Inferno

Горы встречают Юнги ледяным воздухом, заснеженными склонами и ощущением того, что, спустя много лет, вампир, наконец, возвращается домой. Крепость на вид всё та же: кажется, ничего не изменилось с последнего визита. Вот только деревянные главные ворота заменили на тяжёлые каменные створы, а смотровых башен стало на две штуки больше. Вампир даёт своему грифону команду на снижение. На самом деле Юнги провёл здесь лишь несколько лет, но воспоминания живы до сих пор. Норфолд — небольшой город стражей в северной части Тёмной империи. Суровое место, далёкое от изящной роскоши и продуманной до мелочей архитектуры. Всё, что здесь построено — грубо, но прочно, и нет ничего лишнего. В этом месте нельзя услышать смеха детей и семейных бесед по вечерам; здесь звенит лишь песнь металла ударяющихся друг о друга клинков и размеренный стук молотов из кузниц, а ближе к ночи — разговоры солдат за чем-нибудь крепким в таверне. Таких городов в империи несколько. Где-то обучают на практике боевым искусствам, используя только свои физические силы и оружие; где-то для военной подготовки собирают вампиров с сильным магическим потенциалом; где-то отбирают тех, кто сильно развит интуитивно — из них получаются отличные ищейки. Норфолд — укоренившийся среди скалистых горных отвесов город-крепость, основная функция которого — подготовка воинов к защите собственных границ. Так как на вампирское гнездо покуситься мало кто решается, в основном требуется зачистка горного кольца от такой опасной нежити, как пытающиеся перебраться за границу Отречённые. Вдвойне опасен вид этих существ, если они уже выпили несколько человеческих жизней: тогда увеличивается сила, а тело начинает трансформироваться во что-то звериное и постепенно лишающееся рассудка. Твари способны завалить насмерть даже матёрого вампирского охотника, а магию против них применять бесполезно. Только холодное оружие. Желающие поиграть таким образом с собственной жизнью — в основном либо добровольцы с тяжёлым, наполненным потерями близких прошлым, либо преступники, которые вместо казни выбрали подобное служение родине. Впрочем, существует и третий вид. Те, кто находятся здесь не из чувства мести за погибших от лап Отречённых и не потому, что им не оставили выбора. Они осознанно ведут такой образ жизни. Работу опаснее этой вряд ли можно сыскать, поэтому за глаза таких вампиров называют ненормальными. Психами. А кто в здравом уме, имея всё необходимое для нормальной жизни в каком-нибудь процветающем городе, решился бы променять это на вечный горный холод и танец с самой Смертью? С выдающимся представителем таких «ненормальных» Юнги сейчас сидит в центральной таверне за одним из дубовых столов и пропускает вторую кружку бренди. А кружки здесь большие и деревянные — обитые несколькими железными кольцами. Солдаты часто шутят по поводу того, что ими можно из катапульт на поражение стрелять, но в целом всех всё устраивает. В конце-концов, это не столичный дворец с фарфоровой посудой и убийственным разнообразием видов столовых приборов. Это исторический военный форпост, где все привыкли жить в простых условиях. У располагающегося напротив вампира достаточно харизматичная внешность, которую при желании не забудешь. Приподнятые, тёмные у корней, но на концах белые, как снег, волосы открывают лоб, а янтарные глаза с красными вкраплениями возле зрачков смотрят пристально, оценивающе. Определённое внимание привлекает и тонкий белый шрам, пересекающий скулу вместе с уголком чётко-очерченных губ. Ким Минсок — определённо не тот, к кому можно относиться с пренебрежением. — Каждый раз будто в детство возвращаюсь, когда оказываюсь здесь, — говорит Юнги, пропуская через себя шумные голоса охотников, треск камина с обожёнными кирпичами и запах специй в сочетании с готовящимся где-то на обширной кухне мясом. Всё это несёт в себе воспоминания. — Старики любят вспомнить молодость, — тянет Минсок. — Сколько там тебе недавно стукнуло? Четыреста пятьдесят два? По отношению ко второму после Чон Чонгука лицу в Тёмной империи — непозволительно дерзостные слова. Однако казнить за них своего родственника по отцовской линии и по совместительству начальника гарнизона этой крепости — не совсем вежливо. — А ты всё такая же грубая язва, — с сокрушённым видом не остаётся в долгу Юнги. — Если бы запасами твоего сарказма можно было травить Отречённых, то они все до единого передохли бы как мухи ещё лет сто назад. — Увы, — разводит руками вампир, — мой сарказм распространяется на бесконечно обожаемое окружение исключительно себе подобных. — Судя по проклинающим мир и уже третий час нарезающим беговые круги возле крепости новичкам, щедрый ты не только на сарказм, — подмечает Юнги, кивая в сторону темнеющих среди белого снега фигур за мутноватым от инея стеклом. — Ох, ну что ты, это лишь моя забота об их физической форме, — мужчина растягивает губы в самой доброжелательной улыбке, которой Мин ни капли не верит. Насколько Юнги помнит, именно с такой улыбкой Минсок обычно вспарывает брюхо нежити. — А потом в целях воспитания они будут драить жилые помещения в крепости. Я понимаю, что здесь не райские сады, но устраивать попойку с разгромом — верх идиотизма. — Бывшие заключённые? — уточняет Юнги. — Они жрут мои нервы, как вурдалаки свежее мясо, — доверительно сообщает вампир. — Особенно те, кто оказался здесь впервые. Порой хочется самому вышвырнуть их за пределы крепостных стен свободным кормом для нежити. — Если верить статистике, в твоём гарнизоне меньше всего смертей. Ты хороший учитель, — мягко говорит Юнги, отставляя пустую кружку в сторону. — А ещё я слишком хорошо знаю тебя и этот тон. Дыма без огня не бывает, верно? — вскидывает бровь мужчина. — Проницательность у тебя восхитительная, — соглашается Мин. — В любом случае, я не хочу с этим затягивать. Когда они покидают таверну, интерес Минсока приобретает нотки мрачности. Прожигая взглядом спину впереди идущего Юнги, он прикидывает в голове возможные варианты и выстраивает их в ряд по вероятности осуществления — непроизвольная привычка, с помощью которой Ким уже не первый десяток лет планирует вылазки, связанные с охотой на Отречённых. Юнги ведёт его чуть ли не в самый край правого крыла крепости — это жилые помещения. Несколько вариантов сразу же отпадают, оставляя те, которые Минсок не хочет даже больше, чем резни с целой армией нечисти. — Только не говори мне, что… — вампир хватает за плечо Юнги перед деревянной дверью в какую-то комнату, но слишком поздно — Мин уже успел её толкнуть. — Да чтоб тебя гоблины на дипломатической встрече с потрохами сожрали, — шипит Минсок, разглядывая лежащего на жёсткой кровати юношу с явным следами сильных ментальных пыток: после них у жертв обычно некоторое время вены на шее тонкой чёрной паутиной просвечивают. Тёмно-красные, с вишнёвым отливом волосы спутанными прядями обрамляют вполне миловидное, но измождённое лицо, а дыхание через раз явно говорит о том, что с этим парнем не всё в порядке. — Что это полудохлое создание здесь делает? Минсок старается дышать глубоко, еле сдерживаясь от того, чтобы не выпустить наружу свою магию в виде какого-нибудь фантомного огненного дракона, который бы счастливо уничтожил поставщика проблемы. — Хотя нет, можешь даже не объяснять, — отрезает Ким, когда Юнги уже хочет что-то сказать. — Этого парня пытал Чонгук с явным намерением убить. Только после него такие следы остаются. Но по какой-то причине Повелитель передумал и решил, что сдохнуть жертва может и в роли отвлекающей приманки для нечисти. А ты, как сердобольное не в том месте создание, явно знакомое с этим парнем лично, из всех возможных вариантов решил притащить его именно ко мне, думая, что под моим руководством он выживет. Превосходная идея, — ядовито заканчивает Минсок. Вообще-то, Юнги — это второй по значимости вампир в Тёмной империи, но сейчас чувствует себя так, словно его отчитывают за какую-то служебную провинность. Потому что Минсок прав. Минсок входит в число тех единиц, которые знают характер Юнги настолько близко и хорошо, что им не составляет труда догадаться, что к чему. Когда дело касается дорогих ему людей, Юнги действительно проявляет такую слабость, как сострадание. Возможно, определённую роль здесь играет и обострённое чувство справедливости, ведь, по сути, Рик может умереть практически ни за что. Он не виноват в том, что поддался своим ощущениям; не виноват в том, что Чимин позволил ему это. Пусть Юнги и не видел происходящего лично, но ему не посмели бы соврать те, кто был там. Мин перехватил повозку уже на подходе к горам. — Мне заведомо лишние трупы здесь не нужны, — говорит Минсок, разглядывая тощую фигуру лежащего юноши, в котором неизвестно только на чём душа держится. — Я говорю это не из собственной неприязни к нему — я смотрю вперёд. Есть вампиры, которые могут стать охотниками, а есть те, кто нет. Кто-то великолепно рисует или пишет прекрасные произведения, а кому-то это просто не дано. Я чувствую людей, которые способны убивать и смотреть Отречённым в глаза, не дрогнув. Этот парень не из тех. Ты ведь понимаешь, что он сдохнет? Лучше прояви милосердие и добей его сразу. — Да, я осознаю провальность этой затеи, если тебе от этого станет легче! — не выдерживает Юнги. Ему невыносимо хочется отключить своё сочувствие и носить титул хладнокровной мрази, потому что в Тёмной империи так гораздо легче. Однако на деле лишь пытается спасти очередное вляпавшееся в дерьмо существо. — Ты железно веришь своей интуиции и да, не спорю, она у тебя работает лучше, чем самый острый нюх оборотня, но я прошу просто попробовать. Вдруг этот парень — это тот самый случай, пусть даже один из тысячи, в котором можно ошибиться на первый взгляд, но потом окажется совсем наоборот. — Ты видел комплекцию здешних солдат? — вскидывает бровь Минсок. — Они высокие, крепкие и сильные. Иных сюда не отсылают. А теперь посмотри на это, — выразительный кивок в сторону полукровки. — При желании я могу отправить его на тот свет всего одним хорошим ударом. — Минсок… — Я ещё не закончил, — раздражённо обрывает Ким. — Да, попробовать можно. Трудно предугадать то, как повернётся его судьба. Но я предупредил тебя. Не стоит возлагать на это дело больших надежд. — Всё равно спасибо, — выдыхает Юнги, переводя дух. В глубине души он знал, что, несмотря на тираду, Минсок вряд ли откажет его просьбе, однако взгляд этого вампира, так же, как сейчас, может быть столь тяжёлым, что невольно дрожью пробирает. Иногда кажется, что в самом Минсоке что-то необъяснимо сильное и древнее таится, выдавая себя лишь во время боя огненными всполохами в глазах. Юнги видел однажды. И такое нельзя забыть.

***

Это происходит зимой, в то время, когда горы становятся ледяной ловушкой смерти для тех, кто не умеет там выживать. Людей гораздо раньше настигает холод, превращая их в окоченевшие трупы, а вампир же может повстречать врага более опасного — прошедшего полную трансформацию, озверевшего Отречённого. Юнги семнадцать, и после долгих уговоров отец берёт его с собой в Норфолд. При прежнем правителе Тёмной империи, до свержения короля и установления Чонгуком нового порядка, горы буквально кишат нечистью, которая одновременно и отпугивает иноземцев, желающих незаконно пробраться в гнездо вампиров, и представляет немалую угрозу для жителей самой Тёмной империи. Маленький Юнги застаёт не самые лучшие времена, когда Норфолд был одним из всего пяти городов, пытающихся как-то контролировать наплыв нежити. Наслушавшись разных историй, Мин горит мечтой увидеть этот каменный горный оплот уже несколько лет; познакомиться с охотниками, которые героически сражаются с Отречёнными, и научиться от них боевому искусству. Наконец, его желание исполняется. Проделанная к Норфолду дорога средь отвесных скал по возможности охраняется стражей, а через каждые три мили стоят сигнальные башни. По тем временам — довольно безопасный путь, который всяко лучше одиночных троп. По словам отца, на лошадях добраться до Норфолда они должны уже к вечеру, но из-за снежных завалов и метели верховые животные слишком быстро устают, отказываясь идти дальше. Остаток пути предстоит проделать самостоятельно. Вампиры гораздо выносливее людей. Острота зрения, слуха, а также высокие физические возможности позволяют им многое. В том числе и переход по горам на собственных ногах, невзирая на снежный ураган. Вот только опасность куда страшнее природной стихии спрятана в глубине скал — принюхивается жадно, высматривает жертв и ждёт наступления темноты, чтобы с утробным рыком разорвать в клочья. Отречённые не любят дневной свет. Они выбираются из своих укрытий в скальных расщелинах только ближе к ночи. Метель утихает, серыми клочками рассеиваясь по алеющему на западе небу, а до города ещё пять миль. Юнги гложет тревожное предчувствие. Они бегут на пределе возможностей, лишь немногим уступая по скорости галопу лошади; впереди уже мелькают железные шпили крепостных башен. Их перехватывают перед мостом через ущелье. Отрезают путь, загоняя назад, к каменным склонам — добыча слишком лёгкая, чтобы от неё отказаться. Это ненормально. Такого в принципе не должно было произойти: Отречённые никогда не сбиваются в группы больше трёх особей, а здесь их пять. Отец Мина не был охотником, но владел боевыми приёмами, которые используются при сражении с Отречёнными. Сам же Юнги за счёт сильного энергетического потенциала к тому времени освоил только виды магических атак, которые конкретно на этих тварей не действуют. Двое вампиров против пяти Отречённых фактически бессильны. Грань между жизнью и смертью тонка, будто первый речной лёд: ступишь неосторожно, и тебя затянет в чёрный омут. Они дерутся. Пусть и не зная ухищрённых приёмов, но Юнги неплохо управляется с длинным клинком. Действует интуитивно, успешно уклоняясь от нескольких выпадов в его сторону и даже умудряясь пару раз задеть своих противников. Отец же замечает одного Отречённого с оставленной Юнги достаточно серьёзной раной в области шеи, и рывком перерубает твари голову своим тяжёлым мечом, пока не началась ускоренная регенерация. Но на этом везение, как им кажется на тот момент, подходит к концу: твари, которым пустили кровь, становятся совсем бешеными, а их нападки — гораздо более агрессивными. Нанесённые клинком Юнги повреждения заживают слишком быстро. Мощные челюсти смыкаются совсем близко к уху: Юнги едва успевает откатиться в сторону. И попадает под лапы ещё одной утробно рычащей твари. До неузнаваемости деформированные человеческие ладони Отречённого с удлинёнными фалангами, которые заканчиваются широкими острыми когтями, с силой припечатывают грудь Мина к земле, грозясь сломать рёбра. Когти рвут одежду и впиваются в кожу, рассекая её до глубоких ран, но на собственную кровь Юнги плевать: заживёт потом, если выбраться отсюда удастся. Гораздо больше его страшит отвратительная морда и пасть, с клыков которой капает тёмная слюна. В мозгу словно отключается отвечающая за слух часть, отрезая вампира от крика пытающегося прорваться к Юнги отца. Мин краем глаза видит, как тот отмахивается ударами меча от атак сразу троих Отречённых, как одна тварь сбивает его с ног и впивается клыками в руку с оружием. Кажется, время останавливается, делая движения перед глазами тягучими и медленными, словно застывающая в ледяном воздухе капля воды. Юнги изо всех сил тянется к отлетевшему при ударе клинку и умудряется нашарить утопающую в толще снега рукоять. Сжимает её содранными в кровь пальцами и стискивает зубы от боли в груди, которую продолжают терзать острые когти. Он должен выжить. Должен выжить, а потом помочь своему отцу, которого в любую секунду могут загрызть насмерть. Отречённый успевает заметить движение рукой. Удар по боку получается сквозным, а не глубоким, как хотел сделать это Юнги. Он кричит от отчаяния, потому что это был последний шанс хоть как-то исправить своё положение. Тварь сильнее. Она выбивает клинок из руки и решает, что пора покончить с этой излишне подвижной жертвой. Юнги не зажмуривается. От сильного давления огромной туши он не может пошевелиться, но в глаза своей смерти смотрит прямо. И это даёт ему шанс увидеть то, как вместе со свистом серебристый блеск проносится перед глазами, а в следующее мгновение голова нависающей над Мином твари отлетает в сторону. Вдох. Всё ещё дико больно. Грудная клетка в кровавое месиво превратилась, а даже для вампирской регенерации нужно время. Но Юнги жив. Ради этого стоит перетерпеть. Юнги никогда не забудет всё то, что видит позже. Ни этих завораживающих своей опасностью движений, ни расплавленного золота в глазах незнакомца, имя которого становится известно чуть позже: Ким Минсок. У вампира в меру широкие плечи, развитая мускулатура, но вместе с тем чувствуется в нём особая пластичность и даже грация, с которой он мастерски уходит от когтей оставшихся трёх Отречённых. Юнги даже про собственную боль забывает, затаив дыхание и наблюдая за тем, как Минсок подныривает под брюхо твари, вспарывая его по всей длине, а потом, стоит Отречённому упасть на ослабевших лапах, перерубает ему голову. Юнги подмечает и откинутые назад белые пряди, и почти сумасшедшую, полную азарта улыбку, играющую на губах охотника. Мин чувствует. Перед ним — один из тех, кто этим танцем со смертью буквально живёт. Но Отречённых двое, и пока Минсок разделывается с первым, то второй всё ещё пытается убить сопротивляющегося отца. От появления на поле боя нового союзника прошло от силы секунд десять, но, кажется, будто они растянулись на целую бесконечность. У себя на поясе Юнги нащупывает кинжал. Не то средство, с помощью которого можно победить Отречённого, но это вполне может послужить отвлекающим манёвром. Металлическое острие вонзается точно в уязвимое место на спине, в стык защитных, покрытых чёрной шерстью пластин. С меткостью у Юнги дела всегда шли хорошо, и сейчас это сыграло ему на руку. Тварь отвлекается от своей добычи и бешено воет от боли, разворачиваясь в сторону Мина. Тот понятия не имеет, где его длинный клинок, поэтому сейчас вампир, по сути, полностью безоружный. Монстр срывается в места стремительно и внезапно — он горит жаждой мести за причинённую боль, но Минсок успевает расправиться с ним раньше, чем это жуткое существо настигает пытающегося уйти в бок Юнги. С расстояния вампир прицельно бросает тонкий металлический диск с острыми зубцами по окружности — чакру, которая мгновенно лишает головы последнего Отречённого, возвращаясь к своему хозяину. Видимо, Юнги и его отцу не суждено было расстаться с жизнью в тот раз. Ещё не совсем отошедших от увиденного, Минсок провожает их до города, в котором тогда сам занимает лишь должность рядового солдата, и Норфолд становится тем местом, где Юнги проводит несколько своих почти детских, по вампирским меркам, лет. Первое впечатление, произведённое Минсоком, настолько сильно, что Юнги загорается ещё большим желанием научиться сражаться с нечистью так же мастерски, как и его спаситель. Минсок становится для молодого вампира незыблемым авторитетом. Много полезных уроков, знаний и боевых умений Юнги получает в этом значимом для него месте, но в конечном итоге охотником так и не становится. Судьба сталкивает его с Чонгуком, а затем и частичным управлением Тёмной империей, о чём выходец из простой семьи и подумать не мог. Но это уже совсем другая история, а Мин и так слишком сильно погрузился в собственные воспоминания. Ночь налетает в горах стремительно. Заключает в свои тёмные объятия каменистые склоны и город, но не его обитателей. Юнги сидит на краю крепостной стены — излюбленное с давних времён место, и отстранённо наблюдает за тем, как на освещённой по периметру факелами тренировочной арене проходящие обучение охотники сражаются с фантомными, созданными с помощью магии моделями Отречённых. — И кто ещё из нас старик, — хмыкает Юнги, тыкая устроившегося рядом Минсока в бок. — Ты о чём? — спрашивает тот, отвлекаясь от наблюдения за учебным боем. — Если мне сейчас четыреста пятьдесят два, то на момент нашей первой встречи тебе было уже под сто. Ты старше меня на целый век. — Ох, ты всё об этом, — хмыкает Минсок. — Век для вампира — не так уж много. Считай, тебя за ребёнка можно было принять тогда в семнадцать лет. Хотя продержались вы с отцом неплохо. Юнги запрокидывает голову вверх. Небосвод усыпан крупными звёздами, как алмазами, ценность которых трудно даже вообразить. Долина всё ещё укрыта полотном низких туч, но здесь, в горах взору открыто всё великолепие ночного неба. — Жутко тогда было. Я думал, что это конец, — впервые признаётся Мин. До этого он не говорил о том, что страх продирал до костей. — Что ж, тогда я рад, что помог тебе этого конца избежать, — отвечает Минсок. — Безумно интересно играть со смертью. Как со своей, так и с чужой. Вырывать из её лап жизни и оставлять эту злодейку ни с чем. — Всё-таки, на самом деле есть в тебе что-то сумасшедшее, — фыркает Юнги, поднимаясь на ноги. — Зато моя жизнь не напоминает дипломатическую рутину, — усмехается вампир, прикрывая глаза. Давно у него не было ни с кем таких вот простых разговоров по старой дружбе. — Как там твои взаимоотношения с гоблинами? Я слышал, недавно ты встречался с ними. — Ким Минсок, ты ядовитая гадина, — возмущённо шипит Юнги. — Хватит мне уже напоминать об этих нервосжирателях, я их на дух не переношу. Старший вампир тихо смеётся, поднимаясь вслед за Мином. Крепостная стена широкая и довольно длинная, с несколькими смотровыми башнями. Освещённый огнями город кажется безопасным. От Норфолда словно какой-то тёплой надеждой веет, отголоски которой сохранились в сердцах вампиров ещё с прошлых времён. Но если в самом городе за главными закрытыми вратами безопасно, то стоит обратить взор на окружающие тёмные скалы, покрытые скрюченными от тяжёлых условий выживания деревьями, под сенью которых таится опасность. Не только Отречённые. Есть ещё вурдалаки, которых, почему-то больше всего страшатся именно люди; умертвия — неудачные попытки магов оживить тех, кто покинул этот мир; призрачные огни, чаще всего встречающиеся у подножия гор в болотистых местах, — зелёные сгустки холодного огня неизвестного происхождения, которые уводят путников в самую топь. Но не все места опасны. Существует несколько исторически сформировавшихся точек, где нежить встречается чаще всего: как правило, это места с наиболее лёгким путём через горы. Остальное пространство, благодаря упорными многолетним усилиям охотников, давно зачищено. Окрестности же Норфолда — самый напряжённый эпицентр, пролегающий через перевал — удобную дорогу для того, чтобы быстро пересечь скалы. Нежить умнее, чем может показаться на первый взгляд. По своей сути, Тёмная империя — это вечное противостояние прекрасного с ужасным; столичной изысканности с простотой жизненного устройства в горах. Тёмная империя — это место, где сила граничит и с жестокостью, и с искренним стремлением защитить: там, за пределами дворцовой роскоши, друг за друга могут глотки порвать, осмелься напасть какой-то внешний противник. А если случается так, что один вампир из истиной пары погибает, то без него не может жить и другой. Даже если в нём остаётся воля к жизни — её вскоре отнимает чувство тоски. Тёмную империю нельзя охарактеризовать одним словом. Её объединяет общая военная мощь, но есть и множество других заслуживающих внимания противоречивых вещей. Юнги не хочет, чтобы чаша весов склонилась на сторону тирании. В древности демоны не знали меры в своей власти, стремясь поработить всех живущих существ. Чонгук не такой. Во всяком, случае Мин хочет в это верить. Но наследие предков всё ещё живёт в душе Чона — от этого никуда не деться. — Норфолд — лишь одна из моих остановок на пути, — роняет Юнги, оглядываясь на Минсока. — Думаю, пришло время сказать тебе о цели, — Мин вдыхает ледяной воздух глубоко, будто набираясь сил и сопротивляясь неприязни к собственным последующим словам. — Солдаты должны быть приведены в полную боевую готовность. Чонгук готовится к войне. Несколько дней назад пришло письмо из Северного королевства: Джинён расторг мирный договор, поддерживаемый на протяжении многих лет. Про случаи убийств вампиров с применением парализующего регенерационные способности яда ты уже слышал. Ситуация… обостряется. Ты даже не представляешь, насколько я не хочу войны с оборотнями, — шепчет Юнги, чувствуя, как грудную клетку словно тисками сжимает. — Отчего же не представляю, — вздыхает Минсок, становясь рядом. — У тебя глаза горят таким огнём, что только слепой бы не догадался. Встречал я одну пару истинных — у них обоих такой же взгляд был. — Забавно, наверное, получается, — усмехается Юнги, пытаясь скрыть за этим тоном горечь. — Мне мама рассказывала в детстве сказку с подобным сюжетом, и закончилось всё крайне печально. — Ты же знаешь, я не любитель всех этих сентиментальностей, но вы не виноваты в том, что так вышло, — мягко отзывается Минсок, облокачиваясь спиной об башенную стену. — Я знаю. И боюсь, что Чонгук не остановится, — вскидывает голову Юнги. — Он изменился. Слишком неуловимо. Но, даже продолжая делать вид, что ничего не происходит, я замечаю. Вспыльчивость, ярость, а в некоторых случаях чрезмерная агрессия… — Мин осекается, прерывая свой повышающийся тон, и продолжает уже размереннее. — Я видел то, что осталось от пойманных вражеских лазутчиков. Я не испытываю к ним сочувствия — эти люди сами знали, на что подписывались, но сам факт жестокости, с которой они были уничтожены, просто поражает. Раньше Чонгук обходился более простыми казнями. Я догадываюсь, почему это происходит, но… я абсолютно бессилен, — Юнги пинает попавший под ногу маленький камень и сжимает кулаки. Минсок — один из тех, с кем он может позволить себе показать эмоциональность. — На Чонгука может повлиять только равная ему сила. Его пара. Насколько я знаю, истинность играет значимую роль. Впрочем, мои слова — не более, чем возможные догадки. Хотя даже здесь все знают Пак Чимина — нового избранника Повелителя. Подозреваю, он тоже как-то замешан в том, что твой знакомый полудохлик, имя которого ты так и не назвал мне, оказался здесь, не так ли? На почве ревности существа с примесью демонской крови могут и не такое сотворить. Удивительно, что этот парень вообще остался в живых. — Его имя — Рик, — хмуро чеканит Юнги. У Минсока взгляд почти безразличный. — Это уже не столь важно. Скоро ему дадут новое. Ты же знаешь здешние законы. — А ещё я очень хорошо знаю твою любовь к издевательствам, — позволяет себе смешок Юнги. — Поэтому прошу не изощряться в выборе имени — парню и так от Чонгука хорошо досталось. — Ничего не могу обещать, — пожимает плечами вампир, за что получает очередной тычок. Обстановка немного разряжается. В конце-концов, Юнги сюда не на похороны прибыл, а портить эту ночь тревогой глупо, поэтому разговор перетекает в более мирное русло.

***

Скоро полночь, и тренировочная арена постепенно пустеет. На крепостной стене тоже остаются только ночные дозорные, в то время как Юнги наведывается к своему грифону, проверяя, всё ли с ним хорошо. Завтра предстоит длинный перелёт. Где-то в стороне из таверны слышится тихая песня нескольких солдат, слова которой Мину уже много лет хорошо известны. Переложенная в стихи легенда о подвигах какого-то охотника из прошлого. У каждого города есть свои герои, и подобных по содержанию песен много, но именно эта с детства запала в душу Юнги своим старинным напевом. Он часто сидел у костра вместе со всеми и подпевал сам. Всё это кажется таким далёким… Будто не одна тысяча лет с тех пор минула. — Надеюсь, страшные времена для всего живого не наступят вновь, — шепчет Юнги своему грифону. Эйрил согласно утыкается своим клювом в протянутую руку хозяина.