На свадьбе у смерти

      Дни протекали так медленно, словно оттягивали начало друг друга. Герда чувствовала себя всё паршивее с наступлением каждого.       Эмма больше не появлялась — слова Кассандры о «замене» для неё начинали приобретать свой грязный смысл; Леон тоже пропал с тех пор, как отправился за вином по условию сделки. Оставалось только ждать их. Стараться сохранить самообладание в омуте зловещей ведьмовской повседневности, злорадно открывающей ей всё новые неприглядные стороны.       Кассандра была первой и самой нестерпимой из них. Она «обучала» новичков ежедневно — вот только не магии. Вместо помощи и поддержки предпочитала стращать бессмысленными мужланскими тренировками. Может, Джейн и её подружки ещё какое-то время смеялись над этим: тем, как медленно бегает тучная Мэри, не справляясь с собственным весом, или как смехотворно кряхтит и стонет Герда, не приученная в своей царской жизни к тяжёлому труду… может, им правда было смешно. Поначалу. В конце каждой из таких тренировок смеялась только Кассандра.       Она избивала отстающих: приговаривала, что ведьмы должны уметь терпеть боль, но все понимали — это вовсе не часть обучения.       Впрочем, никто и не ждал мягкости — хватило первого взгляда на тело наставницы. Неестественное, состоящее из мышц, лишённое чего-либо, кроме вен и царапин, оно было скорее присуще скульптурам, а если подчас и живым людям, то… уж точно не женщинам. Иногда Герде было страшно смотреть на её живот. Утративший природный вид напрочь, он должен был продолжаться телом бородатого борца, не знающего жизни за пределами бойцовых ям, но вместо этого взгляд натыкался на грудь, затем на женское лицо, губы, ухмылку… Герда старалась не смотреть выше. Никогда не заглядывать в глаза Кассандре. Было в них всегда что-то гнетуще холодное, застывшее и неживое — противоречащее любой эмоции, что меняла её лицо. Кричала она или смеялась, заурядно издеваясь над ученицами, глаза были почти неподвижны. И судя по тому, как слонялись взглядом у ног при разговоре с ней остальные, это ощущали все.       Впрочем, не только Кассандра делала жизнь в этом месте тяжёлой. Занятия вообще мало походили на то, каким Герда представляла времяпровождение ведьм.       О мистическом приходилось лишь мечтать: вечера после изнурительных тренировок измождённые ученицы посвящали грамоте, обучаясь у Хильды письму и чтению. Ночами пили чёртово молоко, рассаживаясь кругом — так было проще увидеть, если кто-то уснёт. Растолкать до охлаждения трупа. Походило на абсурдную смесь солдатского и монашеского быта, но… даже этих ошметков хватило, чтобы разбить миф независимости ведьм от прошлого буквально с первых минут. Равенство оказалось иллюзией. Каждая унесла из своей жизни то, чему там научилась.       Пусть прежних имён и званий не было, одни новички на голову превосходили других, когда речь касалась физической силы, другие — и к ним принадлежали лишь Герда с Пургой — не нуждались в обучении грамоте. Неизвестность прежней жизни превращалась в условность, растворяясь среди красноречивых намёков. Герду уже не удивляло, что многие отнеслись друг к другу на основе таких предположений.       Мордва стала объектом пошлых шуток Джейн — обнажив своё презрение к мужчинам и интимным связям с ними, прослыла «лысой монашкой». Ведьму Мэри со знаком пустых слёз на щеках звали «жирной поварихой», очевидно, убившей врагов за дорогой сердцу казан супа. Малютку-Лейлу просто травили. Ученицы быстро разделились на группы: доминирующей стала стайка вокруг Джейн — те были достаточно выносливы, чтобы избегать пинков Кассандры и потому быстро переняли её обращение со слабыми, научившись им наслаждаться. В категорию изгоев попали все остальные.       — Неважно, как вы относитесь друг к другу — до тех пор, пока стонете, вы все мясо. Не способное стерпеть достаточно. Нож в сердце, и каждая вылетит из тушки в загробную черноту. С ведьмами, поднимающимися в гниющих трупах, возвращающимися в утопленные тела сквозь боль, это ничего общего не имеет: не знаю, сколько, да и зачем нужно вас тренировать… по мне, так вы все безнадёжны.       Первое время Герда размышляла над подобными словами Кассандры, зажав в зубах гордость. Но вскоре потеряла рассеянную нить смысла: зачем? Чего ради учиться терпеть боль? Если жизнь ведьмы до краёв наполнена ею, если весь этот кошмар не остановить просто потому, что трупы тянутся к земле, и… рано или поздно, туда вернутся. С каждым днём становилось всё более очевидным: немногим новичкам суждено прожить долго и счастливо. После истинной, самой настоящей физической смерти, как бы ведьмы ни скрывали её ритуалами, исход был один. Обратно.       — Эй, о чём думаешь? — Мордва беззубо улыбнулась, вцепившись в руку Герды без спроса. Мордва. Третьей причиной раздражения была она. Девчонка находила её везде, не позволяя остаться в одиночестве. Воображала себя лучшей подругой — в конце концов, другие в это поверили.       Никто кроме неё и не хотел иметь дел с Гердой: та не разделяла общего негласного желания узнать прошлое, не страдала от тренировок, подавляющих сон, получала больше Чёртового молока, признание старших. И всё лишь потому, что «пала» на поединке. Никто по-настоящему не понимал, что это значит.       Вдобавок, на слуху был этот чёртов статус принцессы, о котором Герда усердно пыталась забыть.       — Я падшая, а падшие не живут долго. Я скоро умру, Мордва, — ведьма подняла голову с пыльной земли, стряхивая грязь, — вот, о чём я думаю.       Та улыбнулась — снова.       — И откуда ж…       — Кассандра сказала.       — Ну, она-то много чего говорит.       — В тот раз была серьёзна, — Герда прикрыла веки, невольно ощутив холод, с которым связывала воспоминание. — Сказала, Лилит была сильнейшей из ведьм. Первой падшей. Но даже она умерла.       — Почему?       — Да потому что падшая, — раздражённо отрезала та. — Ты вообще слушаешь? Чёрт знает, как, когда и где, но…       — Вот-вот, — лысая покивала, вновь навязчиво коснувшись руки Герды. — Они никогда нам не объясняют, заметила? Об этом и Берта ворчала тоже — мол, раньше ведьмы ничему не учили, хорошее времечко, — да и Хильда что-то такое говорила. Что Кассандру сделали наставницей в наказание. По мне, так здесь все старшие одинаковы: мы для них грязь под ногами. Им бы на блюдечке готовых сильных ведьм прямо из костра. Избранных! Как Пурга, например, или как… — она помолчала. — Как ты.       Герда вырвала ладонь, резко поднявшись во весь рост. Грубо ударила Мордву ногой, отпихнув от себя:       — Да ты не поспеваешь, да?!.. Я сказала, чёрт возьми, я скоро сдохну, исчезну, а ты… ты что? Что?! — она перешла на крик, потеряв былой контроль и сотрясаясь всем телом, сжимая в руке посох со Сьюзан.— Завидуешь?       Мордва тоже поднялась, никак не реагируя на удар:       — Тут все говорят — ты заносчивая принцесса. Ведьма ненависти, прикарманившая чью-то невинную голову, как царскую побрякушку, но знаешь — мне всё равно, что говорят. Пусть всё это и правда. Мы вместе потому, что ты нравишься мне именно такой, Герда. И я прощаю…       — Нет. Нет, ты здесь одна, — Герда процедила это уже спокойнее, подняв на неё тяжёлый взгляд и вернув хладнокровие голосу, — как и я. Хватит всем врать, что мы вместе.       Мордва лишь безучастно пожала плечами. Не воспринимала отказ вне зависимости от его силы.       — Ненавидишь меня теперь?..       Герда не ответила.       Развернувшись, зашагала от неё прочь, придерживая рукой живот — непреходящий, волчий голод был последней проблемой. Не уменьшался даже после того, как Хильда накормила её всем содержимым буфета с человеческой едой, не проходил после Чёртового молока и специальных тренировок, которым учила Кассандра. Все остальные насыщались так же, как люди. Герда же порой падала на землю, начиная плакать от того, насколько была голодна. Несколько раз ей удавалось ловить в лесу зайцев — съедала их сырыми, порой не набираясь терпения даже для того, чтобы разделать тушу.       Ива говорила, так чувствуют себя отшельники-твари — самая ранняя и неосознанная форма проклятых — ведьмы же теряют зверский голод после посвящения, но Герда… пропустила часть ритуала. И с ней он остался навсегда.       Продираясь сквозь гущу леса, не отдавая себе отчёт о ветвях кустов, хлещущих по ногам, острых камнях и мерзких слезах, она остановилась. И всё же — да, это была злость. Она ненавидела.       Всех.       Жизнь, что получила взамен на прежнюю — потому что она будет короткой и болезненной, потому, как страшно она закончится. Эмму — потому что она не приходит. Потому, что её нет рядом, и всё, что остаётся делать — думать о том, почему это так, переваривать гнилые слова Кассандры, терпеть компанию Мордвы… Леона — потому что он ничего ей не объяснил. Но больше всего — себя. За эти отчаянные мысли, порывы слабости и плач. За все паршивые решения, что привели в этот скверный день.       Прибежав к небольшому озеру, Герда не глядя кинула посох на траву и с плеском бросилась внутрь — холод волной охватил голову, вода забилась в нос, утяжелив волосы и свадебную рубаху. Не открывала глаз, наслаждаясь этой тяжестью. Своим одиночеством в темноте.       Лучше бы было не танцевать, не перерождаться… не рождаться. Дрожь охватила грудь болезненной, но приятной сетью. Лучше было не дослушать Леона и броситься в круг до того, как её «будущее» там появится. Ноги путались в водорослях. Лучше было бы… Если бы Эмма убила её тем кинжалом.       Герда пошла ко дну.       Мельком хватаясь за мысль, что падших бережёт сосуд — выпустила воздух из лёгких, сознательно позволив телу захлебнуться.       Со временем всё померкло. ***       Она не помнила, когда это произошло. Не помнила, когда утонула.       Сейчас Герда стояла посреди пустеющей черноты, в окружении причудливых образов, исчезающих при первом взгляде в их сторону. Безжизненное место пугало тишиной, темнотой — но в то же время успокаивало, погружая в вязкое «ничто», словно втайне предлагая остаться. Навсегда забыть о том, что снаружи.       Ведьма не ощущала тела: впервые за долгое время осознала свободу от него — ни голода, ни дрожи, ни зуда старых ран. Переживания сгорали забытым бумажным старьём в домашнем камине. Липкий страх истлел одним из первых.       Сделав несколько шагов, очутилась на острове, обволакивающем уставшее сознание: шум волн, крик чаек, Эмма, сидящая рядом… Герда понимала, что создаёт образы сама. Чётко осознавала, как рисует на губах Друи усмешку, вспоминая знакомый голос, перемещает себя с ней на лодку, касаясь мягкой кожи и обнимая «бестелесное» тело… Было в этом что-то болезненное. Плевать... ей было хорошо.       Фантазии исчезли до грубого резко, разлетевшись рваными кусками в кошмарном потоке, когда в пространстве раздался крик — гулкая темнота разнесла чей-то вопль, навзрыд молящий о помощи. Независимо от собственных желаний, Герда оказалась в подвале. Узнала его обладателя почти моментально: дрожащий узник всё так же был прикован к орудию пыток, истязаемый своим близнецом — на этот раз кровь покрывала тело полностью, застилая собой татуировки.       — Ни объяснений, ни лжи, ни оправданий для тебя… забудь. Правде ни к чему красивые одежды. Можешь отворачиваться, этим её не изменишь. Да ты и сам знаешь. Мы оба…       Мучитель имел то же лицо, что и пленник. Носил ту же жилетку на голый торс, говорил тем же голосом, — и всё же, спутать их было невозможно. Садист возвышался. Бросался в глаза первым: резкие тени на скулах, вздутые вены на висках и мышцах, кожа — будто огненная в свете факелов.       — Мы оба знаем: ты давно должен был умереть, — прошипев последнее слово, вонзил нож под рёбра: жертва наполнила зал пронзительным воем. С тех пор, как Герда видела их в последний раз, пытки ощутимо приобрели оттенки казни.       Неприятное зрелище удерживало силой, приковав ступни к земле. Сжимало руки в кулаки… почувствовав хруст бумаги, она заставила себя посмотреть вниз: пальцы судорожно сминали записку. «К. от К.» — задание Кассандры мутным пятном всплыло в памяти и повисло в воздухе. Передать им эту дрянь.       Непонятное ей назначение, отсутствие текста и двоичность адресата порождали сомнения, а с ними множились и стоны узника. В тот раз ведьма говорила, что эти двое — один и тот же. Сейчас Герда в это не верила.       Перебирая варианты возможных реакций, не заметила, как вокруг воцарилась гробовая тишина. Столкнулась с молчаливо уставившимся на неё садистом, едва подняв взгляд. Глаза показались чертовски дикими.       — Записка. Тебе.       Если и выбирать, то его — по крайней мере, больше похож на живого, того, с кем Кассандре интереснее иметь дело… Герда почти не сомневалась в том, что поняла это правильно.       — От кого? — повертев в руках бумажку, палач всё так же недоверчиво переглянулся с ней, измазав пергамент кровью.       — Кассандра. Внутри пусто. Какой-то её эксперимент… — не договорив, она охнула, отшатнувшись к грязной стене подвала: лицо парня раскроило, порвав на ошмётки. Точно так же, как это произошло с её собственными фантазиями. Подвал исчез, оставив за собой всё ту же вязкую черноту. В которую беззвучно упал окровавленный пленник.       — Кассандра…       — Кто ты? — только сейчас Герда достаточно чётко осознала, что безоружна. И пусть незнакомец был не в лучшей форме, на клочки его не разорвало: узник не был фантазией. Существо, поднявшееся сейчас рядом с ней во весь рост, вытирая кровь, оказалось реальным. Контролировать или предсказать его не получится.       Герда попыталась проснуться, но не смогла.       Незнакомец проигнорировал вопрос, начав разворачивать записку, как только поднялся. Недоумённо фыркнул — так же, как делал его мучитель — и точно так же сверил её жутким взглядом. Тем же.       — Кассандра единственная, кто смог догадаться. Спасибо, что пришла.       — Кто ты, чёрт возьми? Демон?! И что…       — Как и ты. Мы все демоны. Просто некоторые притворяются людьми, — довольный своей неумелой шуткой, он улыбнулся. — Можешь называть меня чертом. Или как угодно… я ведь тебе жизнью обязан.       Помолчав, Герда сверила протянутую руку взглядом и неловко пожала её в ответ.       — Не бойся. Если ты нравишься Кассандре, то и мне…       — Едва ли я нравлюсь Кассандре, — перебила его та, всё же осмелившись взглянуть на собеседника. Чёрные волосы, бритые виски, странные татуировки в кровавых подтёках: всё, как и в прошлый раз. В отличие от копии-садиста, этот казался довольно хлипким.       Развернув бумагу, показал ей содержимое:       «Не дай ей умереть. — К. от К.»       — Это она о тебе, — пояснил, сморкаясь кровью в ладонь. — Редко о ком-то заботится. Вряд ли просто так.       Ведьма не знала, как реагировать. В записке было пусто, когда она проверяла сама, а странный незнакомец мог запросто обмануть, используя иллюзии. Но в том, как он отзывался о Кассандре, было что-то, заставляющее верить: знает, о ком говорит.       — И кто ты для неё? Раз она шлёт записки…       Тот расхохотался негромким свистящим смехом, резко отличающимся от собственного голоса.       — Один вопрос сложней другого! Тебе какая разница? Та тварь, мой двойник — способен меня убить, пусть даже другие в это не верят! Я думал, не вырвусь уже. Всё это затянулось…       — Врёшь. Он разлетелся в клочья, — Герда скривилась, настороженно отстраняясь. — Я знаю, что это значит. Делала так же... Ты сотворил его сам и мог контролировать.       Отрицательно качнув головой, «чёрт» внезапно схватил её за руки, сжав их до боли: дружелюбие в голосе мгновенно улетучилось:       — Чувствуешь?! Вот и я чувствовал. Всё: от пощёчины до ножа, целую сраную вечность. Подвал — фантазия, да, но не он. Думаешь, ты его убила?! Кошмары не умирают. Такие — нет.       От неожиданности Герда оцепенела и вырвала руки из хватки лишь когда он закончил: пальцы чудака оказались ледяными.       Не особо вникая в смысл сказанного, попыталась проснуться снова. Безрезультатно.       — Ничего у тебя не получится, если в первый раз¹. Привыкай, — закатил глаза тот. — Берта вам сразу после посвящения должна была втирать. Нам после костра объясняли.       — Так ты ведьмак? — зацепилась за это Герда, немного успокоившись. Имя Берты в диалоге прозвучало синонимом безопасности, в отличие от имени Кассандры.       — По мне ведь видно, — размазывая кровь по торсу, фыркнул тот, обнажая сеть чернеющих татуировок. — Все ведьмаки обколотые.       Она не заметила, как постепенно влилась в прогулку по зияющей черноте — ощущалось, будто оба топтались на месте.       — Красиво тут, неправда ли? Родной мрак. Отсюда появляемся, спим здесь, сюда возвращаемся умирать… Смертным здесь бояться нечего: просыпаются, даже если демон решит убить. С нами иначе — тело больше не защищает. Любой кошмар прикончит за милую душу, если не сможешь сопротивляться…       — Мне нужно проснуться, — сразу же шепнула Герда.       — Трусиха, — презрительно фыркнул ведьмак. — Неудивительно, что она просила защитить… слушай, я тут задержался. И всё зашло слишком далеко. Но перед тем, как так вышло, было неплохо — никто из ведьм не знает эту дыру лучше, чем я. Так что…       — Разве это не значит, что твой труп успел сгнить?       Он помолчал, после чего с нервной улыбкой покосился в её сторону, остановившись.       — Значит.       Герда тоже замерла, медленно переведя взгляд на собеседника: тысячи пугающих догадок пронеслись в один миг, смешавшись в кучу.       Она не знала, как и чем живёт это место — вязкая пустота, порождающая образы — всё слишком напоминало сон. Но этот чудак в него не вписывался. Мог быть чем угодно. Во время их странной прогулки дремлющее сознание всё же подмечало несоответствия — сейчас Герда с жутью осознала первое.       «Пленник» таращился на неё, свернув голову, каждый раз, когда ведьма смотрела вперёд, но стоило посмотреть в ответ — замирал в профиль. Будто и не он вовсе. Если бы это не происходило так резко, она бы даже не заметила, но суть в том, что он словно сам не замечал. Как если бы не знал.       Вторую теорию порождала записка — Кассандра отдала её пустой, назвав экспериментом, и перед тем чётко упомянула, что демоны расположены общаться с Падшими. Могла бы просто скормить Герду демону таким хитрым образом… и, в таком случае, подвал и пытки, затем спасение «несчастного» и заверения, будто в записке крылась просьба защитить — не более чем лживые игры демона. Попытки вызвать доверие. Не зря же он назвал себя «чертом», до определённого момента даже не вспоминая, что «ведьмак»… Если так подумать, именно с его появлением Герда и утратила возможность просыпаться.       Сейчас существо было в метре от неё. Всё так же в профиль: раны зажили, как на собаке, кровь пропала — исключая порез на ладони. Пялился на него, развернув к лицу, с каким-то недоумением. Герда молча наблюдала за этим, не осмеливаясь заговорить.       Да… была и третья теория. Соединяющая всё, известное ранее — пустую записку Кассандры, версию с демоном, «сгнивший труп» и вариант с ведьмаком, застрявшим здесь с кем-то, пытающимся убить его…       — Ты в порядке? Подожди, — «чёрт» снова схватил её за руку ледяными пальцами — быстро и крепко, до того, как та успела вырваться. — У тебя ладонь кровоточит.       — Это у тебя!.. — прошипела та, с бессильной яростью пытаясь выдрать руку. Едва возникшая догадка развеялась от неожиданного контакта с ним, но тот не отставал:       — Да ты сама посмотри! Грёбаное чудо, это же порез от контракта с отшельником… Ты вообще знаешь, что это означает?       Осторожно раскрыв пальцы, она уставилась на рану, убедившись, что ведьмак не врёт. Или… врёт, сотворив иллюзию, если он — не ведьмак, а злосчастный демон.       — Твой фамильяр в беде, вот что это значит, — не дождавшись ответа раздражённо бросил тот. — С кем у тебя контракт?       — С Леоном.       — С кем?       — С Уродом, — едва озвучив имя, ведьма с лёгкостью вырвалась из хватки: отпустил мгновенно. — Тебе-то что… скажешь ещё, что знаком?       И без того бледный пленник, казалось, побелел ещё больше. Затем поднес ладонь ко рту, будто сдерживая дрожь — зрачки сузились, взгляд рассеяно застыл в одной точке. Его обладатель словно на миг изменился до неузнаваемости:       — А то как же… жив ещё, что ли?       — Именно.       — Дерьмовых отшельников ты берёшь на службу.       — Не твоё дело.       Отвернувшись спиной, он замолчал и простоял так несколько минут, отозвавшись уже помрачневшим:       — Позволь сказать кое-что об Уроде: не стоит ему доверять. Никогда. Он именно тот, кем кажется.       — Мне подходит.       — Урод — хитрый, эгоистичный человек… — продолжил, будто не слушая. — Строит из себя жертву, говорит с тобой так, что начинаешь доверять. Кажется искренним. Это всё трюки… невероятно расчётлив, ты себе даже вообразить не можешь — никто из нас не смог бы: он никому не раскрывается. Врёт, как дышит. Хорошо это делает. Бросит тебя, когда так будет выгоднее.       Герда понимала, что лучше промолчать, но что-то прорвалось изнутри с этими лживыми словами — закопало её сдержанность. Последняя фраза болезненно врезалась в память, вырывая оттуда прошлое.       — Меня уже обманывали, — шепнула, глядя в пустоту. — Я отрубила ей голову.       Что-то изменилось, стоило сказать это. Пространство начало сгущаться с жутким треском и завыванием, пока из черноты не проявилась смутная фигура, замерев неподалёку с трупной неподвижностью, будто вырванная из-под земли.       Ведьмак насторожился. В мёртвом молчании достал записку Кассандры, быстро начертив что-то кровью. Без объяснений сунул в руку Герде, пихнув её в сторону:       — Это кошмар. Твой. Попробуй развеять мысленно, не думать о…       Ведьма растерянно взглянула на фигуру, что неожиданно резко сдвинулась с места и стала приближаться: первым, что она различила, была свадебная рубаха.       Незнакомка подступала рывками, до последнего оставляя голову в неясной тени.       — Записку передашь обратно Кассандре. Скажешь, от Крауса.       Герда не слушала его: стояла как парализованная, не в силах отвести взгляд от той, что медленно обнажала лицо. Мазками. Смахивая чёрную слизь с бледной кожи и кучерявых волос.       — Сьюзан?..       — Не говори с ней!       Фигура остановилась, теперь глядя только на Герду. Она плакала: от рыданий сотрясалось буквально всё пространство — но губы были сомкнуты. Глаза лишены слёз. Не Сьюзан, нет… свой собственный голос ведьма узнала сразу.       — Чёрт, вот чёрт, ты не говорила, что ты… ты падшая?! Вот дерьмо, — бормотание Крауса было едва слышимым сквозь пронзительные крики.       Создание обладало лицом Сьюзан. Её улыбкой. Но глаза точно были от Герды — та признала их, как только рассмотрела. Со страхом и внутренним замиранием продолжила вглядываться, не в силах больше смотреть куда-то ещё. Не фантазия. Не сон. Оно было чем-то настоящим.       — Это конец… лучше просыпайся, пока она не подошла!       Сьюзан подошла. Кровоточащий порез от топора круг шеи. Тело невесты-принцессы, голова служанки. Она не двигалась, но что-то приблизило её, будто притягивая к ведьме.       — Вам стоило это раньше понять, раньше, чем мне: как низко, безвозвратно глубоко мы падаем… — слова Сьюзан. Голос Герды. Падшая едва не задохнулась: было в этом что-то проникающее — глубже, чем возможно, больнее, чем привычно. Кошмар говорил оглушающе громко.       Первая попытка прекратить её приближение прервалась, стоило Герде подумать об этом.       — Нет-нет, сконцентрируйся… ты можешь! Мой кошмар боится имени Кассандры, возможно, что твой…       Герда сжала записку в руке, теперь изо всех сил вспоминая образ Эммы, что удалось создать незадолго до падения в подвал.       — Сэм… хороший парень. Правда.       Не думать о том, что она говорит, не вспоминать. Создать фигуру Друи и поставить между ними, пока ещё не так поздно…       — Мы убежим… да вы ведь говорили — кормилица поможет!..       — Эта тварь сильнее тебя, — перекрикивал Краус, — она в твоей голове, пока ты спишь, прямо сейчас! Поддерживает жизнь в теле. Ты сама её отделила при падении, заключила в сосуд… помнишь? Она — твоё самое сильное чувство…       Герда создала образ Эммы практически в последнюю секунду. Держала Друи за плечи, глядя в чёрные глаза вместо холодных проникающих глаз твари. Утратила надежду до конца, когда сквозь любимое серое лицо насквозь прошла изуродованная пасть Сьюзан, поцеловав её вместо Эммы. Вжавшись пальцами-когтями в рёбра, причиняя неистовую боль.       «Эмма» — это имя не спасало. А значит... ничто не могло спасти.       — Герда… Я никого ещё так не любила, Герда. Никогда, — прошептало чудовище, едва оторвавшись от губ.       — Просыпайся! Просыпайся, или застрянешь с ней, чёрт возьми!       Советы Крауса становились всё тише и призрачнее, раздражая своей беспомощностью. Сейчас, когда не осталось буквально ничего от прежних снов, Герда довольно отчётливо вспомнила свою догадку — ни ведьмак, ни демон… и то, и другое. Демон, поработивший душу ведьмака. Вот почему Краус смотрел на Герду, свернув шею, но не осознавал этого; страдал, но продолжал наказывать себя. Мёртвый ведьмак. Тело сгнило, дух — порабощён демоном в этом гнилом месте навеки. Призрак.       — Бесноватый! — крикнула она в сплошной поток из звуков, едва слыша свой голос. — Ты — бесноватый!       К хору рыданий добавился резко пронесшийся небом грохот. Чёрное вязкое пространство обратилось туманным полем — «Сьюзан» отступила назад. Герда вдохнула, широко распахнув глаза и уставившись на то, что пылало сзади. Она видела его, как наяву. Впервые.       Пожар.       Пожар в церкви, будто картина… высокий храм в тумане, пылающий белым огнём. На куполе — темнеющий силуэт. Позади — лунное затмение, визуально рисующее ему длинные рога полукругом. Дьявольски пронзительные звуки раскачивающегося до предела колокола.       Теперь этот демонический вид дополняла невеста в окровавленной рубахе, стоявшая перед ним в траве, снимая собственную голову. Голову Сьюзан. Обнимая её тонкими пальцами, как дорогой сердцу подарок, будто матушка Смерть в костре, с характерно пылающим белым огнём позади…       Герда больше не пыталась и не хотела просыпаться. ***       Лёгкие откашливали воду, ноги зябко прижимались одна к другой. Кто-то стучал по спине, броском откидывая назад тяжёлые мокрые волосы — раз, ещё раз. Пощёчина. Герда резко всхлипнула от боли.       — Жива! Она жива! — голос Мордвы глухо раздался справа, поглощённый мутной пеленой. — Я думала… госпожа Кассандра, вы же сами видели! Глаза раскрыты, в них белый огонь, а по щекам всё кровь…       — Разговаривала?       — Шептала, негромко. Про любовь там, кормилицу… я как вытащила её, показалось, дышит! Хотя не должна бы.       Кассандра ещё раз огрела утопленницу по лицу. Убедившись, что та открывает глаза, подняла на руки, усаживая под дерево. Едва очнувшись, Герда наткнулась взглядом на десяток встревоженных лиц: изгои и задиры, враждующие и подружки — все собрались сейчас вокруг, абсолютно одинаковые. В своём страхе перед неизвестным.       — Ждать на поляне! — всё так же не собираясь ничего им объяснять, рявкнула Кассандра. — А ты не спи, Сепарат вернётся.       — Сепар?..       — Этот, — наставница грубо сунула ей в руку посох: череп Сьюзан, казалось, пылал сильнее обычного. Из глазниц стекала кровь: Герда старалась не думать о том, откуда она появилась. — Вырванная часть души. Так что там с запиской?       Некоторое время ведьма молчала, приходя в себя. Вспоминала кошмар, всё больше запутываясь в нём: заточённый ведьмак, его демон-близнец, затем внезапное пробуждение чудовища с голосом и взглядом Герды, но лицом Сьюзан…       — Всё кончено, — содрогаясь от холода, прошептала Кассандре, — я отдала записку Краусу. Он благодарил, но потом… не знаю, стоило ли всё того. Думаю, сгорел в другом кошмаре. Если бы я не проснулась, то и сама…       — Сгорел?       — В церкви, — Герда отбросила посох с Сепаратом, невольно опасаясь, что заключённая часть души внутри может это слышать, — она горела. Не помню, чем кончилось. Но ему не проснуться — слишком долго он там, и труп уже сгнил...       Кассандра промолчала, начав поочередно разворачивать ладони собеседницы, пока не нашла на удивление сухую записку. Как и в прошлый раз, заглянув в неё, Герда не увидела ничего.       — Труп Крауса не способен гнить. Та метка рогатого черепа на груди защищает, — принявшись читать, она смолкла. Затем напряжённо уставилась на Герду. — О ком вы во сне говорили?       Не удовлетворившись тишиной в ответ, показала письмо, невидимые слова которого моментально стали явными: «Не дай ей ему умереть — К. от К.»       — О ком это?       — Без понятия.       — Я писала, чтобы он защитил тебя. А получила…       — Я не знаю! — Герда чувствовала себя паршиво, переживая тошнотный измор — но засыпать опасалась, не желая прежней встречи. Чудовище-Сьюзан всё никак не выходило из головы. — Он ничего не объяснил. Как и вы.       Наставница вновь выдержала паузу. Затем с отвращением хмыкнула, рассмотрев порез на руке Герды — тот не исчез, несмотря на то, что сон закончился.       — У тебя ладонь кровоточит. У Крауса было так же?       Ведьма не ответила сразу, несколько минут пытаясь сообразить, как та смогла догадаться. Не придя ни к чему путному — бросила попытки, устало отклонившись назад.       — Да. Говорил, это значит, что Леон в беде. Но его рука начала кровоточить раньше, поэтому, думаю, соврал… не могут два фамильяра одновременно «попасть в беду», пока мы с ним так удачно оказались рядом.       Наставница помрачнела. Недовольно стиснула зубы, раздражённо сминая записку и брезгливо сунув её в карман.       — Он ведь… демон, правда? — устало прохрипела Герда.       — Краус? Ну да, — уже в своём привычном сарказме фыркнула та, не сдержав беглый смешок и закатив глаза. — Слабак он обыкновенный. Иначе не сбегал бы от реальности в мир по ту сторону. Да и спасать бы не пришлось… самый бездарный ученик моего посвящения.       — Тогда зачем спасать?       — Вы связаны, ты и он, — Кассандра выдохнула, поднявшись и машинально отряхивая колени. — Каким-то образом находите друг друга во сне. Вот чёрт его разберёт, никогда прежде такого не видела… думала, ты врёшь. Или пригрезилось. В любом случае, скоро встретитесь и обсудите всё.       — Я больше не вернусь туда, — Герда поднялась следом, умело игнорируя стойкое желание тела отдохнуть, — и не просите. После того, как…       Ведьма прервала себя на полуслове, опасливо покосившись на Сепарат. Проследив её взгляд, Кассандра ловко вынула посох из кустов, провокационно погладив череп по темени:       — Что, увиделись, ага? Ты и твоя любовь, — усмехнулась, покосившись на знак Герды, чернеющий под мокрой одеждой.       — Это была не Сьюзан.       — Конечно нет.       — И не кошмар, — понизив голос, Герда осторожно посмотрела в глаза наставнице. — Я и Краус… мы были беспомощны. Ничего не помогало.       — Потому что это была ты, — нарушая привычную дистанцию, Кассандра приблизилась, силой вручив ей посох. — То, что в этом черепе. Чувство, что сделало тебя ведьмой, позволило танцу случиться, — она злорадно оскалилась, — как думаешь, оно злится?.. что ты его отделила. Я бы разозлилась.       — Но ведь…       — Этот череп, кому бы ни принадлежал — совсем не истинное место для Сепарата. И ты это знаешь. Вот, — она ткнула её острым ногтем в лоб, — вот, куда оно хочет вернуться. И вернётся, рано или поздно... вытеснив тебя. Так было с первой из Падших. Говорят, Лилит обезумела перед смертью. Её глаза пылали белым постоянно.       Герда замерла, в упор глядя на ведьму:       — Так как она умерла?..       — Никто не видел. Труп нашли в Чёрном Лесу разорванным на куски, — та беспечно оскалилась, отстраняясь. — Но ты не переживай. Идём уже… сегодня ваш первый урок магии. ***       Герда практически не запомнила его: всё проходило сумбурно и быстро, Кассандра покинула их, едва пояснив основы. За практикой незаинтересованно следила Берта.       Обращение в тело зверя. Единственное и предопределённое для каждой — то, во что превращаются, оставшись отшельницами… Можно сказать, многие из учениц радовались уроку, внимая каждому слову о «защитной форме души, созданной тотемами предков», но Герда при всём желании воспринимала лишь половину. Едва удерживалась на ногах, сражаясь с желанием сна.        «… все звериные формы проклятых — чёрного цвета, и потому люди издавна обходят стороной чёрных кошек…»        «…обращение было первым открытием для ведьм. Позволяло им скрываться, но…»        «… но в отличие от отшельников, обращённые ведьмы безмолвны и обладают лишь звериными голосами…»       — Оно нужно для побега, если ничему другому не научитесь, — иронично заключила Кассандра. — Удивлюсь, если вы и здесь не справитесь. Вот, как это делается.       Попятившись назад, она резко выгнулась, с размаху бросившись головой об землю — в миг удара вспышкой разнёсся густой дым, из которого под восхищённые возгласы учениц выползла небольшая чёрная змея. Герда фыркнула: почему-то от формы Кассандры она другого не ожидала.       Превратившись обратно в человека тем же способом, та приказала всем повторять и в спешке скрылась из виду. Растерянные ученицы постепенно переместились под крыло старушки Хильды — наверное, единственной старшей ведьмы, относившейся к ним без презрения. Урок проходил своим чередом. Берта зубоскалила, что Кассандра не способна провести даже базовое занятие и куда-то сбежала, тем не менее, не пытаясь в свою очередь помочь. Читала книгу, удерживая её кончиком хвоста. Мордва с остервенелой тупостью билась ногами о камни, стараясь обратиться так, что стёрла колени. Джейн над ней смеялась. Мэри от многочисленных попыток стала неестественно мокрой и покрылась прозрачной слизью — другие начали дразнить её «жирной жабой».       Шатаясь, Герда прошла между рядами агрессивных учениц к Хильде — наставнице, что проводила всех к специальным чашам. Те были наполнены резными фигурками животных: летающими, четвероногими и морскими. Новички могли изучать их, пытаясь подобрать собственный тотем. Герда без сомнений направилась к крылатым.        «… конечно, со смешением кровей мешались и тотемы, именно поэтому в первоначальной форме вы ощущали несколько признаков. Но доминирующий вид один…»       Истерические визги отвлекли её от мыслей. Несколько учениц пронзительно хохотали, пританцовывая вокруг дымящегося облака:       — У неё получилось!.. Джейн… Джейн — паук!       Перебирая мохнатыми лапами, в центре внимания действительно расположилась впечатляющая паучиха, не уступающая в размерах псу. Насладившись признанием ровесниц и выслушав короткие похвалы старших, Джейн превратилась обратно:       — Штука в том, чтобы биться головой, — заявила с коварством. — Вот так, лбом… да, лысая монашка, сильнее!       Мордва расшибла себе лоб уже на третьем броске, продолжая истово повторять. Кровь её не останавливала, но смешки за спиной становились всё несдержаннее, обрастая саркастичной «поддержкой». Герда, в свою очередь, пыталась падать наугад, перебирая фигурки птиц — сова, ворон, орлица… не подходило ничего. Кажется, Кассандра превратилась, выгнувшись назад? Что, если это действительно удар головой? Ведь если души находятся в черепах… Герда упала, бросившись затылком.       Мгновение боли. Меркнущий и вновь вернувшийся свет… Она взмахнула крыльями и с шумом взлетела, прорвавшись сквозь едкий дым. Погружаясь в знакомое, но уже давно забытое ощущение… ни клюва, ни когтей — без сомнения, их видели другие — ведьма же ощущала лишь ветер.       Изменённое тело молчало, не выдавая себя.       — Герда, смотрите… летит! — грязное израненное лицо Мордвы засияло детским восторгом, показавшись совсем мальчишеским с высоты. — Обратилась!..       — Ну кто бы сомневался, — пробормотала на это Берта, по-змеиному пристально наблюдая за птицей. — А я так и знала. Гадала, может, сыч или коршун... но так-то в целом, думаю, понимала всегда. Что Герда — стервятник. ***       Чёрные и тёмно-серые ели рядами чередовались одна с другой под блеском солнца. Ведьма летела без цели и желания возвращаться к остальным. Нужно было обдумать многое: личность Крауса, судьбу Леона и Эммы, таинственные записки с исчезающим содержанием… смерть Лилит. Чем бы та ни была. Какие бы ужасы ни таила за собой — в конце концов, Герду ждёт то же самое… подлинной частью себя она всё ещё не могла в это поверить. До конца принять то, насколько страшной ценой ведьмы обретают силу.       Знакомый голос Пурги прервал накатившийся страх, раздавшись откуда-то снизу. Не расслышав слов, она начала снижаться, приземлившись на сук возле старой неприметной башни. Здание скрывалось в ветвях, покрывшись мхом до неузнаваемости. Из окна доносился спор.       -…и зачем вам это, госпожа Кассандра?       — Спасти одного олуха. Точнее, ещё одного.       — Почему бы просто не оставить Герде? В конце концов…       — Он позвал её не сразу. Не первой... Забудь, просто сделай, что прошу — отметь на карте, а как уйду, если спросят — ты меня не видела.       — Вам нельзя покидать лес. Таковы условия наказания наставничеством, данного вам на Суде…       Кассандра глубоко вздохнула: Герда видела, как она раздражённо потирает переносицу, закрыв глаза.       — Я спешу, понятно? Тебе это ничего не стоит. Возьми блюдечко, покрути яблоко по обручу — Ива же наверняка показывала — и «провидь» своим провидением, где он там сейчас находится…       — Да, я умею. Но утаивать такое не вправе. Если помогу — расскажу старшим, что вы нарушили…       — Да чёрт с тобой! Ну чего ты хочешь?! Вываливай, давай, называй цену! Но объяснить, как Герда обошла тебя на поединке не сможет никто — ни я, ни Ива — так что об этом не проси…       — Про Герду, — голос Пурги заметно изменился, — и про её бесчестную ложь я узнаю сама. А скрывать ваши дела от Ивы попросту не смогу — она сама узнает, где вы находитесь! Ива чувствует всех ведьм.       Кассандра звонко расхохоталась:       — Ну-ну, малышка!.. она не всемогущая. Иначе беглянок и познавших прошлое не было бы — Ива чувствует ведьм, да. Когда они используют магию. Будь уверена: обо мне она не узнает.       Повисло молчание.       — Так мы… договорились?       Пурга поднялась.       — Я запрошу дорогую цену. Но поклянусь. Клянусь, что действительно никому не расскажу о том, где вы находитесь, что делаете…       — И не напишешь.       — Что?       — Клянись, что и не напишешь об этом.       Пурга замолчала снова.       — Не напишу, — твёрдо выговорила затем, — клянусь.       — Что ж, я слушаю…       — Ваша кровь в качестве пароля для книги памяти, — ведьма перешла на шёпот, но Герда отчётливо услышала каждый звук, — …и ключевое слово самого ценного воспоминания оттуда. Взамен на мою услугу и молчание. Только не пробуйте обмануть: ложь я чувствую, так что…       Кассандра кивнула.       Та повертела блюдце, отметив что-то на карте и, выслушав пароль, порезала ведьме палец, нацедив крови в колбу. Они разошлись.       Ошарашенная Герда бесшумно взмахнула крыльями, опустившись в комнату и потихоньку продвигаясь вслед за Пургой — та спешила в подвал башни. Вниз по витиеватой тёмной лестнице в старинный колдовской зал… тот жутко светился изнутри. Все фонари, свечи, каждый настенный факел — всё вокруг пылало белым. Гигантская фреска устилала фронтальную стену: две высокие девы, скрестившие руки, между которыми образовался язык бесцветного пламени. В фигуре слева Герда опознала Матушку Смерть: серая кожа, чёрные белки глаз без зрачков… справа была Ива: темнолицая, с пышными косами. Вокруг огня большими буквами плыли надписи:

Humanos Nuros Wemenos Nuros Juino Nuros Nuros Mordovos

      Посреди зала возвышалась статуя раскрытой книги. Герда едва сдержалась от громкого удивления, увидев, как под пальцами Пурги, словно бумажные, легко перелистываются каменные страницы.       Провидица вылила кровь Кассандры на одну из надписей. Прошептала заветное слово… От резкого пробирающего грохота Герда вскрикнула — звук поглотило шумом, осыпав ведьм слоем крошки с потолка. Подвал заполнили чёрные силуэты, с ошеломляющей быстротой приобретающие черты и размеры людей. Извиваясь тенями по стенам, они уменьшались, пока наконец не стали двумя призраками, сидящими друг напротив друга в кромешной тишине. Краус и Кассандра… Герда онемела, стараясь не шевелиться, присматриваясь к фигурам тщательнее.       Всё было чертовски неправильно.       Кассандра стала тоньше, утратив привычную мускулатуру, а на бледном сгорбленном теле Крауса не виднелось ни единой татуировки. Исключая магическую метку с рогатым черепом на груди и чёрную ведьмовскую змею круг шеи, он был чист. Казался непривычно «голым».       Оба выглядели моложе.       — Они ничего нам не объясняют, — словно Мордва, процедила Кассандра, испепеляя властным взглядом ведьмака, — но я выяснила сама. Поэтому мы здесь. Ты — ошибка, тебя среди нас не должно быть...       — Не должно, — покорно согласился тот.       — Ты не справляешься. На уроках, тренировках… ты грёбаное ничтожество, тогда скажи — как?! Как такого, как ты, допустили к костру?.. Ты, чёрт возьми, даже не проклят, ведь ты никогда не был отшельником — так почему Матушка Смерть не убила тебя?       — Ну…       — Я не шучу! — прикрикнула ведьма. — Ещё хоть слово этой лжи, что «станцевал», и…       — Я станцевал, — пробормотал тот, перебирая дрожащими пальцами. — Это правда.       Кассандра одним движением повалила собеседника на пол, несколько раз с гулким шлепком ударив кулаком по лицу:       — Знаешь, чего тут наверху понаписано, а?! Humanos Nuros — «только люди», Juino Nuros — «только юные», а Wemenos Nuros…       — Только женщины.       — Да. Именно так, чёрт тебя дери.       Краус с хрипом выдрался из-под Кассандры, неожиданно схватив её за руку и неловко прислонив к своему паху. Та брезгливо её выдернула. Скривилась в непривычной гримасе смущения с подчёркнутым гневом.       — Ещ-щё вопросы? — бесстрашно фыркнул тот, выдавая собственный стыд заиканием. — Слушай, ты не обязана понимать…       — Можно подумать Матушка Смерть в костре раздевала… чёрт. Что ты такое вообще?! Это нечестно, — она нервно рассмеялась, поднимаясь, и всё так же указывая на фреску, — все эти сраные старшие ведьмы принимают тебя. Как равного. «Настоящего». В то время как ты грёбаная фальшивка, неспособная ни на что... зато стоит мне опередить слабаков своего посвящения, они сажают меня в подвал.       — Это было наказанием. Ты ведь едва не убила, когда…       — Но не убила — а стоило. Тебя бы стоило убить.       Какое-то время они помолчали, и Герда убедилась, что наблюдает прошлое — судя по кровоподтёкам на затылках, урок обращения для обоих прошёл недавно. Было странно думать о Кассандре не как о наставнице, а как об ученице.       — И этот отшельник… стоило тебе появиться, сразу обзавёлся фамильяром.       — Мы с ним друзья. А у тебя всё есть, — неожиданно грубо прорычал Краус, резко поднявшись, — чего ты хочешь от других, стерва?! Ты итак «лучшая», итак во всём «первая»…       — О! Ты думаешь, «лучшей» быть легко и приятно, — Кассандра расплылась в агрессивной улыбке и Герда не сомневалась, что от следующей драки обоих отделяют секунды. — Я всё зарабатываю сама. А тебе достаётся. Разницу видишь? И двухголовому котику своему передай… презираю таких ублюдков, как вы.       Краус бросился на неё первый. Ведьма замахнулась, ударив локтем в челюсть, и, стоило тому упасть, придавила сверху ногой, достав из-за пояса нож. Ведьмак не успел даже вдохнуть, как Кассандра без промедления вонзила его в сердце, придерживая барахтающуюся жертву за шею. Не ожидая подобной жестокости, Герда испуганно отступила назад.       Взгляд хладнокровной ведьмы расчётливо бродил по телу, но страх пред его обладательницей быстро уступил место следующему наплыву ужаса — Краус поднялся. Не вынимая ножа, торчащего рукояткой из груди, хрипливо откашлялся кровью и попытался схватить ловко отступившую назад Кассандру.       — Вот. Я именно об этом, — устало, но вовсе не удивлённо фыркнула она. — Это — нечестно. Подобная сила не должна была достаться тебе. Грёбаному гермафродиту, случайно станцевавшему от самоненависти…       — Она не «досталась», я учился...       — Бреши больше, — ведьма выдавила улыбку, наблюдая, как противник неумело пытается высунуть нож, — я пыталась. Много раз. Старшие говорили, это возможно для каждой — но получилось только у тебя. Смешно... ты больше ничего и не умеешь.       Краус поднял на неё взгляд, на миг показавшийся Герде жутко знакомым: в кровоподтёках от ударов и с ножом в груди он практически не отличался от того Крауса, каким она встретила его во сне.       — …меня выкидывает по ту сторону, когда я пытаюсь, — продолжала бурчать Кассандра. — Ты - даже не теряешь сознание.       — Могу научить, раз не веришь, — перебил её ведьмак, — но если согласишься нам помочь.       — Чего?..       — Ты права: я ошибка. Чёртово недоразумение. Не знаю, как так вышло, что я станцевал. Но мы собираемся это выяснить… я и мой фамильяр — найти свои предыдущие жизни. Вернуть настоящие имена.       Ведьма опешила, с недоверием переглянувшись с одичавшим чудаком, что от волнения снова начал дрожать.       — Это запрещено, знаю! За раскрытие наказывают. Но ты… ты самая способная среди новичков — значит, с тобой мы сможем. Помоги — и я всему научу, а если захочешь… взглянем и на твою жизнь. В смысле, прошлую.       Кассандра молчала так долго, что Краус уже перестал надеяться на ответ.       — Мне не интересно. Что бы там ни было, — угрюмо шепнула затем. — Вы вдвоём идиоты, как и все, кто пытался и пытаются… прошлое — в прошлом. Нас там больше нет. Настоящие ведьмы должны уметь принимать это.       — Тогда соглашайся ради силы. Хотя зря ты… к примеру, мой фамильяр был аристократом — это видно потому, что умел читать и писать с самого начала! Как и я. Как и ты. Может, мы все из царских семей?..       Кассандра презрительно прыснула:       — Ну-ну! «Аристократы»... и чёрт с вами, ладно. Учи своему трюку.       — Сначала поклянись, что поможешь.       — Клянусь, — пожала плечами та. — Но в прошлое лезть не стану.       Пожав руки, они снова сели напротив, как ни в чём не бывало. Рана Крауса постепенно затянулась вокруг ножа.       — Сначала я просто причинял себе боль, — негромко начал он, — но потом её стало мало. В тот первый раз, когда ты меня убила... в том и дело, он был не первый, я убивал себя постоянно. Удушьем. Возвращался в труп после непродолжительного сна и убивал снова — это не ощущалось, как смерть. Кошмарные сны про горящую церковь. Что-то шептало во мне каждый раз: я просто не должен жить. Что это неправильно. Неестественно, что я вообще ещё жив после танца. Но, когда ты напала, — за мгновение до удара, как я понял, что это действительно конец и что мне уже не увернуться, если ты попадёшь — а ты вот-вот попадёшь… вот тогда это пришло. За секунду до смерти. Осознание? Я уверен, все, кто умеет так же — они чувствовали то же самое. Осознали именно это.       Кассандра смотрела на временного «учителя» сосредоточенно, впитывая каждое слово и невольно подаваясь ближе, так как Краус перешёл на шёпот.       — Я понял. В тот момент — понял, что значит эта чёртова надпись, там, над нами — Nuros Mordovos… «Только мёртвые», так?.. Все ведьмы. Все, до единой ведьмы здесь — самоубийцы, и это никогда не будет чем-то другим, мы не вернём то, что потеряли, не станем теми, кем уже не являемся…       — Не тяни, — нетерпеливо поторопила Кассандра, так же перейдя на шёпот. Их близость стала практически интимной, когда Краус коснулся грязной рукой её подбородка и наклонился к уху.       — А если мы вовсе не Краус и не Кассандра, переродившиеся из старых тел?.. Если так, то что? Кто мы тогда?.. Подумай хорошо. Это ложь — боль, которую мы чувствуем — её нет. Как нет и нас. Всё кончено.       Он плавно, но без особой осторожности положил ладонь ведьмы на рукоять ножа, накрыв её своей.       — Взгляни на правду — старшие не договаривают это из страха, но прекрасно понимают: прокляты вовсе не наши человеческие тела. Когда танец случается, умирают именно души. Мы — то, что приходит на замену. А раз так, как можно говорить о боли, подчиняться ей, если всё это…       Он медленно вытащил нож её рукой, и положил вторую к себе на грудь, подтверждая биение сердца:       — Порой, я больше не чувствую. Ничего. Не позволяю телу вытолкнуть себя, когда умираю. Кассандра, ведьмы вовсе не призраки людей, переживших боль — эти люди давно мертвы. Мы — то, что их убило. Мы — и есть их боль.