Выбивая страх

      Канализационный тунель определенно имел бесконечную длину: размеренные шаги иногда увеличивались в скорости, бульканье сточной воды совсем немного раздражало, а вещи, иногда касающиеся ног, плавающие в грязи и забытые наверное даже богом, точно являли собой отвратительность; брошенные или украденные, забытые и ранее точно кому-то нужные — отголоски воспоминаний о людях, что пользовались ими. Билл высматривал среди кусков одежды, палок и прочего мусора не редко мелькающие на вид детские игрушки, ботиночки, что потеряли свою пару и плыли даже без бурного течения. К слову о течении: в начале оно было, но не буйное — канализационные воды имели выход к мелкой реке, расположенной в самой глуши местного леса; чем дальше уходил демон от света окружающего мира, чем глубже становилась вода, тем меньше было течение и всё из-за маленького подъема вверх, с которого этот поток и образовывался. Забравшись на подъем можно понять, что вода тут стоячая, мусора ещё больше и запахи всего самого тошнотворного именно тут имеют место быть.       Полуживое тело Диппера больше не трепыхалось в его скользких руках, дыхание становилось всё тише и тише, и иногда Сайфер наклонял голову вниз, прислушиваясь. Дышит — это хорошо. Некогда чистая одежда теперь непригодна к носке вовсе — запах канализации почти впитался в кожу. Путь до ближайшей решетки, которая когда-то отделяла мусор и была разрушена демоном, занял минут десять. Время тянулось мучительно долго. Но в теле почти бессмертного существа нет и намёка на усталость: оно, улыбаясь самой широкой улыбкой на свете, только сгорает в ожидании предстоящей трапезы. В самой глубине туннеля, где не слышно ничего, кроме бульканья воды, желается увидеть кусочек света, но перед глазами только металические стенки, покрытые многолетней ржавчиной, отделяющие скопление мусора со всего города от сказочного вида леса, в котором все так и искрится зелёным цветом, жизнью маленьких животных.       В какой-то момент туннель перестал быть собой, и существо, несущее свою еду всё это время на руках, оказалось внутри огромного пространства, за которым следует ещё большее: металлические стенки заменились бетонными, виднеются проходы сквозь решетки к другим туннелям и где-то наверху отдаленно слышится шум строительных работ. Диппер открывает глаза, делая очередную попытку спастись. — П-помо… — Солнышко, тут помощи нет. Только я и ты. Не правда ли миленько? — Злобный оскал стал самой ненавистной вещью на свете. Желаний несколько — выбить зубы и насыпать гвоздей, или осколки стекла, или и вовсе проткнуть голову демона металической балкой.       Билл улыбается, напевает песенку и чуть ли не в пляску проникает в один из проходов, слегка нагибаясь из-за низости потолка. Кислорода тут наверное и вовсе нет. Вместо мусора, игрушек, просто потерянных вещей, среди которых иногда показывались и драгоценности, плавают чужие останки, обглоданные черепа и кости, совсем недавно оторванные конечности — море крови вместо зелёной воды. Металлический запах бьет в нос, и Билл вздыхает полной грудью, явно наслаждаясь происходящим. Чем дальше они идут, тем больше слышится голос Мэйбл, умоляющий сражаться за свою жизнь до конца. «К черту», — думает Пайнс, — «я слишком устал». И это, с одной стороны, так похоже на него. — Сдаться ведь проще, чем бороться? — Он задаёт этот вопрос себе вслух, но голос его так надломлен, что Сайфера это забавляет. На вопрос он не отвечает — только улыбается, словно без слов говоря — «Совершенно верно». Но с другой стороны, если все-таки собраться и подумать, то сдаться демону и дать сожрать себя — это услуга, которую предоставлять не хочется от слова совсем. Диппер не раз хотел умереть, но точно не так: погруженный в воспоминания о младшей сестренке, со спокойствием на душе и полным пониманием всего происходящего, с принятым грузом той трагедии, что произошла, той жизни, что пришлось прожить.       Тусклый свет, нисходящий сквозь решетку на потолке, наполняет то место, где они в конце-концов оказались. Огромная куча мусора, детских и взрослых тел, возвышается почти до той самой решетки. Останки некоторых тел плавно летают вокруг пика как по волшебству. Совершенно ужасному волшебству. В некоторых углах стоят огромные, вымокшие коробки, а в самом низу кучи даже виднеется небольшая театральная сцена, расписанная под цирковую тематику. Где-то вдалеке находится дыра, ведущая наверное к самому центру планеты, где кроме тьмы и безумной тишины ничего и не живет наверное.       Билл грубо скидывает с себя тело, приводит шлепками по окровавленному лицу Пайнса в чувство. Как только убеждается в произведённом эффекте, расправляет руки и начинает кружиться, задрав голову вверх. Вот оно — его логово, то место, в котором живет сама смерть. Существо кружится и кружится, заливисто смеясь, кричит «НУ РАЗВЕ ЭТО НЕ ВЕЛИКОЛЕПНОЕ МЕСТО?» и глаза горят его безумным огнём, от которого ничего хорошего ждать не нужно. Диппер приподнимается на локтях, в голове звон и все кружится, кровь ещё стекает с новоявленных ран, но он щурится, пытаясь сконцентрироваться, а потом ему приходит осознание одной вещи. Боже, какой же он тупоголовый дурак, если забыл о припрятанном карманном ноже дядей Стэном. «Думаю, кто-то сделал с ней нечто страшное. Парень, из чудо-близнецов остался только ты. Защита не помешает».       Диппер благодарен судьбе, что за все это время демону не пришло и в голову обыскать его одежду — даже после смерти не сделает этого — наверняка поленится.       Билл остановился, поправил откуда-то взявшуюся бабочку на шее: желтая с чёрными крапинками придавала немного интеллигентный вид. С губ сорвалось «Ну что, деревце, пора приступать к самому вкусному». Диппер, лежащий на холодном полу, взглянул на вверх, на плавающие останки тех, кого месяцами безуспешно искали искренне волнующиеся и сходящиеся с ума от горя родители, родственники, друзья. Подумалось, что он будет также летать — забытый и погибший самой ненормальной смертью на свете. Вновь послышался голос Мэйбл, он даже почувствовал её присутствие рядом с собой, где-то позади. «Не бойся». И Пайнс впервые послушал её совета, даже если этот образ создан воспалённым разумом и совестью не совсем чистого юношеского сердца. — Ты просто ничтожество, убивающее людей. Как такое существо только могло родиться на этот свет? — С каждым словом Билл был все удивленнее, потом и злее. — Я так долго не мог смириться с потерей, желал умереть, но не встречать по ту сторону Мэйбл, потому что представлялось, — выхаркнув сгусток крови, продолжил, — что она будет ненавидеть меня даже после смерти, и я боялся этого всем сердцем. В моей жизни это было не единственным страхом, но одной из отрицательных сторон, переступать которую я не решался. И, знаешь, теперь я ничего не боюсь. Твой путь сюда заставил меня задуматься о смерти множество раз.       У парня даже силы появились встать на ноги, хоть и дрожа всем телом. Наклонившись, достал из внутреннего нижнего кармана джинс маленький охотничий нож, чьё лезвие блеснуло как предзнаменование его отступничества от старого, такого слабого, себя. И Билл, слегка почему то уменьшенный в росте, раскрыл пасть, в попытке напасть. Но Диппер, вовремя вытянувший руку вперёд, только распорол тому пасть. Оглушительный крик, в котором было и рычание, разразился на все логово, эхом поднимаясь до внешнего мира. Существо отступило — оно сильно качалось из стороны в сторону, текли слёзы, но во взгляде читалась только ненависть. — Т-тфы повжалеешь, — рыкнуло оно, попытавшись снова напасть. Его руки изменились на пару заточенных лезвий с маленькими зубчиками. Диппер попытался отойти назад, но стена служила преградой. Даже закрыл глаза, словно это послужит спасением, но стоило услышать новый, более громкий вопль демона, как он понял, что они находятся в этом логове не одни. Зус, в разорванной и промокшей одежде, пыхтел, пронзая голову существа какой-то длинной палкой: он даже прокрутил ее вокруг, чтобы привнести больше боли тому, кто разрушил и отнял не мало чужих жизней. — Зус? — Воспоминания о их дружбе нахлынули на него, представляясь вспышкой внезапного озарения. — Чувак, ты не представляешь как я рад видеть тебя ещё живым.