью она сидела и ждала, надеясь уловить крошечный отблеск его реацу, присутствия, силы, обхватив колени, сжавшись от ужаса и бессилия. Осознавая, что этой силы нет уже полтора года, она все равно упорно продолжала ждать. Она разузнала об «Инквизиции» и теперь обдумывала поведение и выбор Ичиго. Он снова пошел за помощью не к ней, думала она, всегда минуя ее, обходя стороной, оставляя позади. Что бы она ни делала, скольких Пустых бы она ни убила, какими способностями ни овладела, вероятно, оценить все это могли лишь враги, со вздохом подумала Орихиме.

***

- Улькиорра! – задиристо, раскатисто, разудало позвал Ичиго – почти карикатурно встав руки в боки, чем сильно напомнил Гриммджоу. Тот обернулся и уставился своими огромными, бездонными, презрительно подозрительными глазами-колодцами великого оценщика. Бесцеремонность, с которой они общались и смотрели друг на друга, стала нормой еще со времен первой битвы в Лас Ночес, и все же сейчас Сифер через мгновенье отвел взгляд, словно заранее признавая поражение. Ичиго нутром чуял подвох, просчет и сбой, что-то неправильное, ошибочное, дефектное затаилось в этом Улькиорре, в его движениях, словах и мыслях, в его поведении, в самой его силе было что-то чуждое и незнакомое, и причина была не в пресловутых нитях негасьона; и все же он не мог знать наверняка, не был уверен, что тот не возвратит каким-то чудом себя прежнего, не соберет по песчинкам и атомам былую мощь и не устроит ренессанс правления Айзена. Подобные рассуждения вытравливали веселость мгновенно, ибо он на себе испытал властные, пригвождающие на месте взгляды Сифера, его безальтернативные приказы и действия, его максимализм и отчаяние; однако теперь арранкар вновь отвел взгляд. Это смущало, внушало ложные надежды на управляемость ситуацией и самим арранкаром. Обрывочная память восстановила обрывки личности, думал Ичиго, обрывки знаний, обрывки идеологий и причин, побуждающих к действию. В прежние времена тому и говорить ничего не нужно было, чтобы заочно объявить себя победителем, но не теперь, когда он вновь стыдливо смотрел в сторону. Ичиго поджал губы, подбирая слова, боясь показаться слишком навязчивым или глупым, как осознал, что неважно, сохранил ли тот память, меч или силу, потому что это все равно был Улькиорра – в повадках, привычках, мелочах, в том, как держал руки в карманах, в том, как двигался – бесшумно, плавно, как приглушенно он говорил, как слушал, как сообщал что-то важное. Ичиго размышлял над этим, оценивал возможные последствия провалов в памяти бывшего врага для всех, включая Иноуэ, думал о том, что не прошлое вовсе сделало его собой, а что-то глубже, истиннее, интимнее, что-то почти генетическое, неосознаваемое. В конце концов он неизбежно пришел к мыслям о безопасности Орихиме: что будет, когда Сифер все вспомнит, как он себя поведет, как убедить его не встречаться с ней; думал о том, что теперь причин вернуть себе силы стало в несколько раз больше, ибо и арранкар однажды выйдет на прежний уровень, и никто не знает, какой трагедией это может обернуться вновь. Он сделал шаг навстречу. - Я хочу, чтобы ты научил меня владеть мечом, - произнес он отчетливо, с вызовом. Улькиорра посмотрел на него совершенно равнодушно, не проронив ни звука, – боевым искусствам и рукопашному бою, - он замер, он ждал, прекрасно понимая, что Сифер не согласится просто так, придется долго и нудно его убеждать. Тот отвернулся – ему неинтересно – плавный поворот головы, как в замедленной съемке, в танце, в раскадровке. Ичиго цыкнул: он уже давно придумал аргументы и знал, как ими воспользоваться. Он будет давить на схожесть их ситуации. С одной стороны, Сифер был уязвим: без сил, Владыки, без памяти. С другой, думал Ичиго, это делало его еще более опасным, непредсказуемым, и ничто не гарантировало, что он не нагрянет внезапно в Генсей для допроса с пристрастием или мести за Айзена. И эта неуправляемость, невозможность предсказать дальнейший шаг одного из самых опасных существ в мире сводила с ума, и частично Ичиго начинал понимать, почему Орихиме всегда была с Сифером нарочито послушной, говорила спокойно и вкрадчиво – как будто ходила по минному полю, держалась уверенно, но настороженно, не теряя бдительности, как в клетке с диким животным, которое только имитирует человеческий облик, и речь, и повадки, а на деле выжидает, наблюдает, готовится. Сифер всегда хорошо контролировал свои эмоции и мысли, однако сейчас Ичиго интуитивно чувствовал, что именно это его слабое место, ощущал в нем ту же неуверенность, что и в себе, и нужно было это срочно исправить, ибо Сифер без цели и смысла к существованию, Сифер неуправляемый представлял бОльшую опасность, чем Сифер, подвластный кому-то. – Ты более умелый боец, - серьезно начал он, - хорошо контролируешь свое тело, знаешь различные техники. Тренировка будет полезна нам обоим, учитывая наше состояние, - Улькиорра холодно сверкнул глазами. - Предлагаю тебе разыскать Гриммджоу и обратиться с этой просьбой к нему, - указал тот, не выражая никакой заинтересованности. – Он владеет мечом и рукопашным боем лучше меня. Он опытнее меня. Конечно, следовало догадаться, что тот отправит его к Джагерджаку, он действительно часто использовал кулаки в бою и, исходя из того, что Ичиго видел, в самом деле был ловчее Кватро. - Вряд ли он станет меня учить, скорее, убьет, - хмуро процедил Ичиго, припоминая бои с арранкаром. - Мне нет до этого дела, - отмахнулся Сифер. Ичиго молчал, наблюдая за ним исподлобья, терпеливо ожидая, и тот сдался. – С чего ты взял, что я соглашусь тебя учить? - На самом деле я даже уверен, что ты откажешься, - неловко улыбнулся тот. – Но подумал, что это будет неплохо для обоих, учитывая, что мы оба практически без сил, а я еще и без рейтая, - открыто сообщил он, предполагая, что кто-то, вроде Сифера, должен ценить искренность. - Если ты считаешь, что для победы нужна только сила, то ты идиот, - Кватро никогда не скупился на оскорбления в его адрес, удрученно подумал Ичиго. - Ты знаешь, что я так не думаю, - на всякий случай напомнил тот. – Ты одолел моего Пустого на крыше Лас Ночес, хотя тот был сильнее тебя, - кивнул он. Улькиорра молчал, буравил его непроницаемым взглядом, словно сканируя, проверяя, не лжет ли тот. - Я этого не помню, - чуть раздраженно сообщил он спустя пару минут и отвернулся. - Ладно… - Куросаки вдруг подумал, что, может, зря затеял это. Сифер не казался больше властным и умелым, более опытным бойцом, неизвестно было, какие навыки ему вообще удалось сохранить. Перед ним стоял озлобленный, растерянный, зависимый от слабой девчонки-арранкара Пустой, который не мог самостоятельно и пищу себе добыть, наверняка ненавидящий каждое мгновение своего положения. – Без проблем. Тебе тяжело сосредоточиться, я понимаю. Мне самому паршиво от всего этого… - неопределенно закончил он и собрался оставить Сифера наедине с пустыней. - Мне не тяжело, - Ичиго обернулся. – Я пытался тренироваться пару раз с того момента, как… - и он не смог подобрать верного слова, и синигами показалось, что в его взгляде мелькнула безысходность, словно того против воли выдернули из небытия и заставляют теперь жить. Куросаки выдохнул и едва не похлопал его по плечу, но вовремя себя остановил. В Сифере всегда было что-то отчаянное, подумал вдруг Ичиго, что-то на грани, словно он смертельно устал, словно делал все из последних сил, выкладывался так, словно завтра никогда не наступит, вызывающее в искреннем и открытом сердце, как у Орихиме и самого Куросаки, сострадание, участие и, может быть, жалость. В этой немой требовательности, исходящей от него, словно всегда звучал вопрос: «Почему?» - как если бы он извечно искал какие-то ответы. Может быть, его беспокоил поиск и смысл души, - подумал вдруг Ичиго. - Тогда начнем завтра утром? – предложил он. Сифер едва заметно кивнул. Когда Ичиго выбрался на поверхность в условленное время, Улькиорра его уже ждал. Неизвестно, во сколько тот начинал свой день и сколько вообще требовалось арранкарам времени для отдыха, но тот был собран и настроен на работу. Они решили не отходить слишком далеко от убежища, чтобы не привлекать внимание Пустых. Без мечей и без сил, без цели и без ограничивающих общее отчаяние идей, без самой сути жизни и смысла; Ичиго терпеливо, загипнотизированно вторил Сиферу: взмах, разворот, уклонение, перенесение веса с одной ноги на другую – плавно, безэмоционально движения текли неспешным потоком горячей, пламенной плазмы. Улькиорра ничего не объяснял, ничего не говорил и ничего не требовал, но словно сама пустыня звучала в разуме Ичиго: «Твое тело – вода, воздух, песок. Оно не имеет формы и может принять любую форму одновременно. Оно ведомо инстинктами, напитано ими. Твое тело – оружие: мертвое, ледяное, лишенное сострадания. Ты – стихия. Ты – дикий зверь – никому неподвластный и неумолимый». Суть древнего боевого танца все звучала в мозгу, заставляя Куросаки подчиняться, отключать рассудок и всем естеством своим до аффекта жаждать войны. - Тело должно быть гибким, Ичиго Куросаки, - наконец произнес арранкар. Тот смотрел, не мигая, словно удивлялся, что Сифер все еще может говорить, вымаранный, смятый этой великой силой пустыни. – Гибким, - он нанес высокий и быстрый удар ногой точно в голову, отклоняя корпус в сторону и заставляя мальчишку увернуться и выставить блок, все еще неуверенный, что тот будет бить всерьез. – Свободным и крепким, - и двумя тяжелыми ударами кулаков он пробил защиту, целясь точно в едва заживший рубец на груди Куросаки. Тот упал навзничь, не успев толком ничего понять. – Не жди, пока противник откроется. Нападай первым. Используй любую возможность, чтобы победить. Отключи мораль и сострадание к врагу, - он выхаживал вокруг растерянного синигами, распаляя в том гнев, словно надзиратель, бесшумно меряя песок небольшими шагами. - Ты охренел?! – заорал тот, садясь и размахивая руками. – У меня нет рейтая! - У меня тоже, - меланхолично процедил арранкар. – И если твои атаки будут достаточно сильными, нити негасьона лопнут, и я умру, - легко сообщил он, как будто бы в тайне даже желал этого. - Твою мать, Улькиорра… - выругался Куросаки, поднимаясь и вспоминая их первое сражение, когда Сифер еще не был обременен рвущейся наружу душой: тот действовал непредсказуемо, неуправляемо, непросчитываемо, и при этом каждая из его атак неизменно достигала цели, всегда, из любого положения, с любого расстояния, и это при том, что он бился голыми руками. Вероятно, сейчас чисто технически Сифер был ближе к тому себе, еще не познавшему душу и равнодушному, не развращенному эмоциями, холодному, мыслящему абсолютными понятиями вне сомнений. – Предупреждай, когда начинаешь бить серьезно, - он принял боевую стойку. - Следи за своим телом. Когда ты сражаешься, то лишь хаотично наносишь удары мечом, полагаясь на силу реацу. Но сейчас ее практически нет. У тебя ничего нет, - надменно утвердил он. Ичиго приготовился. – Я научу тебя побеждать, не полагаясь ни на реацу, ни на органы чувств, ни на оружие. Нападай, - он чуть кивнул, и Куросаки замер и напрягся пуще прежнего, понимая, что со стороны выглядит нелепо. - Бой без реацу, на чистой силе? – недоверчиво уточнил он, оценивая наспех физические данные противника. Сифер был невероятно силен, по крайней мере так казалось раньше. Хрупкий с виду, прежде он имел поджарое, крепкое тело, был довольно вынослив и действовал до конца, игнорируя полученный урон. Возможно, регенерация давала ему ощущение неуязвимости, подумал Ичиго, позволяла не обращать внимание на собственные раны, неуверенный однако, может ли доверять арранкару. Тот выглядел чуть более худым, возможно, отчасти изможденным, лицо его осунулось, под глазами залегли морщины, однако сила ударов ощущалась прежней – оказавшись на песке, Ичиго решил, что тот вновь пробил ему грудину. Что ж, злая насмешка Сифера удалась, мрачно подумал он, потирая шрам. - Бой с упором на техничность и мастерство. Нападай, - повторил тот, и Куросаки показалось, что в глазах Улькиорры блеснул азарт. - Эм… Я хочу предупредить, но ты и так знаешь, что сейчас чисто физически я намного сильнее тебя, - словно оправдываясь и прощупывая почву одновременно, произнес он, предполагая, однако, что реакции все равно никакой не добьется. – Поэтому… - он смешался, видя, как лицо арранкара становится совершенно непроницаемым. – Ладно, я понял, - он сделал выпад вперед, стремясь достать его попеременными ударами кулаков, и не успел опомниться, как вновь оказался на земле. – Какого черта?! – выругался он. – Ты использовал сонидо! – он поднялся, отряхивая хакама. – Как ты это сделал?! – возмущенно прокричал он. - Если ты используешь кулаки, не думай, что твой противник поступит так же, - тот сунул руки в прорези хакама, словно ничего не произошло. – От сонидо тебя бы разорвало пополам, - Куросаки чертыхнулся – правда была за арранкаром. - Нападай. - Проклятье, Улькиорра! – он хмурился, но при этом старался держаться настороже; постепенно из памяти выныривали советы, данные тем во время их битвы на крыше: не ослабляй хватку, не расслабляйся, ни на миг не теряй бдительности. По всей видимости, это было его кредо в бою: быть собранным, ни на что не отвлекаться, безжалостно биться до последней капли крови. Верно, подумал он, Сифер пытался научить его быть безжалостным, никого не щадить, он хотел научить его быть Пустым. - Если ты ждешь, что я буду тебе все разжевывать, тогда иди к своим друзьям синигами, - огрызнулся тот. – Нападай, - тот выглядел абсолютно расслабленно. – Я покажу, - добавил он примирительно. - Снова уложишь меня на лопатки? – безысходно пробурчал Куросаки. - Да. Только медленнее. Ичиго едва не закатил глаза: нет ничего хуже, чем просить совета или помощи у замкнутого, нелюдимого зануды, еще и с провалами в памяти. Он поймал себя на мысли, что, похоже, тому начинает нравиться. Сифер вынул руки из прорезей хакама и выставил их вперед, затем сжал в локтях так, словно собирался выставить блок. Синигами сосредоточился на этом, припоминая, что оба раза получал удар в грудь. Он напрягся, напружинился, снова попытался нанести серию стремительных атак, собираясь уклониться от ответных, но Сифер внезапно оказался внизу и подсек его так, что он снова оказался на земле. - Твою мать, я ведь отлично боксирую… - беззлобно выругался он. - Ты ошибочно сосредоточил внимание на руках, когда следовало следить за моей стойкой и движением ног, - поучительно начал тот, чуть склонившись над снова поверженным Куросаки. - Да понял я… - он завозился, поднимаясь, тем не менее отмечая, что или Сифер бьет в полсилы, потому что голова даже не кружилась после многочисленных падений, а он ведь не восстановился полностью, или это и есть вся его сила. – Руки – отвлекающий маневр. Ты специально выставил их вперед, чтобы я подумал, что ты будешь или защищаться, или ударишь первым. Кто тебя учил? – с легкой завистью проговорил он. - Гриммджоу, - сухо отозвался арранкар. - Ты поэтому посылал меня к нему? – Ичиго был удивлен. Он полагал, что тот или ничего не ответит, или расскажет нудную историю о том, как его учила сама природа Пустого и пустыня. - Он гораздо опытнее меня, лучше владеет боевыми искусствами, - повторил он открыто. - Рукопашный бой – моя самая слабая техника. Точно, вспомнил Ичиго, Сифер говорил нечто подобное во время одного из сражений, тогда ему удалось схватить арранкара за руку и ощутить, как внезапно дрогнуло его сердце, выдержка и целый мир выверенных, просчитанных и безошибочных постулатов. Тогда, сосредоточив Гетсугу вокруг меча, он едва рассек ему грудь, заставив Сифера негодовать, обрушивая мощь реацу на замок, вынуждая Иноуэ защищать своего несносного товарища. - Еще раз! – горячо выпалил он. – До тех пор, пока я не пойму и не научусь! Или ты устал? – почти зло спросил он. - Нет, - беззвучно произнес арранкар. Такой Куросаки его интересовал больше, чем совершенно разбитый и сломленный мальчишка, который был едва в состоянии видеть духов и управлять остатками своей силы. Такой Куросаки мог ускорить процесс восстановления памяти, мог всколыхнуть внутри прежние чувства и мысли, мог напомнить, каково это – сражаться за что-то, за кого-то, биться на грани возможностей и при этом не желать по совершенно неясным причинам истинной смерти врагу. Пересматривая в записи битвы на крыше, он не понимал, почему не убил того сразу еще в тронном зале, он мог это сделать, если бы действовать достаточно серьезно и собранно, но вместо этого устроил нелепую демонстрацию силы и погиб, защищая врагов. Это было нелогично. Женщина должна была сказать или сделать что-то накануне, раз во время битвы он был в полном раздрае и не мог контролировать мысли. Это было настолько очевидно, что отсутствие воспоминаний о том событии выводили из себя и вызывали неконтролируемый гнев. Мальчишка мог помочь, думал Сифер, по крайней мере он не стал бы манипулировать его состоянием и памятью в собственных целях. - Тогда еще раз! – Куросаки поднялся и приготовился. И снова, и снова, удар за ударом, поворотом, уклонением, выпадом, до изнеможения, до окровавленных кулаков, до иссиня-черных ссадин, до скупых одобрительных улыбок Улькиорры, до истерически надрывного смеха Ичиго. Они тренировались ежедневно на протяжении недели, выплескивая, высвобождая накопившуюся ярость от отчаяния и бессилия, от бессмыслия своего бытия. - Мы – как пережиток прошлого, запертые на дне этого мира, - произнес однажды Сифер. Они лежали на холодном песке спина к спине, соприкасаясь, прорастая каждый чужим горем и одиночеством. – Пустыня похоронила нас. Наши битвы, цели, идеалы превратились в ничто и не имеют больше смысла, как и наша сила. Зачем ты хочешь стать сильнее, Ичиго Куросаки? – требовательно проговорил тот. – Кого тебе защищать? - Свою семью и друзей, - с готовностью ответил тот. - Вот как… Что ж… Это очевидно, - он оборвал сам себя, видимо, что-то решив, и повернулся на спину, не обращая внимания на саднящие локти и костяшки пальцев. - А ты? – переадресовал вопрос синигами. - Мне незачем наращивать силу, - открыто и мрачно сообщил Улькиорра. – Женщина хочет, чтобы я занял трон, - задумчиво произнес он. - Ты говорил. А чего хочешь ты сам? Они не стали приятелями и уж тем более друзьями за эти три недели, но все же связь, зародившаяся еще во время первой встречи, когда Сифер по неизвестной ему самому причине вдруг решил нарушить приказ и пощадить мальчишку, рискуя нарваться на гнев Владыки, не позволяла действовать совершенно равнодушно вне зависимости от качества памяти и уровня сил. Ичиго действительно не хотел, чтобы Сифер внезапно нагрянул в Генсей, сам Улькиорра не желал, чтобы мальчишка диктовал ему условия. Он беспокоился о собственной уязвимости, потому так откровенно храбрился, стремился казаться холоднее и независимее, чем позволяла его ситуация, выказывал пренебрежение к советам и увещеваниям Роки насчет тренировок и нарочито доверительного общения с синигами, и снова делал ровно то, чего желал сам, что казалось ему наиболее логичным и верным. Понимая, что скоро Куросаки уйдет и он снова останется наедине с подобострастной слугой, Сифер пытливо изо дня в день выуживал у того любую информацию обо всем, что могло пригодиться: о боях, о женщине, о мире людей, синигами, даже об Эспаде, старательно избегая лишь разговоров об Айзене, как если бы смириться с тем, что подвел Владыку, было все еще сложно, принять факт, что тот проиграл и томился в Мукене, категорически нельзя. - Не этого. Возможно, в будущем я бы хотел разыскать Иноуэ Орихиме, - произнес он нехотя, понимая, что тот вряд ли одобрит его стремления. Ичиго раздумывал. Улькиорра упоминал вскользь об Иноуэ, не выражая явных намерений, умный, расчетливый, он не стал бы откровенно сообщать о своих планах прежде. Но возможно сейчас ему нужно было что-то кроме бункера под горами, преданной девушки-арранкара и пустыни. Нужен был ориентир, смысл и суть. Ичиго понимал это, как никто. И боялся этого, как никто, понимая, к чему может привести их встреча. В прошлый раз одержимость Сифера едва не погубила их всех, и при этом его сдерживали приказы Айзена. Сейчас он был абсолютно свободен от клятв и присяги, неуправляем и способен фактически на любую, кажущуюся логичной и нормальной только в его извращенном, израненном мозгу, выходку. - Ты хочешь увидеться с Иноуэ? – осторожно поинтересовался тот. - Я думал об этом, - уклончиво ответил арранкар. - Ты говорил, что мало помнишь о ней, - наступал Куросаки. - Верно. Полагаю, она поможет мне вспомнить, - настаивал он. - Ты уверен, что она бы этого хотела? – синигами задал разумный вопрос, Сифер хмурился и молчал, пытаясь смириться с необходимостью учитывать чужое мнение. Наконец он поднялся и смотрел теперь на Ичиго сверху вниз недовольно, даже раздраженно, ожидая, что тот пояснит. – Ты ведь похитил ее и силой привел сюда. Следил за ней, содержал ее в камере… - Ей были предоставлены одни из лучших апартаментов в замке, выделены личные слуги, повар и медицинский работник, - перебил он. - И все же арранкары не особо любили ее. Те девчонки едва не убили ее, - напомнил Ичиго. Сифер помрачнел. Возможно, он и сам был груб с женщиной или пытал ее, а сейчас просто забыл, он был на это способен, он вполне мог манипулировать ею, мог управлять ее волей без особых усилий. – Думаю, Иноуэ с трудом смогла забыть все это и вернуться к нормальной жизни, - с грустью добавил он, Улькиорра ничего не ответил, отчасти понимая и женщину, и этого синигами: он сам положил полжизни, чтобы вытравить из памяти влияние сородичей, загнать все это так глубоко, чтобы перестать ассоциировать себя с ними. И сейчас, когда все это вернулось, когда каждое мгновение тех дней ощущалось максимально ярко, словно произошло вчера, он испытывал только боль и разочарование. Женщина могла почувствовать то же, увидев его, заключил он безысходно. - Скажи, если бы тебе представилась возможность, ты бы что-то изменил? – спросил вдруг Ичиго, вглядываясь в песчаные барханы вдали. - Да, - скупо отозвался тот. - И что именно? – без энтузиазма проговорил он. - Всегда выполнял бы приказы, - Улькиорра казался мрачнее обычного. Было видно, что подобные разговоры к исходу недели давались ему сложнее, больших усилий стоило сохранять привычное равнодушие. Накануне Ичиго видел, как Рока подпитывала его через нити негасьона, говоря о найденных новых фрагментах его силы и воспоминаний, и затем они скрылись в лаборатории. Значит, рассуждал синигами, он становится сильнее и одновременно нестабильнее, потому что именно в таком состоянии он был на крыше Лас Ночес. - Убил бы меня? – со смешком спросил Ичиго. - Да, - с вызовом бросил тот. - И что потом? Иноуэ была бы твоей? – в голосе сквозила легкая издевка, словно синигами наверняка знал, что этого никогда не случится, что эта женщина никогда ему не уступит, никогда не смирится и не примет его. – В тебе проснулось бы меньше человеческого или наоборот? - Почему ты говоришь со мной об этом? – вопросом на вопрос недоверчиво ответил Сифер. – В тронном зале произошло что-то, не попавшее на камеры видеозаписи? - Что ты помнишь? – лукаво произнес Ичиго, понимая, что рискует, заставляя арранкара чувствовать себя неуютно. - Как ты ворвался… - помолчав, неохотно начал тот. – Частично бой. Обрывками. Больше ничего. - Когда я появился в тронном зале, мне показалось, вы о чем-то разговаривали или даже спорили. Ты касался груди Иноуэ, - зрачки Пустого чуть дрогнули. – Не думаю, что твои намерения были благими, - смешанно заключил Ичиго, вынуждая Улькиорру напряженно обдумывать услышанное. Разве он способен на подобное? Взять эту женщину силой, вынудить принять его силой, силой заставить его слушаться, вырвать ее сердце… - Этого не было на камерах, - холодно сообщил он. - Ты ведь знал их расположение, знал, что ведется запись. Ты мог сознательно увести Иноуэ в «слепую зону», - пояснил синигами. – Иноуэ рассказывала мне о ваших разговорах и отношениях в целом, - внезапно выпалил он, ощутив острый приступ собственничества. Он знал наверняка, что каким-то совершенно неведомым образом между Сифером и Иноуэ сформировалось глубокая, нерушимая связь, которая так изменила девушку, но был уверен, что эта связь была ей навязана силой, что ее заставили полагаться на неприступного стража, заставили поверить в идеалы Айзена, заставили стать одной из Пустых и Эспады. И потому так хотелось отомстить за этот год затворничества и клеймо предателя, которое теперь навсегда приросло к ней. – Говорила, что ты многое себе позволял, - Сифер выглядел спокойно, возможно, понял, что он лжет, чертыхнулся про себя Куросаки, в конце концов, ему никогда не удавался серьезный обман. - Например? – надменно спросил тот, синигами смутился. – Вряд ли я мог бы позволить себе нечто непристойное не только потому, что это было запрещено и каралось казнью, но и потому, что не приемлю подобные вещи и насилие сексуального характера, как и в целом любые связи, - занудно рапортовал Сифер. - Гриммджоу говорил, что ты что-то с ней сделал… - совсем смешался Ичиго. - Это отвратительно, - зашипел арранкар. – Ты ведь понимаешь, что если сейчас манипулируешь моими воспоминаниями, то это бессмысленно? – в его словах звучала явная угроза. Возможно, только возможно, подумал Куросаки, Улькиорра притворялся, он проверял его, оценивал, выуживал свежую информацию. Твою мать, это же Сифер, какого черта он вообще пытался доверять ему?! – выругался тот про себя. Сифер, который с легкой руки играл его эмоциями просто так, для забавы, Сифер, который насмехался над ним и называл идиотом, Сифер, который побеждал его, не вынимая меча и не меняясь в лице. – Рано или поздно, память вернется, и тогда, если ты мне солгал, я могу тебя и убить за это, - он сказал это так легко, что мальчишка мгновенно понял, что совершенно зря чувствовал себя в безопасности эти три недели. - Я понимаю, - сдержанно кивнул тот. – Иноуэ говорила об этом своей подруге, а от нее узнал я. Татсуки долго молчала и не хотела рассказывать, но в итоге сдалась и сказала, что ты ставил над Иноуэ какие-то психологические эксперименты, мучил и грозил расправой. - Что ж, это возможно, - после некоторого раздумья согласился Сифер. – Моей миссией было сломить волю Иноуэ Орихиме и заставить ее добровольно принять сторону Айзена-сама. В целом, учитывая то, что ты сообщил, и то, что я помню, считаю, что справился успешно. - Заткнись! Ты говоришь об Иноуэ! Ты силой притащил ее сюда и из-за тебя она стала предателем! – горячо проговорил синигами, едва не налетев на того с кулаками. - А ты все это допустил, оставив ее без защиты, - парировал Сифер, и тот осекся, подавляя свой гнев. – Что такое, Ичиго Куросаки? Тебе так сложно признавать свои ошибки? – насмехался тот. – Я открыто признаю, что не понимаю, почему не убил тебя сразу в тронном зале и почему… - Потому что ты не хотел ее расстроить, идиот! – закричал синигами, прерывая того. - Почему ты не убил меня в самую первую встречу? Почему ты нарушил приказ? - Я тебя пожалел, - сухо отозвался Сифер. - Потому что ты стал ближе к человеку! С каждым разом, не знаю, благодаря Иноуэ или еще по какой-то причине, но ты становился все больше похож на людей, - эмоционально говорил Ичиго и вдруг замолчал, наткнувшись на испепеляющий взгляд арранкара. В его глазах словно замерз океан. Одним движением он сшиб того с ног и сдавил горло. - Еще одна подобная реплика, и сломаю тебе хребет. И плевать, рейтай это или живое тело, - едва сдерживая гнев, прошипел он сквозь зубы. - Пошел ты, Улькиорры, - прошептал Куросаки. – Ты знаешь, что я прав. Тот лишь сжал сильнее пальцы и занес кулак, готовясь размозжить голову синигами. Ичиго не сопротивлялся, наслаждаясь своей правотой и верой в истину. Сифер разжал ладонь и молча направился к убежищу. - Тебя никто не ищет, Ичиго Куросаки, - проговорил он, не оборачиваясь и не сбавляя шаг. – Я ежедневно сканирую пространство мира Генсея, Сообщества Душ и Уэко Мундо, и нет никаких указаний на то, что кто бы то ни было собирался тебя искать или проявлял бы какую-то активность. В отличие от Иноуэ Орихиме ты никому не нужен, Ичиго Куросаки. И если я захочу, ты сгниешь здесь, - равнодушно добавил он, - в этой пустыне, и никто за тобой не придет. Запомни это. Ичиго чертыхнулся про себя, возможно, он перегнул палку и Сифер не так холоден и равнодушен, каким хочет казаться. Они игнорировали друг друга почти двое суток, Улькиорра не вылезал из лаборатории, вероятно, всеми доступными способами пытаясь вернуть себе недостающие воспоминания, Ичиго усиленно тренировался, стараясь гнать навязчиво засевшие в мозгу угрозы Пустого. В конце концов не в силах больше выносить одиночество в этом постылом месте он предложил разведать обстановку в Лас Ночес, удостовериться, что угрозы ждать неоткуда, и Сифер неохотно, но согласился.