***
— Кто ты? — вопрос срывается с его губ прежде, чем Солдат успевает его осознать. Он быстро понимает, что не один на этой крыше, но также видит, что фигура, выскользнувшая из тени, позволила обнаружить себя. — Don’t you remember me? — женский голос тих и печален, и отчего-то кажется Солдату смутно знакомым, хотя ему не давали никаких распоряжений касательно женщины. Такую он бы точно запомнил: тонкая фигура с прямой спиной, расправленные плечи, гордая посадка головы. Обрамлённое чёрными кудрями лицо, чуть вздёрнутый носик, чувственные губы, будто созданные, чтобы их целовали. — Красивая, — шепчет Солдат, а девушка-из-тени улыбается непонятливо. Поднимает руку — мужчина не отшатывается и ждёт чего-то, интуитивно знает, что ему ничего не угрожает, — и отбрасывает прядь непослушных волос назад. — I will wait for you. Ночь тиха, проходит спокойно, цель не показывает носа из убежища. Солдат ждёт непонятно чего в компании сногсшибающе красивой, но незнакомой женщины. С рассветом она исчезает, оставив после себя лишь тонкую нотку парфюма.***
Арест после драки с Тони — дело решённое. Баки, не привыкший убегать, вместе со Стивом всё-таки бежит в Ваканду. Там безопасно, там можно задизать раны и наконец-то раскопать завалы памяти и уложить круговерть мыслей. Сон был лучшим лекарством, даже пусть это сон в криокамере. Чёрные волосы, в которые так приятно было зарываться лицом по утрам, когда безжалостные лучи солнца будили их. — Вам пора идти, сержант. Наши отношения — непозволительная роскошь в нынешней ситуации. Правильные слова, чётко выверенная интонация и плавная речь, достойная королевы, против его Бруклинского акцента и сленга портовых грузчиков. Будто два разных языка, два разных мира, столкнувшиеся в их лице… — Да брось, куколка, у меня всё ещё полно времени, чтобы доставить тебя на Ритц. Рёв сигнала об атаке, скоростное одевание, быстрый и смазанный поцелуй в губы. «Пока, детка!» «Я буду ждать тебя». Просыпается размороженный Баки со слезами на глазах и чёрной дырой в сердце.***
Размеренная жизнь в безопасности притупила его инстинкты, поэтому отделившаяся от джунглей тень становится для Баки полной неожиданностью. — Джеймс… Он оборачивается, а с губ сорвалось: — Moya krasavitsa! — Я скучала… — Я тоже, детка… С чувственных, ничуть не изменившихся за прошедшие с войны губ срывается тихий смех: — Мы с тобой, как всегда, говорим на разных языках… — Но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются, — Баки улыбается, прижимая её к себе, вдыхая её парфюм, чувствуя, наконец-то, полное умиротворение. — Ya lyublyu tebya, детка. — Ты мне тоже очень дорог, Джеймс.