Inferno

За неделю Чимин приходит в относительную норму. К нему несколько раз заглядывает Юнги, чтобы проверить самочувствие, и одобряюще кивает головой, замечая, что болезнь утихает. Но от компрессов и ванн с прогревающими растираниями во избежание каких-то осложнений отвертеться не удаётся. Пак и сам понимает, что болезни, связанные с поражением лёгких, могут быть чреваты последствиями, поэтому особо не сопротивляется. Если он остался жив, то, видимо, для чего-то ещё нужен на этом свете. Хотя бы ради матери, про которую Чимин не раз вспоминал за последние дни. Как там она? До сих пор плачет или уже смирилась с тем, что её сына не вернуть? Но если Чимин умрёт, то для неё это будет концом. Пак не хочет, чтобы всё произошло именно так. Чонгука он видит только по ночам. И то, сквозь ресницы полузакрытых глаз. Вампир либо сидит на кровати рядом с Чимином, либо меряет тихими шагами комнату, часто останавливаясь напротив окна и подолгу смотря на луну, которая в горах казалась гораздо ярче и больше, нежели в Северном королевстве. Пака этот мёртвенно-тусклый свет пугает. Но под утро он растворяется в сизой дымке тумана так же, как и Чонгук. Самой настоящей отдушиной для Чимина в эти дни становится Рик. Благодаря этому полукровке, который проводит с ним львиную долю времени, у Пака почти не остаётся времени на то, чтобы терзать себя вопросами и пытаться отыскать в бездонном океане мыслей ответы на них. Рик словно чувствует эту тягу к моральному самоуничтожению, поэтому старается занять Чимина разговорами на разные отвлечённые темы. Они быстро привязываются друг к другу. Чимин рад, что хоть кто-то в этом вампирском гнезде принимает его сторону и не смотрит косо, как на сумасшедшего. Остальные же обитатели замка категорически человека не понимают. Они не говорят об этом в открытую, но Чимин чувствует. А ещё слышит шёпотки, которыми обмениваются горничные, когда прибираются в спальне и думают, что Пак спит. В целом Чимин не осуждает слуг, потому что их так вырастили — с мыслью о беспрекословном подчинении своему повелителю, а Пак успел узнать на вкус свободу. Но это лишь в очередной раз доказывает то, что Чимину здесь не место. — Ты смотришь на этот несчастный салат так, словно он на твоих глазах задушил человека, — Рик насмешливо возвращает Чимина в реальность. Пак моргает несколько раз, прежде чем его взгляд вновь становится осмысленным. Когда он только успел опять провалиться так глубоко в себя? — Прости, — неловко улыбается он, откладывая вилку в сторону. — Наверное, я немного устал. Сегодня плохо спалось и… почему ты так на меня смотришь? — человек осекается и замолкает. — Ты никогда раньше не улыбался, — удивлённо говорит полукровка. Чимин осознаёт сказанное и… действительно. Пак и сам не помнит, когда общался с кем-то так легко. Все проведённое здесь время он только и делал, что находился в постоянном напряжении из-за Чонгука. Уголки губ непроизвольно ползут вниз. — Нет-нет, — мотает головой Рик. — У тебя очень красивая улыбка. Я понимаю, что тебе трудно испытывать действительно светлые эмоции, но сейчас ты правда похож на лучик света. Чимин смотрит на юношу недоверчиво и пытается понять, не издёвка ли это. Лучик света? Сам себя Пак считает существом с гниющей душой, от которого идут только одни несчастья, а теперь его сравнивают с чем-то чистым и ярким. — Ты сейчас не шутишь? — осторожно спрашивает Пак. — С тобой я всегда искренен, — пожимает плечами полукровка, пытаясь скрыть за этим жестом значимость своих слов. Но Чимин всё равно замечает. Почему-то это получается неловким и каким-то… личным? — Не бери в голову, — улыбается Рик, и мгновение, когда Чимину кажется, что он вот-вот узнает что-то важное, уходит, оставляя за собой лишь едва уловимый тёплый шлейф, который, увы, уже нельзя догнать. — Спасибо, — тихо роняет Пак, пытаясь взглядом выразить то, чего нельзя описать словами. Но он уверен в том, что Рик его понимает. Чимин действительно благодарен ему. Так же, как и Юнги, этот полукровка вовсе не обязан оказывать моральную поддержку, сидеть с ним целыми днями и отвлекать разговорами, но тем не менее Рик делает это. Доесть салат всё же приходится в обязательном порядке, потому что Юнги — тот ещё приставучий вампир, который пытается откормить Чимина, чтобы тот больше не напоминал скелет и стал весить более приемлемо. Время клонится ближе к вечеру. В камине тлеют горячие угли, и Чимин выползает из-под одеяла, устраиваясь на пушистом ковре рядом с источником тепла. На нём вязаный белый свитер, рукава которого явно велики, и Рик чувствует себя очарованным, совсем как пятнадцатилетний мальчишка. Порой он серьёзно думает над тем, как это светлое и непорочное создание могло быть предназначено такой противоположности, как Чонгук, и чувствует себя в тупике. По всем законам логики — никак. Но решать не ему. — Я принёс тебе кое-что, — Рик устраивается рядом с Чимином и протягивает ему стопку книг. — Думаю, тебе будет интересно почитать. — Что это? — заинтересованно спрашивает Пак, раскрывая первую книгу на первых страницах. Она тяжёлая, с железными витиеватыми уголками и замысловатым узором на обложке, в котором угадываются контуры дракона. — Мифы, легенды и сказки, собранные по всему континенту. Тут есть предания каждой из рас и народностей. Они распределены на четыре сборника, — юноша кивает на оставшиеся книги. — Я прочёл их все в детстве и был буквально влюблён в большинство из написанных здесь историй. Именно они вселили в меня мечту побывать в самых разных уголках мира. Рик прикрывает глаза и улыбается своим словам. На самом деле Чимин — первое существо, с которым полукровка делится такими личными вещами, как источник собственного вдохновения, мечты и мысли. Но Пак — это тот человек, которому действительно хочется всё это рассказать. Есть в нём что-то притягивающее и уютное. На это сложно попросту закрыть глаза. — А здесь есть что-нибудь связанное с драконами? — Чимин спрашивает с поистине детской непосредственностью. Заглядывает в содержание и бегло ищет нужную ему тему. — Конечно есть, — кивает Рик. — Только ты не там смотришь. Он берёт другой том и даёт его в руки Паку. По губам Чимина вновь блуждает улыбка, и, пожалуй, для Рика это лучшая награда. Этого человека хочется сделать счастливым. Хоть на такую малость, как всего лишь один вечер. Они несколько часов подряд попеременно вслух читают легенды про тех крылатых существ, увидеть которых, пожалуй, можно назвать если и не мечтой, то очень сильным желанием Чимина. На это время Пак забывает о многих плохих вещах. В том числе, даже о Чонгуке. Но вот скрываются за снежными пиками закатные солнечные лучи, и Рику с Чимином приходится разойтись. Рик обещает прийти завтра. Чимину же не хочется, чтобы эта уютная атмосфера терялась где-то в недрах одиночества, поэтому продолжает читать книгу уже сам. Это помогает. Там ты словно в другой мир окунаешься и добровольно теряешься в переплетениях судеб героев, за несколько часов переживая вместе с ними сюжет той или иной сказки. Способ забыться и уйти от себя настоящего. Где-то на периферии сознания Чимин понимает, что всё это временно, и действие любого обезболивающего когда-нибудь заканчивается. Но ему хочется продлить это состояние некой беззаботности. Пусть даже ненадолго. Тепло камина, золотистые отсветы на тонкой папиросной бумаге и красиво выведенные буквы, чернильными бабочками впитывающиеся в сердце: Чимин теряется во времени. Он сбивается со счёта прочитанных им глав и полностью погружается в глубину этих перелистываемых страниц. Там повествуется о юноше-сказочнике, который мог своими словами оживить героев различных книг и однажды случайно выпустил прямо в центр эльфийской столицы дикого дракона. Конечно, потом его удалось отправить обратно в историю, из которой он попал в реальный мир, но переполох тогда случился знатный. Постепенно свечи становятся огарками и потухают одна за другой. Угли в камине уже едва тлеют, когда у Пака начинают слипаться глаза. Возвращаться в огромную и холодную кровать не хочется. Чимин сам не замечает, как сворачивается клубком на мягком ковре возле камина и тут же засыпает, прижимая книгу к груди.

***

Рассвет серыми тонами проникает в спальню. Пак несколько минут блуждает на грани сна и яви, пытаясь поймать за хвост ускользающую дрёму: непонятную, но окрашенную в нежные оттенки. Спокойную. В таком состоянии хочется остаться навсегда, чтобы не выползать в холодную реальность, где камин давно потух, а воздух успел пропитаться какой-то давящей, не нарушаемой треском огня тишиной. Разве что где-то вдалеке слышится пронзительный вскрик какой-то горной хищной птицы, отдающий тоской в сердце. Тело сильно затекло. Чимин поднимается с ковра, на котором уснул ночью, и морщится от неприятных ощущений в области спины и шеи. Только сейчас он осознает, что сегодня Чонгук так и не пришёл. Этот факт не то, чтобы волнует сознание человека… скорее, настораживает. Может, что-то случилось? Гадать на неизвестности нет смысла, и Чимин решает разобраться с этим вопросом позже. Он складывает все книги на подоконник и ёжится от холода, проникающего даже сквозь плотно закрытые окна. Контраст между вчерашним вечером и сегодняшним утром кажется чудовищным. Каменный пол в купальне холодный, но Пак упрямо ступает по нему босыми ногами, чтобы до конца проснуться. Широкое зеркало на одной из стен отражением совсем не радует. Чимин видит себя там ненормально бледным, худощавым, с кругами под глазами и с нервно искусанными до маленьких затягивающихся ранок губами. «Отвратительно выглядишь» — сказал вчера Юнги, отсчитывая капли лекарственной настойки. Прямолинейно и честно. Что ж, теперь Чимин с ним полностью согласен. «Зато Чонгук в ближайшие дни на тебя точно не позарится» — оптимистично добавил тогда Рик. Чимин лишь повёл плечами неопределённо, потому что действия Чонгука сложно предугадать. «Надеюсь, он не появился сегодня исключительно потому, что моя похожая на лицо трупа физиономия стала вызывать у него отвращение. Глядишь, так и потеряет свой интерес» — мрачно думает Пак, тут же фыркая на свои мысли. Потеряет интерес. Как же. Столько лет ждать, а потом выбросить? Такое, определённо, не в духе вампира. Если не учитывать помятого внешнего вида, организм почти полностью восстановился после болезни. Это не может не радовать, потому что бредить сквозь горячку, кашлять до кровавых ошмётков и дрожать от неприятно расползающихся по коже ощущений во время растираний — не то, к чему можно привыкнуть. Чимин ненавидит неопределённость. Для себя у него в голове чётко проведена линия, разграничивающая жизнь и смерть. Либо ты перестаёшь существовать, либо продолжаешь бороться. Принятие ситуации такой, какая она есть — выход для тех, кто слаб. А Пак хочет быть сильным. Недочитанная история из книги больше не может удержать на себе внимание. Утром не чувствуется того почти магического тепла, которое она дарила ранее, поэтому Чимин решает пока отложить её в сторону. Но Рик сдерживает своё обещание. Когда Чимин уже начинает изводиться от нетерпения, широкими шагами меряя комнату, полукровка заглядывает в дверь и приветственно улыбается. — Наконец-то, — фыркает Чимин. — Я уж думал, тебя грифон Юнги вместо завтрака умял. — Я слишком роскошный деликатес для этой пташки. Обойдётся корзиной фруктов, — парирует Рик, бесцеремонно плюхаясь на кровать. Ещё несколько дней назад это могло бы показаться странным, но сейчас Чимин привык. Он просто швыряет в это обнаглевшее существо подушку со словами: «Ты в уличной одежде. Имей совесть и свали с моей чистой кровати!». Но на последнем предложении осекается, потому что кровать на самом деле не его, а Чонгука. Так же, как и эта спальня. Повисает неловкая пауза. Чимин уже в который раз прикусывает губу, почти ненавидя себя за то, что каждый раз упоминание о чём-то связанном с Чонгуком наносит удар по удерживающей эмоции плотине. — Сегодня последний день, когда светит солнце, — Рик замечает это напряжение и переводит тему в более безопасное русло. — Потом его недели на две затянет тучами. — Откуда ты знаешь? — Чувствую, — пожимает плечами полукровка. — Не хочешь прогуляться? Чимин колеблется. Смотрит сначала на Рика, а затем на небо за винтажным окном. За несколько часов серые облака расступились, давая пространство чистому небу и солнцу. Пак уже давно не покидал каменных стен. Кажется, целую вечность. Такими темпами он скоро превратится в призрака, слоняющегося по замковым коридорам. — Думаю, мне не помешает развеяться, — наконец, отвечает Пак. В глазах Рика прибавляется доля счастья от этих простых слов, и она словно передаётся Чимину, заставляя его тоже слегка улыбнуться. — Только одевайся теплее, там очень холодно, — предупреждает Рик. — В здешних горах морозы гораздо сильнее, чем на равнинах в долине. Считай, что зима уже наступила. В шкафу с вещами находится меховая накидка на нескольких больших застёжках. Как раз то, что надо. Чимин надевает её поверх шерстяного свитера и выглядывает в коридор, кивая ждущему его Рику. Всего лишь за две недели мягкая осенняя погода действительно значительно изменилась. Теперь землю и пологие участки крыш в разных частях замка ровным слоем укрывает искрящийся на солнце снег, а ели кажутся белыми исполинами с кое-где проглядывающими тёмно-зелёными иголками. Воздух морозный и чистый. Чимин вдыхает его полной грудью и не может надышаться. Если Юнги узнает, то проблем не избежать, но уходить обратно в замок Пак не хочет. Этот зимний холод — словно поднимающийся на борт корабля якорь, вытаскивающий из пучины лихорадочного жара, похожего на адское пекло. В спину летит небольшой снежок. Рик задумчиво смотрит в сторону, пряча за спиной руки, и делает вид, что это не он. Чимину эта ситуация кажется забавной. Ну правда. Этому полукровке за семьдесят, а он ведёт себя как ребёнок. Чимин бы тоже хотел стать самым обыкновенным ребёнком, для которого снег — это нечто удивительное, а игра в снежки — целое приключение. Сам не понимая, зачем, он берёт в руки пригоршню снега и лепит из неё комок. Уже через секунду он попадает точно в цель — затылок зазевавшегося Рика. Чимин наблюдает за округляющимися от удивления глазами полукровки, и ему хочется смеяться, потому что это очень забавно. Рик явно не ожидал такого манёвра от вечно зашуганного человека. Парочка брошенных друг в друга снежков перерастает в настоящую борьбу. Рик целится в основном на руки и спину Чимина, а вот человек своего противника даже не думает жалеть: Рику ещё не раз прилетает по затылку и шее. Но Чимин улыбается, а это — главная цель, которой пытался добиться полукровка. Чимин улыбается не вымученно, не на грани истерики, а искренне. Что такое несколько минут по сравнению с целым месяцем? Сущий пустяк, капля в море. Но одновременно именно эти несколько минут становятся эпицентром счастья и ощущения свободы от всей тяжести навязанного судьбой предопределения. С лица фыркающего Рика сползает снежная масса, и Чимин смеётся, держась рукой за живот, а потом помогает ему стряхнуть остатки снега. За эти несколько минут Пак словно проживает маленькую жизнь, отделённую от всего плохого. Последний солнечный день. В следующий раз небо будет ясным только на Ночь кровавой луны, и Рик очень хочет, чтобы Чимин надолго запомнил сегодняшний день: просвет чего-то хорошего и светлого. Почему-то полукровка сильно привязался к Паку. Наверное, даже больше позволенного. Но эти чувства такие же лёгкие и сладкие, как улыбка Чимина. Рик не сожалеет о них. Он сохранит такого радостного Чимина в своей памяти навсегда.

***

Что испытывает Чонгук, когда с балконной площадки третьего этажа замка смотрит на улыбающегося человека? Сложно сказать. А если прибавить ко всему имеющемуся тот факт, что Чимин улыбается какому-то полукровке из нанятой Мином прислуги? Полукровке, с которым Пак проводит львиную долю времени, вцепившись в него, как утопающий за спасательную ветку. Вот Чимин подходит к Рику и нежно проводит ладонью по его лицу, стирая остатки снега. Подобно снегу, Чонгуку хочется эту улыбку тоже стереть. Совсем не нежно. Сточить её в пепел, разбить на тысячи ранящих кожу осколков и оставить тонуть их в крике. Или же превратить её во что-то гораздо более страшное. Вернуть те мгновения, когда на лице Чимина она выглядела восхитительно-беспощадной. Идеал, подходящий внутреннему монстру Чонгука. С каждым днём жгучее желание становится всё больше, а холодность Чимина выводит из себя до бешенства. Чонгук несколько раз ловит себя на той мысли, что ещё не раз бы запирал человека в подземельях до полного истощения, лишь бы Чимин потом сам искал у него жизненную энергию. Прижимался отчаянно и не сопротивлялся. В первые сутки Пак именно так и делал. Пусть даже не до конца осознанно, но он остро нуждался в Чонгуке. Беззащитный и доверчивый. Сквозь лихорадочный бред произносящий его имя и принимающий ту энергию, что давал вампир. Слишком хрупкий и похожий на фарфоровую куклу: стоит отпустить и она упадёт на каменный пол, разбиваясь на куски. Такой Чимин впервые не вызывал у Чонгука желания посадить человека на цепь с ошейником и пытать до тех пор, пока не сломается и не примет власть над собой. Кто бы мог поверить, что повелитель Тёмной империи находился в смятении, прижимая к себе бессознательного Чимина и не понимая, что же чувствует к нему. Что-то на стадии зародыша, некой завязи, ещё не готовой пустить лепестки. Глубокое и не до конца осознанное. Но столь же слабое в своём начинании, что легко рушится одним словом Чимина. «Уйди». И это чувство уходит. Растворяется в пустоте, словно его никогда не было. Не оставляет за собой никакого следа. Монстр внутри доволен, потому что теперь он опять полноправный хозяин, не притесняемый лишними эмоциями непонятного происхождения. Чимин смотрит диким зверем, готовым глотку себе перерезать, но больше не подпускать так близко, и всё возвращается к исходной точке. Вампир балансирует на одной из опасных граней. С одной стороны Чонгук хочет шагнуть в пучину своей жестокости, в очередной раз причинить боль человеку — ещё сильнее, чем в предыдущий раз, чтобы Пак не забывал, кто его хозяин. Но свирепый взгляд Юнги и часть собственного разума удерживают Чона от этого. Чимин всё ещё слабый человек, и его слишком легко убить. Рядом с такими, как Чонгук, люди в качестве любовников не живут долго. Если покладистые — шанс есть, но путь открытой ненависти зачастую ведёт к гибели. Чонгуку нужно лишь дождаться лунного затмения. После ритуала Пак перестанет быть человеком в чистом виде: повелитель вампиров разделит с ним своё бессмертие, и, следовательно, исчезнут все опасения того, что физические повреждения могут оказаться несовместимыми с жизнью. Чимин не умрёт, нет. Чонгук не позволит. Подведёт к черте между жизнью и смертью так, что Чимин сам будет молить о том, чтобы вампир его убил. Но не позволит её переступить.

***

Больше половины дня Чимин проводит на улице. Вместе с полукровкой они гуляют меж елей по окрестностям замка, и Рик показывает много интересных мест, о которых человек не знал раньше. Например небольшое, но широкое в обхвате дерево за восточной замковой стеной: внутри него есть углубление, где запросто поместится Пак. Чимин спрашивает про Эйрила. Грифоны — удивительные создания, поэтому когда прошёл первый страх, Пак захотел поближе познакомиться с этим необычным питомцем Юнги. Но ни грифона, ни вампира уже нет. — Юнги покинул замок сегодня ночью. Он о чём-то долго говорил с Чонгуком в кабинете, а потом взял Эйрила и улетел. И, да, я совсем забыл… Он попросил меня передать тебе вот это, — Рик вытаскивает из кармана сложенный листок и передаёт его в руки Чимину. Тот разворачивает сложенную бумагу и действительно видит в верхнем углу подпись Юнги. «Прошу тебя, не делай глупостей на балу в Хембринге» — читает Пак написанное, а затем поднимает недоумённый взгляд. — Бал? — Разве тебе ещё не сообщили? — так же удивлённо смотрит Рик. Чимин качает головой. Полукровке приходится объяснить: — Этот бал каждый год проводится в первый день зимы во дворце Хембринга. Туда съезжается вся вампирская знать. Как пара Чонгука, думаю, ты тоже обязан будешь там присутствовать. Он состоится уже завтра ночью. Дворец, наполненный вампирами. Тысячей жадных взглядов и хищных улыбок, продирающих до костей. Чимина передёргивает, а относительно хорошее настроение гаснет, словно пламя свечи под колпаком. Там негде будет спрятаться. Там он будет один на один с Чонгуком и собственными страхами. Золотая клетка с ядовитыми змеями внутри. — Думаю, мне стоит вернуться в замок, — с бледной тенью улыбки говорит Пак. — Спасибо за сегодняшнее утро. Оно правда было чудесным. Чимину просто нужно подумать в одиночестве. Рик понимающе кивает, и они молча возвращаются обратно, а потом расходятся каждый в свою сторону. Чонгука днём в спальне обычно не бывает, поэтому встречи с ним человек не опасается. Он просит прислугу разжечь камин, а затем, когда остаётся в комнате один, тянется к стопке книг. Ещё вчерашним вечером Пак заметил, что среди принесённых Риком сборников есть один отличающийся ото всех. Небольшой, страниц на тридцать, но тяжёлый. Его оббитая потемневшими железными углами обложка не пестреет узорами, а страницы внутри чёрные, исписанные золотыми буквами. Чимин догадывался, что это за книга, однако прочитать решается только сейчас. Пак открывает оглавление и ищет нужный раздел. «Отречённые», «вурдалаки», «некроманты-пожиратели» и, наконец, чётко выведенное ближе к концу списка «демоны». Руки немного подрагивают. В голове вдруг возникают сомнения. А стоит ли Чимину знать то, что здесь написано? Нужно ли окунуться ещё глубже в бездну, которая крыльями зияет прямо за спиной Чон Чонгука? Пак открывает книгу. Да. Надо. Надо иметь у себя в голове целостную картину происходящего, а не достраивать в голове иллюзорные пазлы. Даже небольшая примесь крови чужой расы может сыграть гораздо более значимую роль, чем можно предположить. «Демоны — создания, обитавшие на земле около трёх тысяч лет назад. В первозданном виде — источники разрушительной силы. Они проходили несколько этапов, прежде чем обретали материальную оболочку. Первый этап — возникновение. Зачастую это происходило в местах массовых смертей существ, обладающих большим магическим резервом, особенно если они умерли вследствие долгих пыток и истязаний. Боль, ненависть, агония жертв вырывались на свободу и концентрировались в огромные сгустки чёрной магии, обладающие собственной волей — слиянием кусков сознания умерших. Изначальная цель такого сгустка — месть. Страшная смерть ждала тех, кто становился их целью. Демоны обладали способностью не просто убивать — они могли уничтожить душу, лишая возможности попасть в загробный мир. Жертва демона словно полностью стиралась со всех граней существования. Становилась неприкаянной пустотой. Но после совершения мести сгусток не исчезал. Он продолжал своё существование, которое необходимо поддерживать всё большим и большим количеством энергии. С каждой жертвой сила сгустка увеличивалась. Достаточно десяти выпитых душ, чтобы он смог принимать облик, который ему нужен: будь то какое-то животное или представитель той или иной расы. В древности, когда ещё не знали способов уничтожения таких порождений Тьмы, демоны ставили многие города под угрозу полного исчезновения…» Чимин бежал глазами по строчкам и пытался подавить внутреннюю дрожь. Рик был прав. Эта информация действительно… значительно расширяет границы тех знаний о демонах, что имелись у Чимина. Но чем больше Пак узнаёт, тем больше ему хочется сжечь эту книгу в камине вместе со своими воспоминаниями. Они слишком тяжелы.

***

Ближе к ночи вампир застаёт Чимина за чтением книги. Брови сосредоточенно сведены на переносице, а губы нервно искусаны. Внутри Чонгука просыпается жажда. Безумно хочется разорвать нежную шею острыми клыками и попробовать кровь человека на вкус. Осталось подождать совсем немного. Вампир не врал, когда говорил о том, что будет обращаться с ним, как с одной из своих шлюх. Пусть так, но он поставит Чимина на колени. И если сначала куда-то в глубину души закрадывались тени сомнения, но сейчас они не тревожат. У Чимина в руках старинная книга из разряда тех, которые написаны лишь в одном экземпляре, потому что собранную там информацию многим знать не следует. Эта книга в некой степени напрямую касается Чонгука. Его происхождения. Пусть вторая половина информации — додуманный людьми миф, но суть не утеряна. — Теперь ты знаешь обо мне больше, правда? — спустя несколько минут молчаливого наблюдения за мрачнеющим Паком спрашивает вампир. Вкрадчиво и так неожиданно, что Чимин вздрагивает и чуть тяжёлую книгу не роняет, когда поднимает взгляд. Чонгук усмехается как-то странно и щёлчком пальцев заставляет книгу исчезнуть. Прямо из рук Чимина. Просто раствориться в воздухе. — Её стащил из моего кабинета твой ненаглядный дружок, — холодно произносит вампир, и каждое его слово как будто осязаемыми камнями в душу падает. — Не будь он хорошим слугой, за кражу я бы его убил, не раздумывая. Но считай, что репутация спасла его шкуру. Пока что. А вот твоё поведение меня с каждым разом разочаровывает всё больше и больше, Чимин-а. Опасный шаг в сторону человека. Пак отползает ближе к другому краю постели, а потом вовсе встаёт на ноги и начинает пятиться к окну. У Чонгука такой взгляд, что хочется закричать о том, чтобы он остановился и не приближался больше ни на метр. Но стоит приоткрыться губам, как вампир вдруг исчезает из поля зрения. Растворяется дымкой в воздухе. Чимин судорожно оглядывается по сторонам и понимает, насколько тщетны все его попытки к отступлению. Сколько же ещё способностей у этого полувампира-полудемона? Пальцы нащупывают в кармане штанов небольшое, но острое лезвие. Тоже глупо, однако инстинкт самосохранения требует. Тьма обвивает Чимина со спины. Вместе с горячими руками Чонгука ползёт по лопаткам, шее, груди, а затем животу, вспарывая шипами свитер на лоскуты. Человек спиной чувствует то, как Чонгук вплотную прижимает его к себе. Одна его ладонь с просачивающимся сквозь кожу тёмным туманом удерживает Пака за живот, а другая отодвигает в сторону края разорванного ворота одежды. И запах роз настолько дурманящий, что на мгновение Чимину кажется, будто он спит. Будто он оказался в одном из своих прошлых видений, от которых ещё не все шрамы исчезли. Но человек не хочет повторять тех же ошибок. Он разворачивается и коротко замахивается рукой, целясь в шею. Теперь он знает. Знает из той книги про слабое место всех демонов. Если нанести глубокую рану в определённое место шеи чуть ниже правой части подбородка, сквозь которое проходят одновременно два энергетических потока, отвечающих за регенерацию и жизнеобеспечение, то высока вероятность гибели Чонгука. — Твоё смелое, но глупое безрассудство с каждым разом все больше поражает моё воображение, — шипит Чонгук, за долю секунды перехватывая руку человека и заламывая её за спину. Давит на какую-то точку ладони Чимина и заставляет того от боли разжать её. Звук металла об камень режет слух. — Твоё оружие уже второй раз падает вниз, так и не достигнув цели. Неужели ты до сих пор не сделал для себя никаких выводов? Чимин дёргается, но захват вампира слишком крепок для того, чтобы вырваться. Голос Чонгука звучит совсем близко — прямо над ухом, и продирает до дрожи. — Однажды мой клинок найдёт свою цель, — севшим голосом произносит Чимин. — Сомневаюсь, что этой целью буду я, — усмехается Чонгук, разворачивая лицо Пака к себе. Ему безумно нравится видеть Чимина таким беспомощным. Он действительно похож на бабочку, угодившую в паутину. Но в отличии от паука у Чонгука цель несколько иная. Он оторвёт этой бабочке крылья, чтобы она не смогла улететь от него, и будет держать её при себе. — Я хотел подарить тебе жизнь в королевской роскоши, которая достойна пары повелителя Тёмной империи, — говорит Чонгук, всё так же удерживая Пака за подбородок. — Однако мои слова для тебя совсем ничего не значат. Это весьма прискорбный факт. Но, — Чонгук наклоняется ниже, почти касаясь губ Чимина, — я всё равно заставлю тебя считаться с этой связью. Руки Чонгука не сдвигаются не на миллиметр, а Тьма поднимается выше, сдавливая горло так, чтобы нельзя было полноценно вдохнуть. «И ты не сможешь ничего сделать». «Почему ты так в этом уверен?» — даже при мысленном общении в голосе Чимина слишком явно выражено напряжение. Человек словно весь подбирается, готовясь к ответному прыжку. «Потому что в тебе тоже живут порочные демоны». Нет такого лучника, который стрелял бы по цели точнее, чем Чонгук. Намеренный удар по самому центру, вышибающий воздух. Чимин отрицал это по утрам, после ночных кошмаров; отрицал, когда вампир забрал его в замок; отрицал, даже когда Юнги сказал ему о том, что Пак не просто лекарь с маленьким магическим резервом, и чем быстрее он примет свою вторую сущность, тем будет лучше. Сейчас, когда Чонгук впивается в его губы животным поцелуем, отрицать у Чимина уже не получается. Это будто дурман, пагубный в своём желании яд, за считанные секунды отравляющий организм. Вампир кусает губы жадно — так, что по подбородку начинают стекать красные дорожки, а горячие руки царапают кожу на спине человека, грозясь располосовать до самых костей и вытащить из рёбер сердце. Чимина разрывает по граням боли и желания, которое передаётся ему от Чонгука. Он мысленно кричит «хватит», а вслух стонет, приоткрывая рот и позволяя вампиру углубить проникновение. Ладони Пака цепляются за одежду Чонгука где-то на плечах и сжимают судорожно, как-то отчаянно. Человек теряется. Он уже не может отделить собственные эмоции от тех, которые порождаются внутренней Тьмой. На мгновение Чимину кажется, что он сам полностью стал ею — тёмной сущностью, ненасытной до этого безумия и прогибающейся в спине, когда ладони Чонгука спускаются ниже. Осознание отрезвляет. Пак дёргается в сторону, разрывая это жестокое подобие поцелуя. В его широко распахнутых глазах плещется ужас, а Чонгук хищно улыбается и облизывает собственные губы, окрашенные в тёмно-алый — кровь жертвы. — Ты поддался, — беспощадно говорит вампир, отпуская человека. У Чимина подкашиваются ноги, поэтому он попросту оседает на пол, силясь прийти в себя. Чонгук смотрит на него сверху вниз, как на подбитую птицу, словно решая, выпотрошить ли её, или пока что оставить в живых. Отходит на несколько шагов. Нет. К завтрашнему балу Чимин не должен выглядеть, как полуживой труп. На сегодня с него достаточно. — Твоих предков перебили, как скот, — кидает вдогонку вампиру Чимин. Ему безумно хочется как-то задеть Чонгука, потому что самому плохо так, что хоть вой. — Была война. И демоны проиграли её. — Неужели? — насмешливо вскидывает бровь Чонгук, ничуть не оскорблённый словами человека. — Этот миф придумали лишь для того, чтобы как-то объяснить их внезапное исчезновение. Таким, как ты, нужно было верить во что-то хорошее, поэтому в своих легендах они превратили небольшое, но кровавое сражение в целую континентальную войну и в красках описали эпичное уничтожение созданий Тьмы. Демоны действительно больше не показывались никому на глаза, канув в небытие. Однако слагатели этих легенд о многом не знали. — Что ты имеешь ввиду? — Чимин такой бледный, что, кажется, ещё мгновение, и он совсем в призрака превратится. — Всему своё время. Скоро ты сам увидишь. Как и все остальные живые существа. Слова Чонгука невыносимой тяжестью оседают на сердце. Человек ненавидит неизвестность. Но именно сейчас ощущает себя слепцом, которого ведут в логово вурдалаков. Чимину нужны ответы на множество вопросов. А Чонгук исчезает, ещё больше разворотив душу. Помимо боли от ещё незатянувшихся царапин на спине, Пака гложут плохие мысли. — Природа неспокойной становится, — говорит мама во время одной из прогулок по лесу в поисках лекарственных трав. — Звери в спячке вдруг просыпаются среди зимы и умирают от голода, а деревья шепчутся тревожно. Что-то надвигается. — Что-то очень страшное? — спрашивает тринадцатилетний Чимин. — Не волнуйся, — мать замечает испуг сына и улыбается ему. — Думаю, на наш век спокойной жизни хватит. — Или же нашим веком миру таким, каким его знали много лет, придёт конец, — шепчет Чимин, обнимая колени руками. — А мы окажемся в самом центре этого смертельного хоровода. Чонгук, сколько же жизней ты уничтожишь, подобно своим предкам, если начнётся война? И безумно жаль, что тишина не может ответить.