Сборник виньеток

— Что это за надпись на твоей одежде? — спрашивает Тор, приглядываясь к знакам на груди Питера. Тот опускает взгляд, сосредоточенно нахмурившись. Чешет нос, усмехается: — Это марка моих любимых конфет. Самые лучшие конфеты во вселенной, ты таких наверняка никогда не пробовал! Впрочем, — он тут же грустно поджимает губы и передергивает плечами, — и не попробуешь, я их уже давно найти не могу…       Тор сочувственно ему кивает. Конечно же, проблемы Квилла могут показаться громовержцу нелепыми, сам Звездный лорд уверен, что так и есть, но ас молчит, не развивая этой темы. Разговор затихает сам по себе. Корабль проносится сквозь звезды, туманные скопления газа, опасные пояса астероидов, унося их все дальше и дальше в поисках потерянных в войне с Таносом асов. Тор знает, что его народ жив, чувствует это благодаря той особенной силе, что досталась ему от Одина, а тому — от его отца и так далее, восходя к самому великану-создателю.       Питеру даже немного грустно от осознания того, что рано или поздно придется расстаться с богом. За время, проведенное в путешествии они успели разговориться, подраться несколько раз (Квилл так ни разу и не смог не то, что завалить, — даже достать умелого воина и сколько нибудь задеть его. Ну, по крайней мере, физически). Питер ни за что не признался бы, но ему хотелось быть хоть чуточку, но похожим на Тора. Таким же выдержанным, смелым, стойким, сильным, великолепным, божественным… да. Впрочем, ему так же было бы достаточно просто того, если бы Тор остался с ними. Так же путешествовал сквозь галактику, находил вместе с ними приключения, выбирался из этих приключений, пил вместе с Квиллом в баре, спорил бы с Грутом и мастерил что-либо с Ракетой.       Жаль было понимать, что это всего лишь мечты. Сердце болезненно ныло от этих мыслей, и даже на Гамору уже было невозможно отвлечься. Квилл намертво влип в ловушку по имени Тор.       Когда он ушел, Звездный лорд так и не вышел попрощаться. Надел наушники, сделал вид, что его вообще ничего не касается, он жутко занят. Подошла Гамора, неодобрительно глянула; Грут, оторвавшийся от игры явно сказал: «Я есть Грут», что бы это ни значило. Дракс ушел запивать расставание с «плодом любви пирата и ангела» к себе в каюту, а Ракета молча бросил что-то в Питера. Сердце дрогнуло, когда он понял, что это кулек его любимых конфет: розовая обертка со вспыхивающими вырвиглазными искрами на ней. И подпись на бумажке: «Не прощаюсь».