Demons don't cry

Чимин вздрагивает от громкого хлопка входной двери и опасливо высовывается в коридор. Он только вылез из ванной и приводил себя в порядок, как Чонгук, кажется, вернулся. Его не было почти сутки, и чем дольше время тянулось, тем больше Пак начинал переживать. Нет, не за Чонгука, а за свою сохранность после его возвращения. — Чонгук? Тебя так долго не было… — Чимин хочет прощупать атмосферу, но уже жалеет, что решил в принципе попробовать, потому что Чонгук как-то странно дёргается и резко оборачивается, расплываясь в бешеной улыбке. — Пак Чимин, — демон тянет каждую гласную, и Пак столбенеет. — Я так рад тебя видеть, светлячок. Чонгук пьян. И это не сулит ничего хорошего. Чимин опасливо делает маленький шаг назад, хватаясь за ручку двери, готовый в любую секунду захлопнуть её перед самым носом демона. Дверь вряд ли его спасёт, конечно же, но хоть немного задержит Гука. — Ты… выпил, Чонгук? — Да. — Тебя поэтому так долго не было? — Нет, это… Это не твоё дело, Чимин. — Может ты пойдёшь спать? — Чонгук фыркает на эти слова и поддаётся вперёд, большими шагами приближаясь к Чимину. Паку хватило двух секунд, чтобы захлопнуть дверь и щёлкнуть замком, прежде чем Чонгук ударил по ней кулаком. Всё внутри Чимина свело в панике, он судорожно стал оглядываться по сторонам в поисках того, как себя защитить, если вдруг Чон прорвётся. А он обязательно прорвётся, если захочет. — Эй, зайка, ты чего закрылся? А ну открывай дверь. — Чонгук, тебе стоит пойти отоспаться. — А ну открывай дверь, кому сказал?! — Нет, ты пьян. — И что с того? Мерзко?! Страшно?! — Я не хочу с тобой разговаривать. — А я тебя не спрашивал, что ты хочешь, что нет. Я сказал открой дверь. — Удар. — Чимин, ты оглох? Сказал, открой дверь. Удар, ещё удар, бешеная череда из ритма. Чимин очень хочет сжаться до размера маленькой букашки, хочет спрятаться и не быть здесь никогда. Он обрёл второй шанс на существование не для того, чтобы прятаться в Аду от демона. Он светлый, чистый, он не хочет пострадать от неконтролируемого насилия. Чимину снова страшно, его хрупкое доверие рушится. — Ты, блять, понимать разучился, ангел недотраханный?! Я выбью эту дверь к чертям, слышишь?! Она мне не препятствие! Чимин как на зло не может вспомнить ни одну молитву, ему до одури страшно и мерзко от всей ситуации. Он не хочет плакать, но чувствует, как набухают его глаза, — остатки человеческой привычки. Раньше он много плакал, и не потому, что плакса, а потому что искренний. Любая отрицательная эмоция — потрясение. Чимин не привык скрывать настоящие чувства, так оно и осталось здесь. — Открой мне дверь, сука! Чимин! Открой, блять! Нет, не сдержался, всё же потекли капли, оставляя солёные дорожки на щеках. Пак цепляется пальцами за ободок ванны и закрывает глаза. — Если ты думаешь, что можешь хоть где-то от меня спрятаться, у тебя ничего не выйдет! Я не для этого так долго тебя искал, мразь! «Я и не пытался. Я просто хочу себя защитить» — Только я могу дать тебе всё, что ты захочешь! «И отнять тоже» — Я то, что тебе нужно. Я всегда был тем, что тебе нужно, но ты никогда этого не замечал! «Замечал» — Чимин, открой! Я убью тебя, как только выломаю эту чёртову дверь! — Чонгук, успокойся… — Пак обессиленно падает на пол, хватаясь за голову руками. — Пожалуйста, хватит! Успокойся, я тебя прошу! — Открой дверь, и мы поговорим! — Нет. Ты сделаешь мне больно, я так больше не могу… Чонгук, уходи! — Чимин почти кричит. Всё, что пряталось в нём изо дня в день, весь стресс, все эти эмоции разом хлынули наружу. Чимин громко всхлипывает и утыкается лицом в колени. Хватит. Хватитхватитхватит. За дверью ураган, кажется, затихает. Чонгук не может не чувствовать животный страх Чимина, точно так же, как тот ощутимо чувствует его злость. Пак до боли закусывает губу и не даёт никаким звукам вырваться наружу. — Ты должен быть со мной ближе. — Ни за что… — Ты можешь бегать, прятаться, можешь сидеть на своих «облачках», мне поебать. Ты будешь только со мной, Пак Чимин, и только моим. Что тогда, что сейчас. — Я не вещь, Чонгук. — Нет, ты вещь! — Удар. Пак снова крупно вздрагивает и сильнее сжимает руки. — Я присвоил тебя себе! Чонгук почти срывается на визг. У Пака ощущение, что за дверью теперь стоит маленький ребёнок, способный его убить одним лишь ударом. — Ты мой, Чимин. Ты только мой. Ты недооценивал меня среди других сирот, ты считал меня плохим, ты думал, что я тупое ничтожество, я знаю это. Я слышал! Ты хотел избавиться от меня, ты хотел, чтобы я скорее ушёл оттуда. Ты ненавидел меня, когда всех остальных детей любил. И чтобы я не делал, ты всё больше ненавидел меня. Это нечестно, Чимин. Я просто хотел твоего внимания, а не ненависти, понимаешь? Просто твоего внимания. — Я не ненавидел тебя, Чонгук. — Ты врёшь. — Чонгук, я правда не ненавидел тебя. — Ты врёшь! Ты всё время врёшь мне! — Чонгук снова колотит по двери, но Чимин вместо его злости чувствует что-то другое. Кажется, это… отчаяние?.. — Они говорили правду, ты ненавидел меня! — Нет, Чонгук! — Пак вскидывает голову и говорит громче, надеясь, что Чонгук его наконец-то услышит. — Я любил тебя точно так же, как всех остальных детей, слышишь?! Даже несмотря на все твои выходки, розыгрыши, отношение ко мне и всему приюту… Ты был дорог мне, как и все, кто был там. — Но ты хотел избавиться от меня. — Я хотел найти тебе дом, семью… Я хотел, чтобы ты почувствовал себя нужным. — Мне нужен был только ты, чтобы почувствовать себя нужным, и всё! Чимин слышит, как Чонгук шуршит одеждой с той стороны, а затем с гулким звуком ударяется чем-то об низ двери. Кажется, он просто опустился на колени и облокотился спиной, так и оставшись. Чимин больше не чувствует никакой агрессии, Чимин слышит чужую боль. — Я всегда пытался заставить тебя посмотреть в мою сторону, Чимин. Добрых там было куча, я бы не выделился, тем более я не умел… быть добрым по отношению ко всем. Поэтому я выбрал другой способ. — Ты же понимал, что делаешь мне больно? Обидно? Неприятно? — Да. — Чонгук… — Чимин аккуратно двигается, как будто бы Чон сидит прямо перед ним, а не за дверью. Он садится и облокачивается точно так же, как и Чон. Не будь между ними стены не только физически, но и морально, они могли бы сидеть спина к спине. — Ты же уже понял, да, что я был влюблён в тебя? — Да… — Сложно это не понять, — Чонгук смеётся. Хрипло, с надрывом от истерики, которая была пару минут назад. — Я, честно, очень боялся этого чувства. Типа… мальчишки вокруг меня говорили о деньгах, о том, как заглянуть в комнату к девчонкам, о войне, о первой любви к тем самым девчонкам из приюта или молоденьким воспитательницам… А я помешался на тебе. Сначала, конечно же, мне казалось, что это потому, что я тебя действительно ненавижу. Почему-то мне казалось, что, никогда не испытывая чувство ненависти, я сразу пойму, что это, а любви — нет. Но всё стало на свои места тогда, когда вы с нуной… — Я понял, Чонгук. Я так и думал, что ты видел нас. — Ну, в общем, этот случай дал мне разобраться в себе. — Мы… не были с ней вместе, если тебе это как-то облегчит жизнь. — Я знаю. — Откуда? — Долгая история, Чимин. Я не готов на такие откровения сейчас, и не думаю, что буду готов в принципе. — Ты следил за мной? — Не то чтобы… Но мы пересекались гораздо чаще, чем ты думаешь. — Чонгук, — Чимин вздыхает и давит в себе активное желание Чонгука сейчас обнять. Он чувствует его одиночество своей кожей, ему искренне жаль, что он так и не смог тогда донести Чонгуку простую истину, а главное вовремя понять, когда оттолкнул его. — Убегать было совсем не обязательно. — Что, весь извёлся, небось, да? — Чонгук смеётся гораздо бодрее, и Чимину почему-то смешно тоже. Хотя тогда было не до шуток совсем. — Конечно, а ты что думал? — Мне казалось, это клёво. Я убегал от проблемы, совсем по-взрослому. — Неужели ты не хотел вернуться? — Я даже пытался, но… Не смог. — Чонгук… как ты умер? Чон замолкает. Чимин, наверное, попал не в очень хорошую тему, но с того момента, как Чон сбежал из их приюта, Пак слышал о нём всего пару раз. И то, второй раз он просто догадывался, кто мог это натворить, но не был уверен. То, что тот был жив, здоров, конечно, приятно, но какая складывалась у Чона жизнь — не очень-то. Первый раз Пак услышал о Чоне случайно, во время очередной поездки в соседний город. Весь базар шумел о том, что появилась группа разбойников, постоянно нападающих на тележки в лесах, и штурмующие поочереди все близкие сёла. И что руководит этим некий Чон Чонгук, говорят, сирота, от рук отбился с детства и сразу с разбойниками зажил, а потом подрос и убил лидера банды. Это, конечно, было не так, но факт того, что Чонгук мог убить кого-то, наверное, был единственно правдивым. И второй раз было точно там же, на базаре, только спустя почти полтора года. Кто-то убил доктора, уже много времени лечившего город, жестоко вспоров ему горло и отрубив пальцы. И почему-то Чимин был абсолютно уверен, кто это сделал, но промолчал. После этого случая Чимин не слышал о Чоне ничего. Да и в принципе прожил после не особо долго. — Это… не самая приятная история. Меня убили, Чимин. Достаточно жестоко, но было за что. Я сам убил столько людей: от злых ублюдков до ни в чём неповинных детишек. Я обезумел. И это было логичным решением, чтобы прекратить получать вред от моего неуравновешенного состояния. Это всё, что я могу рассказать тебе сейчас, светлячок. Между ними повисает тишина. Чимина разрывает от мыслей и вопросов, в то время как в Чонгуке, кажется, полнейшая пустота. Ему плохо от выброса такого количества негатива, даже несмотря на то, что он демон, а погасший положительный настрой Пака за дверью только давит. Чонгук думает, что всё могло бы сложиться по-другому, не будь он таким заносчивым. Конечно, у них бы никогда не было счастливого финала, потому что Пак никогда не чувствовал и малости того, что испытывал к нему Гук. Да и в принципе это было не то время, не те обстоятельства, не та социальная роль. Всё могло бы быть по-другому родись они, например, сейчас, в современном мире, а не тогда, почти три века назад. — Если честно, я много раз думал о том, чтобы что-то тебе сделать после того, как я ушёл. В хорошем смысле. Подарок или записка, в которой я бы всё рассказал. Мне не нравилось то, что осталось между нами, когда мы в последний раз с тобой разговаривали. — Ты же понимал, что я не буду сердиться, так? — Да. — Тогда это странно, Чонгук. И сейчас ты так пытаешься сделать что-то хорошее для меня? — Нет, я… Чимин, подойди ко мне? Пак вздрагивает. Он не хочет выходить отсюда точно, но от Гука в принципе не исходит никакой угрозы. Чимин всё ещё чувствует отчаяние в каждом его слове, но не более того. Однако то, что что-то может поменяться, стоит Чимину открыть дверь, он не может отрицать. — Выйди. Я обещаю, что не сделаю тебе сейчас ничего. Клянусь. Пак рискует. Чимин медленно встаёт со своего места и, замерев на пару секунд, всё же двигает задвижкой, отпирая дверь и медленно приоткрывая на себя. Чонгук действительно сидит, облокотившись спиной, а теперь, потеряв опору, слегка пошатнулся, тут же собираясь и выравнивая положение. Пак аккуратно обходит Чона и встаёт прямо напротив него, замирая в ожидании, но ничего в принципе не происходит. Чон продолжает смотреть куда-то сквозь в одну точку, а Мин просто не знает, как ему себя вести сейчас. Чонгуку, кажется, нужна поддержка, какие-то ободряющие слова и обещания, что всё будет хорошо, но Пак не кидается словами, да и что тут, в общем-то, хорошего можно сказать?.. — Мне кажется, я никогда не смогу извиниться перед тобой за всё, что было тогда. — Я не помню уже большую часть, как и ты, так что, считай, извиняться тебе не за что. — А я помню… пока что достаточно много. Наверное потому, что очень много думал о тебе, когда случайно увидел. — Где мы встретились, расскажешь? — Ничего романтичного, ангелок, — Чон хмыкает и на секунду фокусирует взгляд на Паке, после закидывая голову назад и утыкаясь в потолок. — Ты был на рынке и помогал каким-то ребятишкам в образе человека, в то время как за углом я заключал сделку с их отцом. Я подумал, что мне показалось, но стоило тебе вернуть крылья, то я всё тут же понял. Честно, никакого плана с тобой контактировать у меня не было изначально, я просто не смог со временем выкинуть тебя из головы… вот поэтому ты и здесь. — Твоя одержимость пугает меня, — Чимин слабо улыбается и переминается с ноги на ногу. Ему сейчас не страшно, но слова Чона заставляют немного нервничать. И в каком смысле, он пока не понимает. Чонгук в ответ только хмыкает и пожимает плечами, продолжая просто смотреть на Пака. Его сознание постепенно приходит в себя, в конце концов, алкоголь для человека опьяняющий напиток, а для демона почти как сок. Без наркотиков опьянеть почти невозможно, а их действие проходит быстрее за счёт исцеляющего фактора. Чонгука отпускает, голова становится тяжелее, тело ватное, побочка всегда не самое приятное в этом всём. Ему хочется немного тепла и спокойствия, без каких-либо выкрутасов с чьей-либо стороны. Так, как было в детстве, когда он прятался в кровати Чимина, боясь грозы до ужаса. — Чимин, — Чон с усилием вытягивает руки и насколько может мягко улыбается, — обними меня. Чимин удивлённо приподнимает брови, а его глаза, кажется, становятся шире. Чонгука это немного веселит, отчего он не удерживается от очередного смешка, и уже гораздо мягче и расслабленней повторяет: — Ну же, иди ко мне. И Чимин подходит. Он аккуратно делает шаг вперёд, опускается на колени, неудобно устраиваясь у Чона между ног, и неуверенно обвивает руки вокруг шеи, тут же чувствуя твёрдую хватку на своей талии. Чонгук обнимает как-то отчаянно, будто Чимин сейчас вот-вот растворится, мнёт пальцами его одежду и зарывается носом в плечо. Ему, кажется, это было нужнее всего, в отличие от всех разговоров. Пак слабо поглаживает Чона по спине, успокаивая всё то, что тот сейчас переживает внутри себя, и на удивление чувствует себя всё более и более комфортно. — Я столько раз пытался тебя обнять тогда, а ты постоянно отталкивал мои руки, — Чимин нарушает молчание первым, подавая голос через пару минут, когда Чон уже перестаёт настолько отчаянно за него хвататься. — Я просто был очень глупым ребёнком. — И упрямым. — Тут не поспоришь, — Чимин на это хмыкает, а Чон немного отстраняется, чтобы заглянуть в глаза. — Я просто никогда не умел ценить добро. Да и в принципе, ты же знаешь, почему я к вам попал. — Да, я купил тебя на рынке у твоего пьяного отца. — Ну вот, — Чонгук хмыкает, — думаешь, меня прям жаловали там? Чимин на это лишь неловко улыбается и поспешно отводит взгляд. Между ними повисает молчание и, честно говоря, Чимин думает, что оно немного лишнее. Вся ситуация слишком… странная, он бы подумал о ней чуть позже, когда Чон снова куда-нибудь уйдёт или в одну из тысячи предстоящих поездок в машине Гука, но не сейчас. Чонгук всё ещё слишком близко, от него веет обманчивой теплотой, и Чимину очень хочется перестать чувствовать такую сторону Чона, чтобы, не дай Бог, хоть немного пошатнуть мнение об этом демоне. Он чувствует заинтересованный взгляд Гука на себе, но упорно не хочет поднимать голову. Чонгук, кажется, просто изучает Пака взглядом, не выражает никаких эмоций, кроме детского любопытства, и просто смотрит. У Мина уже немного затекли ноги, но он мифическое существо и может бесконечно долго терпеть, но чувства неудобства это, конечно, не убирает. Чонгук, кажется, решается что-то сказать, отчего Пак поспешно дёргается и поднимает взгляд обратно на Чона, но тот вдруг замолкает на первом же звуке и снова просто смотрит. И в этот раз Чимин не прячет глаза. — Тебе стоит… пойти отдохнуть? Действие наркотиков ещё не выветрилось. — Стоит. — Так… идёшь? — Иду. — Но ты не двигаешься, — Чимин смеётся, и Чон мягко улыбается на это в ответ. — Ну эй, Чонгук. — Подожди минутку. Чимин сохраняет мягкую улыбку и легко кивает, ожидая действий от Чона. И тот, немного помедлив, не спеша наклоняется вперёд, совершенно понятно собираясь Пака поцеловать, но Чимин не даёт. Он аккуратно кладёт ладошку Чону на губы и виновато улыбается, не говоря ни слова. Чонгук в ответ тоже не говорит ни слова, только хмыкает в ладошку и молча встаёт с места, направляясь в комнату. Чимин уверен, что Чон это запомнил. Но почему не сделал ничего насильно, для него остаётся загадкой. Он провожает Чона задумчивым взглядом и позже двигается следом. Чонгук уже лежит на кровати, отвернувшись лицом к стене, и Пак решает стащить у Чона книгу и почитать. Всё равно он никуда уйти не может, а ему нужно немного прийти в себя.