Идёт зима, без дураков. Спасайся, человек, Не созданный для зимнего молчанья. Когда всю ночь в переплетеньи век Горят огни холодного Самайна Горят огни холодного Самайна. Горят огни холодного Самайна, Горят огни холодного Самайна The Dartz, "Огни Самайна"
Пылает ярким танцем праведный костёр, Взмывают огненные ленты, Но время разорвёт кровавый договор, Развеет чёрную легенду. Ария, "Чёрная Легенда"
Снег. Ветер уносил густой белый снег. Девушка глядела в окно, но кроме снега не видела ничего. Кроме снега был только серый мрачный город, ставший ей тюрьмой. Потом ей наскучило и она принялась подметать пол. В последнее время она стала вести себя странно: то застынет надолго, то займётся чем-то, то всё время меняет занятие, то принималась есть как в не себя. Пол был уже подметён, и девушка долго металась по комнате, не зная, чем занять себя. Её что-то беспокоило. — Дитя моё, - сказал вошедший пожилой человек. - Ты давно не в себе. Девушка застыла на месте. О, отец, самый родной и близкий ей человек. Он беспокоится о ней, понимая, что с дочерью что-то не так. — Не стоит волноваться, папа, - улыбнулась девушка, изображая беззаботность. - Я в порядке и хорошо себя чувствую. Пожилой господин покачал головой, стирая улыбку с лица девушки. Его этим не обмануть. — Что с тобой, доченька? - спросил он. - Да, я знаю, свадьба эта... Но что с тобой сейчас? Девушка бросила взгляд в окно. Затем посмотрела на отца, глубоко вздохнув. — Всё хорошо, - сказала девушка. - Я жива ещё и бодра. - Улыбка вновь вернулась на её лицо. - Они ведь нам не угрожают больше, нет? Или да? Старик закрыл дверь плотней и подошёл к дочери, обняв ее за плечи. — Вчера приходил Генрих. — Какая честь, - почти шёпотом, исполненным растерянности и страха. Было ясно, что "честь" эта весьма сомнительна. - А что ты ему сказал? — Я сказал, что ты не в себе ещё. — Славно, - шепнула девушка. - Боже, что будет-то... Мужчина и девушка обнялись. — Ничего, скоро всё пройдёт. - улыбнулась девушка. - Я уверена. — Уверена? - удивился мужчина. - Разве здесь можно быть уверенным? — Да, папа. Мне лучше, правда лучше. — А как же Генрих? — Отец, не думай о них. - А то мне опять станет хуже. Мужчина промолчал. Девушка тоже молчала. Она не говорила отцу о тени и видении в зеркале. Он стар, он не должен волноваться. И всё же предчувствие чего-то необычного не покидало её. — Зима будет долгой, - сказал мужчина, глядя в зеркало. — Я знаю, папа, - ответила девушка. - Но ведь весна всё-таки придёт. Когда только? Эти двое когда-то были в ещё большей беде, чем сейчас. Но тогда к ним пришла надежда на спасение, проблемы миновали. Спустя время беда нависла вновь, но и надежда их не покидала. Череда бед и надежд оставила на душе девушки рану. Почему эти люди не оставят в покое бедного старика-архивариуса и его единственную дочь? Девушка выглянула в окно ещё раз, но там снова был только снег и серый город, покорный всем. Отец вышел, его сменила экономка, которая принесла кофе и булочки. Она поставила их на стол и вышла, оставив девушку в одиночестве. Так прошёл очередной серый день. И чего она ждала, сидя у окна? Старик уже спал, девушка глядела в окно. Ветер стих, стали видны огни вдалеке. Странные огни, не городские, дикие. Девушке же они показались прекрасными. Как же они были далеко, эти дивные, зовущие огни! Девушка приоткрыла окно и лёгкий ветерок принёс в комнату смех. Далёкий, незнакомый и мелодичный. Окружённая этим смехом, девушка рассмеялась сама, тихонько, боясь разбудить отца. Эти огни и этот смех уносил беды и притуплял боль. Странно всё это. Очень странно. Вдруг сзади послышалось тихое пение и шуршание ткани. Испуганная девушка обернулась и увидела незнакомку в тёмном. — Кто вы? - спросила девушка незнакомку, зажигая свечу и освещая лицо гостьи. Она оказалась невысокой бледной девушкой с большими тёмными глазами и вьющимися чёрными волосами. Незнакомка мягко улыбалась, глядя прямо на хозяйку, которая поставила свечу на стол. — Сс прраазднниикоомм Ссааммайннаа, ши, - сказала гостья и села на край кровати. - Прроошшуу пррощщеенниияя, нноо уу ввасс быыллоо оотррыытоо оокнноо, ши. — Кто вы? - спросила хозяйка, разглядев босые ноги незнакомки, которые не были похожи на обмороженные. — Яя ччуужжааяя, вв гоосстии ззаашшллаа, ши, - ответила странная девушка. - Ннее ооткррыывваайтее оокннаа вв ээтуу ннооччи, а тоо ввссяякииее ззаайдуут, ши. - Гостья была очень странной, но что-то доброе было в ней. Не такое, как у прочих. — Может, вам предложить что-нибудь. Чай, например или кофе? — Ннииччеегоо ннее ннаадоо, кааииллиинн(1), ши, - сказала босоножка и прошлась по комнате со странной плавной грацией, хозяйка заметила фиолетовый бант на затылке гостьи. Да, она была странной, словно тень ночная. — Тввоой ссммееллыый ччуужжеесстррааннеец ннаашшёёлл оодиинноокоогоо птееннцаа, ши. Ооннии теепеерри ввммеесстее. Оодииннооччеесстввоо - ээтоо грруусстнноо, ши. Хозяйка поникла. Да, она тоже страдала от одиночества. В этом Городе Вольном, где не было свободы, её пожирало одиночество. — Ччуужжеесстррааннеец теепеерри сспаассёённ оот оодииннооччеесствваа ии дееввоччкаа тоожжее, ши. Ии тыы ииззбааввиишшиссяя оот ннеегоо, прриидёёт еещщёё ввррееммяя ши. Ннее сстрраадаай, жждии. Ссллаанн (2), ши. С этими словами девушка превратилась в фиолетово-чёрную тень и покинула дом через окно. Хозяйка закрыла окно, удивлённо улыбнувшись. Приснится же такое, в самом деле. И вдруг до неё дошли слова той девы. Чужестранец... Он жив, всё-таки. Значит, всё хорошо. — Спокойной ночи, - сказала девушка, глядя в пустоту и ложась в свою постель. - Спи, Ланцелот. *** Ванда проснулась ночью в комнате Ланцелота от тихого пения, не похожего на то, что она слышала раньше. Её только что найденный отец спал и не слышал его. Ванде стало не по себе и она попыталась разбудить его, но он спал крепким и безмятежным сном. Внезапно пение стало громким, и Ванда оказалась в какой-то пещере, где перед костром сидела женщина в странной одежде. Страха она не чувствовала, только интерес. Женщина лишь поманила девочку к себе и та села возле костра, заглянув ей в лицо и разглядывая морщины, избороздившие смуглую кожу незнакомки. В узких раскосых глазах незнакомки было что-то непонятное. Ванда никогда раньше таких лиц не видала, разве что на картинках в книгах, которые она находила у Пьеро, знакомого Марии. В книжке той было написано про монголов, поэтому Ванда решила, что перед ней старая монголка. Но ничего кровожадного она в ней не видела, а ведь в книжке говорилось, что монголы - кровожадные завоеватели. — А вы, бабушка, не страшная, - сказала Ванда. - Я думала, монголы злые и страшные... Старуха рассмеялась громко и заливисто, так что Ванда сама чуть не рассмеялась вслед за ней. — Сыз кулкили, балапан, - сказала женщина на неизвестном языке. - Жене батыл (3). А я и не монголка, балапан, - сказала уже понятно странная старуха. - Из других мы кочевых племён. А прав твой отец - птичье сердце у тебя, вольное, смелое, - старуха положила на грудь Ванды ладонь. - А ты держи у себя эту птицу белую у себя в руках, батыр-кызы(4). Ванда не поняла тех слов, но они оборачивались вокруг неё, как тёплое одеяло. Зазвучала музыка - это заиграла та женщина, извлекая из струнного инструмента диковинного вида дивные звуки(5). Перед глазами появилось небо, в котором парила Ванда, степь, которая простиралась над ней и шум перьев за спиной. Рядом с Вандой летел белый сокол, похожий на подарок отца, а впереди сверкало солнце. Сама она чувствовала себя прекрасно, так свободно и легко, как вдруг выплыла огромная тень, загородившая свет. Нечто чёрное неслось прямо на маленькую девочку. Она увидела сразу три оскаленные пасти, в которых пылал огонь, готовый вырваться и превратить малышку в пепел. — Тато! - закричала Ванда, закрывшись рукой. Вдруг в клубах чёрного дыма появились человеческие фигуры: там была маленькая монгололицая девочка, прячущаяся от теней, прижимая к себе гусыню и нож. Рыжий мальчик, рядом с которым стоял лис и на плече сидела бабочка, показывающий язык этим самым теням, черноволосый мальчик, который что-то мастерил и держал на плече небольшую пёструю сову. Крупная светловолосая девочку, которая держала в одной руке какого-то игрушечного медведя, а в другой дубину, и за которой стояли четыре волка и четыре ворона. Они все глядели на неё, на Ванду, а потом вдруг исчезли. Затем Ванда увидела женщину в цепях, рыжую и в свадебном платье, и стоявших по бокам двух людей: молодого, высокого, и тощего и пожилого, маленького и толстого. Увидев Ванду, они бросились на неё, а женщина начала рвать цепи, что-то крича. Ванда ударила тощего, который оказался ближе к ней, кулаком и это видение сменилось другим. В нём был её отец Ланцелот, к которому и бросилась Ванда, прижимаясь к его спине. Их окружали безликие тени, а перед ними стояли три человека с злобными, сверкающими глазами. Один незнакомец был в чёрном, другой в белом, третий в чёрно-красном. Вокруг был чад, а те трое угрожали Ланцелоту. Вдруг все трое бросились на него, Ланцелот бросился им на встречу и Ванда увидела кровь - их и Ланцелота. Боже, что за кошмар, как его прекратить? Как спасти отца? А вот тот, что в белом, тянет к ней руку, злорадно ухмыляясь. — Оdejdź, dziwaku(6)! - закричала Ванда, ударив того человека, но тот лишь рассмеялся. - Тато! Перед глазами Ванды вновь появилась степнячка. Она улыбалась, успокаивая Ванду и что-то протягивая ей. Это был воздушный змей чёрного цвета и с тремя головами. Вроде игрушка, но такая жуткая. — Кара Айдахар страшен и трёхлик, - сказала она, - но смертен. Балапан не убоится его, верно? Что ты сделаешь, балапан? Ванда взяла игрушку в руки и до неё дошёл звук. Кричал отец, но что он кричал - понять она не могла, как ни старалась. Оглянувшись, она увидела, что он сражается, а к ней самой идёт полупрозрачный бородач с добрым лицом, но холодными глазами. — Малышка, дай мне змея, - обратился он к Ванде. - Не слушай старуху. Ванда посмотрела на отца, что пытался одолеть тех троих, затем на бородача, затем на змея, затем на степнячку, что сидела возле костра и играла на диковинном инструменте. — idź do piekła, pan(7), - сказала Ванда и бросила змея в огонь. Тот вспыхнул и виденье исчезло, осталась лишь пещера, костёр и степнячка. — А где тато? - спросила Ванда её. - Что с ним? — Коныр-коз батыр(8) спит сейчас, балапана хранит, - улыбнулась та. - Птичье сердце не боится Кара Айдахара. Не бойся шайтана, не бойся человека, не бойся айдахара. Не бойся, батыл кус!(9) Лети дальше. Над головой Ванды закружились птицы - орёл и ещё одна, неизвестная Ванде, и она полетела, словно пушинка. Дух захватило, и она открыла глаза. Она оказалась вновь в ланцелотовой комнате, но под одеялом было пусто. — Тато! - в тревоге воскликнула она. — Чего не спишь, Ванда? - спросил Ланцелот, стоявший у окна. - Кошмар приснился? Значит, всё это было сном, и тех ужасов никогда не было. Но почему так страшно? — Да, тато, - призналась она. Ланцелот сел на край кровати и обнял её. — А ты и не бойся, Ванда. Я просто глядел на огни. Давай посмотрим на огни, хочешь? Вместе. — Хочу, тато, - обрадовалась девочка, и рыцарь поднял её на руки, закутав в одеяло. — Пошли, - сказал он. — Птицу возьмём? - спросила она. — Уно моменто(10), - Ланцелот нагнулся и поднял птицу, отдав затем в руки Ванде, - пошли. Ланцелот поднёс Ванду к окну, и их взорам предстала чистая снежная даль, освещаемая растущей луной. Вдали горели многочисленные огни. Зрелище было очень красивым, и Ванда даже поднесла птицу к самому стеклу, чтобы лучше было видно той. Кошмар стал уходить вдаль, словно его и не было. Кошмар начал отпускать и Ланцелота. Ему снилось, что Ванда стоит посреди пепелища, а позади неё застыла молодая рыжая женщина, и обе они зовут его. Он хотел придти к ним, но не мог, так как их разделял огонь. Затем появились две женщины: одна старая, с азиатским лицом и странными глазами, другая молодая, очень бледная, с черными распущенным волосами. Глаза ее были темны, а ноги босы. Они указали ему на зовущих его, и Ланцелот прыгнул, пролетев над огнём. Он оказался рядом с ними и... проснулся в своей постели, в гостинице "Золотой кабан". Ванда мирно спала рядом с ним, а из окна шёл свет. Рыцарь встал и увидел дивные огни и танцующие тени. Интересно, кто там пляшет, кто жжёт костры? Позже проснулась и Ванда - наверное, кошмар приснился. Пусть успокоится и можно показать огни. Пусть любуется красотой, как любуется он. И видя, что Ванде тоже нравится это, он обрадовался сильней - значит, родство душ между ними есть. А это порой важней, чем родство крови. Огни плясали, и вокруг них плясали дети и молодёжь, не ведающие ни о городе, ни о наших героях. Чуть поодаль стояли босая дева в чёрном платье и с фиолетовым бантом и старуха - степнячка в одеждах из меха, украшенных перьями, ветками и сухоцветами. — Ххоорроошшиий Ссааммаайнн, Дааллаа, ши, - пропела босая дева. — Да, ваш праздник хорош, не спорю, - улыбнулась старуха. - И сегодня была хорошая ночь, тунаспан-кызы. — Даа, ссеегооднняя ччуудеессннааяя нноччи, ши, - кивнула босоножка. - Нноо сстраашшнноо иимм, ши. — Скоро придёт время, тунаспан-кызы. Кара Айдахар слаб, а пока можно и повеселится. С этими словами она достала свой инструмент и заиграла на нём дивную мелодию. Какие-то тени заплясали на радость хлопающей в ладони публике. Затем дева щёлкнула пальцами, и зазвучала весёлая мелодия. Дева закружилась под аплодисменты. Бородач уже забылся, а его зловещая игрушка догорала в костре в пещере.