«Дождись меня, давай поговорим. Кинь вещи в мой шкафчик, чтобы Аканэ-сан не узнала, что ты всё ещё здесь, и спрячься в душевой»
«Я не знаю его номер» - отправила Момо в ответ.«316»
Лейтенант Хинамори хотела уйти, но дома ей всё равно нечем было себя занять, так что она решила подождать. Нужный шкафчик оказался незаперт и Момо быстро запихнула туда свою сумку, разделась, взяла полотенце, и ушла в душ. В её квартире – в квартире Хинамори Момо из этого мира – душевая была большой. Там было две ванны, одна принадлежала её дяде и выглядела так, будто ей почти не пользовались, а вторая была в её распоряжении. Там стояла большая ванна и была душевая. Будучи солдатом Готей-13, лейтенант пятого отряда не привыкла купаться в ванне, она принимала душ быстро, поскольку не имела лишнего времени на то, чтобы отмокать в воде. Даже в этой квартире она не пользовалась ванной – только и исключительно душевой. Душевые кабинки были не похожи на ту, что была в квартире. Однако у каждой кабинки была дверка из непрозрачного стекла. Прежде, чем закрыться в душевой, Момо отметила, что кафель здесь был куда приличней, чем в том же пятом отряде в общественных душевых. Чем дольше на плечи и голову Хинамори стекала горячая вода, тем хуже ей становилось на душе и тем больше хотелось напиться. Сой-Фонг встретила её через пару часов, когда вернулась с тренировки. Она без стеснения зашла в ту же кабинку, где была её соперница по льду – Хинамори любезно открыла ей дверку. - Может, ты расскажешь мне, что происходит с тобой? – не стала церемониться Сой-Фонг, намыливая свои плечи перчаткой-мочалкой. Момо старалась не думать о том, что капитана второго отряда – которая в этой реальности просто школьница и по совместительству фигуристка – очень красивая грудь. - Я просто… Ничего. Это нельзя объяснить, это… - она замялась и опустила глаза, глядя на то, как пена плавно опускается с шеи Сой-Фонг на её плечо, а с него – бежит на руку. - Я понимаю, - резюмировала Сой-Фонг. - Правда? – лейтенант пятого отряда растерялась и просто уставилась на собеседницу огромными карими глазами. - Боже, не смотри так, ты похожа на бурундука, - усмехнулась Сой-Фонг. - У меня не такие огромные щеки, - рассмеялась Хинамори. - Извини. Я имела в виду, у тебя огромные и красивые глаза. - Спасибо, - Момо старалась не показывать своего смущения. - Ты нервничаешь, у тебя депрессия, тебе кажется, все отвернулись от тебя, и ты осталась одна в этом мире. Одна против всех, и тебя никто не понимает, - между тем, продолжила Сой-Фонг, смывая пену с кожи. Момо не сочла нужным отвечать. Всё итак было очевидно. – У меня было такое. - Правда? – она подняла голову. - Да, - кивнула Сой-Фонг, стараясь смыть пену с шеи таким образом, чтобы вода не попала на волосы. Но несколько прядок её волос, включая челку, всё равно намокли. – Мне было… сколько? Пять? Или может меньше, но это неважно. Моя тётя, Йоруичи, встречалась с Урахарой Киске – моим опекуном. Они поженились после школы, и у них должен был быть ребёнок, пока что-то не пошло наперекосяк. В общем, Йоруичи, она тогда только начинала играть в театрах, её никто ещё не знал, не хотела сидеть на одном месте, растить пузо и за детьми потом следить. Она хотела путешествовать, хотела головокружительную карьеру, и не у нас в стране, а где-нибудь на Бродвее, в Нью-Йорке. Она и пела отлично. Хотела весь мир увидеть. А Киске был самым простым. Он тогда только начинал работать с техникой в лаборатории. В общем… Йоруичи в аварию попала и потеряла ребёнка. И ни то, чтобы её это очень парило, но она… отстранилась. А потом подсела на наркоту. Киске с ней развёлся и через суд забрал опеку надо мной, запретив ей видеться со мной. Других родственников кроме неё у меня нет, только она и муж её, теперешний мой опекун. В общем, она тогда полгода ещё принимала наркотики, а потом что-то в ней переменилось, и она занялась карьерой. Уехала в Америку и стала известнейшей актрисой и певицей мирового масштаба. Она мне звонит по праздникам, в гости зовёт, шутит, шмотки присылает, программы мои смотрит, но возвращаться и не думает. И я её понимаю. У Киске свой бизнес, так что мы тоже живем небедно. Они оба добились успеха в жизни, но так и не смогли найти в себе силы, чтобы хотя бы поговорить. Да и думаю, они бы не стали снова сходиться. Киске бросать свои изобретения не собирается, а она не бросит эстраду. Вот так и живут, - закончила Сой-Фонг и сложила бутылочки с шампунем и гелем для душа в прозрачный пакет. – Когда я об этом узнала, мне тоже было тяжело. Одиноко. Но ты тогда сказала мне, если в жизни творится какая-то чертовщина, выйди на лёд и покажи, чего ты стоишь. И я вышла. Момо, ты жила фигурным катанием, ты все свои эмоции, и плохие и хорошие, в это вкладывала. Что случилось? - Я не могу объяснить, - Момо покачала головой, - я запуталась. Сейчас я определенно не выйду на лёд. - Что ж, тогда я знаю, что нам поможет, - уверенно заявила Сой-Фонг. - Что же? - Давай напьемся сегодня! - Вообще-то я… - слова «не пью» потонули в подкатывающих к горлу эмоциях, внутри разрасталась пустота, Момо ощущала её каждой клеточкой своего тела, ей определенно хотелось напиться. Да, это ничего не изменит, да, ей от этого станет только хуже, но сейчас это было единственное, чего она хотела. - …именно этого и хочу, – закончила она. - Отлично, пойдем. В раздевалке они надолго не задержались – Сой-Фонг кое-как высушила свои волосы, а Момо просто заплела тугую косу. Вещи они покидали в квартиру Хинамори и, предварительно выпив вина, поехали в круглосуточное кафе, где можно было и выпить, и покурить кальян, и потанцевать. К счастью обеих девушек, туда пускали со своим алкоголем, так что проблем у них не возникло. Как выяснилось позже, парень, который делал кальян, знал Момо лично, так что попросил официантов закрыть глаза на возраст своих подруг. Момо опрокидывала в себя уже который бокал сухого красного вина, не закусывая – сырная нарезка так и стояла нетронутой, как и другая закуска. - Давай закажем салат, - попросила Момо у Сой-Фонг, улыбнувшись нетрезвой улыбкой. - Зачем? – удивилась не менее опьяневшая Сой-Фонг. - Я хочу быть в салат, - засмеялась Хинамори. Салат им действительно принесли, только поковырявшись в нём вилкой и проглотив пару кусочков зелени, Момо больше есть его не стала. Сухое вино закончилось и они заказали пару коктейлей и колу. К тому моменту, когда коктейли закончились и Сой-Фонг открыла взятую с собой бутылку виски, они обе были порядком пьяны. - Мне так одиноко, - Момо поджала губу и, не разбавляя виски колой, выпила плескавшуюся на дне большого бокала стопку крепкого напитка чистоганом. – Раньше со мной был Тоширо, я могла ему всё рассказать, а теперь… мы так отдалились друг от друга, что мне даже зайти к нему порой бывает трудно. Неловко. И неуместно. А Хирако… он понимает меня, но и он так далёк… это же не отношения, это просто… - Момо покачала головой и Сой-Фонг молча налила ей еще стопку, после чего разбавила малое количество виски большим количеством колы до краёв большого бокала. – И меня устраивает, что это просто так я могу с ним быть, в смысле ночью… - сбивчиво говорила Хинамори. Сой-Фонг нагнулась к ней поближе, чтобы лучше слышать её слова сквозь громкую иностранную музыку и гул голосов других посетителей заведения. – Никаких обязательств. Мы говорим друг с другом и иногда позволяем себе немного больше… и мне этого достаточно, я не хочу серьёзных отношений, не хочу! Но мне так одиноко! Мне плохо без него! - Ты его любишь? – задала резонный вопрос Сой-Фонг. Момо откинулась на мягкую спинку диванчика, на котором сидела, и запрокинула голову. Они находились в небольшом заведении, внутри дизайн был современным, европейским, столы, кресла, стулья и диваны – непринуждённая атмосфера в приглушённой обстановке полумрака. Желтоватые лампы, свисающие над каждым столиком, отгороженные друг от друга ширмами и декоративными стенками столики для бо́льшего комфорта посетителей, всё это так и располагало к разговору. - Я не знаю, - честно ответила Хинамори. Чувства, которые она испытывала к капитану Хирако, носили другой характер, нежели те, что она когда-то испытывала к Айзену. И она не была уверена, что в каком-то из этих двух случаев имело место быть то чувство, которое обычно называют этим словом – любовь. – Мне просто не хватает его сейчас. Мне нравится, что он говорит со мной, когда он обнимает меня, рассказывает что-то… я чувствую себя живой и… нужной. И меня угнетает, что он стал мне ближе Тоширо. Это неправильно, Тоширо мне почти что младший брат, а я… сама оттолкнула его. Это только моя вина. - А ты не пробовала просто поговорить с ним? – поинтересовалась Сой-Фонг, допив свой бокал и тут же наполняя его ещё одной стопкой и разбавляя колой до краёв. Хинамори сделала несколько глотков из своего, всё ещё полного, стакана, и покачала головой, давая собеседнице понять, что её ответ отрицательный. Виски с колой шёл мягче, не обжигая горло и внутренности. Момо оценила напиток. - Ну, так поговори, - посоветовала Сой-Фонг, - если вы были близки, доверяли друг другу, а потом отстранились друг от друга, думаю, ему тоже тяжело. Но он же не экстрасенс, возможно, он думает, что тебе так проще и не может набраться сил поговорить. Мужики все такие. Зачастую нерешительные и стеснительные. Нужно не бояться брать дело в свои руки, в этом ведь нет ничего такого. Не покусает он тебя, если ты просто с ним поговоришь. Максимум – пошлёт. Ну а пошлёт, так и пошёл он сам к чёрту! – констатировала она и опустила с глухим звуком свой бокал на стол. – Извините, девушка, - позвала она мимо проходящую официантку. – Не могли бы вы позвать кальянщика? Спасибо. Через какое-то время Сой-Фонг и Момо решили и вовсе забыться, овеянные не только парами алкогольного опьянения, но и курительной жидкостью кальяна с кусочками фруктов и вкусом мяты. В какой-то момент Момо пожелала, чтобы это состояние – когда ей плевать на всё, даже на конец света – не заканчивалось никогда, и Сой-Фонг предложила запечатлеть момент на камеру. К несчастью, ни одна из них не догадалась, что не стоит выкладывать фото в интернет, поскольку его могут увидеть другие.***
Капитан Хитсугайя занимался тем, что пытался набросать хоть какой-нибудь текст на ту мелодию, что нашёл у себя на компьютере. Несколько строк припева были уже написаны, только нескладно. Тоширо пробовал перевести это на английский язык и упростить. Получалось не очень. Домашнее задание он выполнил еще в первый час, когда пришёл домой, и радовался тому, что в школу идти завтра не нужно – выходной. Рангику и Бьякуя из этого мира в кой-то веки нашли общее совместное свободное время и ушли то ли в театр, то ли в кино – Тоширо в подробности не вдавался – оставив его дома за главного. Рукия проводила вечер дома, пытаясь не сойти с ума от ответственности с театральной постановкой, которая на неё навалилась. Момо… капитан десятого отряда старался о ней не думать. Они даже были в одном отряде из-за глупой идеи главнокомандующего учинить программу обмена лейтенантами, но ближе от этого они друг с другом не стали. Тоширо всё ещё чувствовал напряжение, окутавшее его и Хинамори. Он упустил момент, когда она начала отдаляться. Сам отстранился, не пожелал наладить их отношения, и теперь даже с Матсумото он имел более близкие отношения, чем с подругой детства. Его мысли прервал звук входящего сообщения. Кажется, это был Куросаки Ичиго, который прислал ему что-то. Тоширо лениво разблокировал экран телефона и взглянул на фотографию. Как только телефон автоматически загрузил картинку, и она стала чёткой, капитан Хитсугайя потерял дар речи – оттуда на него смотрели Сой-Фонг и Хинамори Момо. И обе они были совершенно нетрезвыми. Первым порывом было ринуться туда – к счастью эти две пьяные клуши забыли отключить геолокацию, так что их местонахождение было известно – но вовремя сдержал себя. А что, если Момо не хочет, чтобы он пришёл за ней? Может, ей хочется побыть в одиночестве? Нет, - Тоширо покачал головой и стал собираться, - что бы там этой поганке не хотелось, а он обязан её встретить и проводить домой, пока она не ввязалась в приключения. Такси быстро доставило его по нужному адресу. Ночной мегаполис сверкал огнями, и на улицах было много машин, не смотря на то, что солнце уже давно скрылось за горизонтом. Рангику и Бьякуя домой ещё не вернулись – да и вряд ли вернуться, должно быть, решили устроить себе романтический вечер с продолжением в каком-нибудь отеле – Тоширо старался об этом не думать, в конце концов, его это не касается. Но их отсутствие было ему даже на руку, он мог спокойно покинуть квартиру в два часа ночи и поехать за подругой детства. Кафе искать не пришлось – неоновая вывеска подсказала – внутрь пустили без вопросов, как только Тоширо объяснил, что он приехал к подруге и даже показал фотографию в телефоне. Сама Хинамори в компании Сой-Фонг обнаружилась за столиком. Как оказалось, Сой-Фонг была намного более вменяема, нежели Момо, которая, кажется, вообще перестала улавливать, что происходит и где она находится. - Момо, - позвал её Тоширо, аккуратно дотрагиваясь до её плеча. Она не вздрогнула и подняла голову. – Давай, поднимайся, поехали домой. - Широ-чан? – переспросила она и запнулась, - то есть, Хитсугайя-тайчо, извините. – Момо глупо хихикнула, поднялась на ноги и начала рыться в сумочке в поисках банковской карточки. - Иди уже, - махнула рукой Сой-Фонг, - завтра спишемся и сочтёмся. - До завтра! – заявила Хинамори и с горем пополам вышла в проход, после чего стала двигаться в сторону выхода. На улице её со всех сторон обдало свежим воздухом. Это её несколько отрезвило, но приятный туман так и не проходил из головы. - Момо, что с тобой происходит? – позвал её Тоширо. – Тебе плохо? Или тебе весело? Что случилось, можешь сказать? Почему ты так… - он замялся. - Напилась? – подсказала Хинамори, - захотелось. Капитан Хитсугайя, а что это вы вообще сюда пришли?! У вас ведь никогда нет на меня времени, и я смирилась с этим! – воскликнула Момо и резко одернула себя. Она не должна была это говорить. – Извини, - уже спокойней произнесла она, - правда, я не хотела… я всё делаю не так, и… я так устала. Мне порой кажется, что в целом мире нет никого, кто мог бы понять… - Хинамори осеклась и обняла себя за плечи. Она осмотрелась – вокруг оживлённая улица, машины, людей на тротуарах совсем немного, в основном это те, кто вышел из соседних заведений (коих на всю длинную улицу было полно) покурить, подышать свежим воздухом или такси вызвать – вокруг кипела жизнь, но Момо не чувствовала себя её частью. В ней что-то надломилось. Ещё тогда, после второй войны в две тысячи втором. Когда квинси превратили Сообщество Душ в руины, уничтожив девяносто процентов от всех шинигами. Что-то сломалось в ней и продолжало умирать год за годом. - Я тебя понимаю, Момо, - сказал он и взял её под руку, - хочешь, можем пройтись или такси вызовем. - Пройдёмся, - но перебирать ногами у неё не особо получалось, учитывая, сколько она выпила за вечер. Тоширо крепко держал её под руку, не давая упасть на асфальт, и уже подумывал вызвать такси, как только они минуют улицу и повернут за угол. – Мне так жаль, - Момо поджала губы и начала часто моргать, очевидно, сдерживая подступающие слёзы. - Не надо, не плачь, - попросил её Тоширо, - Момо, ты ни в чём не виновата. И зови меня снова так, как несколько лет назад, мне так спокойнее. Ну или хотя бы по имени, мы же не чужие друг другу. - Виновата, - не обращая внимания на его слова, отозвалась она, - я тебя оттолкнула. И мы отстранились друг от друга. - Я сам виноват, я тебя не удержал. Позволил тебе отстраниться. Позволил себе стать тебе чужим человеком. Прости меня. - Мне так жаль, - Момо всхлипнула и уткнулась в шею Тоширо. Капитан Хитсугайя растерялся – всё-таки, к пьяным выходкам Матсумото он уже привык, но вот поведение Хинамори было для него в новинку. Ощущая её потребность в утешении, он крепко обнял её и постарался успокоить хотя бы словами. - Плохая была идея пройтись, - констатировал Тоширо, вызывая такси. Машина приехала довольно быстро – они ждали всего пару минут – он погрузил Момо в салон автомобиля и сел сам, назвав водителю адрес квартиры Хинамори. Ночью ездить было удобнее – пробок не было, даже в мегаполисах. Добрались они очень быстро, примерно минут за десять, после чего Тоширо расплатился с таксистом и помог Момо, которая уже клевала носом, вылезти из машины. В голове у лейтенанта пятого отряда всё плыло, она и не заметила, как они поднялись на её этаж, и зашли в квартиру. Тоширо помог ей снять обувь и поинтересовался, где её комната. - Наверху, - отозвалась Хинамори. Тоширо кивнул и помог ей подняться по ступенькам наверх. Момо завалилась на свою кровать в одежде, не пожелав раздеваться. Тоширо присел рядом и попытался укрыть её одеялом. – Обними меня, - попросила она. - Ммм, я не уверен… - Тоширо почувствовал, как его щеки предательски краснеют. Ну что такое? Капитан Хитсугайя, не первый год на свете живёте, что это ещё за поведение сопливого подростка? Хотя… Тоширо хмыкнул про себя, сейчас он и есть сопливый подросток. Между тем, он даже выглядит так. И, чего уж греха таить, в некоторых ситуациях поступает так. - Пожалуйста, - сказала она, и Тоширо не мог ей отказать. Он опустился на кровать, чувствуя, как мягкая постель продавливается под ним, и обнял Хинамори со спины, не переставая пытаться побороть смущение. Всё это напомнило ему случаи с Матсумото, когда он точно так же обнимал ночью её. Она часто напивалась, и он уже устал говорить ей что-либо по этому поводу. В такие моменты, лёжа на своей постели, Рангику всегда чувствовала одиночество, и Тоширо его ощущал, практически на физическом уровне мог коснуться этой тяжелой материи. Тогда они ложились на диван в их кабинете – время было далеко за полночь, рабочий день давно закончился, и они могли не волноваться о том, что кто-то мог их увидеть – и обнимали друг друга. Обычно либо Тоширо обнимал своего непутёвого лейтенанта со спины, либо она его. Они могли лежать так всю ночь в молчании, могли слушать музыку (им нравилась одна и та же, современные рок-группы, иногда ненавязчивая успокаивающая поп-музыка, иногда что-то из классики, самое разное, под настроение), а могли говорить друг с другом на разные темы. В какой момент Рангику стала другом гораздо более близким, чем Момо? Самое странное – Тоширо отчетливо понимал, что не жалел. Он не представлял, что бы делал без Матсумото. А кто есть у Момо? К кому она идёт, когда хочет поговорить? - Широ-чан, - прошептала Момо, глядя в пустую стену, на которой не было ни фотографий, ни плакатов, ничего. – А что, если мы здесь на всю жизнь останемся? Что, если мы не сможем вернуться? - Не говори глупости, мы же попали сюда как-то, значит, отсюда есть выход, - успокоил её Тоширо. - Я скучаю по капитану Хирако, - призналась Момо, - но не скучаю по нашему миру. В этой версии реальности я чувствую себя чужой и лишней, но также было и в Сейрейтее. Мне было одиноко, а я просто игнорировала это. Знаю, мне нельзя жаловаться, я же… - она усмехнулась, - лейтенант. И я жива осталась, только вот… столько людей тогда погибли… - Твоей вины в этом нет, раз уж на то пошло, в этом виноваты все мы и одновременно никто, мы были слишком беспечны, а квинси слишком много возомнили о себе, - пояснил Тоширо, насторожившись, когда она упомянула имя своего капитана. - Рангику-сан так любит мир живых. Я знаю, она бы променяла всё на свете на возможность жить в мире живых. Только вот есть вещь, которую она любит больше, чем мир живых. Чувство нужности кому-то. Она нужна тебе, а ты нужен ей. Она бы не смогла тебя бросить ради мира живых. Она мне говорила. - Я знаю, - тихо ответил Тоширо. - А я даже не знаю, что для меня лучше. В Сейрейтее я знаю, что делать, но я не чувствую себя там… нужной кому-то. А в мире живых мне нет места. И, тем не менее, этот мир замечательный. Здесь столько возможностей, столько сюжетов на возможное будущее, столько всего… да, люди живут недолго, но они живут, - Момо сказала это слово с придыханием. - Мы же только существуем в этом мёртвом мире, состоящем из отчётов и идиотских тренировок, которые не спасли большинство рядовых ни в моём отряде, ни в отряде кого-либо ещё во время войны. Теперь я понимаю, почему Айзен так ненавидел нашу реальность и хотел вырваться из неё в высоту. Только вот… реальность Короля Душ, если так подумать, ещё более унылая и однообразная. Запертым быть, бесконечно наблюдая за происходящим, так угнетающе. - Наш мир не идет ни в какое сравнение с миром живых ни в экономическом плане, ни в юридическом, ни в плане возможностей, с этим я согласен, но… Момо, в любом из миров главное не потерять себя. В мире живых каждый день происходят убийства, теракты, грабежи, насилие и самоубийства. Огни сияющих вывесок и вспышки электрического света в мегаполисах на картах агломерации это лишь красивая оболочка, это не значит, что все люди поголовно счастливы. Многие страны утопают в бедности, многие люди голодают или страдают от жажды и болезней, люди воют друг с другом, унижают и ненавидят себе подобных по религиозным, расовым или идеологическим предрассудкам… - А мы нет? - И мы тоже, я не это хотел сказать. Я имею в виду, что в мире живых многие живут даже хуже, чем мы с тобой в мире мёртвых. И потом, я не считаю себя мёртвым. Я родился в Сообществе Душ, я дышу, чувствую, говорю и думаю, у меня бьётся сердце и в моих жилах течёт кровь. Я живой, Момо. Не человек, но живой. - Не всем везёт жить в развитых странах или родиться в хороших семьях, тут ты прав. Но тех, кому повезло, в разы, в миллионы раз, больше, чем всех нас в Сообществе Душ. Что есть у нас, по сравнению с теми, кому повезло в мире живых выбрать свою судьбу самостоятельно? Что? Высшая радость в жизни – стать шинигами, чтобы не волноваться о нехватки еды и воды. Или жить скучной и унылой жизнью в Руконгае, уповая на то, что тебя не убьют или не… изнасилуют. - Да, это печально, - вздохнул Тоширо, - но все эти ужасные вещи происходят и с людьми. Конечно, мир живых намного прогрессивнее нашего, и по части медицины и по части технологий, но, знаешь, я радуюсь и тому, что есть у меня. Что толку рассуждать о том, кем бы мы были в другой жизни, когда мы ещё эту не прожили? Мало прожить жизнь, Момо, нужно прожить её достойно. И если тебе одиноко или плохо – это нормально. Все это чувствуют. Даже я. Просто не нужно об этом молчать. Я рад, что мы сумели поговорить с тобой. - Да, я тоже, - она улыбнулась и закрыла глаза, чувствуя, как её начинает клонить в сон. – Спасибо, Тоширо. Давай по-чаще так… говорить. - Да, - улыбнулся Тоширо и тоже закрыл глаза. Этой ночью он заснул быстро и на удивление легко. Момо провалилась в сон, ни о чем не думая ещё быстрее. И пусть они не раскрыли друг другу все свои чувства и переживания, как делали это раньше, они оба знали – начало положено. Они друзья, всё такие же, как много лет назад. И если один из них хочет поговорить, другой непременно выслушает. Как и положено друзьям.