Demons don't cry

Чимин аккуратно складывает старые вещи на стул и ещё раз окидывает себя взглядом. Ничего такого, чтобы вдоволь над ним поиздеваться, Чонгук ему не дал. Белый свитер, закрывающий все синяки на его теле своими длинными рукавами, чёрные джинсы, — Чимин никогда до этого не носил ничего тёмного, — и лента. Последнее самое отвратительное, Чимин не может с ней сделать абсолютно ничего. Если к чёрным, угольным вещам он ещё может привыкнуть и смириться, — в конце концов, это же просто вещи, — то к ленте он не сможет привыкнуть никогда. Он знает множество историй, когда ангелы добровольно повязывали ленты на шею и спускались в Ад, он знает, когда их обманывали и принуждали к почти добровольному подчинению, знает, когда были чувства, а затем пустота, знает, когда это было по глупости. Даже являясь божественными существами, они не лишены права на ошибку — им приходится принимать огромное количество решений, связанных с чужими жизнями, постоянно, но никто их никогда не учил принимать их по отношению к себе. Как можно надеть ленту добровольно, потому что влюбился в демона, Чимин не может понять, как не пытается. Его лента давит, неприятно елозит по коже и постоянно напоминает о своём присутствии. Чимин с ней чувствует себя рабом с самыми отвратительными условиями, как было много сотен лет назад. До его рождения в человеческом теле было слишком много времени, так что знает он о тех веках только по книгам и рассказам самых древних ангелов, но почему-то ощущает это так, как будто действительно жил во время рабства. Он не спеша приоткрывает дверь и напрягается всем телом, ощущая опасность постоянно, стоит Чонгуку быть где-то поблизости. От брюнета не слышно и звука, но Чимин чувствует его всем своим телом. Снова это внутреннее чувство паники, которое с ним тут почти постоянно. Он возвращается в спальню Чона и аккуратно присаживается на кровать, прислушиваясь к ощущениям. Чонгук появляется из ниоткуда, действительно из ниоткуда, просто вырисовывается на другом конце комнаты и подходит к Паку, — Чимин думает, что Чон, наверное, был просто в одном из тех демонических обличий, которые ангелы не всегда могут видеть, но чувствуют ещё сильнее. — Ты не представляешь, насколько ты хорош, когда на твоём теле есть хоть что-то чёрное. Чимину не нравится эта хамская улыбка, поэтому он просто отводит взгляд, не собираясь чувствовать себя ещё более жалким, чем есть. Чонгук на это хмыкает и отходит вбок, звеня пряжкой ремня. Он мог бы использовать для этого магию, почти мгновенно переодеться и не устраивать этой наглядной показухи, но Чимин прекрасно понимает, что это специально, поэтому так же специально не смотрит в его сторону. Да и желания у него нет никакого, в принципе. — Прекрати так сильно распространять свою неловкость, Чимин. — Ничего не могу поделать с тем, что мне некомфортно. — Расслабься и получай удовольствие от просмотра. — Но я даже не смотрю. — Ничего, я заставлю. Чимин вздрагивает и невольно оборачивается, цепляясь напряжённым взглядом за чужое лицо. Чонгук всё так же по-хамски улыбается, расправляет в руках футболку и, явно ожидая такую реакцию, довольно щурится, двигаясь с места и направляясь к Чимину. Пак теперь следит неотрывно, но только за лицом Чонгука, ни в коем случае не давая себе даже случайно взглядом соскользнуть. Чонгук как угодно это может воспринять, так что ему стоит быть осторожнее в тысячу раз. — Ну же, Чимин, — Чонгук останавливается прямо перед ним и прижимает руки к груди, — разве у меня не прекрасное тело? Посмотри, не сопротивляйся. Чимин смотрит на Чона ещё с несколько секунд, а затем со вздохом опускает глаза ниже, соскальзывая на ключицы, а затем ниже и ниже, после снова возвращая взгляд Чону. Тому слишком весело, а Чимину всё больше неловко, но пока что не страшно. Это сильно похоже на игры Чонгука в детстве, а к ним он привык. — Что скажешь? — Да, оно прекрасное. — И? — Ты хорошо сложен. — И? — Что я ещё должен сказать? — Что оно нравится тебе. — Ну, оно нравится мне. Доволен? — Почти, — Чонгук смеётся и наклоняется. — Переоденешь меня? Осталась лишь футболка, ничего сложного, так? Чимин даже не думает спорить, просто берёт из рук Чона его футболку и выпрямляется, ровняясь с Чоном. Тот за этим хитро наблюдает и не делает ничего, давая полную волю Чимину. Пак спокойно чуть сгибает его руки, осторожно продевает голову в ворот, медленно опуская края футболки и случайно кидая взгляд на лицо демона. Чонгуку явно нравится то, что он затеял. Чимин даже теряется на пару секунд от пронзительного взгляда, но быстро берёт себя в руки и доводит дело до конца. Теряется он ещё больше, когда Чон обвивает его талию руками и прижимает к себе, ничего больше не делая, лишь заставляя обратить внимание на себя окончательно и целиком. — Как ты думаешь, Чимин, демоны способны быть мягкими? — Нет. — Почему? Разве сейчас я делаю тебе больно или неприятно? — Твоя осторожность обманчива, — Чимин упирается ладошками в чужую грудь и еле удерживает себя, чтобы не отвести взгляд. — Вы можете быть лживо мягкими, пока вам нужно отвлечь внимание. — Тебе это говорили другие ангелы? — Нет, это… — Чимину действительно так всегда говорили только другие ангелы, аргументировать свои выводы ему было совершенно нечем, но почему-то слова Чонгука его задели, внушив сомнение в своей правоте. — Вы сами всегда себя так ведёте. — Ты не прав, — Чонгук внезапно мягко смеётся и наклоняется к парню, утыкаясь носом в висок и обжигая своим дыханием кожу. Чонгук какой-то слишком нежный и ласковый, он греет Чимина в объятиях, почти невесомо целует во вздувшуюся венку и прижимается щекой, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Будь они людьми, Чимин, наверное, поверил бы, как верил в скрытую доброту Чонгука всегда. Но он устал наступать на те же грабли ещё тогда, не хочет он на них попасть и сейчас. Однако действия Чонгука всё равно невольно вызывают приятную дрожь, нежность — это то, чем можно расположить любого ангела. — Чонгук, я думаю, тебе стоит… — Послушай, — Чонгук мажет губами по щеке и прижимается своим лбом к чужому, теряя взгляд где-то внизу. — Ты ошибаешься. — Почему? — Мы не злые, — Чимину очень хочется рассмеяться на этих словах, но он сдерживает себя. В конце концов, он чувствует, как нелегко даются слова Чону. — Мы что-то типа собственников, знаешь? В отличие от вас, мы наиболее приближены к людям. Вы стали идеальными созданиями, а мы, по сути, точно такими же и остались: алчными, похотливыми, жестокими, эгоистичными… Просто пороки ярче выражены, нам же не нужно больше опираться на чужое мнение и соответствовать чьим-то ожиданиям. Поэтому наш спектр чувств и эмоций шире, мы можем быть и мягкими, и злыми, это не проблема. — Демоны не испытывают никаких чувств. — Да? Ангелы, получается, тоже? — Нет, мы испытываем, но… — Ограниченный круг, — Чимин вздрагивает и, наконец, видит взгляд Чона. На дне зрачков такое невероятное спокойствие, что Пак очень сильно боится в него поверить. — Вы можете испытывать всё, но выбираете лишь ограниченное количество. Иначе что вас будет отличать от нас, верно? Чимин молчит. У него слишком много сомнений и противоречий внутри, он никогда даже не думал о чём-то подобном. Всё было просто: ангелы — добрые, демоны — злые, две противоположности, которые держат баланс в мире. Одни бесчувственные, другие сожалеющие, ничего лишнего и нового, только стандарты. В какой момент что-то пошло не так, Чимин упустил, и как теперь разобраться, он не знает. — Эй, Чимин, — Пак вздрагивает, выныривая из собственных мыслей, и фокусируется на Чоне. — Я не хочу настроить тебя против своих же или запутать. Эти созданные рамки были сделаны тоже неспроста. Я лишь хочу показать тебе правду с нашей стороны, вот и всё. — Я не понимаю, зачем тебе это. — Я тоже, но мне нравится видеть изумление и чувствовать растерянность каждый раз, когда ты встречаешь что-то, что раньше не вписывалось в твои стереотипы. — Или ты хочешь показать себя настоящего? — Может, это тоже, — Чонгук снова мягко смеётся и отстраняется, и Чимин резко чувствует, как рушится всё то настроение и атмосфера, выстроенная ими раньше. — Тебе нужно пообщаться с Люцифером. — Нам пора? — Да, идём. Они долго куда-то едут, Чонгук всё ещё молчит о месте, которое стоит ожидать Чимину, да и вообще не говорит ни слова после их разговора в спальне. Паку от этого, если честно, совсем уж не по себе. Внутреннее ощущение того, что его ждёт ещё больший ужас, чем он уже успел пережить, только растёт. Чонгук чем больше добр с ним, тем больше и жёстче ведёт себя после. Понятное дело, что хуже, чем сломанные крылья, быть уже ничего не может, но внутреннее он всё равно ждёт удара больнее. Они припарковываются у загородного дома. Машина Чона чёрная, матовая, имеет, кажется, своё собственное парковочное место здесь, и это сильно удивляет Пака. Чимин осторожно оглядывается, но рядом лишь похожие дома и как будто бы осенняя погода. Вроде бы, в Аду не бывает времён года, как и в Раю, но выглядит всё здесь действительно так, как было бы в мире людей при «бабьем лете» или самом разгаре тёплой осени. Это успокаивает, Чимину нравится здесь больше, чем в душном городе. — Если сравнивать со знакомыми нам понятиями «живой» жизни, то это что-то типа элитного района. — Почему ты здесь не живёшь тогда? — Чимин ловит внимательный взгляд Чона, следящий за всеми его действиями, и первый подходит немного ближе, цепляясь всеми силами за разговор. Ему всё ещё некомфортно в Аду, какой бы обманчиво красивой не была местность. — Ну, мой дом через пару кварталов отсюда, но мне не нравится изоляция. Только в некоторых случаях. — Мы у дома Люцифера? — Догадался? — Прочитал на табличке, — Чимин виновато улыбается, а Чонгук вдруг снова смеётся и кивает, кажется, самому себе. — Ты уверен, что он не против гостей? — Он знает, что мы приедем. Давно это узнал, стоило нам выехать из города. Так что будь он против, мы бы так сюда и не доехали. Чимину становится ещё больше не по себе. Дом Люция не выглядит устрашающе или даже хоть чуточку мрачно, он вселяет обманчивый уют, но слова Гука разнятся с тем, что Чимин должен испытывать в данный момент. Чон кивает в сторону двери, и Пак послушно следует за ним следом, борясь с внутренним волнением. Если честно, Чимин даже примерно не знает, кого или что он должен сейчас увидеть. В людских книжках, ещё во время своей земной жизни всевластного демона изображали устращающим монстром: длинные рога, острые когти, алая кожа и угольно-чёрные крылья. У него свирепый взгляд, хищный оскал и беспощадное отношение ко всем. Ещё тогда говорили о том, что он безжалостен и несправедлив, одно имя вселяло страх и опасения попасть в Ад. Никто не хотел с ним встретиться и очень боялся могущественности демона. Но тогда это всё же воспринималось больше как миф, чем живая легенда. В Рай и Ад верили, как в Бога и Люцифера тоже, но с течением времени вера уменьшалась, как и чувства ко всем этим историям. Вот только сейчас Чимин стоит в доме верховного демона, по спине болезненной дрожью отдаётся вибрация от сломанных крыльев, а рядом с ним стоит Чонгук, демон-виновник абсолютно всего здесь и сейчас происходящего. Чимин даже если бы захотел, всё равно не смог бы убедить себя в том, что пугающий Люцифер — выдумка, а не действительность. В доме Люция тепло и приятно. Чимину нравится планировка, нравится большое панорамное окно, за которым видно лишь сплошные деревья, нравится царящая тишина и где-то далеко доносящаяся приятная музыка. Здесь не страшно, здесь приятно находиться, и это снова совсем не то, что Пак себе представлял. Со второго этажа доносятся торопливые шаги, а затем их гул становится всё громче и громче. Из проёма вылетает высокий брюнет в чёрном свитере и узких джинсах, и Чимин очаровано застывает, потому что первое, что он видит на лице мужчины — широкую искреннюю улыбку. — А я уж думал, что ты так и не приедешь знакомиться, — голос у парня весёлый и мягкий. Если это и есть Люцифер, то сейчас он совсем не страшный. — Давно не виделись, Чонгук. — Обнимемся? — Пак чувствует эту расслабленную атмосферу и не может её понять. Они с Богом так себя не ведут. — Маленький паршивец! — брюнет быстро подлетает и сгребает Чона в охапку, крепко стиснув руки на его спине. — Я даже соскучился, честно. — Я тоже, Люций. Вот этот ангелочек — Чимин. Держи свои любвеобильные лапки от него подальше. — Только пришёл, а уже мне угрожает, ты посмотри на него, — брюнет смеётся и разворачивается к Паку. — Привет, Чимин. В принципе, я знал, как ты выглядишь, но вблизи ты ещё более очаровательный. Я — Люцифер, главная шишка всего этого детского сада, но ты можешь звать меня людским именем, если тебе так будет проще. Было время, когда тут правил ещё мой отец, вам было запрещено называть его. — Нет, нам не запрещено… но так действительно было бы удобнее. — Окей, меня зовут Хосок. Приятно познакомиться, ангелочек. — Взаимно. — Предлагаю подняться ко мне наверх, а не стоять посреди гостиной, идёт? Чимин кивает и оборачивается в сторону Чонгука, но тот уже спокойно поднимается по лестнице наверх, едва успев получить на вход приглашение. Хосок это никак не комментирует и лишь подталкивает Чимина вперёд, чтобы тот уже двинулся с места, а не стоял на месте. Пак сковано на это улыбается и всё же двигается с места, чувствуя сковывающую неловкость. — Люц, я всё вижу. — Вы посмотрите на него, — Хосок смеётся и заговорщически подмигивает Паку. — Не трогаю я его, успокойся. Чимин чувствует, что они здесь надолго. С каждым шагом его уверенность в том, что знакомство с Хосоком обернётся для него чем-то, растёт. И он, как ни странно, не чувствует отторжения. Возможно, доброжелательность демона наигранная и лицемерная, но Чимин никак не может ей противиться. Ему кажется, что на Хосока он может полагаться, и это очень странное ощущение. Их ждёт долгий разговор, и почему-то Пак уверен, что не весёлый и непринуждённый, как старых товарищей или давно невидевшихся друзей, у Чимина предвкушение чего-то большего. И это что-то на его стороне, а не Чона. Это тот шаг, за который Чонгук сто процентов ещё заберёт свою плату. Но пока что у него есть время получить ответы на вопросы. И этим надо воспользоваться.