Выбивая страх

«Нет, не может быть»…       Диппер остановился за углом, у входа в мужской туалет, облокотившись на плитку спиной. Несколько парней, идущих рядом друг с другом, увидев его краем глаза, недоуменно переглянулись и решили идти дальше, не нарываясь на лишние проблемы. В школе, да и в городе, Гравити Фолз всегда происходят странные вещи или вещи, которые просто вызывают у тебя вопросы. В такие лучше не ввязываться — проходить мимо, делая вид, что тебя это не волнует, хотя это вовсе не так. При словах, что были услышаны, и которые принадлежали его вроде-бы-как-другу, пот пробил его тело, и вмиг появился озноб — холод и жар стали биться между друг другом. Его перестало волновать, увидит ли его кто-то или нет — главное, чтобы Билл не увидел. Он старался дышать спокойно, ровно, чтобы не выдать себя, даже считал про себя — получалось не очень, но его присутствие почти не ощущалось в маленьком и душном помещении. Слыша звук, с которым человека рвет, он поднес ладонь ко рту, сдерживая порыв. Ну и мерзость. Не хватало еще ему засесть в соседней кабинке и присоединиться к Биллу. «Эй, Билл, меня рвет от того что рвет тебя, ну разве я?..» Мысль быстро исчезла. Словно появился вдалеке звон и стал медленно приближаться. эй, Диппер, ты слышишь? Он настигает тебя. Такой звон возникает редко, но каждый раз он предвестник чего-то нехорошего. Если сначала Пайнс готов был засмеяться от странности, неловкости и испуга, то теперь он не понимал себя вовсе. Он же… Он… Он потерял нить, что связывала все в его голове — мысль к мысли. Но Пайнс взмахнул головой, внутренний голос прощебетал «это все ерунда, не заморачивайся», и он продолжил вслушиваться в звуки, что раздавались из туалетной кабинки.        Билл ругался, потом его снова рвало, и он продолжал ругаться, смахивая слюни с подбородка. Сопли текли также. Его спина и шея начинали болеть, он боялся представить, сколько заразы подцепил на руки, которыми он уперся в ободок унитаза. Его мысли были весьма хаотичны, но большее место среди них занимало отвращение к самому себе: он, существо, обладающее великой силой, некогда пожиратель миров, вынужден извергать из себя то, что должно было насытить хоть малость и послужить временным спасением. Девка, которую он обглодал до костей, видимо, была чем-то больна — причем болезнь эта сказалась на всем её организме — она появилась и испортила все органы, все то, что хранит кожная оболочка и кости. Он взглянул вверх, его руки задрожали, и новый порыв, прорвавшись через зубы, заставил его еще ниже склониться, открыв рот. Клыки, коих множество, окрасились в едкий желтый и зеленый цвета, цвет кожи был таким же, как у любой бумаги — белее некуда, и только глаза были такими же, как и всегда.       Какой-то парень, забежав в туалет, наткнулся на Пайнса, каким-то чудом врезавшись в него. Он упал на пол и, скрещивая ноги, выглядел довольно странно. Его прическа была забавной, ведь не у каждого настолько сильно зализанные волосы. Пухлые розовые щеки, дурацкий голубой костюм — так еще и ростом низковат, что и от младшеклассника не отличишь. Он казался смутно знакомым, но Диппер был уверен, что, пока тот ему что-нибудь не скажет, то он вряд ли узнает его. Пайнс услышал тишину после этого и, вздохнув, помог парню подняться, схватив того за руку. Когда его хотели уже обматерить, того и след пропал, а Билл, мучавшийся в туалетной кабинке долгое, как ему казалось, время, стоял у одной из раковин, ополаскивая лицо. Он не пытался всматриваться в отражение, ведь и так знал, что выглядит скверно. Закрутив вентиль крана, он повернулся и со смешком, свойственным ему обычному, посмотрел на бедолагу, дрожащего, словно тонкая ветка на ветру. — Не боишься промочить штаны, а, Гидеон? — тело Гидеона вздрогнуло. Он не ожидал, что Сайфер заговорит с ним. — Что же ты ни единого слова не сказал дорогому палену? — Где же то дружелюбие, что источалось от него в присутствии Пайнса? Не было его никогда. Сплошное лицемерие. Все ради одной цели. — А сам то? — нервно проблеял он, — Рвало, как беременную Венди, — взяв себя в руки, Глифул для вида нахмурился. Он обошел Билла и, войдя в кабинку, заперся, усевшись на толчок. Он ждал, пока Билл уйдет, униженный и не знающий, что сказать в ответ. — Еще немного и родишь такими темпами, Билл-и.       Что-то со всей силой ударило дверцу его кабинки. Нет, это не было ударом ногой или кулаком  — это было что-то огромное, что-то широкое и с когтями, что-то, что могло бы запросто снести конструкцию и малыша Гидеона с места. Гидеон затрясся и, посмотрев вниз, взмолился всем богам — все, что он увидел, так это тень чудовища, от которого его ограждала хрупкая, уже с большой вмятиной, дверка на ржавой щеколде. — Малыш не боится, что его могут прихлопнуть за такие слова, а? — Билл или нечто, что имело его облик, подошло ближе. Глифул мог поклясться, что слышал и чувствовал его дыхание на собственной коже: отодвинувшись чуть подальше, он не желал теперь выходить.— А я ведь могу. Ты почти ничем не отличаешься от мухи, что ползает по чужому дерьму. Вечно пытаешься влезть в дела других, да?       Глифул дышал, и ему казалось, что дышит он воздухом достаточно горячим, чтобы сжечь легкие. Вот-вот загорятся.