Орёл или Решка

В конце концов Чонин всё-таки засыпает. Он не помнит, когда это происходит, но его будит собственная дочь на кухне, которая выглядит намного хуже, чем он помнит. Джинри с зубной щёткой во рту широко раскрыв глаза смотрит на него. Когда он пытается оттолкнуть её руку, она нерешительно делает шаг назад. Кёнсу здесь нет. Чонин сразу же может почувствовать разницу. Кухня теплее, пахнет плесенью. И, конечно, здесь их дочь, с распущенными волосами и пеной от зубной пасты, стекающей по подбородку. – Вторник, пап. Сегодня я должна вернуться в школу. Ты должен меня отвести. Подписать несколько бумаг. Ты забыл? Вторник. Вторник шестое. Два дня – один день? Всё ещё непонятно – после похода в зоопарк. Но когда он засыпал на кухне с Кёнсу, читающим свою дурацкую биографию, точно была среда. Среда восьмое. За завтраком Кёнсу сказал, что жаль, что Джинри так и не сможет пойти в дорогую частную школу, в которую они её записали. Они купили ей новую униформу для первого года старшей школы – старшеклассникам были позволены брюки и пиджаки, и Джинри хотела и то и другое. Кёнсу вскользь упоминал о том, что надо бы договориться о доставке всего из её шкафчика домой. – Прости, – говорит Чонин, потирая лоб. Нет смысла снова пугать Джинри – он точно не хочет, чтобы О Сехун во второй раз ворвался к ним в квартиру. Если Джинри просто плод его воображения, то настанет время, и она исчезнет. Ему просто нужно потерпеть её присутствие до тех пор, пока он снова не уснёт. Или, скорее, проснётся. Она резко стирает пасту с подбородка. – Ну. Мы опоздаем. И тебе нужно переодеться. Ты выглядишь бездомным. Папочка никогда не приходил в школу в таком виде, будто не может купить себе подходящий костюм. Прошедшее время. И хотя Чонин говорит себе, что всё в порядке, что Джинри всё равно не существует, что она просто чёртова галлюцинация, он понимает, что взбешён. Я никогда не буду твоим отцом, почти говорит он, я никогда не буду любить тебя так, как любил он. Что же я должен с этим делать? К счастью, слова умирают у него во рту. Он грубо проглатывает их и заставляет себя вспомнить их разговор, состоявшийся ранее, и обещания – те, что он дал ей вчера. Удар кулачками. Чонин пытается быть Кёнсу настолько, насколько это возможно. Ей только шестнадцать. Она не знает, что ненастоящая, что её смерть разорвала Кёнсу на части, что Чонин сходит с ума. Но ничего из этого не её вина. – Прости, – говорит он, смягчая голос. – Я просто не очень хорошо себя чувствую. Вчера ночью я слишком много выпил. – Папочка говорил, что тебе нельзя напиваться. – Папочка был прав. Мне не стоит пить. А сейчас иди собирайся, а я пойду приведу себя в порядок. Она улыбается. Необъяснимое облегчение заполняет грудь Чонина. Он даже не понимал насколько волновался о том, чтобы она не начала паниковать снова. – Только не в свою рабочую одежду. Она страшная. И потная. И испачканная. Кёнсу тоже ненавидит его майки и спортивки. – Настоящую одежду. Я найду что-нибудь. Обещаю, малыш. – Не называй меня так. Мне не пять. – Для меня тебе всегда будет пять, мелочь. Теперь иди собирайся. И кстати, у тебя по воротнику паста течёт. Она смотрит вниз. – Чёрт, почему ты мне сразу не сказал? Теперь придётся переодеваться. ***** Отвести её в школу было вполне выполнимо. Заказать еду, поддерживать беседу за чашкой рамена, смотреть телевизор вместе всю ночь, обнимать её рукой за плечи. Всё это было выполнимо. Чонин знает, что вернётся домой к Кёнсу. Он знает, что Кёнсу отдал бы всё, только чтобы оказаться на месте Чонина. Он пытается запомнить её и думает от том, как он будет рассказывать Кёнсу о своих галлюцинациях. Ему интересно, какие детали сильнее всего заинтересуют Кёнсу, поэтому он пытается досконально изучить её лицо, каждую мелочь, делает то, что никогда раньше не делал. У неё полные губы, круглые щёки, и её глаза опухшие по утрам. Он открывает окно, чтобы очистить воздух. Далёкие звуки дорожного движения заполняют квартиру. Слишком холодно, чтобы долго держать окна открытыми, но свежий воздух резкий и разрезает весь его недавний дискомфорт. Он чувствует себя бодрее и с удовольствием вдыхает кусочек зимы. Это его любимое время года. Он жив. У него есть Кёнсу и есть Джинри. И может быть, Джинри и не настоящая, но она кажется реальной. Квартира кажется реальной. Она тёплая и суматошная, и удобная, почти удобнее той стерильности– Чонин останавливается и закрывает окно, резко обрывая звуки улицы. Злясь на себя, он залезает в кровать и зарывается в одеяло на своей стороне, оставляя место для Кёнсу. Но когда Чонин просыпается, кухня по-прежнему грязная, и это среда. А потом четверг. Затем пятница. В субботу он звонит О Сехуну.