Сборник виньеток

      Она опасна.       Не знаниями, не умениями. Не тем, как владеет своим лицом и телом, не тем, как умеет моментально перестраиваться, кажется, вплоть до изменения мировоззрения.       Нет, совсем нет. Её глаза — зелёные омуты; не изумрудные и не аквамариновые, не нефритовые и не травянистые. Яркие, болотного цвета глаза: в такие заглянешь — и пиши пропало, утонешь и не вернёшься. Она вся, как болото, заманивает, затягивает, расставляет ловушки и тянет, тянет на дно.       Клинт знает её, как облупленную, — или хочет думать, что знает. По крайней мере, с ним она честнее, чем с кем бы то ни было ещё. Даже Фьюри не знает такой Наташи: сворачивающейся клубком на продавленном диване, рассыпающей рыжие локоны по коленям Бартона, ластящейся и принимающей ласку. Разве можно заподозрить в этой нежной, домашней кошечке дикую тигрицу, притаившуюся неподалёку и почти слившуюся с природой, несмотря на яркий окрас?..       Клинт смотрит в тёмные болотно-зелёные глаза, тонет в их мутной глубине и прощается… нет, не с жизнью — она для него уже потеряла свою прелесть и цену. Он прощается с ней, с Наташей, женщиной, сумевшей пробиться в его сердце и теперь держащей его на прицеле. В прямом смысле.       — Прости, Бартон, — её глубокий голос очаровывал когда-то миллиардами оттенков, которые всегда было интересно изучать. Теперь же в нём нет ни капли выражения. Полные губы шпионки складываются в виноватую улыбку, тяжёлая копна медных волос развевается под ветром из разбитого окна. — В нашем деле всё решают деньги. А сейчас они действительно большие…       Выстрела Клинт не слышит: звук разрушенного мира заглушил абсолютно всё.