Inferno

Просыпается Чимин от холода и с ощущением полной моральной опустошённости. Несколько секунд пытается сморгнуть пелену с глаз, но потом осознаёт, что в повозку на самом деле проник туман. Теперь лошади идут значительно медленнее, поэтому Пак спокойно поднимается и смотрит в окошко. Зрелище поражает. Они едут по дороге на краю ущелья. Чимин кидает взгляд вниз и еле удерживается от того, чтобы не отшатнуться назад: раскрытая пасть бездны с зависшими внутри рваными лоскутами тумана так близко, что Паку становится страшно. Однако, вопреки слухам, рассвет в этих горах далёк от кровавого. Напротив, нежно-бежевое свечение рассеивается по пространству с помощью тумана, и выглядит это не так плохо. Чимин бы даже восхитился, но мешает осознание того, что он всё ещё находится фактически в роли пленника. От сдавливающих браслетов уже начинают болеть руки, а горный холод пробирает до озноба и облачков пара при дыхании. От голода сводит живот: Чимин со вчерашнего утра из-за волнения ничего не ел. Хочется либо домой, либо сдохнуть. И его секунда за секундой приближают именно ко второму варианту. С такой-то ненавистью к Чонгуку вряд ли Чимин долго продержится в этом вампирском гнезде. Других звуков помимо цокота лошадиных копыт по камням и собственного дыхания Чимин не слышит. Как будто сопровождающие вампиры — не больше, чем тени. Они даже между собой не общаются. Ближе к полудню повозка спускается с гор, и лошади опять несутся быстро. Чимина начинает нервно потряхивать: раз они пересекли горное кольцо, значит конец пути наверняка близок. Густой еловый лес сменяется бесконечными лугами, и Пак чувствует горько-сладкий запах неизвестных ему цветов, по виду напоминающих маки. Но получше он не может их рассмотреть. Когда кажется, что терпение уже на исходе, повозка, наконец, останавливается. Несколько секунд Пак моргает отвыкшими от дневного света глазами, оглядывается по сторонам, но никакого замка или чего-то похожего на большой город не видит. Место, где они сейчас находятся, напоминает обширную, хорошо обустроенную деревню с каменными домами. Возле одного такого двухэтажного строения и стоит повозка. Чимин с удивлением наблюдает за тем, как с него снимают браслеты и ведут по мощёной мелкими камнями дорожке к главному входу. Там его встречает женщина лет двадцати пяти: её пышно вьющиеся рыжие волосы заплетены в косу, а зелёные, с изумрудным отливом глаза смотрят пристально и спокойно. Бледная кожа — однозначный признак принадлежности к вампирам, но Чимин не ощущает какой-либо враждебности по отношению к себе. Это немного сбивает с толка. — До замка ещё половина суток пути, тебе нужно немного передохнуть. Не бойся меня, я не наврежу, — мягко говорит женщина и идёт вглубь дома, кивая Паку, чтобы тот следовал за ней. У Чимина нет выбора, кроме как послушаться. Стража так и не переступает порог, поэтому он чувствует себя более расслабленно. Особой роскошью внутренняя обстановка не блещет, но атмосфера отнюдь не холодная. Если снаружи дом полностью отделан камнем, то внутри акцент больше делается на деревянные элементы. Чимина ведут на кухню, и внимание парня привлекает заваленный связками разных трав угол, но Пак сдерживает своё любопытство. Рыжеволосая женщина подводит Чимина к небольшому чану и льёт на руки тёплую воду, неодобрительно окидывая взглядом синяки от браслетов. После умывания она опять просит следовать за ней и приводит Чимина в гостиную. — Как мне к вам обращаться? — спрашивает Пак, когда его усаживают на кресло перед небольшим столиком. — Зови меня Элен, — отвечает вампирша и ставит перед Чимином большую кружку молока. Тот недоверчиво смотрит на жидкость. Где-то внутри он ждёт подвоха, потому что целостный образ вампиров как расы в его голове — это циничные твари, способные на любые коварства. Да и внешность может быть обманчива. — Ты напрасно изводишь себя подозрениями, — проницательно говорит Элен. — Мне нет смысла тебя убивать. — Конечно, это с удовольствием сделает Чонгук, — едва слышно бормочет Пак, однако его слова не укрываются от женщины. Чимин совсем забыл о том, что у вампиров слух, как у летучих мышей. — С Чонгуком тебе стоит быть осторожнее. Он опасен. Не смотри на меня с таким упрямством, я знаю, о чём говорю. Его характер знаком мне хорошо. И вся проблема в том, что упрямые у него долго не живут. Чимин напрягается. Одно только упоминание об этом вампире запускает внутри цепь негативных эмоций, которую Пак почти не в силах контролировать. Чонгук вызывает страх. Страх порождает ненависть. А ненависть разрушает и толкает на самые необдуманные поступки. — Уж лучше сдохнуть, чем прогнуться под него, — шипит Чимин, сжимая под столом руки в кулаки. Элен невесело усмехается: — Сдохнуть он тебе вряд ли позволит. А вот долго и со вкусом превращать твою жизнь в ад — запросто. Будешь хорошим мальчиком и, может быть, тебе повезёт избежать такого расклада. Не глупи. — Зачем вы всё это мне говорите? — вскидывает бровь Пак. — Из жалости? — Возможно, — соглашается женщина, склоняя голову набок. — С виду ты неплохой парень, и хотелось бы, чтобы ты выжил. К тому же ты человек, а значит по меркам Тёмной империи слаб. Слабый магический резерв не в счёт. У людей регенерация тела слишком медленная и, бывает так, что неполная. Поэтому не зли Чонгука, если не хочешь серьёзных последствий. Спорить с вампиршей смысла нет. Чимин прикрывает глаза и делает глоток. На вкус — совершенно обычное молоко, а даже если там и есть какая-нибудь примесь наподобие яда, Пак этого не чувствует. Он действительно сильно голоден. Его вкусно кормят гречневой кашей с мёдом и орехами, а потом вручают ещё кружку горячего чая. Элен выглядит вполне спокойно и, кажется, действительно не желает Чимину зла. Поэтому Пак всё же решается задать вопрос. — Когда мы были на кухне, я заметил связки сушёных растений. Вы травница? — Можно и так сказать, — кивает головой женщина. — Вампиры практически не болеют и не особо нуждаются в моих знаниях, но в Тёмной империи есть редкие лекарственные растения, которых нет в других странах. За горами они высоко ценятся. Например цветы метлиса. Ты наверняка видел по дороге: у них лепестки красные. Отваром из них можно вылечить самую тяжёлую форму холеры. — Ого, — поражённо выдыхает Чимин. Он на мгновение даже забывает о том, что является фактически пленником, и его везут в замок Чонгука. В речи Элен есть какое-то очарование. Эта женщина однозначно умеет располагать к себе. — В Северном королевстве я про это ничего не слышал. — Несмотря на мирный договор, с этой страной у нас довольно напряжённые отношения и, следовательно, торговых договоров тоже нет, — поясняет вампирша. — И чем же она Чонгуку не нравится? — удивлённо спрашивает Чимин. — Люди же слабы по сравнению с вами и никакой угрозы не представляют. Вампирша качает головой. — Как бы странно это не звучало, но люди тоже могут быть опасны. Пусть наш повелитель бывает неоправданно жесток, однако он и не пытается это скрыть, в то время как люди совершают отвратительные вещи, прикрываясь маской добродетели… — Элен резко осекается, а затем переводит взгляд на часы и встаёт с кресла. — Время летит слишком быстро. Мы немного заговорились, и тебе уже пора, а то до ночи не успеете добраться. Чимин резко вспоминает, кто он и в какой роли здесь находится. Весь настрой опять катится к чертям, а видеть две опостылевшие фигуры стражников нет ни малейшего желания. В глазах Элен, кажется, проскальзывает сочувствие. Впрочем, Пак не успевает хорошо разглядеть: она уже повернула голову в другую сторону. — А нельзя обойтись без них? — шипит парень, когда на него вновь надевают ненавистные браслеты. — Разве я похож на мага десятого разряда с драконьей мощностью в запасе? — Приказ повелителя, — беспристрастно отвечает вампир. Чимину хочется пнуть его прямо по каменной физиономии. — Искренне надеюсь, что когда свидимся в следующий раз, у тебя все части тела будут на месте, — с едва уловимой надеждой в голосе говорит Элен, вышедшая проводить Чимина. — Звучит жутко. Или это такой чёрный вампирский юмор? — хмыкает Пак. Женщина пожимает плечами, в то время как Чимина заталкивают в повозку и захлопывают дверь. Даже сквозь стенку до Элен доносятся ругательства. Хоть она и пыталась предупредить, но разве Чимин послушается? Пак слишком упрям для того, чтобы остаться невредимым. — Поверь, вампирский юмор — это лишь самая безобидная часть, — шепчет она, но Чимин уже не слышит слов: повозка тронулась с места. Наверное, это и к лучшему; нечего пугать мальчишку заранее. Скоро он сам всё узнает. Остаток пути Чимин проводит на жёстком сидении повозки и думает над тем, как же ему быть дальше. Ситуация — хуже некуда. Его везут в логово монстра, откуда самый лёгкий и безболезненный способ выбраться — только вперёд ногами. Чимин пытается не поддаться панике и думать трезво, пока есть такая возможность. По сути у него два выхода. Пак пробует представить себя в роли послушной Чонгуку сучки, и его откровенно воротит от такой картины. Чимин даже притвориться вряд ли сможет. Первый вариант точно отпадает. Но и второй перспективами тоже не радует: если в открытую показывать свою ненависть, Чонгук этого просто так не оставит. Чимину становится жутко от одного только его взгляда, и испытывать на себе весь спектр возможностей высшего вампира Пак однозначно желанием не горит. Постепенно солнце клонится к горизонту — ближе к вершинам окружающих всю долину гор. От неудобного положения за несколько часов подряд тело уже затекло, поэтому Чимин подбирается к окошку, цепляется руками за прутья решётки и смотрит наружу: мимо всё так же проносятся сёла и луга с редкими низкорослыми деревьями, оставляющими за собой длинные закатные тени. Где-то в стороне пару раз мелькают довольно крупные города, но дорога, по которой везут Чимина, обходит их стороной. К Хембрингу — столице Тёмной империи — они подъезжают, когда солнце почти касается горных пик. Ещё издалека видны четыре знаменитые башни, окружающие этот город. Их вершины сделаны из огранённых чёрных алмазов, которые, словно зеркала, отражают багровый закат. Архитектура этого города поражает: Чимин раньше видел примерные изображения Хембринга, но они не идут ни в какое сравнение с тем, что Пак испытывает сейчас. У него мурашки бегут по коже от такого зрелища: столица Тёмной империи выглядит устрашающе, но в то же время ею нельзя не восхищаться. По бокам от главных ворот крепостной стены возвышаются исполинские статуи грифонов — редких существ, у которых тело льва, а голова и крылья — орлиные. Один коготь на лапе статуи по высоте не меньше, чем повозка, в которой находится Пак. По улицам города они едут неспеша, поэтому Чимин успевает многое рассмотреть даже сквозь маленькое окошко. Хембринг не идёт ни в какое сравнение со столицей Северного королевства. Здания тут более изящные и выполненные преимущественно в готическом стиле. При строительстве внешнему виду города явно уделяли много внимания. Здесь даже небольшие дороги плотно вымощены камнями. Сами вампиры по внешности отличаются от людей лишь бледной кожей, утончёнными чертами лица и способностью удлинять верхние клыки. Что же касается остального, в Хембринге царит атмосфера многолюдного города с более высоким, чем в Северном королевстве, уровнем жизни. Если в родном краю прямо в центре столицы можно было запросто встретить пьяниц и неопрятно одетых людей, то здесь вампиры выглядят достойно. Но одна картина не даёт забыть Паку очень важную деталь: вампиры — хищники. Это их природа, от которой никуда не деться. Чимин просто видит детей: двое мальчиков лет семи в шутку сражаются палками, один из которых в азарте выпускает ещё совсем маленькие и безобидные клыки. Но Пак даже представлять не хочет, что ими можно будет делать, когда ребёнок вырастет. Дворец располагается в самом сердце Хембринга на неком возвышении. К нему плавно подводят несколько ярусов широких ступеней-платформ, которые украшают цветочные клумбы и небольшие фонтаны. Чимина, наконец, освобождают из ненавистной повозки, поэтому он может детально всё рассмотреть. — Снимите с него браслеты, — раздаётся откуда-то сбоку. Пак оглядывается и видит светловолосого юношу лет двадцати: он облокачивается на декоративные каменные перила одного из ярусов, чуть жмурясь от закатных солнечных лучей. — Но повелитель не… — Пока Чонгук мотается где-то по Северному королевству, на мне лежит вся Тёмная империя. Это несколько раздражает, — от спокойного голоса вампира веет таким холодом, что стражники нервно сглатывают. — Будете бесить меня ещё больше — процесс вашей смерти окажется долгим и не совсем приятным. Я понятно выразился? Руки Чимина освобождаются уже через несколько секунд. Парень облегчённо выдыхает и пытается размять затёкшие кисти, внутренне даже проникаясь уважением к этому вампиру. — Мин Юнги, — коротко представляется тот и склоняет голову набок, заинтересованно разглядывая Чимина, словно какую-то диковинку. — Надеюсь, высоты ты не боишься. А даже если и боишься, то выбора у тебя всё равно нет. Чимин удивлённо смотрит на вампира. — Этот столичный дворец — не больше, чем резиденция для дипломатических встреч и прочих государственных вопросов, — поясняет Юнги. — Чонгук живёт в другом месте. — Например в склепе на дне какого-нибудь ущелья? — неожиданно ядовито даже для себя спрашивает Чимин. Он устал. Сутки непрерывной трясучки в повозке кого угодно до бешенства доведут. — Почти угадал, — хмыкает Юнги, с удовольствием наблюдая за вытягивающимся лицом человека. Хоть какое-то развлечение за последнюю неделю. — Пошли. Чимина уже начинает раздражать это слово. Его опять ведут непонятно куда и непонятно с какой точной целью. Да, он из-за какого-то отшибленного чувства юмора природы является парой Чонгука, но что вампир будет с ним делать — неизвестно. Пак не вовремя вспоминает тот взгляд при встрече, и его передёргивает. — Не отставай! — через плечо бросает Юнги, заставляя Чимина поторопиться. Они идут вдоль дворцовой стены под навесом, который поддерживает несколько колонн, а затем спускаются по ступеням на площадку, покрытую широкими, плотно подогнанными друг к другу каменными плитами. Чимин слышит клёкот с шелестом крыльев и вертится по сторонам, пока не натыкается взглядом на небольшое прочное строение, чем-то похожее на королевскую конюшню. Вот только выводит оттуда Юнги не лошадь, а грифона. Чимин с восхищением и немного страхом разглядывает это удивительное создание: по окраске грифон полностью белоснежный, не считая нескольких вкраплений алого цвета на крыльях, а размером он как две крупных лошади. — Его зовут Эйрил, — говорит Юнги, чуть натягивая на себя поводья. Грифон опускается на согнутые лапы, чтобы на его спину можно было взобраться. — А обязательно добираться именно на нём? — Чимин с опаской косится на будущее средство передвижения. Он никогда в жизни не видел грифона, чего уж говорить о полётах. Конечно, Паку страшно. В глазах Юнги проскальзывают заметные искры раздражения. — Ты задаёшь слишком много вопросов. Просто забирайся на седло, потом сам всё поймёшь. Мне бы не очень хотелось применять силу. А вот Чимину, напротив, хочется. Хочется психануть и высказать всё, что он думает о вампирах, Тёмной империи и Чон Чонгуке в особенности, но его мнение в любом случае не будет учитываться. Просто свяжут по рукам-ногам и прицепят к седлу в качестве мешка. Пак выдыхает и вплотную подходит к белоснежному созданию, которое при желании во время полёта может сбросить его на землю. Из-за невысокого роста примерно с четвёртой попытки под насмешки вампира забирается на седло и очень хочет спуститься обратно, на твёрдую поверхность. Но Юнги уже сидит позади и натягивает поводья. Показывает Чимину на короткие ремни-ручки, приделанные к передней части седла, и советует держаться покрепче. Когда они отрываются от земли, Чимин начинает мысленно молиться всем богам: Паку кажется, что одно неловкое движение, и он соскользнёт вниз. Пусть с такой высоты и открывается весьма впечатляющий вид на столицу, Чимину всё равно дико страшно. Первые несколько минут Юнги молчит, а после полузадушенного вскрика парня, когда грифон делает резкий поворот, бормочет, что с такой впечатлительностью Пак у Чонгука долго не протянет. Они летят чуть в сторону от Хембринга, прямо к горам. Через некоторое время Чимина всё же немного отпускает, и он больше не трясётся от боязни высоты. Подножие гор укрывает густой полог леса: по мере приближения к скалам лиственные деревья уступают место хвойным. Мин направляет грифона вниз: так, что теперь они летят над самыми кронами, а внизу можно разглядеть петляющую меж деревьев дорогу. Она ведёт в расщелину между скалами, за которой словно отдельный мир спрятан, куда не каждый может попасть: дорога заканчивается пропастью, на другом краю которой среди горных выступов и елей возвышается замок. Он не такой большой, как в Хембринге, но чувствуется в нём что-то действительно завораживающе-опасное. Окружённое зажжёнными факелами логово зверя, где красота сочетается с мраком. — Отсюда проблематично сбежать, — между тем говорит Юнги. — Через ущелье к замку ведёт раздвижной мост, который сейчас поднят и, как ты видишь, все пути отрезаны. Можно, конечно, попробовать сунуться в горы, но очень высока вероятность того, что скрывающиеся там вурдалаки сожрут тебя раньше, чем сможешь перебраться. Просто хочу предупредить, чтобы ты не наделал глупостей. За глупости здесь можно очень сильно поплатиться. Чимина передёргивает. За сегодня Юнги уже второй вампир, который предостерегает его. Неужели Чонгук и вправду такой монстр? Грифон приземляется на площадку перед замком. Чимин, наконец-то, чувствует ватными ногами землю, но должной радости это не вызывает. Наверное, потому что он находится именно там, где меньше всего хотел бы оказаться.  — У тебя дыхание такое нервное, как будто на плаху ведут. Чонгука сейчас нет в замке, можешь немного расслабиться, — хмыкает Мин, кивая двум подоспевшим вампирам из прислуги на Эйрила. С того начинают снимать упряжь. А Чимина Юнги уводит в замок. Из-за ночного сумрака трудно хорошо что-либо рассмотреть: в отличие от вампиров, Чимину недостаточно света нескольких факелов под потолком. Юнги замечает это и щелчком пальцев зажигает несколько зависающих в воздухе магических шаров. Этого хватает, чтобы заполнить светом большое пространство. — Так лучше? — спрашивает Юнги. — Значительно, — выдыхает Чимин, разглядывая обстановку. Стены и пол замка облицованы мрамором: тёмным, с хитросплетениями красноватых прожилок. Уходящие ввысь колонны обвивают колючие лозы диких роз — тонкая работа скульптора. От своеобразного балкона с перилами по бокам холла спускаются две широкие лестницы, на одну из которых вампир ведёт Пака. Они поднимаются на второй этаж и сворачивают в широкий коридор правого крыла. Источником освещения здесь также служат факелы и проникающий сквозь большие винтажные окна лунный свет. По пути встречаются ответвления, и через несколько таких поворотов Чимин уже плохо ориентируется в пространстве. Без посторонней помощи он вряд ли найдёт дорогу назад. Но, к счастью, Юнги долго не водит Пака по лабиринтам этого замка, останавливаясь возле одной из дверей на втором этаже. — Я не буду говорить тебе что-то наподобие «чувствуй себя как дома», потому что ты явно не рад такому раскладу. На твоём месте я бы тоже был не в восторге. Но вот твои апартаменты, обживайся, — с этими словами Юнги открывает дверь и пропускает Чимина вперёд.— Завтра утром служанка принесёт тебе все необходимые вещи. — Что меня здесь ждёт? — неожиданно для себя спрашивает Чимин, останавливаясь на самом пороге. — Я хочу знать. Несколько секунд стоит полная тишина, а затем едва слышный вздох. — Скажу тебе честно: скорее всего не особо сладкая жизнь новой игрушки Чонгука, — в голосе Мина почти нет каких-либо эмоций, выражающих личное отношение вампира к сказанному. Юнги преподносит это как данность, а что Чимин будет делать дальше — уже дело самого человека. Чимин прикусывает губу. — А много их было до меня? — Много, — пожимает плечами Юнги. — И что с ними стало? — осторожно продолжает Пак. Юнги смотрит на него несколько секунд, словно решая: говорить или нет. Потом прищуривает глаза и всё же произносит: — Послушных он просто отпускал, когда надоедали, а непокладистых… тоже отпускал, однако не думаю, что тебе нужно знать как именно. Но разница в том, что они были простыми вампирами, а ты человек, да ещё и пара Чонгука. Что он будет делать с тобой — известно только ему одному. Я достаточно удовлетворил твоё любопытство? Чимин кивает, только через секунду сообразив, что последний вопрос вампира был риторическим, и самого Юнги уже не видно. Пак осторожно заходит внутрь, стараясь ни обо что не споткнуться: слишком темно. Зажигает на кончиках пальцев зелёный огонь, вспоминая о том, что Чонгук — редкостная сволочь даже в этом плане, потому что Чимин — всего лишь лекарь, и сил на создание таких мощных световых шаров, как это делает Юнги, у него нет. За последние сутки Пак настолько измотался, что ему наплевать на то, что после дороги одежда запылённая, и умыться бы надо. В такой темноте все равно ничего не найдёшь. Чимин просто сваливается на довольно большую для одного человека кровать и подтягивает колени к груди. Он не знает, как ему быть. Его отношение к Чонгуку — это смесь страха, ненависти и болезненной зависимости. Последнее проявлялось только в ночных кошмарах, поэтому сейчас особой роли не играет. В чужом замке, отрезанном от внешнего мира, это ощущение полной неизвестности словно точит изнутри. Чимин засыпает с тревожным предчувствием. А вскоре лунную полосу света на кровати закрывает словно возникшая из ниоткуда тень.

***

Пак резко открывает глаза и вслушивается в неестественную тишину. Ему неспокойно и непривычно такое молчание замковых стен: дома по ночам он слышал шелест ветра и стрёкот цикад. Здесь же, как в склепе. Из-за частого собственного дыхания Пак чувствует себя единственным живым существом в этом жутком месте. У него сердце отчего-то сжимается и неконтролируемые волны страха накатывают. Так бывает, когда он рядом. Чимин поворачивается на другой бок и прижимает ладонь ко рту, чтобы не заорать. На краю кровати, совсем близко, сидит Чонгук, и от этого зрелища у Пака по спине холод бежит. В проникающем сквозь окно лунном свете кожа вампира кажется мёртвенно-бледной, совсем как в сказках, которыми пугают непослушных детей. Наверное, Чимин тоже непослушный, раз такие кошмары в его жизни наяву происходят. Чонгук открывает глаза. Чимин дёргается назад и до боли прикусывает ребро ладони: крик всё ещё просится наружу. Пак уверен, что это не игра свето-тени и не его воображение: у вампира радужка на самом деле чёрная, как тогда, ещё во дворце Северного королевства. От этого становится жутко. — Уйди, — голос почти не слушается, да и Чимин не в том положении, чтобы что-то приказывать хозяину этого замка, но тем не менее ступает по тонкому льду в надежде, что тот выдержит. И для верности зажмуривается, где-то в глубине души представляя, что это иллюзия, а когда откроешь глаза, то она исчезнет. Зря. Пак чувствует, как под дополнительным весом немного прогибается кровать, в то время, как его самого толкают на подушки. Лицо вампира нависает так близко, что кровь в жилах стынет. Чёрный взгляд проникает в самую душу, полосуя её своими кровавыми когтями. Чимин в панике дёргается, но его запястья где-то над головой прижаты к постели. А Чонгук приподнимает края губ в той же усмешке, и на этот раз Пак может рассмотреть удлиняющиеся верхние клыки. Чимину становится дурно от одной только мысли, что они проткнут кожу: он извивается под Чонгуком, в попытках выбраться. Хватка на запястьях усиливается. Словно в бреду Пак шепчет умоляющее «нет» и сквозь мутную пелену наблюдает за тем, как вампир медленно наклоняется к шее. Лунный свет тонет в темноте.