Чонгук странный.
После того их разговора у озера, Чонгук сильно изменился. Чимин почти не видит его дома, они почти не разговаривают, и Пак зачастую зависает у Люция, просто чтобы скрасить своё одиночество. Хосок каждый раз реагирует радостно и приветливо на его появление, разрешает чувствовать себя как дома, и когда освобождается от собственных дел, обязательно присоединяется. Они сближаются, Чимину нравится просто так болтать с верховным демоном, слушать его истории из жизни, и чувствовать интерес к его собственным словам.
С Хосоком он чувствует себя не вещью, а всё ещё живым.
Чонгук иногда не появляется дома по несколько суток, а когда приходит, сухо интересуется у Пака, всё ли в порядке, снова исчезая после. Чимин не понимает, что не так, и чувствует лёгкую грусть, потому что, кажется, он опять ошибочно надеялся, что Гук немного оттаял и убрал свои колючки. Хосок на все его вопросы жмёт плечами и говорит, что у него не выходит поговорить с Чоном самому, и это состояние он видит впервые.
— У него, наверное, какие-то внутренние загоны, Чимин. Дай ему время.
— Я просто волнуюсь? — Чимин перекатывает апельсин из ладошки в ладошку и не поднимает глаза, говоря немного неуверенно. — Его состояние странное.
— Волнуешься за Чона? Ого.
— Да, мы же… Мы вроде как стали лучше общаться? Не так, как с тобой, конечно, но он не пытался сделать мне ничего плохого уже долгое время.
— Я попробую с ним поговорить, ангелочек.
Чимин кивает и снова уходит в свои мысли. Наверное, стоит выловить Чона, силой заставить поговорить, чем бы в итоге это не обернулось, потому что это не дело. Какой смысл был во всём, что он творил раньше, если теперь Пак ощущает себя в качестве мебели. Что-то тут нечисто, как бы это комично не звучало в их-то случае.
Чонгук через день внезапно оказывается дома уже с самого утра, ловит Пака за локоть и, дождавшись, пока тот остановится и поднимет на него глаза, отпускает его и спокойно произносит:
— Мы возвращаемся в квартиру, собирайся.
Чимин кивает и следит за спиной Чона взглядом, пока тот спускается на первый этаж и теряется где-то в комнатах. Теперь ему будет снова одиноко без Люция, если Чон продолжит себя так вести. И, честно говоря, здесь, вдали от города, он чувствовал себя как-то увереннее. Но, возможно, со стенами той квартиры связано очень много неприятных воспоминаний, отчего внутри так тоскливо и неприятно тянет.
Он забирает с собой пару книг, заинтересовавших его в доме Люция, который тот любезно разрешил забрать с собой, и, в принципе, ему больше нечего забирать с собой. Он спускается вниз, выходит на улицу и спокойно ждёт Чона. Тот появляется через пару минут, накидывает Паку на плечи свою куртку и кивает на машину, уходя со своего места.
— На улице становится зябко.
— Ты же знаешь, что мы не чувствуем особо перепады температуры?
— Но разве носить соответствующую одежду не прикольно?
— Напоминает трепет перед Рождеством, — Пак улыбается и садится в машину, негромко хлопнув дверью. Чонгук обходит её с другой стороны и садится тоже, слабо улыбаясь на слова Чимина.
— Поэтому мог бы сказать просто спасибо.
— Спасибо.
— Не за что, — Чон кидает беглый взгляд на Пака и заводит мотор. — С Хосоком прощаться не будешь?
— Мы же ещё вернёмся?
— Если ты попросишь.
— Тогда зачем прощаться, увидимся.
Чон кивает на это и трогается с места, выруливая на дорогу и привычным маршрутом направляясь к трассе. Между ними повисает тишина, и Чимин думает, что у Чона, кажется, вполне приятное настроение, и такую возможность надо не упускать.
— Ты был занят работой последнюю неделю?
— Не только, наша квартира немного иначе выглядит теперь, — Чимин почему-то улыбается с этого
«наша» и чувствует себя лучше.
— Ничего не случилось?
— Должно?
— Ты… молчаливый?
— Я никогда не был любителем много болтать.
— Ты понимаешь, о чём я, Чонгук.
— Возможно, но нет, ничего не случилось.
Чимин не знает, как продолжить разговор, но отчаянно хочет. Ему нравится, когда Чон такой покладистый и полностью открытый для общения, ему нравится это чувство заинтересованности и мягкой атмосферы. Конечно, скажи ему ещё в самом начале пребывания здесь, он бы в жизни не поверил, что демоны могут быть благосклонными хоть к чему-нибудь. Но сейчас…
Сейчас он видел, как ровно всё, кроме основной сути
«добро-зло» было ложью с самого начала. Путь демона точно так же зависит от него самого, как и путь ангела. Есть набожные, ничего не видящие, кроме молитв, создания, а есть те, которые горят душой за людей, и ещё много-много других. Так и тут ничего не стоило нарваться на опасность, точно так же, как и найти адекватную нечисть, как бы комично это всё ещё не продолжало звучать.
— Говорят, что видели ангелов у врат, Чимин.
— Что?..
— Кажется, они наконец-то догадываются, где ты на самом деле.
— Это… это хорошо.
— Возможно, тебе не так долго здесь осталось, сладкий.
— Возможно… — Чимин мажет по пустому лицу Чона взглядом и отворачивается к окну. Внутри радость и какая-то дурацкая тоска, потому что всё ещё с проблемами Гука он не разобрался. Да и когда такое было, чтобы известие о чьей-либо смерти, могло обрадовать ангела. А с его уходом, именно она ждёт Чона.
— Не вижу особо радости, Чимин.
— Я… я рад, просто… Меня беспокоишь ты.
— Всё ещё думаешь о том, что меня убьют?
— Да. Это справедливо, но убийство ужасно.
— Я сам этого захотел.
— И ради чего, Чонгук? Ради того, чтобы поиздеваться надо мной?
— Ради того, чтобы хоть где-то побыть с тем, кого я люблю, Чимин.
Пак чувствует, насколько накаляется воздух между ними в этот момент. Чонгук всё ещё никак не меняется в лице, продолжает вести машину и смотреть перед собой, и Чимину очень странно от этого всего. Он уже ни раз слышал о настоящих чувствах Гука к нему, и в этот раз не случилось ничего нового, но, видимо, в связи с приближающимися событиями, это всё окрашивалось в ужасно болезненные ощущения и мысли. Так не должно быть, всей этой историей просто не должно быть. Они не могли быть вместе ни тогда, ни сейчас, это какая-то злая и несмешная шутка, в которой страдают они оба. Только Чонгук от собственных чувств, а Чимин от него самого.
— Только не загоняйся особо сильно, Чимин.
— Я не загоняюсь, я просто думаю о том, что это неправильно.
— Неправильно что?
— Буквально всё.
— То, что я тебя похитил, может, я ещё соглашусь. Но неужели ты собираешься осуждать чьи-то чувства?
— Нет!
— Тогда что здесь неправильно, Чимин? Объясни мне.
— У тебя нет никакой возможности на счастливый конец. Всегда есть выбор, но даже при жизни у тебя его не было, и тебя ждало то, что случилось. И вот сейчас, когда мы вроде как встретились снова, всё равно нет никаких шансов. Я не осуждаю ни тебя, ни твои чувства, я не осуждаю ничего, Чонгук. Просто ты демон, я ангел, мы оба совсем разные, нас ждут абсолютно разные дороги, и никакой счастливой развязки быть не может. Если только…
— Ты прав, не может, — Чонгук не даёт Чимину обдумать эту мысль и резко перебивает, заставляя того вздрогнуть и вынырнуть из собственных мыслей, удивлённо распахнув глаза. — Я и не говорил, что эта история должна закончиться как-то хорошо. Мы совсем в другом мире живём, Чимин, не тебе ли знать, как бывает на самом деле?
— Должен быть выход всегда.
— Не надо мне сочувствовать или жалеть, обойдусь, — Чон сворачивает с большой дороги и уходит во дворы. Чимин удивлённо моргает и осматривается, он совсем не заметил, как они почти приехали, пока так много думал.
— Чонгук…
— Всё, тема закрыта, Чимин. Больше мы об этом не разговариваем. Ещё мне не хватало твоего тупого сочувствия непонятно к чему.
Пак опускает глаза и упирается взглядом в свои руки, до конца дороги оставаясь в таком положении. Чонгук тормозит у подъезда, глушит мотор и бросает сухое
«приехали», хлопая дверью машины слишком громко. Чимин выходит следом за ним, осматривается по сторонам и спешит догнать Чона, повторяя за ним весь маршрут.
Когда Пак оказывается в квартире, она, кажется, выглядит теперь светлее и приятнее, чем до этого. Чимину так определённо нравится больше, не хватает только каких-нибудь безделушек для ощущения, что здесь реально кто-то живёт, но это со временем можно обеспечить. Он ведёт пальцами по стене, останавливаясь на месте, где раньше была дыра, и горько улыбается, собирая руку в кулак. Эти воспоминания невозможно будет убрать, только если стереть память, но Чимин почему-то хочется верить, что их можно будет заменить.
Чонгук шумит где-то в коридоре, затем заходит следом и явно хочет что-то сказать, но видит Пака у стены и тут же затыкается, решая не произносить ни слова. Он собирается уйти, поставить мысленно точку на своих выводах, и больше не возвращаться к этой теме, но не успевает. Чимин окрикивает его, а затем внезапно крепко обнимает, создавая в голове ворох из слов, и Чонгук не знает, как ему быть и что нужно делать, потому что Чимин не отстраняется, а обнять в ответ очень нервно.
— Чимин?
— Просто обними меня уже, не стой столбом.
— Почему?..
— Спасибо за то, что сделал квартиру более уютной для меня, Чонгук.
— Не за что.
— Я серьёзно, — Пак поднимает на него взгляд, и Чон всё же решается положить руки ему на спину, несмело обнимая в ответ. — Это для тебя мелочь, а мне приятно.
— Я рад, что тебе понравилось, Мина, — Чон слабо улыбается и душит в себе порывы Чимина потрепать по голове. Нежность это всё ещё не для него, он пытается себя в этом убедить.
— Если тебя что-то беспокоит, ты можешь со мной поговорить, Чонгук.
— С чего ты решил, что меня что-то беспокоит?
— Я чувствую.
— Совсем забыл, что вы такие проницательные, — Чимин на это смеётся и прислоняется щекой к груди Чона, сильнее сжимая его. У него ощущение, что таких простых вещей Гуку просто не додали, а внутреннюю тревогу он не знал, как по-другому унять, и решил рискнуть. Чонгук с каждой секундой расслабляется чуть больше, обнимает крепче, а затем несмело пробует запустить руку в чужие волосы, пропуская пряди между пальцев, и Чимин отзывается на это шумным выдохом и прикрытыми глазами, на что следующее прикосновение получает гораздо увереннее прошлого.
— Я уже говорил, что такой ты мне нравишься гораздо больше?
— Прости.
— Чего ты боишься?
— В смысле?
— Почему ты не можешь не пытаться специально соответствовать тому, что ты демон? Хосок тоже демон, но почему-то я слабо верю, что в обычной жизни он раскидывает всех направо и налево.
— Он и не раскидывает.
— Тогда в чём твоя проблема?
— Я по-другому не умею.
— Сейчас ты вполне себе неплохо справляешься.
— Я… — Чонгук запинается на слове и чувствует себя предательски неловко. От Чимина исходит тепло и волны какой-то поглощающей энергии, которая прямо просит Чона не рушить ничего. Ему, честно говоря, не хочется показывать никакую свою сторону, кроме холодной и жестокой, и он почти уже собирается Пака оттолкнуть, как тот вновь поднимает глаза на него, и Чон теряется. Светлые омуты глаз заставляют утонуть, против воли затеряться в них и больше не нуждаться ни в чём. Чонгук загипнотизирован, он смотрит своими угольными глазами в ответ и непроизвольно соскальзывает ладошкой с чужих волос на щёку, слабо оглаживая большим пальцем кожу.
Чимин не отстраняется, не дёргается, даже никак не меняется в лице, смотрит мягко в ответ, и, чёрт возьми, Чонгук не удерживает себя от того, чтобы соскользнуть взглядом на пухлые губы и больше не убирать его оттуда. Он слегка поддаётся вперёд, сокращая расстояние между ними, и почти что накрывает чужие губы своими, как слышит прерывистый нервный выдох, такой громкий в этой повисшей тишине, и резко дёргается обратно, выпрямляясь. Он не может ничего не испортить, очевидно же.
Чон собирается быстро свалить, но не успевает даже отцепить полностью руки, как Пак аккуратно удерживает его за шею и заставляет повернуться обратно, снова возвращая его в прежнее положение. Чонгук непонимающе моргает, смотрит уязвлённо и весь напряжён, но Чимин почему-то совсем не меняется ни в лице, ни в атмосфере вокруг него, всё так же мягко смотрит и едва держит своей рукой.
— Если хочешь поцеловать, просто сделай это, Чонгук.
Чонгук абсолютно не понимает, что происходит, и почему всё-таки наклоняется снова, но через пару секунд его губы касаются чужих и этого почему-то абсолютно достаточно. Чонгук не целует напористо и своевольно, как привык, он мягко прижимается своими губами и прикрывает глаза, чувствуя внутри странную нежность, которую раньше никогда не давал себе ощутить. Чимин не отвечает, не двигается, просто даёт себя мягко поцеловать, внутренне радуясь тому, что Чонгук смог совладать с собой и открыть другую сторону, которую так уверенно прячет от него.
Чонгук отстраняется через пару секунд, натыкается на внимательные глаза напротив и чувствует себя снова маленьким Чон Чонгуком из приюта, совершенно не умеющего выражать свои собственные чувства. Он тупит взгляд и всё же выпутывается из чужих объятий, ему почему-то до ужаса неловко, и это очень и очень странно. Чимин не даёт Чону начать хоть каплю обдумывать то, что произошло, мягко касается его локтя и улыбается. И почему он не убегает, не кричит на него, не смотрит с отвращением — Чонгук не понимает.
— Почаще давай себе расслабиться, Чонгуки. Особенно дать побыть самим собой, окей?
Чонгук бездумно кивает, всё ещё ощущая себя маленьким ребёнком рядом с ангелом, и всё же благодарен Мину, что тот решает уйти в другую комнату, оставив Чона одного. У него в голове вопросы, и Гук не уверен, что может дать на них ответ прямо сейчас, но вот подумать над словами Чимина… вполне себе.
Блондин закрывает за собой дверь, облокачиваясь на неё по другую сторону, и прикусывает губу. Он зарывается пальцами в собственные волосы и шумно выдыхает, собираясь в одно целое. Это странно. Всё, что сейчас произошло, слишком странно. Чимин к своему собственному удивлению не чувствует ничего отрицательного или мерзкого, ему не хочется пойти помыть с мылом губы или убрать ощущение чужих прикосновений. Ему хочется, чтобы Чонгук оставался таким всегда, но это, к сожалению, невозможно.
Он невесомо касается пальцами собственных губ и думает, что если бы его сердце могло биться как раньше, то сейчас оно определённо выскакивало из груди.
***
— Я снова буду часто тебя оставлять, — Чимин читал книгу, когда Чонгук зашёл к нему в комнату и сбросил на соседнее кресло сумку. — Держи ключи.
Пак удивлённо ловит небольшую связку и смотрит на два небольших ключа непонимающе. Зачем они ему?
— Если станет скучно, можешь пойти пройтись. Из-за ленты на шее тебе никто ничего не сделает, в конце концов, мне вряд ли есть желающие перейти дорогу. Но, пожалуйста, возвращайся до того, как начнёт темнеть, ты всё ещё плохо ориентируешься в городе.
— Подожди… ты разрешаешь мне выходить?
— Ты же не домашнее животное.
— Но… — у Чимина в голове взрываются все шаблоны. Конечно, он не может сбежать, пока у него эта чёртова лента, но сам факт, что Чонгук даёт ему хоть немного свободы, уже какой-то нереальный.
— Послушай, — Чон садится на ручку кресла, касаясь коленями соседней обивки, и чуть напрягается. — Я думаю, пока у тебя получается меня смягчить, просто пользуйся возможностью. В чём смысл тебя прятать, если тебя всё равно скоро заберут?
— Мне правда можно выходить?..
— Да, — Чон слегка улыбается. — В этот раз я не собираюсь тебя избегать намеренно, мне просто нужно на Землю.
— Зачем тебе туда? — Чимин интересуется без задней мысли, просто желая поддержать диалог, но Чонгук опять, кажется, видит в этом какой-то подвох и подозрительно прищуривается.
— А что?
— Вдруг ты мне хоть раз расскажешь, какая у тебя на этот раз миссия.
— Не могу, — Гук смягчается и снова улыбается кончиком губ. — Нам нельзя о таком говорить не жителям ада.
— Ну, в моём случае, я уже почти как полноценный житель, — Чимин шутит, мило передёргивая бровями, и Чонгук улыбается шире, не удерживая себя и мягко проводя ладошкой по щеке парня.
— Ты милый, когда так делаешь.
Чон встаёт, подхватывает сумку и, окинув квартиру внимательным взглядом, кажется, просто вспоминая, не забыл ли он чего, хлопает дверью. Чимин остаётся один и внутри у него снова ворох из мыслей, а в руке всё ещё лежат ключи, как маленький подарок, который значит на самом деле гораздо больше.
***
Первый раз выходить в город одному было страшно.
Второй раз Чимин чувствовал себя более уверенно.
К концу недели он вполне себе освоился, уже знал, куда точно может зайти и, на удивление, даже получить приятную компанию, а куда точно соваться не будет. Он обошёл их район первым делом, не нашёл там ничего подозрительного или странного, зато теперь точно знал, как найти собственный дом. Как только он немного освоился, то решил потихоньку продвигаться к главной улице, заглядывая в переулки и путаясь в дороге.
Вот так случайно он наткнулся на обычное кафе, где никогда не было много нечисти, а сменяющийся за прилавком персонал был весьма дружелюбен и приветлив каждый раз. Чимин в который раз поражался, что всё ещё может удивляться таким простым вещам, тем более у него в Раю такого типа заведений просто дофига, но он всё равно не смог сдержать удивлённого вздоха в первый раз, когда зашёл сюда.
Чонгук, оказывается, предусмотрительно оставил на тумбочке серебристую карточку, которую Пак обнаружил только на третий день, зато Чимин мог не сидеть здесь с пустыми руками и тем самым находить новый повод для общения. Под конец недели пару демониц, работающих там, общалась с ним, как с другом, Чимин слушал их истории, продолжал переворачивать своё мнение об Аде, и не боялся задавать глупые вопросы. Они прекрасно догадывались, кто он такой, и не выражали ни капли враждебности. Наоборот, им, кажется, льстило столько внимания.
Чонгук за всё это время появлялся пару раз, сухо здоровался и кидал Мину на кровать мешочки с какими-то вещицами. Один раз это был странный кулон, затем браслет, последнее, что он приносил, книга-продолжение того, что он читал. Чимин обычно ничего не трогал, просто смотрел и оставлял где-нибудь на столе, но книгу, конечно, потом забрал. Как и простой тонкий серебряный браслет.
Чон опять почему-то совсем не шёл на контакт, обрывал все попытки поговорить и отвечал односложно, испаряясь как можно быстрее. Что опять случилось у него в голове, Пак уже даже не пытался понять. Он устал от этого поведения, устал от непонимания ситуации и того, что он не сможет это понять, как бы не пытался. Чонгук строит вокруг себя слишком сложный барьер, а Чимин опять потерял место, где был проход.
— Ива, скажи мне, — Чимин бездумно вертел браслет на своей руке и чувствовал каждый раз какую-то грусть, смотря на мелкую цепочку. — Есть ли какая-то у вас особенность, почему вы начинаете не идти на контакт?
— Особенность? — демоница, наполовину покрытая яркими пятнами, ставит натёртый стакан обратно на полку и тянется за следующим, переводя заинтересованный взгляд на Пака.
— Да, как, например, в твоём внешнем виде, только примерно у всех демонов.
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, ангелочек.
— Когда я только оказался тут, меня ни на секунду не оставляли одного. А теперь… я даже поговорить с ним не могу, понимаешь? Меня как будто снова не существует.
— Может, он остыл к тебе?
— Остыл ко мне? — Чимин поднимает непонимающий взгляд и хмурится. — Хочешь сказать, я ему больше не интересен?
— Именно. Демоны, особенно верховные, непостоянны, очень сложно привязываться к чему-то одному, потому что, в отличие от нас, всё вокруг не всегда вечно. А ты… ты другой, ангелочек. Ты светлое создание, ты не пытаешься встать на тёмный путь и рано или поздно всё равно вернёшься к себе домой. Может, ему просто надоело стараться подчинить тебя? Ты ему больше не интересен?
— И что тогда будет?
— Возможно, он думает, как избавиться от тебя сейчас поскорее, вот и не пытается поговорить.
Чимин на это просто кивает и отводит взгляд к окну, задумываясь. Это звучит почему-то так странно неприятно, но в словах демоницы есть смысл. Может, Чонгук действительно пришёл к выводу, что ему больше ничего от Пака не нужно? Тогда почему он просто не отпустит Чимина обратно? Хочет пожить подольше?..
У Чимина не сходится всё в голове, но ему определённо не хочется, чтобы это оказалось правдой.
***
— Я дома.
Чонгук привычно скидывает сумку где-то в коридоре и движется мимо Пака на кухню, попутно всучив ему в руки новый небольшой мешочек. Чимин даже не смотрит, что там, идёт следом, сжав «подарок» в руке, и тормозит у порога, ждёт, пока Чон выпьет налитый стакан воды и обернётся.
— Что-то случилось?
— Это я у тебя хотел спросить, Чонгук.
— В смысле?
— Скажи мне честно, — Пак движется в его сторону и подходит вплотную, упираясь напряжённым взглядом в чужие глаза. — Ты остыл, так ведь?
— Остыл к чему?
— Ко мне.
— А тебя это волнует?
— Меня волнует, что мне делать, если это так.
— Если я остыну к тебе, Чимин, я просто выкину тебя на улицу, мне похуй, — Чонгук скалится, и Пак чувствует внутреннюю злость. Демон опять закрывается от него.
— Отвези меня к Люцию, Чонгук. Я так больше не могу.
— Пожалуешься папочке?
— Не твоё дело, — Пак раздражённо отрезает и отходит от Чона, скрываясь где-то в коридоре.
— Ты прав, мне насрать. Собирайся и поехали, быстрее избавлюсь от тебя.
Чимин душит в себе странный ком из обиды и досады, накидывает на себя куртку Чона и прикрывает глаза, ожидая демона у двери.
Почему всё не может оставаться хорошо?..
