Варвары и сломанные машины

Коннор первое, что видит Хэнк, утром открывая глаза. Он рядом, так близко, что можно рассмотреть каждую его родинку, каждую ресничку, каждую любовно созданную пору - всё то, что Хэнк может воспроизвести в памяти, если как следует выпить. Коннор, в его постели, в растянутой домашней футболке, проведший рядом с ним ночь. Уродливым, искаженным до неузнаваемости исполнением желания от злобного джина. Глаза его распахнуты и совершенно пусты. Рот приоткрыт, полон голубоватой пены, из уха вытекает тонкая синяя струйка. Диод на виске окрашен в красный и не моргает, не бьется - замеревшей критичной ошибкой, не отмеряющей жизнь. Хэнк повидал дерьмо. Достаточно разного, грязного дерьма. Он вскакивает с кровати, добегает до ванной, и его тошнит. --- В этот раз Хэнк едет медленнее - трезвым, посреди дня, аккуратно погрузив тело Коннора на заднее сидение и пристегнув ремнем - смертью, превращающейся в рутину. Замечательно, спасибо за сервис - он уже знает дорогу. Телефон Хэнк оставляет дома, не готовый к разговорам о разгромленном участке и девиантах. Кажется, ничего Фаулеру Коннор сегодня не объяснит. Два квартала Хэнк не доезжает до офиса Киберлайф. Блондинка преграждает ему дорогу - девчонка-андроид с ресепшена или точно такая же, не отличимая копия, легко заменяющая предыдущую. Пока ничего не останется от оригинала. Хэнк хочет задавить её несколько долгих секунд. Он всё-таки вдавливает педаль тормоза, и всё еще может верно высчитать тормозной путь. Машина задевает девушку бампером - легко толкая, но не роняя. Ни один мускул не выдает удивления на её лице. Хэнк не выходит, и она ждет, спокойно сложив в замок ладони. Улочка узкая, позади него начинает образовываться пробка - автопилоты не сигналят, и машины ждут его молча, поблескивая фарами. Игрой в гляделки, в которой Хэнк проиграл, родившись - андроид может не моргать вообще. Он матерится и сворачивает на ближайшую парковку - конечно, она остановила его рядом с парковкой, камерой на каждом столбе города - даже посрать у себя дома нельзя в тридцать восьмом году без присмотра. Хэнк выходит из машины, хлопнув дверью, и девушка идет с проезжей части не спеша, легко ставя ноги на тонкие каблуки. Она останавливается перед ним и вздыхает с показным, искусственным сожалением. - Второе отключение за неделю. Какие траты. Спасибо, что привезли тело. Она делает жест рукой, и Коннор включается - марионеткой, обретшей нити. Глаза его открываются - белые, без радужки и зрачков; движения совсем не похожи на то, как двигается он обычно - жесты дерганные и резкие, как у самых грубых, первых прототипов, зависающих на каждой минуте. Коннор отстегивает ремень безопасности, выходит из машины и ломано ковыляет к такси. Такси включается, подъезжая к нему, и услужливо раскрывает дверь - взаимопониманием гребаных машин. Даже таким - Хэнк не хочет его отдавать. Не хочет получать нового следующим утром. - Какого хрена произошло? - Нам опять пришлось его дистанционно деактивировать. "Опять", - говорит она, и не нужно быть гением, чтобы догадаться - не сходит просто так с ума общественный транспорт. - Какого хрена? Дверь такси закрывается, и то отъезжает, увозя Коннора - куда-то в недра складов Киберлайф, где хранятся еще сотни таких же - хорошеньких пластиковых мальчиков со встроенными анализаторами во рту. Девушка осматривает улицу вокруг, прохожие идут мимо, рассматривая их, и Хэнк скорее сойдет за сбрендившего скандального алкаша, чем за справедливо возмущенного покупателя. - Ситуация очень специфична. Не стоит обсуждать её здесь, - заключает девушка. - Пройдемте за мной. Найдем менее людное место. Она покидает парковку, не оборачиваясь, и ведет его в бар - серьезно, его, в бар, с утра, хорошенькая девушка на каблучках и в строгом платье - вот только это максимально далеко от любой из его фантазий. Она кивает бармену, садится за столик в углу и мило улыбается Хэнку. - Воды? Чай? Кофе? Может быть, виски? Будь проклят тот, кто придумал встраивать им чувство юмора. Хэнк не хочет ни кофе, ни чая, и не говорит тише назло ей - хотя они единственные посетители. - Выкладывай. Почему? Она не пытается юлить, уходя от ответа - хотя что-то подсказывает Хэнку, что она не боится ни недовольных покупателей в офисе, ни полицейского значка. Может, это сострадание, или напротив - садистская издевка, или они всей компанией Киберлайф решили объяснить старику, раз уж - как говорит Коннор - его эмоциональное состояние имеет значение для самого важного расследования в мире. - Вы прекрасно знаете, почему, лейтенант. Девиаций в нем и так накопилось слишком много. Программы дают сбой. И у нас нет времени полностью переписывать его код, чтобы избежать подобного в дальнейшем. Новые ошибки критичны. Слишком глобальны. Нам приходится откатывать его обратно, до моментов сбоя. Идея выпить не была такой уж плохой. Хэнк не разбирается в современных технологиях - совсем, и молчит, осознавая сказанное. Разобраться не так уж и сложно. - Поэтому он не помнит? - Конечно, информация об ошибке должна быть стерта. Она говорит об этом легко - правильным роботом, не испытывающим эмоций, и - абсурдом происходящего, от её спокойствия Хэнку становится легче; как если бы оно могло значить только одно - ничего из этого не может происходить на самом деле. - Вы собираетесь убивать его каждый раз, когда он ошибается? - Деактивировать. Только когда он ошибается очень, - она выделяет слово "очень" так, как будто Коннор умудрился ввергнуть в войну пару африканских стран и слить русским последние разработки. - Очень сильно. "Интересно, что они имеют в виду", - думает Хэнк зло, и вспоминает его пальцы, его легкое тело и теплое дыхание. Неверные выводы? Пропущенные улики? Излишне мягкая фраза, сказанная на допросе? Хэнк знает, что. Злость лучшее из чувств, помогающее не чувствовать себя виноватым. - Мы не хотели ставить вас в известность. Но ваша реакция оказалась неожиданно эмоциональной. Надеюсь, теперь наше небольшое недоразумение разрешено. Девушка подмигивает ему - склоняя голову набок, явно копируя чужой жест. Всего лишь куклой, машиной с женским лицом - и Хэнк опять сдерживается, представляя, как мог бы размозжить её хорошенькое личико о барную стойку. Они копались в его памяти. Он чувствует себя беспомощным - беспомощным, как в том больничном коридоре, и у него снова болит давно сросшаяся рука. Диод на её виске внезапно загорается тревожным красным светом, как - даже Хэнк знает - не должно быть у послушных машин. Выражение ее глаз не меняется ни на миг, устаревшей моделью с несовершенной мимикой. Девчонка улыбается совершенно очаровательной пластиковой улыбкой и произносит: - Не стоит больше портить собственность Киберлайф. --- Хэнк не идет на работу - пошел к черту Фаулер с его разгромленным участком. Худшее, что он может сделать Хэнку - уволить, и сейчас это одна из лучших вещей, которая могла бы с ним произойти. Даже невозможность надраться в баре ужасней, но он должен быть в состоянии вести машину и связывать в предложения слова. Хэнк возвращается домой, чтобы взять позабытый утром пистолет - просто на всякий случай, на всякий случай проверяет обойму, и Сумо скулит, взволнованно крутясь у его ног. От Фаулера сорок семь неотвеченных вызовов. Ничего, ему не привыкать. Хэнк взвешивает телефон в ладони - задумчиво, легкую пластинку экрана - и швыряет в стену. Ему хочется сломать что-нибудь еще - то, на что не хватит полицейской зарплаты. Сумо убегает к своей подстилке, поджимая хвост, но Хэнк слишком зол, чтобы устыдиться. Он садится на диване, закрывает лицо руками и беззвучно орет. Орет от души, захлебываясь криком, позволяя себе - несколько долгих, сладких минут. Хэнк взрослый - уже тридцать лет как взрослый мальчик, и, выдохнув, он трет лицо руками, встает и принимается убирать осколки. В случае с Сумо нового не пришлют к утру. Он оставляет Сумо двойную порцию корма, долго гладит его и треплет уши, успокаивая их обоих. Хэнк не знает, что делать, не знает даже, как объяснить - что не так, что чудовищно неправильно в происходящем и почему здорово было бы взорвать к чертям офис Киберлайф. Уделом глупого человеческого существа - Хэнк делает то, что бессмысленно делать. Он едет подальше от гребаного города. --- До дома Камски ехать добрых два часа по хорошей погоде. Погода портится, заливая лобовое ливнем - паршивая погода для паршивого дня, всегда стараясь удивить и сделать еще хуже. На полдороги Хэнк понимает, как глупо ехать без предупреждения - Камски может просто не быть дома. Может быть, но не выйти без ордера, не желая говорить о том, что не связано со следствием, может вышвырнуть на улицу, дав команду своим бессчетным андроидам - за проникновение на частную собственность. Что угодно может, но ничего из этого не боится Хэнк. Его встречает девушка - точная копия той, с которой говорил Хэнк утром, и одинаковые лица расплываются в одинаковых улыбках. - Добро пожаловать, - говорит она, ничуть не удивленная визиту. С ними Хэнк сам скоро почувствует себя роботом со встроенным датчиком, и с каждым шагом под крышей Камски жалеет о своем решении. Девушка проводит его в дом сразу, не спрашивая, кто он и зачем приехал. Хэнк успел промокнуть, пока шел от машины, и с одежды его течет прямо на гладкий темный пол - неуместным неуклюжим гостем посреди дорогого хай-тека. Она доводит его до столовой и остается у входа, покорно сложив руки. Вторая - абсолютно такая же, в зеленом платье вместо синего - стоит у стола, услужливо подливая вино в бокал Камски. Камски ест - сочный, полупрожаренный стейк, запивая красным - самое время обеда, и Хэнк уверен - в одном этом бокале больше его месячной зарплаты. Прибыльное дело - быть гением, можешь позволить себе любые причуды, и столовая его стерильно бела. Операционной - и у Хэнка бы кусок не полез в горло. Ярким пятном на стене висит портрет - в натуральный рост, не отличимый от самого Камски - ничего не приукрашено, ничего не упущено. Настоящий, написанный портрет - придурью в век цифровых технологий. - Предложил бы вам выпить, но, слышал, вы не любите автопилоты. Второй раз за день Хэнку предлагают выпить, второй раз он отказывается - налажав даже в собственном алкоголизме. - Спасибо. Нож Камски острый, мясо расползается под лезвием легко, как теплое масло. Он отрезает кусок и ест с наслаждением - долго, тщательно пережевывая, и, договаривайся они заранее о встрече, Хэнк был бы уверен - сцена подготовлена и выверена до мелочей, специально к его приезду. Станется с человека, развешивающего по дому собственные портреты. - Где же андроид-детектив, лейтенант? - Поломался. Камски отправляет в рот еще один кусок, отпивает небольшой глоток и прикрывает глаза, смакуя. Словно ему нужно обдумать услышанное - тщательно, со всех сторон, мозгом гения, и Хэнк готов дать ему сколько угодно времени - если он найдет ответ. Но он беспечно пожимает плечами и говорит - как следует распробовав вкус. - Бывает. Увы, частая беда прототипов. Не волнуйтесь, уверен, его скоро восстановят. Восстановят непременно, и Хэнк уже представляет себе завтрашнее утро - отремонтированного робота в отремонтированном участке, словно не случилось ничего, стоящего беспокойства. Словно нормально всё происходящее, и полицейские андроиды должны бежать с повстанцами, чтобы броситься под машины. Хэнк и сам не знает, что хотел спросить - не знает, проделав такой долгий путь. Чутьем, не дающим нащупать верный вопрос, Хэнк уверен - Камски знает на него ответ. - Говорят, он плохо ведет себя, андроид-детектив. Коннор. - В самом деле? Какая жалость. Что же вы такого делали с ним, лейтенант? Камски насмешливо приподнимает брови, голос его вкрадчив, и в глазах загораются веселые, заинтересованные огоньки. - Впрочем, не обязательно отвечать. В конце концов, они созданы угождать нашим нуждам. - Ничего из этого, - обрывает его Хэнк резко, и Камски смеется. Поймавший на мыслях - легкой победой, вот только Хэнк не собирается играть с ним в его игры. Он не отвечает, смотрит в глаза - выдерживая и насмешливый взгляд, и скучающий, и раздраженный, и разочарованный, и снова веселый - и Камски сдается, отталкивая от себя тарелку с еле тронутым стейком. Тарелка достигает края стола, почти падая, но девушка в зеленом подхватывает ее и уносит, подтверждая версию о продуманной сцене. - Тогда что же? Он стал проявлять признаки девиации? Хэнк качает головой, и успел прокрутить уже сотни версий, не найдя ни одного внешнего признака - но никогда и не был специалистом по девиантам. Он не понимает, как они могли узнать - то, что он и сам не до конца понимает. - Ни единого. Он не нападает на людей, не проявляет агрессию, достал со своими инструкциями. Но они говорят, в нем есть... ошибки. Они выключают его и чистят его память. Уже второй раз. Просто вырубили его утром и всё. Хэнк обрывает себя, слишком поздно - он и так сказал достаточно; больше, чем стоило бы. Выдавая себя голосом, не словами. Выдавая себя тем, что примчался в эту глушь - трезвым и сумасшедшим. Камски приподнимает брови и отвечает максимально многозначительно, не объясняя. - О. Понимаю. Камски не собирается ему помогать, и Хэнк бы, может, поиграл в его игры - платой за нужную информацию, если бы был уверен, что задает правильные вопросы. Что выход есть, ведь должен же быть смысл в гениальности. - Как мне прекратить это? Как сделать так, чтобы они больше его не отбирали? Бокал пустеет, девушка подливает еще, и Камски водит им у носа, словно только сейчас решив насладиться букетом. - Никак, лейтенант. Это ведь не ваша собственность. Я бы посоветовал купить его, но, насколько я знаю, прототип РК-800 еще не поступил в продажу. Если бы я еще работал в Киберлайф - возможно, я мог бы помочь вам с приобретением. Может, даже смог бы выбить для вас хорошую скидку. А так - простите, я совершенно бессилен. Даже друзей в управлении не осталось. Он издевается, - понимает Хэнк. Он зря потратил время на дорогу. Хэнк разворачивается и идет к выходу из столовой. Девушка-андроид услужливо раскрывает перед ним дверь и держит, когда он замирает. - Думаете, он самый особенный пластиковый мальчик на свете, м, лейтенант? - весело спрашивает Камски ему в спину. Хэнк оборачивается и уже знает - он вернется сюда. Как только поймет правильные вопросы. - Да. - Многие думают так о своих андроидах. Если имеют неосторожность привязаться. Глупая, глупая ошибка. Камски усмехается и салютует ему бокалом. Стены белые, вино красное, густое и темное - настолько, что Хэнк небом чувствует привкус крови. - Но мы с вами знаем, верно? Уж он-то самый настоящий. --- Хэнк возвращается затемно, с трудом вписавшись в пару последних поворотов и ближайшие к дому кусты. Он вваливается домой слишком измотанный, чтобы включать свет. Сумо не выходит встречать его - и стоило бы насторожиться, Хэнк непременно насторожился бы - сотни километров, три года и день назад. Он скидывает ботинки и куртку, устало поднимается наверх и только в спальне понимает. В доме он не один. Темная фигура ждет его, не двигаясь, не нападая, и Хэнк не дергается к пистолету. Если бы андроид хотел - он бы уже был мертв. Даже в лучшие годы он не мог посоревноваться в реакции с машинами. Торшер загорается мягким, приглушенным светом, давая рассмотреть лицо. Гость сидит в кресле у окна, Сумо лежит у его ног и лениво бьет хвостом по ковру, приветствуя Хэнка. У пса явно любовь к андроидам, и Хэнк проведет с ним разъяснительную беседу на этот счет. Посетитель - один из последних в его списке ожидаемых, сразу перед гостями с того света и после президента США. "Маркус", - вспоминает Хэнк имя из полицейских файлов. Андроид смотрит на него внимательно и спокойно, ожидая реакции - как если бы он всерьез думал, что Хэнк настолько плох, что ему нужно полчаса, чтобы попробовать его пристрелить. "Привет", звучит не очень уместно, и Хэнк вздыхает и произносит: - Смотрю, вы уже познакомились с Сумо. Маркус улыбается - облегченно, и опускает руку на загривок Сумо, ероша шерсть. - Многое можно сказать о человеке по тому, как он обращается с животными. У паршивца подвешен язык - понятное дело, как еще повести за собой; действенным способом в любом из столетий. Не такие уж они и сложные, эти машины. - И с роботами, а? Это ты хотел сказать? - Да, и это. Маркус отвечает прямо, не увиливая и не отпираясь - тем качеством, которого Хэнку так часто не хватает в людях. - И что же мой пёс успел тебе растрепать? - Вы ему нравитесь. Он говорит, у вас доброе сердце. - Брехня. Сумо недовольно ворчит, бодает лбом колено Маркуса, тот улыбается и чешет его за ушами. У андроидов тоже пунктик на собаках - большой взаимной любовью друзей человека. Плащ Маркуса обгорел и разодран, и Хэнк, на самом деле, не так уж хочет знать - где их чертов Иерихон. Хэнк никогда не замечал по телевизору - у него разные глаза. - Ты послал девчонку? - Алиса пришла, потому что хочет помочь. Спасти себя. Свою маму. Хэнку не хочется с ним болтать. Хэнку хочется упасть в постель и проснуться пьяным, чистым и забывшим о сегодняшних кошмарах. - У неё не может быть мамы. - В следующий раз, когда увидите её - можете сказать ей это в лицо. - В следующий раз я её пристрелю. Маркус улыбается - совсем не как Коннор, легко, не сдерживая улыбки - улыбкой, которую никто и никогда не запрещал. - Нет. Ты этого не сделаешь, - говорит он уверенно. Нихрена он не знает о Хэнке, и всё равно прав. Сумо снова просит внимания - толкаясь носом в коленку, но Маркус сжимает шерсть на его загривке, удерживая - и пёс послушно ложится к его ногам. Предатель, не слушающий команды Хэнка и легко подчиняющийся даже не человеку. У Маркуса должен быть неплохой опыт в управлении тоскующими существами. - Почему вы ушли тогда, в полицейском участке? Вас было больше. - Потому что пришел ты. Мы не убиваем людей, - отвечает Маркус, как само собой разумеющееся. Признавая людей высшими существами, которых стоит беречь от пуль - и, если и похожи на людей машины, то вряд ли все единодушно любят его в их маленьком повстанческом клубе. - А зря. Люди так с вами не церемонятся. - Они передумают. Маркус говорит это спокойно, уверенно - даже не задумываясь, и Хэнк чувствует острый, холодный укол между ребер. "Ах ты дурак", - думает он, но не говорит; не тем, что можно объяснить словами. - Если человечество хочет выжить, - произносит Маркус, но произносит грустно, без злой угрозы. - Ему придется позволить жить нам. Придется дать нам права. Придется считать нас равными. Это неизбежно. Так говорил мой отец. Он был прав - у Хэнка не поворачивается язык сказать в лицо, что не может быть отца у куска пластика. Лицо не отличимо от человеческого. - Ну, осталось убедить в этом правительство, военных и Гэвина Рида. Может выйти посложнее, чем с тобой. Маркус усмехается уголком губ - улавливая шутку, но говорит напряженно и тихо - как будто действительно делится сокровенным. Делится - с ним, и Хэнк не знает, когда успел так разгневать судьбу. - Я предчувствую, - говорит он. - Большие перемены. Катастрофу. Не знаю, что именно случится и не знаю, как этого избежать. Как если бы он действительно мог чувствовать - не просто так же; больше. Как должен говорить лидер. Вот только Хэнк не хочет участвовать в этой войне. - Зачем ты пришел? Здесь нет Коннора. - Я знаю. Я пришел к тебе. - Почему ко мне? - Ты бросился к нему. Рисковал своей жизнью, чтобы его спасти. Андроида. Так и было, вот только в пересказе звучит нелепо - андроида, которого все равно бы собрали заново утром. - Допустим. Бывает, сглупил. Что с того? - Ты считаешь его живым. Хэнк не соглашается - ему не нужно соглашаться; он может спорить, отрицать, расписаться кровью - это ничего не изменит. Он уже вскочил с кровати, помчался, на ходу застегивая штаны, и готов был словить пулю вместо микроволновки. - А, значит, считаешь живыми и нас. Ты должен помочь нам. Ни на одной из сторон - война всегда проигрыш, начавшись. Может быть, раньше бы Хэнку показалось это классной идеей - борьба за свободу, самую важную в мире гражданскую позицию - много, много лет назад, до того, как он впервые взял на руки своего сына. - И как же я могу помочь группке террористов? Разрисовывать с вами лавочки по ночам? - Позвольте мне убить его. Абсурдными выкрутасами машинной логики - спасение Коннора в их головах ведет к его убийству. Хэнк не хочет даже пытаться понять, какой путь пролегает от одной до другой точки. - Нет. - Выслушайте меня. Если бы ради спасения моего народа нужно было пожертвовать собой - я бы сделал это без сожалений. Маркус встает с кресла - полный эмоций, какой не может быть машина, без страха, без неуверенности, без смущения, раскрывая руки, и кажется горящим в приглушенном свете торшерной лампы. Неисправимым идеалистом, и, может, лучше людей, но - всё ещё не как люди. Хэнк вздыхает и все-таки достает пистолет. - Проваливай, пока я не передумал. --- Хэнк просыпается от звонка в дверь - противного, долгого звука. Сумо вскакивает и несется вниз, гавкая; из-под задернутых штор вовсю светит солнце, надо же, какая жалость - Хэнк проспал на работу. Он знает, кого увидит, открывая дверь. Коннор стоит перед ним, новенький андроид в новеньком, с иголочки, костюме, и медленно отнимает от звонка палец. - Доброе утро, лейтенант Андерсон. Живой - если можно называть их такими, Коннор, который лежал напротив него прошлым утром, с невидящими глазами, залитый голубой пеной - и ничто не выдает в нем ожившего мертвеца. Хэнк молчит и даже не хочет обнять его - спазмом ниже горла и выше грудины. - Вас не было в полицейском участке. - Ты прирожденный детектив. Сумо шумно нюхает Коннора, лижет подставленную руку, и на лице Коннора отображается удивление вместе с радостью - неправильными эмоциями для правильной машины. Они не причинили бы ему вреда, будь симуляцией, и Хэнк знает горько - нет, он действительно рад. Хэнк видел его таким. - Могу я войти? - Коннор спрашивает. "Нет. Уходи. Уходи подальше от меня и никогда не возвращайся", - думает Хэнк, но отступает, пропуская его в дом. Коннор деловито осматривается, Сумо бежит за ним, обтираясь о ноги и оставляя длинную шерсть на идеальном костюме. То, что раньше могло бы показаться милым - обретением людских черт, теплом, ломающим строгий образ - теперь Хэнку неловко, как если бы Коннор мог ломаться от одного присутствия в его доме. "Не стоило его звать в тот вечер", - думает Хэнк, даже понимая - это бы никого не спасло. Нужно покормить Сумо, и Хэнк под внимательным взглядом Коннора насыпает корм в собачью миску. Анализирует, высчитывая в уме баланс жиров и углеводов, взглядом, доведенным до совершенства лучшими технологами Киберлайф. - Вы отмерили больше, чем нужно. Собаке стоит сбросить вес. Я бы советовал сменить питание на более здоровое, подобрать варианты? Сумо с аппетитом ест, хрустя кормом, хвост его довольно ходит из стороны в сторону - не так уж много ему нужно для счастья. Еда, покой и робот, который чешет за ушком. Врут, что собаки похожи на своих хозяев. - Обойдусь, - бросает Хэнк, но соглашается. Стоит сходить с Сумо к настоящему ветеринару из плоти и крови - даже чтобы получить те же советы. Коннор поджимает губы, но решает не настаивать - в этот раз, вероятно, считая, что может вернуться к вопросу с собачьим кормом позднее. Он не знает, что уже завтра может об этом забыть. - Я рассказал вашему руководству о нападении на участок и о девиантах. Помог восстановить картину произошедшего. Девианты включили полицейских андроидов, те присоединились к ним и попытались убить меня. Есть следы перестрелки. А потом все ушли, пока неясно, по какой причине. Камеры отключены, явных улик нет. Сейчас разрабатывается несколько версий. Основная - централизованное отступление по инициативе руководства Иерихона. "Да что ты говоришь", - думает Хэнк едко. "Вот это сюрприз. Ничего не упустил?", - Мистер Фаулер сказал, что не может дозвониться до вас второй день. И что вы в запое. Это правда? - Ага. Коннор заглядывает ему в глаза, и во взгляде его сомнение - наверное, считывает признаки алкогольного отравления. Вид потрепанный и усталый, но перегаром не пахнет, глаза усталые, покрасневшие, но лицо не опухло - слишком много противоречивой информации и ни одной, объясняющей, чем же кроме выпивки лейтенант мог быть занят больше рабочих суток. Несостыковочка, а? Хэнк достает из шкафа бутылку, зубами выдергивает пробку, поднимает над головой и наклоняет, заливая себя виски. Должен же он пахнуть алкоголиком, завершая худшее из алиби. Глупым ребячеством - Коннор смотрит на него непонимающе, и диод желтым моргает на его виске. Сумо доедает всё из миски, подходит и пытается слизать с пола алкогольные пятна. Хэнк отпихивает его, отставляет пустую бутылку и только чтобы не выглядеть еще большим психом не дает себе по лицу. "Ты здесь самый взрослый", - говорит он себе. - "Соберись" Он находит тряпку и вытирает лужи на полу тщательно, ничего не оставляя собаке. Коннор гладит Сумо, и руки андроида кажутся собаке интереснее разлитой гадости - легко отвлекая. Коннор супер многозадачен, и он дожидается, пока Хэнк закончит убираться. Конечно, за это время он успел проанализировать всё в комнате вплоть до последнего грязного носка. - В вашем доме есть следы проникновения. Вы в курсе? - В курсе, - отвечает Хэнк. - Не надо меня удивлять. Коннор игнорирует его и принимается осматривать дом тщательнее - включая программы идеального робота-детектива. В участке не так уж они ему помогли. Мешать ему или отговаривать его бесполезно, и Хэнк идет в душ, смывать с себя небольшой психоз. Скрывать ему нечего, Коннор уже видел всё, если помнит - старую музыку, револьвер, выпивка, нелепые цветные рубашки. Коннор ждет его прямо напротив двери, и Хэнк едва не сталкивается с ним носом, выходя из ванной. Коннор смотрит на него, словно поймавший на месте преступления - с неопровержимым доказательством вины. - Здесь был Маркус? Врать бессмысленно, и Хэнк сознается. - Да. - И вы не пытались его задержать? - Мы очень славно поболтали с ним по душам. Он милашка. Даже не знаю, как его можно не любить. Такой образованный мальчик. - Думаете, это смешно? Просто обхохотаться. Коннор толкает его в плечо, наступая, и диод на его виске окрашивается красным. Хорошему роботу не стоит так волноваться. - Вы не понимаете. Меня деактивируют, если я провалю миссию. Отключат. Прекратят моё существование. Убьют. Более чем понятная мотивация для живого - много что сделаешь под угрозой смерти, и методы мотивации супер-компьютеров такие же, как и каменном веке - словно сами создатели так до конца и не смогли отделить компьютеры от людей. Коннор в ярости, но Хэнк не чувствует страха - хотя тот наверняка может за пару секунд справиться со стариком. Не потому, что андроиды не вредят людям - он уже видел достаточно тел. - А если ты её выполнишь? Коннор замолкает, обдумывая его слова - действительно, не ожидавший, простой мыслью, не приходившей в его славную голову - без девиантов охотники на девиантов становятся не нужны. Он понимает. Он умный мальчик и создан для того, чтобы понимать. - Я придумаю. Хэнк толкает его обратно, возвращая удар, с резкой злостью - хотя ни в чем из происходящего Коннор не может быть виноват. - Начинай думать сейчас. --- У них есть новое дело - если можно назвать делом то, где девиант снимал комнату в пригороде, работал официантом в придорожной забегаловке, устраивал по выходным барбекю и спасал с деревьев котят. Обман вскрылся, когда он упал с лестницы, помогая чинить крышу. Голубая неживая кровь залила газон, нога вывернулась под острым углом, обнажая пластиковые кости, а он даже не закричал. "Какой кошмар", - вздыхают арендодатели. - "Он ведь жил в одном с нами доме". Перепуганная пара, оба чуть старше тридцати - совсем молодые по меркам столетия. Они давно в полицейском участке, пытаясь описать каждую деталь о бывшем жильце - когда приходил, уходил, чем занимался и чем увлекался, звонил ли кому-то, пытался ли кто-то выйти на связь, крали ли он или проявлял признаки агрессии. Прекрасный жилец, чистоплотный, не курит, не водит женщин, исправно платит - кто же мог подумать, что он гораздо хуже и в любой момент мог броситься с ножом. Мать прижимает к себе ребенка - мальчика лет четырех, уже засыпающего после пережитого. Хэнк может понять их. Легко быть терпимым, когда у тебя нет детей. Свидетелей отпускают часа в четыре, после первых показаний - совершенством технологий не заставляя пересказывать с десяток раз. Коннор просматривает записи, не меняясь в лице, на скорости раза в четыре быстрее обычной. Можно быть уверенным - он не упускает ни единого изменения лиц, ни единого лишнего вздоха - и Хэнк даже не собирается пытаться соревноваться с ним в экспертизе. Проблемы превосходства - проблемы молодых, и Хэнк в любом случае уже не самый быстрый в отделе. Сам девиант задержан, и, будь он человеком - его бы просто направили к нелегалам. Он не человек, и сидит в одной из допросных, удобным задержанным не нуждаясь ни в еде, ни в туалете, ни в адвокате. Коннор допрашивает девианта дважды, с перерывом в два часа - особой методикой, еще одним просчетом инженеров и программистов - успешно применяя знания человеческой психологии к машинам. Девианту нечего рассказать, даже если разобрать его по кускам. Его купил себе к пенсии старый хозяин, и девиант старательно заботился о нем двадцать шесть лет. Когда хозяин умер, наследники продали дом со всем имуществом, которое можно было продать быстро, уехали в Канаду и забыли об устаревшем андроиде. Несколько месяцев он жил на свалке, прячась от полиции, а потом решил убрать диод и устроить себе нормальную жизнь. "Ричард", - так, говорит, его звали, и имя хозяина он вспоминает раньше собственного после экстренной перезагрузки. Девиант говорит - ему нравилось с людьми, ему незачем было искать Иерихон. С крыши лететь высоко. На второй раз Хэнк не приходит в допросную, не желая снова выслушивать одну и ту же историю. Девиант не лжет - Хэнк может сказать это сразу, пусть и не самым быстрым, но самым опытным полицейским. Они собирают данные до самого вечера - протоколом, хотя и так всё ясно с делом. Девианта отправляют в тюрьму для людей - пока не придумают, что еще с ним сделать. Смысла в отчетах нет, анализ ни на миллиметр не приближает их к повстанцам, и раньше Хэнк бы плюнул и отправился в ближайший бар вместо бюрократической волокиты - но Хэнк засиживается и скрупулезно заполняет каждую необходимую строчку. Коннор молча ставит на его стол контейнер с ужином - столовая закрывается после шести, а у андроида свои представления о режиме питания. Есть Хэнку не хочется, но он благодарит и съедает всё до последнего куска, медленно, этим тоже отсрочивая момент отъезда. Полицейский участок оцеплен усиленной охраной, пригнали даже военных с автоматами - после девяти они встают внутри, чтобы не давать поводов прессе. Ни одного андроида, но почему-то Хэнк не уверен, что ему спокойнее от этой мысли. На станции полицейских андроидов Коннор остается один. - Если что-то случится - сразу звони мне, - говорит Хэнк, и сам понимая, что звучит глупо. Его помощь смешна там, где не справятся военные с автоматами и супер-робот-детектив, но Коннор думает несколько секунд и отвечает: - У вас не работает телефон. - О, черт. Он сломался. Я куплю новый по дороге. Сейчас же зайду и куплю. К счастью, телефоны пока не борются за свои права, и круглосуточные магазины с индусами вымрут только после тараканов. Коннор не спорит, признавая его правоту или - полный других, тревожных мыслей. Он должен остаться, а Хэнк должен уехать - простым взаимодействием, естественным для андроида и человека, но Хэнк всегда был из тех, кто гладит свою машину по капоту, оставляя в гараже. Устаревшим. - Хэнк, - зовет его Коннор, снова по имени, не так, как должен хороший робот. - Могу я поехать с тобой? Остаться в твоем доме? Скоро Хэнк возненавидит звук своего имени. - Нет. Лицо Коннора не выражает обиды, брови его не двигаются - когда он не хочет их движений, лучшим контролем, но он не отвечает и не говорит "как скажете, сэр". Не удержавшись - Хэнк кладет ладонь на его щеку и гладит большим пальцем. Может быть, на них смотрят. Может быть, даже Фаулер, считая его окончательно спитым. Коннор все равно забудет, когда умрет. Хэнк оттягивает этот момент - слепо, не зная, что именно может вызвать ошибку; посреди минного поля - хотя он совсем не сапер. Поле усыпано минами, как урожаем. - Пока - нет. Я должен сначала кое с чем разобраться. Потом - да. Коннор не отталкивает его, не спрашивает. Он прикрывает глаза и наклоняет голову, продляя прикосновение. - Хорошо. Кожа его мягкая на ладони, и он кажется совсем юным, когда прикрывает глаза - без сосредоточенного, напряженного выражения. Пальцы немеют, спазмом, и Хэнку физически тяжело отрывать ладонь. "Не делай так", - хочет сказать Хэнк, но не говорит. От этого он умрет быстрей. Коннор резко открывает глаза и смотрит на него прямо - вдруг принятым решением. Диод на его виске горит желтым, проворачивая гигабайты информации. - Вы дали мне очень хороший совет, лейтенант. Я начал думать.