Зеркало души

      Кирпичного цвета большая половинчатая луна висела совсем низко, её света едва хватало, чтобы рассеять жиденькие облака рядом с ней. Гулкий частый бой металла и звонкое бряцанье, следовавшее за ним, освещали пустой тёмный двор ряда безликих высоток на окраине города. Район, где арендовал жилье Химчан, относился к числу бедных и самых грязных по причине расположенных вблизи заводов. Хотя сам парень считал такие доводы сильно преувеличенными теми, кто нос воротил от подобных низкоклассовых апартаментов, и предпочитал переплачивать за лишнюю лампочку в коридоре или автоматизированные двери на кухне. Третий час отведенного в это время суток для сна он безуспешно пытался починить мотоцикл, великодушно одолженный ему на время работы нанимателем. В который раз с раздражением отшвырнув на асфальт разводной ключ, он вспомнил, почему ненавидел всё механическое и электронное. Обыкновенно, если следовать инструкции, продиктованной ему компьютером-секретарем после его первой же аварии, с любой неисправностью необходимо было обращаться непосредственно к Пан Ёнгуку. Тот либо справлялся с поломкой сам, либо давал адрес мастерской, куда отвозил транспорт Ким. При работе такое случилось только раз, когда в тумане он не разобрал незаасфальтированной дороги, наехал на вздувшийся участок земли и, сделав живописное сальто в воздухе, приземлился не в самом лучше виде. Но в данный момент просить помощи у Ёнгука для него значило бы пойти на попятную в войне, которую он объявил в свете последних событий. Вверить мотоцикл в умелые руки механиков Химчан тоже никак не мог по двум причинам: первое, отсутствие нужной суммы, второе, пришлось бы всё равно обращаться к работодателю для регистрации заказа на ремонт. Что так, что эдак, положение виделось безвыходным. Спасало его только то, что он не занимался доставкой уже как два месяца, а ходить на своих двоих даже на самые дальние дистанции Ким привык с ранних лет. Нелюбовь ко всему технологичному перешла ему от отца. Этот мужчина даже такое простое устройство, как тостер, не воспринимал всерьёз, предпочитая готовить еду на газу или открытом огне. Ким старший, каким его запомнил сын, был разочаровавшимся в жизни полным мужчиной, некрасивым и глупым. Жизнь он прожил подстать бедняку – в нужде и ощущении слабовольности. Пожалуй, только смерть в череде серых будней трудяги стала единственным ярким пятном. В разгар рабочего дня на стройке разнорабочие таскали мешки со скрепляющим веществом, и на одном из кранов лопнул трос. Ким старший руководствуясь внутренним инстинктом, оттолкнул стоявшего побоку коллегу в сторону на песок, но сам отскочить не успел, и весом в несколько тонн стальная балка прихлопнула его, подобно мухе. Семье сказали, что он погиб достойной смертью, рискнув спасти другого рабочего. Маленький Химчан сильно тосковал по отцу, но любящая старшая сестра всегда была рядом, чтобы ободрить брата. Матери пришлось работать ещё усерднее, и только когда старшей дочери посчастливилось найти свою пару и съехать от них, она смогла вздохнуть спокойно – на один рот в семье стало меньше. Химчан тогда уже был подростком, и подобный жизненный выбор сестры воспринял как предательство. Добрейший сердцем и пока плохо различавший классовые понятия юный паренёк Ю Ёнджэ единственный, кто как-то ухитрился немного развеять грозовые тучи в душе обозлившегося на мир подростка. А вместе с ним к начавшему созревать телом и разумом парню пришло смирение с судьбой. В будущем частое общение с Ёнджэ привело к неожиданному и поначалу малоприятному для Химчана событию - осознанию того, как сильно и непоправимо они с ним различались. Не желая из-за подобной несправедливости отказываться от дружбы с мальчишкой, которым в какой-то момент его сердце заполнилось полностью, Химчан просто примерился с вещами, решив принимать их такими, какие они есть. И всё бы хорошо, но как-то оброненная фраза другом оставила заметный след в душе Химчана. Момент, который должен был запомниться, как нечто светлое и радостное, разлился по сердцу горьким сожалением. Понадобилось несколько лет, чтобы эта душевная боль притупилась. Месяцем ранее неприятного эпизода у Химчана появился значительный повод для большой радости – ему дали возможность попробовать себя в творческой сфере. Гордясь первым важным шагом, как он думал, в новую жизнь, Ким крепко стиснул Ёнджэ в объятиях, когда они отмечали событие у Ю дома. Не меньше осчастливленный новостью друг приобнял его в ответ, уложил голову на плечо в домашней толстовке, и осмелился, наконец, озвучить Химчану на ухо чувства, что давно формировались в душе. Будучи парнем начитанным, в словах Ёнджэ звучал несколько непривычно для друга, но суть Ким уловил верно. – Все твердят о том, что пары созданы на небесах, и человеку нужно только заглянуть в глаза своей половинке, чтобы увидеть начертанный свыше божественный след. Глядя в твои глаза, я всегда вижу чёрную бездонную пропасть, но сердце моё говорит – связь между нами намного крепче любой иной. Поверишь ли мне, если скажу, что я никогда не променяю нашу связь ни на что другое? Много воды утекло с тех времён, но, наверное, никогда из памяти Химчана не сотрётся злосчастная картина после: вечер накануне Рождества, белые снежинки танцуют за окном и аккуратный пальчик выводит неясные узоры по нему. У Ёнджэ совершенно не было настроения выбирать подарки для вечно брюзжащей мачехи и отца, с которым они виделись крайне редко, поэтому он предпочёл стоять у окна магазина в ожидании возвращения друга. В какой-то момент из плотного потока взбудораженных в преддверии праздничной лихорадки людей, выскочил парень и, встав возле стекла по ту строну, хотел было ознакомиться с приблизительным ассортиментом магазина. Сделав лишний шаг влево, он вдруг столкнулся с полными искреннего удивления и легкого смущения шоколадными глазами грустившего человека. Оба от неожиданности вздрогнули, разглядев в зрачках друг друга один и тот же символ розы. Когда Химчан обернулся в желании спонтанно бросить взгляд на спину друга, то увидел, как напряженно выпрямившийся палец на правой руке Ёнджэ крепко уперся в толстое, украшенное игрушками и еловыми ветками окно, вместе с тем ладонь другой руки точно так же вплотную прильнула к витрине магазина. Выдохнув облачко пара на переливающееся огнями от проезжающих автомобилей стекло, Ёнджэ резко дернулся с места и со всех ног побежал к выходу на улицу под начинавший усиливаться снегопад и колючий ветер. Возвратился он в магазин весь красный от мороза и жутко счастливый случайной встречей со своей парой. Пожалуй, с тех самых пор Ким прохладно относился к Рождеству, считая эту дату самым обыкновенным днём в году, а осадок от воспоминаний обыкновенно заглушал музыкой, работой или спиртным. *** Накрыв брезентом мотоцикл сверху, Химчан тяжело вздохнул, поднял измученный взор к синему небу. Россыпь сверкающих звёзд нарисовала в голове картину дома, в который им был нанесён уже не один десяток визитов, но по видимым причинам он больше не желал там появляться. Фраза о доверии сильно задела его гордость, - гордость человека, всегда считавшего подобное понятие чем-то обоюдным. Размышляя над этим, он незаметно сам для себя неспешно покинул пределы двора. Даже в таком скоплении безликих и лишенных всякой гармонии зданий, если постараться, можно отыскать исключительное место. Одно из таких мест – маленький остров, словно бы плывший сам по себе в безбрежном вечно спешащем людском море, независимо от влияния современных тенденций, скачков цен и стремительно менявшихся вкусов, обнаружил когда-то Химчан в виде старомодного питейного заведения. Чтобы попасть в бар, посещаемый им не реже, чем два раза в неделю, необходимо было найти среди длинного ряда высоток, большинство из которых это круглосуточные продуктовые магазины, мастерские различного назначения и магазины востребованных вещей по низкой цене, здание на три этажа ниже остальных, а в нём окно с символом «пацифики», наспех начерченным зелёной краской. Зачастую у входа ошивались группки местных хулиганов, но внутрь не совались, опасаясь рассердить хозяина заведения. Проводив широкие сутулые спины очередной такой компашки шпаны недовольным взглядом, Химчан спустился по крутой каменной лестнице с отбитыми ступенями вниз и положил руку на прохладную ручку двери. Каждый раз, совершая этот не хитрый ритуал, у него складывалось ощущение, будто бы он пересекает границу дозволенного и теперь ему открывался совершенно иной мир, отгороженный от среды прогресса и людского недопонимания самой обыкновенной, выполненной из дуба тёмно-коричневой дверью. Владелец – низенький худой мужчина в годах, вступил во владение баром после кончины отца, да так и остался у руля, предпочтя разливать по стаканам местным трудягам, любой другой работе. Химчана он знал, как постоянного посетителя, но никогда с ним дальше простого приветствия и пары не несущих в себе глубокого значения фраз не заходил. Парень так же не стремился раскрывать душу мужчине, в отличие от других посетителей, которые были не прочь пожаловаться на тягости жизни. Сам бар приглянулся Химчану именно обстановкой: он был далек по моде от других питейных заведений больше стилизованных под урбанистку нынешнего десятилетия. Столы, как и стулья, здесь были выполнены из тёмного дерева и пусть они скрипели, когда на них садились, но свой особый уют в общую атмосферу вносили. Стены обшиты панелями, потолок выкрашен в тёмно-зеленый и украшен по центру мелкой мозаикой различных оттенков зелёного и красного - если хорошенько приглядеться, то можно рассмотреть в ней тот же зашифрованный символ "пацифики". Ничего общего с атмосферой хиппи, но когда некоторые наиболее прозорливые клиенты спрашивали к чему этот рисунок, владелец – все его звали Хан, – отвечал неизменно: "я против всего, что может причинить человеку вред". Кто-то однажды пошутил, что сам же Хан «причинял вред» клиентам своей выпивкой, на что мужчина с хитрой улыбкой поведал о том, как алкоголь с самого освоения человеком мира считался лекарством от любых душевных терзаний, а так же служил хорошим анестетиком. Наверное кроме обстановки и тишины, Химчан ходил сюда лишь ещё по одной причине – это кока-кола. Единственный на весь город автомат с газировкой, на которую когда-то в двухтысячные случился настоящий бум, но ближе к сороковым годам она полностью исчезла с прилавков магазинов и полок в кафе. Заказав себе порцию виски, он добавил туда колы и осушил два стакана подряд. В это время суток помимо него в помещении находилось ещё два человека. Они сидели особняком в разных уголках сумеречного зала, каждый сосредоточен на своих мыслях. Позади барной стойки за спиной Хана из колонки возвещал тихий голос радиоведущего, озвучив название следующей композиции. Энергичные звуки чангу и синтезатора под мягкий голос певицы наполнили помещение нотками ностальгии. Химчану представилась девушка в ханбоке, но её образ быстро сменился длинным тёмным силуэтом мужчины, смотревшим на него неподвижным взглядом холодных ярко-карих глаз. Парень машинально потянулся к вороту плаща, но нащупав вместо него края кожаной куртки, припомнил, как выкидывал одежду, после бегства из квартиры Пана. И снова, как на повторе плёнки, слова о доверии низким басом отыграли в ушах. Слишком двоякое чувство возникало всякий раз, когда он думал о них. О каком доверии шла речь в тот момент – значили ли они то, что слежка за ним окончена или имели более глубокий смысл? Когда Ёнджэ сделал акцент на причудах его нанимателя, он не шутил. Мнение о Пан Ёнгуке было испорчено окончательно и ему больше не хотелось возвращаться в нерадушный дом, полный камер и вечно брюзжащих о морали роботов. Масла в огонь подливало и то, что рядом с Ёнгуком он часто чувствовал себя уязвленным, теперь же этому человеку было известно о его образе жизни практически всё, что в конец усугубило положение. Для него Ким стал открытой книгой, но подобное чувство возникало у него и раньше – в их первую встречу, когда по одному только движению рук Пан Ёнгук понял, что он из колонии. Со звоном поставив стакан, Химчан чертыхнулся и откинулся на спинку высокого стула, лениво вывернул голову ко входу, - в это момент дубовая дверь со стуком распахнулась. Мужчина сорока-сорока пяти лет среднего роста и телосложения в классических брюках и пиджаке, поверх которого накинут лёгкий бежевый плащ, решительной поступью подошёл к стойке, но садиться не стал. Заказал коктейль и попросил пару бутылок соджу с собой. Его узкие глубоко посаженные глаза бесцельно блуждали по стеллажам с многообразием различных форм и содержимым бутылок, вскользь подмечая классические наклейки с названиями, потом на несколько секунд задержались на маленьком остром носе Хана, – тот ответил доброжелательным прищуром из-под круглых в золоченой оправе очков, – и тут остановились на соседствующем с противоположного конца профиле Кима. Почувствовав на себе не желательное внимание, парень подтянулся и опустил голову. – Ким Химчан! – громко протрубило на весь зал. Поправив съехавшие с носа тёмные очки, Химчан поежился от странного чувства дежавю и нехотя развернулся к незнакомцу, подошедшему к нему вплотную. От мужчины страшно разило лимонами и спиртом. Узкое с желтоватым отливом лицо с острым подбородком, абсолютно лишенное бровей, открыто улыбалось ему, как старому товарищу. Широкая ладонь несильно хлопнула его по спине и громогласный голос, которым обыкновенно говорили ораторы и политические деятели спросил: – Как твоё плечо, парень? Удивлённо воззрившись на него, Химчан медлил с ответом. – Не узнаешь? Это ведь мне ты обязан вызволением с того света. – Вас послал Пан Ёнгук? – холодно прозвучало в ответ. Химчана всегда настораживало, если незнакомые да и малознакомые люди начинали вести себя с ним, как с давним другом. Истины была простая - им что-то нужно от него. – И да, и нет... – загадочно произнес собеседник, усаживаясь на стул рядом, поставил стакан с выпивкой на стойку. – Когда в последний раз я с ним связывался, он справлялся о твоём самочувствии и изъявил желание поведать мне, что его курьер отказывается заниматься своими прямыми обязанностями. – Я подумываю уволиться, - равнодушно хмыкнул Ким. – Вот как? Что же, крайне прискорбно, – почесав нос, Сом – так успел представиться новоявленный посетитель вскользь, – выудил из кармана электронное компактное устройство в виде пластиковой прямоугольной коробочки с трубкой на одном конце и сунул наконечник её в рот, хорошенько затянувшись. Заскользивший в воздухе вокруг них пар пах знакомыми нотками лимона. – Мне так не кажется. Что мешает ему нанять нового человека, который будет очередным мальчиком на побегушках? – Видишь ли, такой темперамент не всякий способен выдержать. До тебя было много кандидатов, и поверь, после тебя будет не меньше. Пятеро человек так вообще погибло на этой должности – кого-то застрелили, с кем-то произошёл несчастный случай. Губы курьера недоверчиво дернулись: – Не может такого быть. Всё вы сочиняете. – Хочешь - верь, хочешь - нет. Тебе повезло, что мне без помех удалось разыскать фабрику. В этот раз не пришлось действовать на удачу. Ёнгук назвал адрес точно и эта немаловажная информация спасла твою шкуру. – Спасибо вам, конечно, за вызволение и медицинскую помощь... Это вы были в квартире? Я не смог разглядеть вашего лица... – На этот счёт не переживай. По профессии я врач, Ёнгук не редко прибегает к моим услугам. Но случалось, что моя помощь оказывалась бесполезна. И признаться, я сильно забеспокоился, когда в звонке Ёнгук упомянул про потерю сознания. Всю дорогу до места не переставал спрашивать себя: успею ли вовремя или опять придется вывозить остывший труп. Химчан на слова о трупах и ухом не повёл. Он не собирался вестись на нелепые россказни собеседника. Однако его взволновал другой вопрос. – Получается, вам известно, чем он занимается? – в открытую спросил он у врача. Сом усмехнулся. – Не без этого. – А мне - нет! О каком, к черту, доверии может идти речь? Я всё больше убеждаюсь, что в конце концов Пан Ёнгук окажется не кем иным, как серийным убийцей или бессовестным наркоторговцем. И как мне потом жить с тем фактом, что я работал на преступника? На это Сом в голос засмеялся. – Интересный ты парень, Ким Химчан. Моралист – большущая редкость в наше время! Наверное, почти такая же, как кока-кола в виски. Вся фишка в том, что ты из колонии, верно говорю? Подобные рубцы на руках обычных людей теперь не встретишь. Каждый боится замарать руки. Да, пожалуй, только в колониях и сохранились люди старой закалки, те, для которых не чужда совесть и взаимовыручка. Нынешнее то поколение стремится к «идеальному», и не понимает главного – нужно быть не идеальными, а самими собой. – Как по-вашему, Пан Ёнгук тоже стремится к своему идеалу? – Ёнгук? Нет, не думаю. Конечно, он довольно чопорный и закрытый, и не особо любит с кем-то откровенничать. Уж точно не со мной. Но одно я могу сказать точно – этот человек пытается исправить хоть что-то в нашем закостеневшем мире, где люди давно перестали думать о других, – доверительно подавшись вперед, Сом настойчиво заглянул в глаза собеседнику, заговорщически добавив, – Пан Ёнгук похож на маленькую шхуну, выброшенную жизнью в открытый океан и ему нужен ветер - крепкий, порывистый, но надежный, который на протяжении пути будет поддерживать и направлять его. Дав знак Хану, что больше пить не будет, Ким исподлобья кинул взгляд на врача, пытаясь понять, говорит тот серьёзно или просто шутит. – Только не говорите, что вы видите меня в роли этого ветра! – не смог сдержать иронии в голосе Химчан, когда Сом вдруг замолчал. – Теперь вы кажитесь забавным. А мне пора идти. Луна полностью скрылась за домами, улица перед баром была пустынна и темна. Вдоль дороги по обеим её сторонам встречалось мало фонарей, свет в окнах почти не горел. Легкий туман повис над городом, сквозь него Химчан начал пробираться обратно к дому. Добравшись до подъезда, он спонтанно захотел оглянуться через плечо и неожиданно обомлел – место, где всего несколько часов назад стоял укрытый брезентом мотоцикл, пустовало. Подбежав к нему, парень громко и со смаком выругался: с парковки за пределы двора уходила чёрная полоса от шин, несомненно оставленная колёсами "Kawasaki". – Вот же гады! Угнали прямо из-под носа. Сев на корточки, он в отчаянии зажал голову между локтей и, немного посидев так в бездвижном состоянии, нехотя извлёк из кармана телефон и с долей злобы быстро набрал текст сообщения: «Мотоцикл украли. Отработаю.» Ответ пришёл незамедлительно: «Жду завтра утром в 9:00.» Заказов накопилось больше, чем достаточно, но примечательным для Химчана было совсем другое - все без исключения посылки выносились всё тем же роботом-слугой по прозвищу "Джоко", тогда как даже тени Ёнгука не было видно. Химчан воспринял это как личную обиду и всякий раз, принимая из клешней робота посылку, не преминул бросить полный яда взгляд вглубь коридора, за пределами которого скрывался его босс. С последней посылкой он разделался под самую ночь. Перед посещением восточного района столицы, Химчан всегда предусмотрительно брал с собой небольшой запас рыбьих консервов для беспризорников-кошек, которых здесь собиралось в большом количестве по причине расположенного поблизости рыбного завода. Теперь домашние питомцы все чаще оказывались на улицах, вытесненные из домов очередным и самым варварским, по мнению Кима, продуктом прогресса – умными роботами различных типов и назначений. Их не требовалось кормить или выгуливать, а уход за ними был минимален, но та же кошка-робот могла не хуже развлечь ребёнка, отчего нужда в содержании живого капризного создания отпадала. Подкармливая четвероногих друзей, курьер не без сожаления смотрел на их изувеченные людскими руками тела: вот у первого кота, подошедшего к нему, видимо самого смелого, с серо-коричневым подшерстком не хватало глаза – тёмно-зеленого с желтоватым отливом, у второго, что слегка подрагивая, терся у ног, пушистый белый хвост торчал наполовину, а третий по счету, рискнувший покинуть пределы подвальной дыры хромал на одну лапу. И так можно перечислять очень долго, покуда бы солнце не взошло на горизонте. Заказчика, проживавшего в данном районе, Ким встречал третий раз за время работы курьером, что не считалось такой уж диковинкой, ведь повторные заказы тоже случались. И вот вручая очередную посылку, курьер так откровенно со смешанными чувствами засмотрелся на руку заказчика, что тот поначалу опешил, а поняв в чём заключался живой интерес со стороны паренька, улыбнулся и поспешил объяснить. – Заметили? Это мне недавно операцию сделали, – воодушевленный темой беседы, поделился мужчина. – Правда, отличная работа? Прямо таки как настоящая, сразу под одежкой и не различишь. Положив заказ на землю рядом, заказчик закатал рукав свитера и продемонстрировал новейший технологичный протез. Щурясь, Химчан долго разглядывал руку, и никак не мог вспомнить, где же ему доводилось встречать подобные этим систематично подмигивающие огоньки встроенных в протез диодов. Они были маленькими и настолько тонкими, что больше походили на переливающуюся радугой татуировку, беспрерывно меняющую сложную структуру рисунка. Химчан собирался было раскрыть рот, чтобы подробнее расспросить заказчика о протезе, как вспомнил основное правило работы: никогда ни о чем не расспрашивать клиентов, держаться с ними вежливо, но прохладно, по вручению посылки, сразу же прощаться. Так он поступил, невзирая на терзавшее нутро настырное любопытство.

***

В один из дней Химчану была поручена доставка в государственное учреждение широкого профиля, занимающееся в основном правовыми нуждами населения. Сюда ходили за тем, чтобы получить справку о доходах с прежних мест работы, оплатить штрафы или, скажем, поставить ребенка на очередь в детский сад или школу. Так же в этом здании оплачивали налоги, получали гражданство или наследство по завещанию. Одним словом все когда-то разбросанные по городу правовые учреждения объединились в огромную сторожевую крепость. И как-то Химчан даже сюда предпринял отчаянную попытку трудоустроиться, но его кандидатуру отмели сразу же, как несущественную. Справившись на стойке регистрации, где в этот час дня ему найти заказчика, он вошёл в лифт и наткнулся на человека, которого знал почти восемь месяцев, но ожидал встретить в подобном месте в последнюю очередь. Повернув голову в бок, он с искренним удивлением и некоторой настороженностью разглядывал профиль Пан Ёнгука. Полностью удовлетворив своё поверхностное любопытство, Химчан откашлялся и обратился к нему: – Привет. Давно с тобой не виделись, да? Ведь я теперь получаю заказы через Джоко, отчего начинает складывается впечатление, что работаю я на него, а не на тебя. Ёнгук вёл себя так, словно Химчана не было в лифте вовсе, что слегка вывела курьера из себя. – Неужели зол на меня? Это не ты, а я должен злиться! Их сосед лысый мужчина в деловом сером костюме и с портфелем в руках скосил свои маленькие глазки-буравчики на расшумевшегося паренька и сухо поинтересовался у человека, которого он сопровождал: – Господин Пан, вы его знаете? Пан Ёнгук отрицательно покачал головой, продолжив смотреть строго перед собой и непреклонно игнорируя любые попытки Ким Химчана достучаться до него. – Похоже он вас знает, – не унимался сопровождающий. – Обознался, – холодно донеслось в ответ, что заставило Химчана ощериться. – И то правда. Тот тип просто ужасен, вы совсем не похожи на него. Не думаю, что может быть кто-то отвратительнее этого жуликоватого человека, – презрительно выпалил Ким, поправил козырёк кепки и расправился в плечах. Ёнгук тихонько хмыкнул себе под нос, внешне же он остался невозмутимым. Пан Ёнгук и человек в сером костюме вышли на двадцать третьем этаже, где располагались офисы, в стенах которых решались вопросы юридического профиля. Недовольно посверлив колючим взглядом прямую как жердь спину Пан Ёнгука, обтянутую тёмно-синей тканью классического костюма, который к слову сидел на нём с иголочки, Химчан задумался о том, что могло понадобиться его боссу на двадцать третьем этаже, да к тому же в компании такого чванливого типа. После инцидента утром Химчан целый день проходил как на иголках, и потому вечером твёрдо нацелился на своё излюбленное место, чтобы дать организму передышку и распутать клубок из сомнений и недомолвок в голове. Ещё тогда, поднимаясь в лифте, Ким против воли продолжал представлять Пан Ёнгука рядом. Он пытался зажать нос, чтобы перестать вдыхать назойливый аромат его парфюма, сняв очки, закрыл глаза и потер их в перчатках, наивно надеясь, что демонический образ исчезнет. На какую-то долю времени ему это удалось, но вот снова настырный звоночек в виде интуиции забил тревогу. Он приближался, он уже тут, вопреки тому, что в действительности подобного сноба в захалустном питейном заведении на задворках города встретить было бы величайшей странностью, граничащей с нездоровыми подозрениями. И всё-таки руководствуясь чувствами, а не здравым смыслом, Химчан поднял голову от стакана и вмиг покрылся испариной. Шестое чувство не подвело, образ, минуту назад казавшийся навязчивой идеей расшалившегося от излишних переживаний разума, материализовался в виде мужчины во всё том же классическом тёмно-синем костюме, но теперь с тревожно опущенными плечами и тяжело шаркающими по полу оксфордами. Решив отомстить нехитрым способом, Ким попросту вернулся к своему напитку никак не поприветствовав вошедшего. Пан Ёнгук подошёл к стулу за барной стойкой, и Химчан тотчас демонстративно поднялся. Он собирался покинуть бар, не сказав ни слова, но ему помешал низкий, насквозь пропитанный горечью голос, что буквально удержал его ноги на месте. – Можно мне с тобой выпить, Химчан? Я плачу. Босс выглядел абсолютно рассеянным, потерявшим прежнюю решительность и целеустремленность. Сильно помявшийся пиджак съехал с плеч, что сейчас были сгорблены, лицо бледное и осунувшееся, глаза, кое-как проглядывавшиеся среди неуложенной чёлки, казались куда безжизненней, чем раньше. Заметив блестящие капельки дождевой воды на дорогой ткани, парень подивился, как такой предусмотрительный человек в ливень гулял без зонта. – Да, ладно, – нерешительно подал голос Ким, после короткого молчания. Прежнее раздражение на шефа быстро улетучилось. Наверное, за все дни его работы курьером это был второй раз, когда он видел Пан Ёнгука вне стен его хорошо защищённого дома. И всё в один день! Не уверенный в том, является ли сейчас Ёнгук его боссом или просто знакомым, с которым представился случай выпить, Химчан чувствовал себя не в своей тарелке, что от собеседника не ускользнуло. Заказав им по стакану виски, Ёнгук развернулся к нему лицом, больше напоминавшим маску Тоски и прозрачно улыбнулся, проговорил окончательно севшим голосом: – Не надо меня бояться, Химчан. Я точно такой же человек, как и ты. Немного выпив, курьер улыбнулся и пожелал чуточку разрядить обстановку, нарочито громко произнёс: – Кто знает, кто знает. Вдруг выясниться, что на самом деле ты тоже робот, как вся твоя прислуга. Ёнгук попробовал ответить взаимной улыбкой, но вышла гримаса боли, из-за чего Химчан перепугался, что ему стало плохо. – Ты в порядке? Выглядишь просто ужасно. – Кажется, что-то подобное я слышал сегодня утром, – прохрипел Ёнгук не своим голосом и Химчан догадался, что тот пытается шутить. – Меня опустили, к тому же прилюдно. Что мне оставалось делать? Он замер, ожидая извинений или каких-либо объяснений, но получил лишь тихое лепетание. – Да, верно, верно... Сделав глоток из низкого квадратного стакана, собеседник надолго замолчал, затем произнес: – Всё, что есть во мне механического - это устройство, – в демонстрации слов длинные смуглые пальцы невесомо коснулись прятавшегося среди смоляных кудрей стального электронного обруча. – Но порой мне начинает казаться, что всё это время я глубоко заблуждался и сердце моё тоже подстать механическому. Химчан не знал, что на это ответить. Было очевидно: Ёнгук чем-то крайне расстроен, но новые расспросы, наверняка обернуться ещё одним столкновением со стеной недопонимания и обид. Тактично промолчав, курьер продолжил искоса поглядывать на беззвучно подмигивающий прибор, назначение которого пока оставалось загадкой, которую ему хотелось разрешить, спросив всезнающего сфинкса. – Если не секрет, то к чему эта штуковина на голове? Ещё одну долгую минуту Ёнгук сидел статуей, переваривая чужой вопрос и лишь его палец оставался подвижным, размеренными движениями отстукивая ребром ногтя по толстому стеклу почти опустевшего стакана. Виски в подобном баре ожидаемо для его тонкого вкусового восприятия был отвратительным, но Пан терпеливо заглатывал напиток маленькими глотками, убеждая себя в том, что это будет первый и последний стакан. Вернувшись в реальность, он ответил: - Как тебе сказать... Мои глаза не то, чтобы настоящие. Что-то сродни экранам фотоаппарата. Мне приходиться фиксировать внимание на конкретном объекте, чтобы мозг был способен распознать его. Это устройство благодаря определённым посылаемым в голову импульсам ему в этом помогает. Такое разъяснение достаточно доступно для тебя, Ким Химчан? Пораженный существованием данной технологи, Химчан присвистнул, как любил делать, в моменты восхищения и бурного восторга. – У тебя ужасные манеры, – беззлобно заключил собеседник, не совсем уверенный, всё ли из сказанного им понял Ким. – Знаю, знаю, – весело согласился Химчан. Смутно понимая отчего именно, он неожиданно ощутил волну довольства и даже не заметил, насколько откровенно пялился на человека рядом. Уголки губ Ёнгук тронула еле уловимая тёплая улыбка - он был почти уверен, что сними Химчан очки, и в матово-чёрных глазах отразился бы оттенённый нежно-розовым ярчайшим светом символ розы. Нестерпимо захотелось встать и заключить его в объятия, но вместо этого мужчина тихо выдохнул и заказал ещё один бокал дешевого виски, лишь цветом напоминающий любимый напиток.