Demons don't cry

— Нам нужно поговорить. Чимин упрямо смотрел в глаза Люция и не хотел мириться с тем, чтобы просто так уйти. Они обязаны поговорить, Чонгуку нужно успокоиться, и тогда он услышит то, что хотят донести до него. Ему нужно взять эмоции под контроль… и Чимину, пожалуй, тоже. Вся эта истерика поселила в нём какое-то странное тревожное чувство, в котором была и недосказанность, и волнение, и что-то ещё. Нужно или поставить точку во всём этом, или продолжить после запятой, но не оставлять троеточие и просто уходить. — Я знаю, я трачу твоё время, прости, Хосок, но… нам нужно поговорить. — Мне кажется, это очень плохая идея, Чимин. — И пусть. — Какого чёрта он всё ещё здесь, Хосок?! — Чонгук выходит из подворотни обратно на пешеходную улицу и тормозит, сверкая нервным взглядом. — Ты разучился меня слышать, Чимин?! — Эй, Чонгуки, — Пак делает шаг навстречу и, не обращая внимания на витающую угрозу, подходит вплотную, прижимая ладошки к чужим ушам и мягко поглаживая. — Приходи в себя. — Убери от меня- — Не дёргайся. Успокойся, слышишь? — Я сказал тебе уходить, — Чонгук не может не поддаваться на снова успокаивающее воздействие Чимина, но продолжает зачем-то сопротивляться. Его взгляд становится чуть мягче, тело не такое напряжённое, но он всё ещё не даёт себе полностью расслабиться. — Почему ты такой упрямый?.. — Научился у тебя. — Чимин, прекрати, — демон аккуратно цепляет его за запястья и убирает от себя руки. — Ты делаешь только хуже. — Кому, Чонгук? Да с чего ты вообще завёлся так? Почему ты опять отвергаешь мою помощь, я же добровольно остаюсь здесь, чтобы- — Ты умер из-за меня. — Что?.. — Тот зверь, которого ты испугался… это был мой пёс. Ты подумал, что это волк, верно? На самом деле это была обычная собака, слегка сумасшедшая и после нашей охоты, но… Я не уследил за ней, и я не спас тебя. Ты умер из-за меня, Чимин. — Это… это всего лишь несчастный случай, — Чимин по инерции делает шаг назад, но руки не вырывает, разбито смотря Чону в глаза. Внутри всё жжётся, всё обливается кровью и сожалением, Чимин не даёт обиде и вине разрастить в нём в сторону Гука ещё сильнее. Он не причём, он не мог знать, его же там не было рядом. Он не… — Я видел тебя, я знал, что он сорвался в твою сторону. И я ничего не сделал, чтобы он остановился. Я знал, что он не набросится на тебя, поэтому позволил ему немного побаловаться. Но он не возвращался, а потом лаял как ненормальный. Прости… это снова из-за того, что я хотел тебе напакостить. — Чонгук, я… — Когда он так залаял… Я с наслаждением почувствовал, как тебе, наверное, страшно. Я решил, что так тебе и надо за связь с Хеён. Но когда я пришёл… ты был уже мёртв. Я вытащил тебя на берег, попытался откачать, но… Пёс отчаянно звал меня, чтобы я тебе помог, а я лишь представлял твоё испуганное лицо и думал, что ты заслужил. — Прекрати, я всё понял, — Чимин тяжело вздыхает и опускает взгляд в пол. В голове всё ещё беспорядок из мыслей. Ему нужно немного времени принять это, рациональная часть всё ещё твердит, что это несчастный случай, но с другой стороны… Чонгук должен уметь платить за свои ошибки, чёртов малец. — Всё ещё хочешь оставаться здесь, Чимин? — Я… — Я ужасен, смирись с этим. Ты не можешь помочь всем на свете, ты не сможешь помочь мне. Уходи. — Ты просто пытаешься снова всё сделать так, чтобы оттолкнуть меня, когда обещал, что больше не будешь так поступать никогда, — Чимин поднимает на Чона уставший, отчаявшийся взгляд и кое-как душит в себе всё то, что творится внутри. Это последняя попытка, он почти сдался. — Просто прими уже то, что- — Помнишь, у меня было последнее желание? — Что? — Мы договаривались на три желания. Осталось одно, Чимин, я знаю, что я хочу загадать. — И что ты хочешь? — Я хочу, чтобы ты ушёл отсюда и никогда не возвращался. Это моё последнее желание в этой жизни, Чимин, и я отдаю его тебе правом прожить дальше счастливую жизнь без намёка на меня в ней и эти события. Найди в себе силы жить счастливо, как я сейчас нахожу силы отпустить тебя навсегда. Чон неспеша отпускает чужие руки и, мягко улыбнувшись, делает шаг назад. Затем ещё один, и ещё, Чимин не прерывает зрительного контакта ни на секунду, пытаясь прочесть эмоции Чона в красных, заплаканных глазах. Тяжело. Как же тяжело и гадко внутри, он же ещё не нашёл способ это всё отменить, повернуть в возможно нейтральную сторону, сохранить жизнь этому демону, он же ещё не… Пак дёргается навстречу, но Чон тормозит его жестом, прося не двигаться. Он пробегается взглядом по Чимину, такому родному и нужному ему все его жизни, такому одновременно нежному и сильному внутри, спасающего его и прячущего от всего плохого, даже когда его второе воплощение и есть то самое зло… Нет, это должно было закончиться, им стоит остановиться здесь и сейчас. Больше никаких трагедий, больше ничего лишнего: ни чувств, ни эмоций, ни ответственности. Пора прощаться раз и навсегда. — Ну, что, так тебя устроит попрощаться? Без моей истерики, но с обещанием, что ты выполнишь моё желание. — Ты торопишься. — Нет, я не тороплюсь. Давай будем честны: я, наоборот, слишком сильно задержал тебя здесь. Хватит играться, мне пора взрослеть и принимать плату за ошибки. — Чонгук… — Я люблю тебя, — Чон улыбается, и Пак снова видит, как сверкает влага в его глазах. Внутри всё начинает скрестись в тоске и отчаянии быстрее. — Спасибо, что был со мной… даже против собственной воли. Будь счастлив, Чимин, ради себя самого. Чимин снова делает шаг, но Чон растворяется, переместившись, сбежав куда-то от него, от Хосока, от всей ситуации. Чонгук решил поставить конец самостоятельно, Чимин не имеет права больше находиться здесь, ему нужно возвращаться. В голове ужасная каша, Пак не понимает, что его эмоции, а что твердит ему его сущность. Ему хочется остаться одному, ему нужен свежий воздух для того, чтобы понять самого себя. Хосок мягко кладёт руку на чужое плечо и привлекает внимание к себе. Пак смотрит потеряно, напугано, он не знает, что ему делать, и Хо чувствует это. Демон молча вовлекает Пака в объятия и крепко сжимает, одновременно даря поддержку и перемещая их от любопытных глаз куда подальше. Чимин хватается за него, как за последнее, что связывает его и это место, утыкается носом в плечо и чувствует, как Люций своей аурой и магией пытается подавить всю тревогу внутри него, но это никак не получается, ангел всё ещё слишком растерян от происходящего. Они стоят, обнявшись, какое-то время, Хосок бережно поглаживает Мина по спине, стараясь передать как можно больше поддержки, но прекрасно ощущает, как блондин замкнулся в своих мыслях и совсем не принимает его помощь. И, когда Пак, видимо, приходит хоть к чему-то внутри себя, он отстраняется, поднимает на Хосока благодарный взгляд и отходит на пару шагов, отворачиваясь. — Ты как? Глупый вопрос, да? — Очень, Хо. — Чимин, я не хочу на тебя давить и не буду. Но не тяни, лучше уходи скорее, — Люций щёлкает пальцами, и Мин чувствует, как где-то позади возникает дверь, её магия приятно ощущается волнами по всему телу, потому что она своя. Потому что за дверью — Рай. — Теперь и ты меня прогоняешь. — Ты знаешь, что я был бы счастлив, останься ты с нами. Я был бы счастлив, будь вы вместе. И я был бы счастлив, сохрани Чон свою жизнь. Но я никто, чтобы принимать решения за тебя. — Какой у него срок? — голос Чимина ломается, он нервничает, он не знает, что ему делать и какие решения должен принимать. — Сколько будет идти суд или что там сначала у вас? — Может, один день, а, может, неделя. Дольше я в любом случае не смогу тянуть. — То есть неделя. — Хочешь подумать? — Хочу убедиться, что я поступлю правильно, когда открою эту дверь и уйду, — Чимин переводит на демона тяжёлый взгляд и мысленно собирается. — Спасибо за всё, Хосок. Мне жаль, что я больше не буду помнить тебя. — Может быть, у нас ещё будет шанс снова познакомиться, — Люций улыбается, но Пак прекрасно видит в этой улыбке грусть. — У тебя же тоже примерно неделя до чистки? — Надеюсь, что так. — Береги себя. Какое бы ты решение не принял, не бери груз ответственности целиком на свои плечи. Чонгук, может, и значит для тебя сейчас хоть что-то, но услышь его: ты живёшь дальше для себя. Ты потрясающий ангел, не забывай это никогда. Чимин заставляет себя улыбнуться в ответ и, кивнув на прощанье, разворачивается, направляясь к двери. Родная магия, так и манящая его по ту сторону, заставляет волноваться сильнее. Он скучал… но ещё больше он будет скучать. Открывая дверь и делая шаг навстречу своему миру, последнее, о чём успевает подумать Чимин, что, может быть, это раньше Чонгук значил хоть что-то. А сейчас он почти уверен, что это гораздо больше.

***

— Это немыслимо… — Как они вообще допустили такое? — О чём думал это сумасшедший демон?! — Их глава совсем из ума выжил, раз допустил такое? — Это действительно твари, в них нет ни капли святого. — Сколько же пережил этот ангел… Чимин слышит фразы, окружившие его, и просто ждёт, когда, наконец-то, придёт кто-нибудь из серафимов и вскроет его мозг. Его внезапное появление в центре города вызвало небывалый шум. Ему буквально нет прохода уже второй день, к нему приставили охрану, никого не пускают, постоянно твердят про отдых и, кроме разговоров, не было ещё ничего. Сейчас его ждёт допрос, в его воспоминаниях покопаются, чтобы выставить обвинение Аду, имея визуальные доказательства того, что Чимина там держали насильно, доставляли проблемы, и теперь нужно виновника наказать. Чимин не думает ни о чём, его разум отключился, стоило ему вернуться, и теперь внутри него лишь пустота. Он позволяет себя таскать то туда, то сюда, позволяет трогать, осматривать, поить какими-то пилюлями, якобы для профилактики, и делать все эти ритуалы, прежде чем он сможет нормально остаться один на один с собой. Он видит макушку Тэхёна, мелькнувшую где-то у входа, и позже встречается с ним глазами, виновато улыбаясь его обеспокоенному взгляду. Он знал, что Тэхён всё это время пытался попасть к нему, но он не мог сделать ничего, чтобы у друга это, наконец-то, получилось. Нужно просто переждать, когда это всё закончится, и тогда они смогут поговорить. Ему нужен был Тэхён, ему необходимо выговориться, потому что держать этот груз в себе просто невыносимо, но для этого им не нужны чужие уши. Для этого Чимину стоит пережить сегодняшние разборки, и потом, наконец-то, от него отстанут на время. — Чимин-щи, — блондин вздрагивает, когда рядом раздаётся мягкий голос, и поднимает взгляд на подошедшего ангела. — Как вы себя чувствуете? — Всё в порядке, я чувствую себя хорошо. — А что с вашим настроением? — Я пережил много событий, и мне тяжело так сразу переключиться. — Понимаю, вам, наверное, было сложно там. Всё же столько неприятных личностей… — В Аду не только неприятные личности, — Чимин тускло улыбается и видит, как напрягся взгляд у серафима от его слов. — Я имею в виду, что помимо плохих событий, были хорошие, иначе я бы сошёл с ума, думаю. Серафим снова смягчается, принимая информацию, и двигает стул, садясь рядом с Паком. В зале тут же повисает тишина, все с интересом утыкаются взглядом в них, замирая, Чимин понимает, что настало время допроса, и с облегчением выдыхает. Ему очень хочется уйти отсюда как можно скорее. — Чимин-щи, расскажите мне, пожалуйста, как так вышло, что вы оказались похищены? — Меня застали врасплох, я не дал демону сдачи, он воспользовался этим, отключил меня и забрал с собой. — Он причинял какие-то увечья? — Вы же можете посмотреть, зачем спрашиваете? — Вам тяжело об этом говорить? — Достаточно. — Понимаю, — ангел мягко улыбается ему, а Чимина почему-то от этой улыбки тошнит. — Тогда, если вы не против, я больше не буду мучить вопросами. Позволите нам увидеть часть событий? — Делайте, что нужно. Ангел снова мягко улыбается ему, встаёт со своего места и открывает небольшую коробочку, доставая оттуда пару серебряных колец. Он цепляет по одному на указательные пальцы и встаёт позади Чимина, мягко прикладывая свои ладони к его голове так, чтобы холодный металл коснулся висков. Чимин глубоко вздыхает и даёт себе расслабиться, переводя взгляд на бледный экран впереди него. Сначала там ничего не происходит, затем всё бегает помехами, прерывается яркими старыми событиями в Раю, быстро пролистывающиеся мимо, и, наконец, проступает первая мутная картинка, как будто кто-то испачкал камеру и оставил много разводов, делая картинку тусклее и мутной. Чимин видит, как Чон смотрит на него тогда, когда он очнулся у него в первый раз, он слышит свой голос со стороны, режущие слова от них обоих и чувствует, как пустота разрастается в нём сильнее. Он прикрывает глаза, когда слышит треск собственных крыльев с экрана, и сглатывает ком из боли в горле. По залу проносится шёпот, Чимин чувствует их страх, он не хочет смотреть на это снова. После сломанных крыльев идёт снова пустота, экран пестрит помехами, за это время Мин находит в себе силы собраться и открыть глаза снова. Они перескакивают дальше, пропускают события, потому что нельзя посмотреть всё, Чимин видит тот раз, когда Чон заставил переодеть себя, слышит его первые слова, что демоны на самом деле не злые, видит их первое знакомство с Хо, видит пьяную истерику Чона, как ему снова делают больно, бьют и склоняют к сексу, видит, как Чонгук ранит его плечо, его испуг и желание загладить вину, видит их объятия и прогулки, видит свои одиночные прогулки по Аду, видит их откровенный вечер на пляжу, как Чон выводил его в мир людей, снова слыша удивлённые вздохи, и то, как они потом столкнулись с предателями, видит, как они чистят друг другу крылья и смеются, чужие зацелованные губы и шальной взгляд, и последнюю истерику Чона, безжалостно раскидывающего демонов вокруг себя. То, что он это делал ради защиты Пака, конечно, ускользает, как и много контекста, потому что воспоминания всплывают с разных мест и так же внезапно заканчиваются, и это всё выглядит… тяжело. В зале поднимается шум, но Чимин не хочет слушать всё то, что они говорят. Он снова медленно прикрывает глаза и пытается собраться. После того, как его выпотрошили на всеобщее обозрение, ему откровенно не очень. Воздействие магии таким образом никогда не проходит бесследно, вдобавок скопился стресс и нерешённые проблемы, и Чимин ужасно хочет исчезнуть. Но ему, конечно же, нужно снова потерпеть, пока его отпустят, пока ему дадут возможность перевести дух. Он не хотел вспоминать ничего из прошлых дней, он не хотел, чтобы, когда он прикрывал глаза, снова видел картинки перед собой. — Чимин-щи, вы в порядке? — Немного неприятные ощущения от вмешательства магии, но в целом, я в порядке, — Пак вынуждено приоткрывает глаза и тускло улыбается. В глазах ангела неподдельное беспокойство. Конечно, они увидели не всё, но достаточно, чтобы заклеймить Чона, никогда не узнав контекста. — Примите мои соболезнования. — Не стоит, это уже в прошлом. — Чон Чонгук… так звали демона, похитившего вас? — Верно. — Вас с ним что-то связывает? — Общая земная жизнь: я был воспитателем в приюте, в котором он рос. — Вы вспомнили это, когда попали в Ад? — Большую часть — да. — И Чонгук… пытался вам за что-то отомстить? — Мне сложно судить его поступки, — Чимин не хочет говорить правду, зачем и для чего его похищал Чон. Он никак его не выгородит, но он не хочет, чтобы ангелы знали всё. — Отчасти, наверное, вы правы. — И всё, что с вами делал Чонгук… Насколько же черны его мысли. — Вы видели и хорошие моменты. — Чимин-щи, вы хотите заступиться за демона? — глаза серафима удивлённо расширяются, а в зале снова повисает тишина. — Вы же понимаете, что ему стоит понести высшее наказание за свои поступки. — Я не хочу за него заступиться, я лишь хочу, чтобы его не осуждали за то, что он не делал. Вините его за существующие поступки, а не за то, что показалось вам. — Заявление честного ангела, похвально, — серафим мягко улыбается ему, Чимин кое-как улыбается в ответ. — Нам нужно обсудить многие вещи с другими серафимами, вы свободны, Чимин-щи. Но будьте готовы, что вас в любом случае ждёт чистка и, наверное, ещё ни один допрос. Вас опорочили, вам нельзя контактировать с людьми, нельзя заниматься верховными делами, ваша жизнь на время будет скована в простейших вещах и насыщена очищением. Понимаю, вашей вины в случившемся нет, но вас надо вернуть к былому благому состоянию. — Я понимаю, о чём вы говорите, не волнуйтесь. А теперь я тогда пойду? — Да-да, конечно. Охрану от вашего дома мы, к сожалению, пока убирать не будем, пока не завершится процесс чистки. — Пускать ко мне так же никого нельзя? — Думаю, что можно. Вы не опасны для других ангелов. Чимин кивнул и поднялся со своего места, направляясь к двери и уже за ней чувствуя хватку на своём запястье. Он знает, кто это, отчего просто перехватывает руку удобнее и быстрым шагом направляется к себе. Ему срочно нужно покинуть это место, ещё немного и он точно не выдержит. Он заходит в свою комнату и отпускает Тэхёна, падая на кровать и зарываясь пальцами в волосы. Тяжело. Как же тяжело. Он мечтал оказаться дома, а теперь всё это не кажется ему больше таким привлекательным. Он мечтал, чтобы Чона наказали, но никогда не желал ему смерти. Он хотел, чтобы эта история закончилась, но теперь совсем не уверен в её финале. Слишком много этих «но», слишком много свалилось на его плечи в одну секунду. — Чимини, ну, ты чего? — Тэхён басит где-то рядом и мягко приобнимает Пака, прижимаясь щекой к его плечу. — Они тебя совсем замучили, да? — Да. — Если тебе нужно поговорить, я, наконец-то, смог добраться до тебя для этого. — Тэхён… — Расскажи мне, что у тебя на душе. Я не обещаю понять, но хотя бы выслушаю, ладно? Чимин на это молчит, его слегка потряхивает от переполняющих эмоций, он глубоко вдыхает-выдыхает, пытаясь успокоиться, но ком в горле становится всё тяжелее и тяжелее. Он борется, он не хочет сделать что-то лишнее, но стресс, обида, негативные эмоции и волнение в конечном итоге накрывают его с головой, вырываясь наружу. Он резко дёргается, разворачиваясь, и накидывается на Тэ с объятиями, утыкаясь тому куда-то в плечо и громко всхлипывая. Он думал, что будет сильным. Он думал, что всё сможет перенести, ведь он давно не человек. Но невозможно никому столько всего держать в себе так долго без каких-либо последствий. — Вот так, поплачь немного, всё хорошо, Чимини, — Тэхён бережно обнимает его в ответ и мягко поглаживает по спине, пока истерика Мина становится всё громче и сильнее. — Ты молодец, Чимин, ты такой молодец. Тебе нужно это всё отпустить. Чимин хватается пальцами за чужую одежду, сильнее стискивая её, и перестаёт себя контролировать. Он плачет навзрыд, выпуская всё, что скопилось, у него по кругу все воспоминания, не прерываемые ничем, от первой встречи до последнего дня. У него в голове все те слова, которые наговорили они друг другу в порыве эмоций, и все те слова, которые были искренними и нужными. У него фантомные чужие касания на теле, забота вперемешку с болью и обидой, всё то, что он чувствовал и отталкивал от себя. У него совсем чужие объятия в подсознании и огромная, кажется, совсем уже бездонная тоска. Его трясёт, его буквально разрывает внутренне от всего пережитого, и всё, как может Чимин защитить себя, это просто плакать, давая внутреннему напряжению хоть немного отпустить его натянутую, как струну, сейчас нервную систему. Чимин хочет щёлкнуть пальцами, как Хосок, и вернуть всё вспять. Чимин хочет, чтобы они действительно никогда не знакомились в этом мире, он не хочет знать, каким может быть Ад и что представляют демоны из себя на самом деле. Чимин не хочет скучать по их жизни, не хочет, чтобы хоть что-то внутри него привязалось к тому месту, ему надо быть сильным, светлым созданием, ему нужно открыть своё сердце для мира снова. Оно не может быть занято хоть кем-то на процент больше. Хочется подняться и убежать. Скрыться где-то, где его никто и никогда не найдёт, где не заставят принимать тяжёлые решения, где не нужно будет думать или выбирать. Кажется, ему снова хочется быть обычным человеком, идущим своим путём и никогда не задумывающегося о чём-то настолько серьёзном. Чимин не хочет быть в ответе за чью-то жизнь, даже не помня об этом через какое-то время. Они все вокруг него были правы, когда просили смириться, так действительно будет проще, это всё скоро превратится лишь в записи в книге жизней двух миров, и больше не будет ничем. Ему нужно смириться для своего же блага. Через пару дней станет легче, нужно пережить эти моменты, и всё снова будет хорошо. Будет же, правда? Со временем получается взять себя в руки. Тэхён никак не давит на него, даёт время прийти в себя, отдышаться и быть готовым хоть как-то к тому, что будет дальше. Он мягко гладит блондина по спине и думает, что ему странно плохо от эмоций Чимина. Они заставляют проснуться в нём эмоции, которых обычно очень-очень мало, но Ким чувствует чужую тоску как свою. Как будто… неважно, не могло быть что-то подобное с ним. Тэхён мягко успокаивает Чимина, но внутренне теряется сам. Он понимает, почему его друг сломался именно сейчас, понимает, что тому должно быть сложно, ему самому, узнав лишь толику информации, не сходящейся с его привычным восприятием, было сложно, а тот пережил гораздо больше. Ему одновременно очень страшно за друга, как и что-то внутри него говорит, что Чимин давно сделал правильный выбор, нужно верить в него. Ему очень хочется забрать часть боли друга, но он не может, как бы ни старался. — Успокоился? — стоит Чимину немного отстраниться, Тэ тут же отпускает его из своих объятий, наклоняясь и заглядывая в чужие глаза. — Чимини, что-нибудь принести? Может, хочешь пить? — Нет, Тэ… Я в порядке, — голос хриплый и уставший после моря вплеснувшихся слёз. Чимин трёт глаза, вытирает влажные дорожки с лица и мило шмыгает носом. Тэхён ласково улыбается и бегает изучающим взглядом по поникшему другу, пытаясь прочитать его эмоции. — Прости, что тебе пришлось- — Эй, за этим я и пришёл. Тебе нужна была поддержка, друг мой. — Ты прав… Спасибо. — Мне стоит уйти теперь или ты не против моей компании? — Останься, пожалуйста. Мне нужна твоя компания, — Тэхён в ответ кивает, и Пак, немного поколебавшись, тянет Тэ на себя, укладываясь на кровати и снова прижимаясь к чужому телу, ища в объятиях защиту. — Раньше мы так могли лежать часами. — Вспомним, как это было? — Да, я скучал по этому. — Я тоже скучал по тебе, — Тэхён зарывается рукой в чужие мягкие волосы и мягко принимается перебирать их, расслабляясь с этого действия. — Чимин? Скажешь честно, что у тебя сейчас в голове? — Если бы я знал, что тебе на это сказать. — В плане? — Я запутался, Тэхён. Сколько я пробыл в Аду? — Почти полгода? Пять с небольшим месяцев. — Вот именно. Помнишь, когда ангелы слишком долго пребывают в мире людей, когда они возвращаются, то не могут отучиться от земных привычек ещё огромное количество времени, потому что долго жили по-другому, прикидывались точно такими же обычными людьми и привыкли так вести свою жизнь. Обычно они ещё слишком чувствительные и эмоциональные, потому что нахватаются от людей, и им нужно время и помощь, чтобы снова вернуться к обычному режиму. — Конечно, это достаточно забавно. — Так и я привык, находясь там столько времени. Я был более свободен с собой, с окружающими, я не должен был соответствовать никаким стандартам, я просто… жил. Сначала, конечно, я был уверен, что так не живут, это существование, но потом… Жители, Люцифер, их обычаи и поступки, общение с ними, порядки и привычки, их свобода мыслей и любопытство буквально ко всему, их открытость и честность, плохие и хорошие стороны — всё это было совсем по-другому. Под конец мне было комфортно, я не чувствовал уже ничего отрицательного к этому месту. Ад интересный, потому что ужасно простой в отличие от нашего Рая. — Ты скучаешь? — Пока что рано скучать, тебе не кажется? — Но ты скучаешь. — Может, совсем чуть-чуть? Сейчас происходит контраст двух миров, и я не могу не думать, что, а вот там, было бы по-другому. И мне жаль, что это всё сотрётся из моей памяти. — А по Раю ты скучал, Чимин? — Конечно, — Пак тяжело вздыхает и крепче сжимает Тэхёна. — Изначально я не представлял, что мне делать так далеко от дома. Мне было жутко, мне было не по себе, но я запрещал себе бояться. Потом я немного привык, мне стало спокойнее. Да, это место всё ещё не внушало доверия, но я знал, что оно меня не убьёт. Потом становилось легче, тосковал по Раю я всё меньше, и под конец… это превратилось в чувство ностальгии. Мне хотелось бы вернуться, но больше это чувство не душило меня так сильно. Но тебя порой мне не хватало очень сильно, Тэхён. Спасать от каши в голове пришлось Хосоку, вместо тебя. — Он… необычный. — И хороший. Как бы это странно не звучало в сторону верховного демона Ада. — А Чонгук? — Тэхён почувствовал, как Чимин тут же напрягся, услышав имя парня. — Что Чонгук? — Он хороший? — Он… — Чимин прикрыл глаза и снова ощутил лёгкий тремор во всём теле. — Он глупый, замкнувшийся в себе ребёнок, с кучей детских обид и комплексов, эгоистичный и подлый демон, думающий только о себе, жестокий и резкий на слово и действия, постоянно меняющий настроение, вспыльчивый и временами совершенно ненормальный! Несносный, вредный, упрямый, совсем не слушающий, что говорят ему вокруг! Никогда не принимающий чужую помощь и вредящий этим себе, но… — Но? — Но он не безнадёжный. Его обиды оказалось, что можно решить. Когда надо, он наступит на горло своему эгоизму и упрямству, он умеет заботиться и быть мягким, и не все его действия делают только хуже. Его настроение можно контролировать, потому что он делает его плохим только тогда, когда старые обиды рвутся наружу. Он умеет слушать и слышать других, но помощь действительно отвергает. Он сложный, но не безнадёжный, Тэхён. У меня почти получилось сделать его самим собой. — Звучит странно. — Я понимаю, что он тебе не нравится, и никогда бы не просил тебя «дать ему шанс» в твоих глазах или попытаться понять. Ты видел сам, что он делал со мной на первых порах, я бы в жизни не смог кого-то понять, увидев всё со стороны. Я не хочу его оправдывать, но я и не хочу вешать на него вины больше, чем он заслужил. — Он дорог тебе? Чимин замолкает, сильнее жмурясь и прячась в складках чужой одежды. Это тот вопрос, на который он не знает, что отвечать. Он не хочет думать, это снова заставит его принимать решения, к которым он не готов. После истерики он совершенно выжат и подавлен, а личные вопросы тяжело бьют по и так сейчас ослабшему состоянию. Хотел бы он иметь однозначное мнение, чтобы не давать себе задумываться ни на секунду. — Я не знаю, Тэ. — Но ты к нему привязался. — В каком-то смысле — да. — Чимин… — Послушай, — Чимин чуть копошится и отодвигается от Кима, устанавливая с ним зрительный контакт. — Я не глупый мальчик, я знаю, что ему нужно понести наказание за поступки, и я поддерживаю это решение. Но, скажи, Тэхён, хоть кто-то заслуживает смерти? Разве нет второго шанса на раскаяние? — Ты слишком добрый, друг мой, — Тэхён мягко накрывает чужую щёку своей ладошкой и неспеша поглаживает молочную кожу. — В тебе говорит твоя сущность, стремящаяся понять и помочь найти себя всем вокруг. — И пусть, что в этом плохого? Если я для этого и существую, в чём отличие пытаться понять и помочь демону? — В том, что мы существуем не для демонов, а для людей. — Но не все же связывают свою жизнь с людьми. — А ты хочешь связать её с демоном? — Тэхён смотрит внимательно в чужие пустые глаза, в которых видно всё сомнение и тяжесть обладателя, но того, что боялся увидеть, не находит. — Я хочу, чтобы Чон был жив. — Это, увы, решать уже не нам. — Я знаю. — Чимин, дай себе немного времени. Никто не просит тебя прийти в себя за один день и отпустить всё, сделав вид, что ничего такого не случилось. Ты сможешь понять себя, поверь мне. Я буду присматривать за тобой столько, сколько нужно, обещаю. — Спасибо, Тэхён, — Чимин слабо улыбается, но уже не так тускло, как было в зале допроса, и Ким ободряюще улыбается в ответ, убирая руку с чужой щеки. — Можно спросить? — Конечно, спрашивай, что хочешь. — Ты не вспомнил, откуда можешь знать Хосока? Улыбка Тэхёна тут же пропадает, взгляд становится немного острым, как будто Кима завели в тупик, и он не знает, что с этим делать. Всю ситуацию с Люцифером он аккуратно спрятал, не давая распотрошить себя на воспоминания и избегая допроса. Внимания тогда было к нему столько, сколько не было очень давно, все носились вокруг так, будто бы он совершил что-то ужасное. Но чистки временно удалось избежать, Тэхёну нужно ещё немного времени, чтобы собрать свои возвращающиеся эмоции, пока их снова не стёрли полностью. — По реакции вижу, что не лучшая тема, да? Что он тогда тебе сказал, когда сопровождал до двери, расскажи. — Ничего такого… немного про Ад, про тебя с Чоном и просил не совать в это дело свой нос. До сих пор не знаю, почему я его послушался. — Спасибо тебе за это, ты дал случиться некоторым хорошим вещам. — Оу, я… видимо, не за что? Ты благодаришь меня за то, что задержался в Аду, это… странно. — Не бери в голову, просто… плохие воспоминания скрасились хорошими, потому что я увидел и узнал ещё больше об этом месте. Это приятное открытие, тебе бы понравилось, как они украшают город для Рождества. — Они украшают город?! Для Рождества?! Да ты шутишь! — Нет, — Чимин тоскливо улыбнулся. — Они уважают день рождения нашего Бога. — Чушь, — Тэхён нервно хмыкнул, всё ещё не веря в слова Пака полностью. — Это очень странно. — Я тоже сначала не поверил, но видел своими глазами. Хосок говорил, что там даже бывают метели, а снег он обожает, поэтому ему нравится, когда Ад «заметает» на Зиму, но при этом там никогда не бывает ужасно холодно. — Он… заботится о комфорте жителей, да? — Кто? Хосок? Больше, чем о своём. — И его… любят жители? — Конечно. Я не знаю, как он так сделал, но его одновременно уважают, считают везде своим и боятся нарушить закон. Он удивительный, действительно мудрый правитель. — Вот как… — Тэхён? — Твой вопрос, — Тэхён шумно выдыхает и чуть смягчается взглядом. — Я не знаю, почему он мне кажется таким знакомым. От него веет странной ностальгией, как будто мы уже виделись не раз, но я почему-то не помню ничего, что могло меня связывать с ним? С ним по-странному уютно, я не чувствовал опасности, мы как… два приятеля были. Возможно, мы были знакомы, когда я был человеком, но ты же прекрасно знаешь: я без понятия, звали ли меня «Тэхён» в земной жизни или же это имя мне дали тут, — я абсолютно ничего не помню про то время, когда я был человеком. Поэтому… не знаю, мне одновременно стало ненадолго интересно разобраться в этом, но я не уверен, стоит ли. — Тебе скорее всего и не дадут особо далеко зайти. — Знаю, это «особенное» отношение иногда слишком напряжное. Почему другим ангелам можно сохранять воспоминания, а меня чистят даже от любых эмоций? Почему я один не помню совершенно ничего? Для чего в моей голове время от времени копаются, а о передвижениях следят? — Для этого должны быть серьёзные причины. — Именно, и я никогда не задумывался о них, пока не спустился в Ад, пока не встретил Хосока, пока это всё не закрутилось вокруг меня с новым рвением. Я хочу узнать правду, но я не знаю, как мне это провернуть. — Хосок бы тебе помог, — Чимин устало улыбнулся и зевнул, вызывая недоумение на лице Кима совей фразой. — Будь возможность к нему обратиться, он бы помог разобраться, я уверен. — С чего бы ему это делать? — Его реакция была необычная на тебя, думаю, у него был бы интерес покопаться в этой истории. — Мне кажется, смелости украсть ленту и спуститься туда снова, мне уже не хватит. — Мне жаль, что я тоже бессилен помочь тебе хоть как-то. — Эй, не бери в голову, — Тэхён щёлкнул блондина по носу, а тот снова зевнул, жмуря сонные глаза. Нервный срыв сказывался на ангеле усталостью, ему надо было хоть немного поспать, чтобы прийти в себя. — А теперь давай спать, ты устал за эти дни. — Останешься? — Останусь. Спи, Чимин. — Спасибо, Тэ. Чимин снова двигается ближе, принимая чужие объятия, и зарывается носом в чужое плечо, давая себя удобнее обнять. Он расслабляется и не даёт никаким мыслям успеть проникнуть в его голову, поддаваясь усталости и вымотанному состоянию. Чимин быстро засыпает под мерные поглаживания по спине и перебирания его волос, проваливается в тяжёлый и глубокий сон, а Тэхён ещё долго не может сомкнуть глаз, напряжённо думая над словами Чимина. Вся эта ситуация только прибавляла эмоций, которые ему чувствовать было странно, но он… чувствовал. И, кажется, понемногу понимал, о чём говорил ему Пак, вернувшись из другого мира.