Demons don't cry

Чимин панически закрывает за собой дверь и пытается отдышаться. Он, наконец, в квартире Чона, совсем не в безопасности, но уже без лишних существ. Он еле нашёл нужный дом, совершенно не запомнив, как они до бара дошли, и потратил на это уйму времени, всё же сориентировавшись. Чимин хочет забыть то бесчисленное количество взглядов, ощупывающих его с ног до головы, пошлых прикосновений и открытых предложений — его не нагнули в первой же подворотне, как он ожидал, но успели запугать полностью. Возможно, Чимину отчасти даже повезло, что этого не случилось и в нужный момент он оторвался от сброда, действующего наиболее активно. Всё же ангел в Аду — это событие. Таким, конечно же, большинство инкубов и сукубов спешит воспользоваться, тем более когда ангел просто один, с небольшим ошейником на шее, не дающим ему никуда так просто убежать. Пак к тому же совершенно не может летать, поэтому Чимин был настроен на самое худшее, что может только быть. Но в итоге отделался лишь шоком, отвращением и немногочисленными синяками от хватки демонов. Чонгук где-то в квартире, — Чимин чувствует его присутствие, не предвещающее своей аурой ничего хорошего, — и Пак пока не знает, чего ему ждать. Но это, если честно, кажется ему куда опаснее, чем его одиночное путешествие по Аду. Чонгук, кажется, раздражён, если Пак, конечно же, правильно определяет его эмоции в царящей атмосфере, и определённо чем-то недоволен. Чимин совершенно неохотно отрывается от двери и делает шаг вглубь квартиры, насторожено косясь по сторонам. Чонгук находится в гостиной — комнате, которую Чимин ещё не видел, — и следит за чем-то в своём устройстве, чем-то напоминающем Чимину обычный телефон. У них в раю тоже такие есть, Чимин как на зло оставил его у себя в комнате, но он не уверен, что тот ловил бы здесь, в противоположном им царстве. Но так Чимин хоть как-то мог воззвать на помощь, хотя бы попытаться, потому что попробуй он своими волшебными силами, Чонгук тут же почувствует это. — Ты долго, — Чонгук не оборачивается, но говорит это слишком громко и тяжело, в царящей до этого тишине. — Я уже думал, что вовсе не придёшь. — Это было подло, Чонгук. — Подло? Я рад, что ты выбрал только одно определение к моему поступку. Понравилось? — Безумно, — Чимин язвит, и Чонгук удивленно поворачивает к нему голову, упираясь взглядом. — Почему ты это сделал? — Они трогали тебя? — Что? — Синяки, — Чонгук поднимается с места и подходит к Паку, выворачивая кисть. — На твоём теле синяки и грязь. Они трогали тебя? — Ты оставил меня одного в кругу других демонов, Чонгук! — Ты не должен был им позволять, Чимин. — Зачем ты это сделал? — Пойдём со мной, — Чонгук уходит от вопроса снова, улыбается мрачно и тянет Пака за руку, слишком сильно сжимая чужую кисть. — Чужие прикосновения надо смыть. Чимин не может не пойти следом, просто не имея никакого права выбора. Он догадывается, что хочет сделать Чонгук, и внутренне надеется, что это выйдет без излишней жестокости. Голос у Чона действительно раздражённый, как и его состояние, и это продолжает нагнетать отвратительное ощущение чего-то плохого. Чонгук запирает дверь в ванную за собой, включает воду и принимается её набирать, разворачиваясь к Мину. Пары дыма клубятся по комнате, и Чимин с ужасом смотрит на обжигающее мессиво, агрессивно выплёскивающуюся наружу. Чонгук делает наигранно-спокойное лицо, медленно стягивает с несопротивляющегося Пака одежду, но Мин чувствует, прекрасно чувствует недовольство Чона сквозь каждый его жест. — Я отмою тебя от чужих прикосновений, Чимин. — Я могу и сам… — Не можешь, — улыбка Гука, фальшивая и холодная, пугает Чимина не на шутку, — поэтому этим займусь я. — Чонгук, сделай воду… — Чимин не успевает сказать «похолоднее», потому что демон зачёрпывает её ладонью и выливает прямо на Пака, обжигая своей температурой. Чимин дёргается, хочет вырвать руку, но Чонгук, кажется, знает все его действия наперёд, отчего сжимает кисть сильнее и тянет к ванне, недобро скалясь. — Остановись! — Что, Чимин, горячо? Ты не должен был давать себя трогать, не должен был, слышишь?! Чимину страшно. Отвратительно страшно и совсем мало сил, чтобы сопротивляться. Он устал, он очень устал, пока добирался до квартиры, перенёс неописуемый ужас от того, что видел и чувствовал, но теперь это всё кажется лишь разминкой перед разъярённым Чонгуком. Чимин хватается за край ванны, упираясь рукой и не давая себя туда опрокинуть, и отчётливо понимает, что совсем не боится этой горячей ванны, он боится только Чонгука и его приступов гнева, а не всех придуманных им пыток. Сопротивление Чимина долго не выдерживает, к тому же Чонгук не привык, чтобы хоть кто-то пытался ему перечить, отчего быстро заламывает и вторую руку Пака, хватая того за волосы и быстро опуская лицом в дымящуюся воду. Крика ангела не слышно, он тонет где-то в горячей жидкости и глушится ею, и когда Чон дёргает Мина обратно, парень чувствует отвратительную тупую боль по всему лицу, борясь с собственным сознанием. — Будь ты человеком, навсегда бы получил шрамы на своём смазливом личике. Чимин не успевает толком вдохнуть, как Чон опускает его в воду обратно, сильнее сжимая в руке мягкие волосы и смотря озлобленным взглядом на чужие мучения. Чимин должен кричать громче, сильнее, он должен чувствовать то, что происходит внутри Чона, когда хоть кто-то смотрит на его вещи. Он заставляет нырнуть Чимина глубже, не давая вдохнуть воздуха ни капли, и садистки скалится, когда видит, как тело под ним трепыхается в последних агониях. — Чувствуешь это, Чимин? — Чонгук шепчет прямо в ухо, обжигая, кажется, и своим шепотом. — Не молчи. — Чувствую что? — Раскаяние. — Я ни в чём не виноват перед тобой, Чонгук. — Виноват! — Чонгук внезапно кричит и больно оттягивает волосы Чимина. — Виноват как в прошлой, так и в этой жизни! Чимин даже не пробует сопротивляться, снова погружаясь головой в воду и безжизненно цепляясь за края ванны. Чонгук же злится всё больше и никак не может успокоиться. Он раздражённо толкает Пака в ванну целиком и дёргает за затычку, выпуская воду и хватая душевой кран в руки. Чимин выныривает, подскакивает на месте и хочет быстро выскочить из ванны, но Чон включает душ и бьёт обжигающей жидкостью прямо по лицу, заставляя Мина отшатнуться назад и удариться об стену. Тот закрывается руками, пытается деться хоть куда-нибудь и в который раз проклинает свою сущность за то, что не может просто вырубиться от болевого шока, как вода с горячей меняется на холодную, и струи больше не обжигают, а дарят спасительный холод. Чимин мелко дрожит от контраста температуры и скатывается по стенке вниз, обнимая ноги и инстинктивно прячась, то ли от Чонгука, то ли от ледяной воды. Но Гук не даёт ему уткнуться в собственные коленки, с силой нажимая на плечо и заставляя вскинуть голову, тут же впиваясь в губы Пака яростным поцелуем. Чонгук кусается, перемещает свою ладонь на чужую шею и сжимает пальцами, заставляя Чимина задыхаться и неосознанно отвечать на поцелуи-укусы Чона. У Чимина, кажется, в нескольких местах теперь прокушена губа, синяки от пальцев на шее и розовеющие ожоги, которые, конечно, в течение дня сойдут, но пока что болезненно горят на теле. Чонгук отрывается от него, приказывает не двигаться и принимается набирать ванну снова. Бьющая вода по ногам Чимина чуть тёплая, приятная, но Паку всё ещё больно из-за полученных травм. Демон повторяет свою просьбу приказ и выходит, давая Паку немного расслабиться и скатиться вниз окончательно, сжимаясь и крупно вздрагивая от накативших ощущений.

***

— Твоя одежда, — Чон возвращается тогда, когда ванна оказывается почти полной, выключает кран и складывает новые вещи на тумбочку. Чимин даже не смотрит, просто кивает и продолжает так сидеть, не обращая на Гука никакого внимания. Тот чем-то шуршит, подходит ближе и забирается в ванну сам, тут же притягивая Пака и удобно разворачивая того к себе спиной. Чимин не противится, даёт себя к торсу прижать, еле чувствуя хоть какие-то силы, и откидывает голову брюнету на плечо, прикрывая глаза. Чонгук заворожён. Он понимает, что ангел просто почти что вырубился и не отдаёт отчёт своим действиям, но это так замечательно и прекрасно, как будто Чимин действительно может вести себя так нежно с брюнетом. Чонгук подаётся, мягко выцеловывает открытую шею и успокаивающе гладит по животу, млея от вздохов Пака больше, чем тот от действий демона, кажется. Чимин такой соблазнительный и мягкий, такой невероятно податливый сейчас, что Чонгук ощущает в себе странный бунт из чувств, совершенно непонятных и запрятанных куда-то глубоко в него. И это скорее приятно, чем наоборот. Чонгук аккуратно смывает кровь с пухлых губ и скользит по телу Мина внимательным взглядом, будто бы сканирует им насквозь, и то, что видит Чонгук, ему явно не нравится. На руках Чимина ссадины и синяки, чужие отпечатки рук и десятки невидимых прикосновений. Чон ведёт по ним пальцами, едва надавливая, и снова начинает закипать. — Никто не должен тебя трогать, Чимин, — озлобленный шепот в ухо заставляет Пака распахнуть глаза и попытаться скорее вернуть себе полное сознание. — Никто, кроме меня, слышишь? — Но я… — Я буду наказывать тебя жёстко и больно, если ты будешь давать кому-то себя потрогать. — Ты оставил меня там одного. — Но это не значит, что ты должен был так себя вести! — Чон хватает его за руку и тянется за мочалкой. — Я хочу смыть их все с тебя. Ты только мой, Чимин, и ничей больше. Пак сдавлено шипит, стоит Чону начать тереть мочалкой по его раздражённой коже, и хочет вырвать руку, как только на коже появляются первые пятна крови, а боль становится раздражающе колючей. Но Чонгук пытается оттереть синяк за синяком и Чимина не слышит абсолютно, лишь сверкая огнём в глазах и лихорадочно бегая по чужому телу взглядом. Он не даёт Чимину вырваться, прерывает все его попытки помешать ему «очистить» тело от грязи и совсем не воспринимает реальность. — Чонгук, — Чимин не знает, как ему удаётся перехватить руку Чона, но он делает это, сжимает несильно в ладошке и ловит чужой взгляд. — Мне больно, прекрати. Чонгук смотрит мутно и как будто сквозь, бегает взглядом по лицу Мина и сбито дышит, медленно приходя в себя. Чонгук не знает, что заставляет его вернуться: глаза блондина или его голос, но что-то из этого возвращает сознание на место, подсказывая, что этим он ничего не исправит. Он оглядывает искалеченные руки и торс парня, цепляется взглядом за содранные костяшки пальцев и откидывает мочалку, прерывисто прижимая Чимина к себе и начиная его лихорадочно целовать. Чонгуку не стыдно, Чимин должен быть его и ничей больше, Чимину только на пользу эти наказания, но быстро меняющееся настроение теперь отдаёт отчаянием, а не гневом, и Чон ныряет в него с головой, совершенно не умея себя контролировать. Он неуклюже и болезненно подминает Пака под себя и устраивается между разведённых ног. Чимин как всегда не отвечает ни на один его поцелуй, жмёт на плечи в попытке оттолкнуть и сопротивляется. Чимин всегда будет сопротивляться его насилию, как бы больно и плохо ему не было. И это Чонгука всегда будет заводить. Пак противно морщится, стоит оставить Чону его губы в покое, и откидывает голову назад совершенно не для удобства и желания получить больше внимания к себе, а потому что так удобнее избежать лишних прикосновений, которые Чонгук найдёт, чем восполнить. Это отвратительно. Всё поведение Чонгука отвратительно, Чимин снова чувствует омерзение внутри себя, но ничем и никак не может себе помочь, лишь надеясь, что это всё побыстрее закончится. Лучше пытки и физическая боль, чем быть бесплатной подстилкой сумасшедшего демона. Чонгук не медлит, не сильно расходится болезненными ласками, и быстро проникает в Пака, снова ловя кайф от горячей узости парня. Вода сглаживает боль, но Чимин всё равно ни капли не растянут и не готов к этому, отчего жмурится сильнее и болезненно выдыхает куда-то в плечо Чона, стискивая его своими пальцами и царапая кожу. Чонгук двигается, не даёт привыкнуть и не ждёт ответного удовольствия, доставляя только больше неприятных ощущений. Чимин старается думать о чём угодно, в этот раз его хотя бы берут без наносимых в процессе увечий и сломанных крыльев, а ещё не пытаются проучить. Чимин, нервно выдыхая от глубоких толчков и приносимой ими боли, думает, что Чонгук ведёт себя как-то слишком по-собственнически. Будь они людьми и в отношениях, Чимин бы сказал, что Чонгук берёт его как будто с целью дать Паку запомнить, кто он и кому принадлежит. Но они не люди и тем более не могут быть в отношениях, — у демонов не бывает чувств, а ангелы не должны привязываться, — так что это всё должно лишь казаться, Чонгук не может его присвоить себе. Он не заботится о его ощущениях, запускает пальцы в волосы и сильно сжимает, ускоряясь. Чимину больно, сильно больно, но он ждёт, просто ждёт, когда Чонгук закончит и уйдёт, дав ему немного отдохнуть. Чимин очень надеется, что Чонгук предоставит ему хоть немного отдыха. Не может же он его тиранить постоянно, это несправедливо. Поэтому он послушно смыкает зубы крепче и терпит, переполняясь отвращением полностью. — Тебе не нравится, Чимин? — Чонгук зачем-то вновь переходит на медленные, глубокие толчки, и Пак раздосадовано выдыхает, поднимая на Чона взгляд. — Я тебе не подстилка, Чонгук. — Ты не подстилка, — Чонгук громко и зло смеётся, Паку совершенно не по себе от этого смеха, — ты шлюха. Моя шлюха, которая даст мне, как только я попрошу. — Нет, Чонгук, я тебе не… — Скажи это, Чимин, — Чонгук резко наклоняется, соприкасаясь своим лбом с чужим, — скажи это грязное слово, будь плохим мальчиком. — Я тебе не шлюха, Чонгук. Демон снова раскатисто смеётся и, схватив Мина за подбородок, заставляет того вернуть взгляд на себя, больно стискивая челюсть парня. Чимин не любит эти бешеные огоньки в глазах, потому что за ними следует что-то отвратительное, и весь сжимается, неосознанно сжимая и член Чонгука внутри себя тоже, вызывая у того громкий стон. — Твой ротик теперь такой грязный, Чимини, напомни его помыть с мылом как-нибудь. Чонгук приходит в неописуемый восторг от вновь сжавшегося под угрозой Чимина и бешено вколачивается в тело, доводя себя до разрядки. Чимин прикусывает губу и вновь жмурится, хватаясь руками за края ванны. Это почти конец, осталось совсем немного потерпеть. Чимин успокаивает себя мыслями и ждёт, пока Чон не кончит в него с протяжным стоном и до синяков стиснутым тазом. Чонгук не торопится выходить и обессиленно падает на Мина, слабо и скорее всего неосознанно целуя того в лоб и приводя дыхание в норму. Чимину хочется то ли проблеваться, то ли проснуться от страшного сна, но ни то, ни другое он сделать, увы, не может. — Такой послушный мальчик, — Чон хмыкает и поднимается, вылезая из ванной и оборачивая вокруг пояса полотенце. — Если хочешь, можешь принять душ. Завтра мы идём к Люциосу знакомиться. — Зачем? — Мы хорошие друзья, а новость о том, что я приобрёл себе игрушку, конечно же, дошла и до него. — Чонгук… — Кстати об этом, — Чон внезапно вполне себе мягко улыбается и присаживается у бортика ванны, вытягивая руки к парню и ловко щёлкая застёжкой ошейника. — Он тебе больше не понадобится. У меня для тебя новый подарок. Чимин не успевает ничего сказать, как чувствует лёгкое шёлковое прикосновение к своей шее, быстро опутывающее её целиком. Чёрная лента. Хуже и быть не может. Чимин не успевает среагировать, как Чон смыкает узел и убирает руки, прижимая ладошку к его щеке. Чёрная лента — символ принадлежности или павшего ангела. Чонгук просто «забронировал» Чимина себе, и просто так снять её Пак не сможет. Он теперь официально для других — собственность Чонгука, и это отвратительно. — Больше тебя никто не тронет без моего согласия, малыш. Можешь больше не бояться. Чонгук уходит, хлопнув дверью, а Чимин обречённо сползает под воду, надеясь просто задохнуться, но прекрасно зная, что ни черта у него не выйдет.