***
Город переплели траур и испуг. Больше всего на свете Айзава ненавидел похороны, которые устраивали сплошь да рядом, прямо на площадях и улицах; после прощания трупы увозили, а на месте оставались лишь родственники умерших, с болью и скорбью подвывая сиренам служебных машин. Когда бессознательное тело Кена поместили в скорую помощь, какая-то девчонка ростом с метр подошла к Шоте и сочувственно похлопала по руке. Её лицо совершенно не тянуло на детский возраст, да и медицинский халат, накинутый на маленькое тельце, едва ли походил на подделку или косплей. Её семенящая походка напомнила Немури о младшем брате, которого уже не было в живых. — Девочка, ты что, потерялась? Где твоя мама? — Эми подняла бровь. — Приятно слышать, когда в пятьдесят ещё называют девочкой, — она усмехнулась и сложила руки в приветствии. — Чиё Шузэнджи, медсестра областной клиники. А вы друзья Кена, верно? Эми и Немури удивлённо переглянулись. Айзава, прищурившись, сканировал женщину — к незнакомцам он относился бдительно, вспоминая наставление учителя: «Не верь никому на слово» — и осторожно кивнул. Ей хватило одного взгляда, чтобы увидеть скорбь и боль в бледном, осунувшемся лице подростка, спасённого от смерти несколько лет назад. Шузэнджи никогда бы не смогла забыть чёрные глаза, затуманенные детским горем и познавшие ужас мёртвого мира. Мрак и растерянность настолько сильно вросли в душу юноши, что она кожей ощутила его энергетику. Он был сильнее, но всё ещё не знал, что делать. Старое воспоминание вновь всплыло в голове, притупляя внимание. Осень 1989. Начало ноября. Ямагути. Она, облачённая в толстый вязанный шарф и белоснежное пальто, выходит на улицу. Холодно. Впервые выше минус двадцати. Лестница слегка припорошена снегом. К ней приближается пара подростков, один из них, улыбаясь во все тридцать два, кричит: — Шузэнджи-сенсей, принимайте находку! В его руках лежит без сознания мальчик лет пяти с мертвенно бледной кожей. Она шумно вдыхает и, едва не поскальзываясь на ступеньках, спешит прощупать пульс. — Живой, — Чиё расслабленно выдыхает и достаёт нашатырный спирт. — Удивляюсь размерам Вашей сумки! В прошлый раз Вы вытащили оттуда аж двадцать бинтов! Я самолично считал, — хвастается юноша, чтобы разрядить обстановку. — Не говори глупостей, Тошинори. Семь штук ты подложил, — Шузэнджи напряжена. — Я лишь округлил число! Второй подросток хохочет. Мальчик морщится, отворачиваясь от баночки со спиртом. Она аккуратно забирает его из рук ученика и возвращается в здание. Тошинори, переглянувшись с другом, следует за ней. Приходится вновь открыть медицинский кабинет, чтобы дать мальчику противовоспалительное. Он не шевелится, туманно глядя в потолок. — Где вы его нашли? — она хмурится. — Похоже, у него сильный шок. Бедняжка… И всё из-за фантома! В госпиталь столько людей с травмами привозят — чудо, что жив остался! И почему вы раньше его не обнаружили? Ещё бы чуть-чуть — и кости отморозил! Она качает головой. — Мы делаем всё, что в наших силах, Шузэнджи-сенсей, — подаёт голос второй подросток и бесстрастно смотрит на мальчика; лицо юноши скрыто чёрной маской с жёлтыми кибернетическими полосками и неестественной улыбкой — своеобразная маскировка против душ. — Его зовут Шота Айзава. Вам что-нибудь говорит это имя? — Айзава? О, да… Я учила его мать, — сердце Чиё болезненно сжимается. — Что ж, Шота, поздравляю, ты попал в Академию Стражей… Здесь тебе ничего не грозит. Мои соболезнования. Мальчик снова теряет сознание. Чиё прижимает его к груди и гладит по волосам. «Юмико выглядела волчицей и умерла как волчица, защищая своего ребёнка», — с уважением думает Шузэнджи про Айзаву-старшую. Сама она не имеет детей, и на душе вдруг становится горестно и тошно. У Чиё наворачиваются слёзы на глаза. Она выпроваживает ребят, ссылаясь на покой больного. — …Шузэнджи-сан, у Вас всё хорошо? Может, воды? — Немури тронула её за плечо, протягивая бутылку. — Вижу, работёнка Вас потрепала. Чиё встрепенулась. Ей хотелось сказать, чтобы Айзава уезжал, но она воздержалась. Каждый должен был пройти свой путь. Вряд ли Шота помнил её: тогда он испытал настолько сильный шок, что перестал ориентироваться в реальности, только смотрел пустым взглядом в потолок, словно кукла, и молчал. Сейчас же Айзава с напряжением наблюдал за врачами, катафалками и плачущими людьми. Разве он заслужил такую жизнь? Быть стражем означало быть проклятым. Шузэнджи слишком хорошо понимала это: в молодости она отравила возлюбленного, узнав, что в него вселился бес. — Оставьте себе — пригодится, — в её голосе прозвучала безутешная скорбь. — Опасный вам путь предстоит, ох, опасный! Берегите друг друга, ребятки. Она развернулась и поспешила к скорой. — Подождите! — крикнула Немури, не совсем понимая, что она имела в виду. — Я тоже поеду. Не оставлять же друга одного… В глазах Чиё блеснуло уважение, она помогла забраться Каяме в кузов и захлопнула дверь. Водитель завёл мотор. Скорая взвыла и понеслась по улицам. — Выкладывай свою идею, мистер Мрачность, — вдруг сказала Эми. Шота перестал пялиться на останки трупов и взглянул на неё. — Нужно запастись рациями. Отвлеки полицейских, а я выну устройства. Действуем быстро, иначе вместо Хизаши найдём живой труп. — Впервые вижу, чтобы ты волновался о незнакомом человеке. Обычно пальцем не шевельнёшь ради командной работы, а тут… Влюбился ты в него, что ли? — она расхохоталась. — Не мели чушь. Если что, делай подсечку и убегай. Операция началась. Она направилась к машине с красно-синей мигалкой. Пришлось притвориться максимально уверенной, чтобы копы ничего не заподозрили. В памяти мелькнул отрывок из детства: она отвлекает кассира, чтобы друзья наворовали жвачек и шоколадок, — и улыбнулась. Знакомая ситуация. Айзава проскользнул меж скорыми и катафалками, становясь с другой стороны. Он ждал подходящего момента, чтобы стащить рацию из-за пояса, используя шарф. Аккуратно этого сделать не получилось. Край шарфа зацепил руку полицейского. Второй выхватил пистолет и наставил на лоб Айзавы, но Эми выбила его из рук. — Прошу прощения, — как ни в чём ни бывало, она улыбнулась и подобрала оружие. Полицейские на других стоянках услышали шум и уже бежали к месту происшествия. Шоте прилетело локтем в живот, и он, охнув, но всё ещё пытаясь удержать копа, крикнул: — Эми, хватай рацию и садись в машину! Она стегнула из-за пояса заветный аппарат, ныряя в салон автомобиля и держа то одного, то другого человека на мушке. Айзава, превозмогая боль, изо всех сил отпихнул полицейского и сел за руль. Ударив по газам, он резко нагнулся: в этот момент копы открыли по машине огонь, пули вдребезги разбили стекло, одна попала в колесо, сбивая автомобиль с пути. Айзава с трудом выровнял руль. Эми отстреливалась, пока они не скрылись за поворотом. Ребята держали путь к заветной девятиэтажке. Когда стрельба закончилась и возмущённые возгласы полицейских затихли, Эми свободно вздохнула, но радость оказалась не своевременной. Вдалеке послышалось громкое завывание сирен. Шота закатил глаза, затормозив у обочины. Колёса издали жалобный визг, из-под капота пошёл дым. — Быстро во двор! Они выскочили из машины и скрылись за ближайшим домом как раз в тот момент, когда рядом остановились полицейские. — Блин, сумку забыла! — спохватилась она. Кривые качели с облупленной краской, заросшая травой волейбольная площадка и необыкновенная тишина с кровавой Луной на небе, едва освещавшей двор, выглядели устрашающе. Эми подумала, что не стала бы играть здесь даже под угрозой расстрела. Шота взял её за руку и ускорил шаг. Он редко прикасался к ней, и когда это происходило, Эми чувствовала непреодолимое желание обнять Шоту, уткнувшись носом в плечо. На самом деле, она очень боялась всего, что сейчас происходило, жаждала поддержки и ласки. Раньше она думала, что стражем быть круто, но это оказалось иллюзией. Стражи спасают людей, а не раздают автографы. Бежать с Айзавой от полицейских под покровом ночи было даже романтично, и Эми стало чуть легче. — А зачем нам вообще рации? — вдруг спросила она. — На тот случай, если потеряем друг друга. Номер квартиры Ямад никак не всплывал в памяти. Шота отпустил руку, глядя на останки окон и валяющиеся под балконами тела — работу бесов и тёмных душ. Его затрясло от злости: неужели он не мог придти раньше? Почему не почувствовал totentanz до того, как тот произошёл? Зачем принёс клятву защищать Ямагути ценой своей жизни, если допустил такое? Глаза наткнулись на окно Хизаши, которое оказалось целым. — Нужно взломать дверь. Есть отвёртка? — Нет, в сумке осталась. — Чёрт, придётся зайти с крыши. Вскарабкаться по лестнице оказалось трудной задачей: её конец находился на метр выше, чем рост Айзавы. Пришлось подсадить Эми, чтобы она подтянула его за руку. Работа в команде раздражала, но Шота признавал, что без Эми не мог выполнить некоторых операций. Слишком высокая цена стояла за то, чтобы упираться и тратить время на мелкие склоки. Айзаве было проще найти другой путь, нежели ругаться. Любые ссоры не имели смысла в его понимании. Это было одной из лучших черт, которые Эми любила и уважала в Шоте. Выход на лестничную клетку оказался заперт. Эми попыталась прожечь замок, но ничего не вышло, — её причуда была всего лишь своеобразным ластиком для тьмы, без возможности что-либо нагревать. Вдруг раздался треск, схожий с шипением радио-волны. Лампочка, освещающая этаж, громко взорвалась, осколки со звоном разлетелись в стороны. Айзава напрягся, активируя свою способность и вглядываясь во тьму. Всю жизнь Шота жил в кошмаре, где нет конца бедам и тревогам. Тёмные души лезли отовсюду, врываясь в личную жизнь, разрушая самоё дорогое и уничтожая остатки терпения. Отец погиб в какой-то экспедиции, связанной с вирусами, но Шота знал, что это не случайность и даже не чёртовы бактерии. Он был биологом, поэтому в доме всегда стояли диковинные растения и повсюду валялись засохшие букашки в стеклянных пробирках. У Айзавы хорошая память на образы, иначе бы он не смог вспомнить, как отец приходил с работы и нежно ерошил его макушку, как целовал маму в шею, но не из каких-то пошлых помыслов, а просто потому что любил, как привозил из командировок забавных хомяков и горшки с кактусами. А потом они умирали, потому что климат совершенно не соответствовал их привычному образу жизни. И пока не завял последний маленький кактус, отец оставался в живых. Когда его не стало, Шоте едва исполнилось четыре года. Мама не плакала, но он видел, как она отгораживалась от мира и сжигала снимки с отцом. Отсутствие тепла, в котором он нуждался после смерти близкого человека, било ножом чуть повыше печёнки. Но вот настал день, когда тьма сгустилась и над мамой. Тогда Айзава понял, что свет, радость и любовь не существуют — они лишь отчаянная попытка родителей оградить ребёнка от враждебного мира, позволить ему хотя бы немножко пожить среди порядка и утешения. На лестничной клетке появилась фигура. Эми затаила дыхание, образуя вокруг себя ореол тусклого свечения, и всмотрелась во тьму. Взгляд бегал по помещению, сердце ошалело билось в груди, по спине шли мурашки. Шота напряжённо наблюдал за передвижением силуэта, силясь стереть, но ничего не выходило. Каждый раз, как потухали его глаза, она вздрагивала и тихо спрашивала: «Ну что? Получилось?», но он лишь качал головой. — Похоже, это по твоей специальности. — Р-разве? И кто же? — Мать Хизаши. Эми сглотнула. Ещё один человек, сознание которого придётся вернуть почти что к началу, стереть больше половины жизни, чтобы искоренить беса, въевшегося в подкорки мозга, словно вирус. Она так любила людей, но так ненавидела лечить бесову болезнь — это название стало диалектом среди стражей, застывшем в памяти Эми, словно грязно-синяя печать. Души чем-то походили на уродливые кляксы, оставленные на мировом пергаменте чернилами тьмы. Она почти не знала Хизаши, но уже чувствовала груз вины. По сути, Эми просто уничтожит Эцуко, и той придётся начать жизнь заново, без сына, лётных командировок и милых рассказов о работе. Разве сможет Молчаливый Страж восстановить память близкому человеку? Выдержит ли такой удар? — Шота, может, не стоит? Я боюсь, — она предприняла последнюю попытку, чтобы спасти пусть заражённую, но ещё мать Хизаши. — Это монстр, Эми. Ты не сделаешь лучше, оставив её такой. Она кивнула и поднялась на дрожащих ногах, усиливая свечение. Зелёные лучи выхватили силуэт Эцуко, глаза которой светились демоническим пламенем. Шота скрылся за очками и шарфом, чтобы не ослепнуть. Мать Хизаши кинулась на дверь, за которой находились ребята, и с остервенением вцепилась в стальные прутья в попытках достать Эми, читавшую заклятие на неизвестном языке. Круг света сузился до полуметра, свет прошёл сквозь тело Ямады, последний крик сотряс здание, и Эцуко упала без сознания, скатившись по ступенькам. От ледяной энергии, пробившей тело, ноги подогнулись, дышать стало в разы труднее. Эми вцепилась в железный прут, сжимая футболку, и сползла на пол, хватая ртом воздух. Айзава выглянул из-за шарфа и вскинул брови: она сидела на коленях, молча захлёбываясь слезами, и смотрела в одну точку. Он похлопал её по плечу — на большее не хватало ни слов, ни желания. Шота впервые видел, как она плачет, и это совершенно обескураживало. Поддерживать людей Айзава не умел — он был одним из худших мотиваторов в мире. Но мотивация и не понадобилась. Через минуту Эми, даже не потянувшись за объятиями, утёрла слёзы и поднялась с колен. Айзава тоже встал, словно так и должно было случиться. Свечение Эми потухло, и остался лишь бледный огонёк её зелёных глаз, едва заметный во тьме. Душу пожирал страх, цепляясь за каждую клеточку тела и убивая здравый рассудок. Ей стоило бы сказать что-то ободряющее, но ритуал очищения настолько вымотал, что она произнесла лишь тихое: «Идём», и выбралась наружу. — Хизаши здесь нет, — слова Айзавы показались ей бессмысленными. — Остаётся только Академия. — Что?.. А школа? А улицы? А кафешки? Шота, да он может быть где угодно! Разве ты не видишь, что все наши поиски идут в никуда! — взорвалась Эми. — Нам нужно подать сигнал учителям и ждать их, а не носиться по городу за неизвестностью! Я уже создала щит вокруг его матери, и теперь возвращаюсь в больницу. Хватит с меня! — Постой! Сейчас каждый страж на счету. Мы не должны оставлять Хизаши на попечение бесам, — он заглянул ей в глаза. — Эми, прошу, не делай глупостей… Мы все страдаем, и ты это знаешь. Она тяжело вздохнула, обращая в небо взгляд. Этот голос… Это чёртово умение Шоты убеждать раздражало до чёртиков, но, в то же время, Эми понимала, что он прав. — Не удивлюсь, если твой дружок провалился под подвальную лестницу, — отозвалась она. — Отдадим одну рацию Немури. Так будет больше шансов оставить после себя хоть что-то! — Рад, что ты в норме. А теперь идём. У нас мало времени. Всё, что у него осталось, — это команда горе-героев и Хизаши, которого теперь уж точно не стоило бросать на произвол судьбы. Кому он такой безголосый да наивный нужен? Айзава вспомнил их последний разговор и поджал губы, испытав непреодолимое желание вернуться в прошлое, запихнуть Ямаду в чемодан и отправить в Токио. Он ведь предупреждал, что станет хуже, и в случае опасности Хизаши не сможет даже пикнуть. Они разделились: Шота направился к Академии, Эми поспешила в больницу. Город был настолько маленьким, что даже самые дальние объекты располагались ближе, чем в любом другом месте Японии. Ребята и не подозревали, что Эцуко уже очнулась. В её глазах всё ещё горел слабый огонёк.***
Тёмное Святилище — так называлось помещение, в котором находился Хизаши. Его передёрнуло, как только фантом открыл рот и начал говорить. Казалось, что тот хочет выпить энергию, растерзав остатки опустевшего тела. Но Курогири лишь с доброй усмешкой — если у фантомов таковая имелась — хлопал по плечу и вёл к другому концу зала, демонстрируя загробные красоты. — Ваши фабрики производят продукты потребления, по аналогии наше Святилище создаёт потребителей, но только не продукции, а душ. Люди сами себе вредят, когда злятся, завидуют, уничтожают… Тёмные души не берутся с потолка, Хизаши. И знаешь… я тоже когда-то был человеком. Чёрная материя, составляющая лицо Курогири, дрогнула и исказилась. Ямада почувствовал эмоции фантома. Кругом была борьба, и Хизаши искренне не понимал, какой смысл сражаться, когда можно просто принять и отпустить. Вдруг в мысли вклинился эффект дежавю: Курогири показался смутно знакомым, но он не мог понять, как и где мог встретить такое чудовище. Они приблизились к концу зала. Между двумя чёрными силуэтами, на возвышении, сидело существо, схожее с человеком, но лицо его было испещрено шрамами, а глаза отсутствовали вовсе. Хизаши побледнел. Его взгляд наткнулся на девчонку, стоящую позади «трона». Она приветливо улыбнулась, помахав ножиком, и Хизаши мгновенно узнал её. У Акане присутствовали все таланты для того, чтобы запугивать и убивать людей. Психованные леди до добра не доводят — Ямада знал это по опыту в хоррорных играх, и сознание в таких случаях кричало «Беги!». Но на ум не приходило ни единой идеи для побега. Что бы сделал Айзава, попади он в такую ситуацию? Курогири, словно прочитав мысли, крепко сжал плечо Хизаши. В горле пересохло от ощущения, что отсюда не удастся уйти живым. Голова бурлила бешеной мыслью облить всех горячим чаем и выпустить души из гробов. Началась бы суматоха, и Ямада, забытый всеми, выскользнул из Тёмного Святилища. Но мятный чай до сих пор никто не заварил. — Не думал, что ты проявишь такое неуважение ко мне, — наконец заговорило существо. — Неужели Курогири не предупреждал, что я не доверяю трусам? Если хочешь вернуть мать, дрожь придётся унять, а меня послушать. Хизаши навострил уши, стараясь не смотреть в лицо чудовища. Несмотря на отсутствие привязанности, Ямада считал маму самым дорогим человеком на свете. Он не хотел делать больно, не хотел, чтобы она превращалась в демона, питающегося чужими телами и душами. Разве Эцуко похожа на злобного каннибала с безумным взглядом? В сердце затаилось нечто тяжёлое, готовое в любой момент вырваться и завопить. Завопить во весь голос, чтобы все поняли, насколько болезненной может быть потеря близкого человека. И неважно, временна она или нет. — Найди стража с тёмной душой: только он может избавить твою мать от демона и дать духам свободу, — существо задумчиво постучало пальцами по крышке гроба. — Будь терпим. Он такой же, как и ты. Слова Все За Одного показались Хизаши полнейшей околесицей. В голове шуршало, будто туда только что втиснули радио, выкрученное на самый вредный канал. Он даже осмелился вскинуть бровь, тараща глаза на чёрных существ, охраняющих ещё более странное создание по центру, в надежде, что хоть они поняли каплю из этих слов. Но в зале царило молчание. Ямада просто не знал, где искать подсказки, а Все За Одного, судя по всему, не торопился посвящать в подробности да и сам знал не больше, чем Хизаши. Он заговорил вновь: — Акане, кстати, пойдёт с тобой: позаботься о том, чтобы ей было комфортно в твоей компании. Курогири проследит за этим, — Хизаши вздрогнул, на автомате обернувшись, и заметил меж гробов фантома, мирно протирающего тряпочкой чашки; эффект дежавю с новой силой ударил в голову, по спине пробежались мурашки, и он отвернулся, заметив на губах Все За Одного ухмылку. — Вижу, вы уже подружились. Отлично, тогда ожидай чая. Акане как раз испекла печенье. Хизаши сглотнул. Раз уж ему назначили миссию, то отравления бояться не стоило, так? И всё же ему совершенно не хотелось дегустировать чай из закромов мёртвого мира. Отчётливый смешок прозвучал над его ухом, мимо пронеслась Акане с подносом, на котором лежали пряники разной формы. Присмотревшись, Ямада понял, что это разрубленные человечки, политые красной глазурью. Он почувствовал, как подступает тошнота. После чайной церемонии Курогири превратился в портал, и чёрные силуэты, до этого стоявшие около «трона», втолкнули их с Акане в иссиня-чёрную бездну. Хизаши едва не лишился чувств, ощутив на шее тот самый холодок, который преследовал его с рождения. Он внезапно понял, кому доверил свои тело и душу.***
Четыре утра. Эми стояла у Академии, с замиранием сердца наблюдая, как громадная машина разрушает останки здания. Верхний этаж почти сравнялся с землёй, крыша оказалась сплюснутой, как и душа девушки, неизменно принадлежавшая Академии Стражей. Её парализовало от осознания, что всё близкое и родное разрушено дурацким бульдозером. Не существовало теперь ни медпункта, ни тренировочной площадки, ни подвальной комнатки, в которой она уединялась с личным дневником, ни кабинета директора, куда её приводили после проделок. Все воспоминания пронеслись стрелой коту под хвост. Она сделала шаг назад, желая вернуться в больницу и сказать, что больше нет у них никакой надежды найти Хизаши, как вдруг чья-то рука коснулась плеча, и грубый мужской голос перекрыл шум разрушений: — Эй, девочка, ты что тут забыла? Уходи, а то ещё камень в лоб прилетит! — Это территория стражей, и камни здесь все их! — она вырвалась из хватки и уставилась на измазанное в извести лицо рабочего, надеясь найти хоть каплю вины и неловкости. — Зачем вы разрушаете единственное святое место в Ямагути? — Ты считаешь это место святым? Оглянись — повсюду валяются трупы людей, по улицам шныряют невидимки и пожирают невинных горожан. По-твоему, кто это всё устроил? Стражи! — Кто Вам такое сказал? — она похолодела. — С чего Вы взяли, что в этом виновны они? Город не мог ополчиться против своих защитников! Что за шутки?! — Никто здесь не шутит. Мэр сам подписал указ о снесении Академии. Кроме стражей здесь некому орудовать. Это ведь секта чокнутых еретиков! Напридумывали себе разного рода духов, и теперь убивают ни в чём неповинных горожан под предлогом тёмнодушия, — на лице рабочего проступила краснота. — Если ты ещё хоть раз пикнешь на эту тему, я позову полицию, и тебя арестуют как сторонницу стражей. Скоро в нашем городе не останется этих ублюдков — выдворят и установят военный режим. — Да вы с ума все посходили! Она схватилась за голову и в оцепенении попятилась назад. А как же totentanz восемьдесят девятого года? Тогда стражи спасли сотни людей от цепких лап тьмы! Город эвакуировали, оставив лишь воинов со способностями. Им пришлось обойти весь Ямагути, облазить каждый квартал, каждое чёртово здание, чтобы не оставить ни единой тёмной души. Легендарный Яги Тошинори закрыл портал в Ёми, разверзшийся в центре города. А теперь мэр так бессовестно и мерзко поступил со стражами, буквально вышвырнув из дома?! Эми вдруг осознала, что Шоты здесь нет. Нагнав рабочего, она дёрнула его за рукав и без тени вежливости спросила: — Где мрачный мальчишка с тёмными волосами? — Полез под обломки Академии. Хотели вытащить — стал сопротивляться. Мы сообщили в полицию, — ответил рабочий и прищурился. — А что, он твой дружок? От негодования и безысходности у неё всё вскипело внутри, но пришлось держать себя в руках: предстояло найти ещё и Айзаву. В голову пришла мысль, что Хизаши и Шота друг друга стоят. Нащупав в кармане рацию, она с облегчением вздохнула. Ей нужна была помощь Немури. Вряд ли полицейские согласятся на мирные переговоры, и тогда в ход пойдут либо хлыст, либо обаяние. Они договорились встретиться у Академии. Эми нашла крепкое дерево и взобралась на ветку, стараясь не смотреть в сторону бульдозера, целующего Академию тяжёлым шаром. С каждым таким прикосновением от здания оставалось всё меньше и меньше живых мест. Она подавила всхлип, стараясь думать о том, как бы вызволить мрачного бунтовщика из полиции и где искать Ямаду. Вдруг пространство дрогнуло и пошло волнами. Эми протёрла глаза, но странная картина не исчезла. Изображение реальности медленно утопало в образующейся иссиня-чёрной воронке. Она заметила две огненно-красные точки — это был тот самый фантом, которого они с ребятами встретили в вагоне. Эми знала, что именно он сейчас пришёл по её душу. Или с другой целью. Во тьме получившегося портала мелькнули два силуэта, она на автомате полыхнула вспышкой и, не удержавшись на ветке, навернулась через голову. Из глаз полетели искры, от боли свело затылок и челюсть. В глазах двоилось, но Эми всё ещё держала слабую ауру света и бормотала на странном языке. Барахтаясь в туманном состоянии, она села и посмотрела в глаза напротив. Ей удалось разобрать заострённые черты лица и странную причёску. Взгляд резко сфокусировался, и она узнала Хизаши, рядом с которым сидела девочка их возраста. — Ты?.. На лице Акане пролегла тень насмешки Ямада неотрывно смотрел на Академию. В его глазах застыло что-то, от чего у Эми перевернулось всё внутри. Она ощутила, как в душу закрадывается тёмное, душераздирающее чувство утраты и жалости. Его лицо хранило слабый оттенок скорби. «Домом отныне стали люди», — синхронно подумали ребята.