***
— Думаешь, они сдадутся? — Хосок перестаёт разбирать разложенное на столе оружие и поворачивается к сидящему перед картой брату. — Младший Мин паренёк умненький, если я прав, то он должен сдаться, — цокает языком Чонгук. — А если он думает, что ты блефуешь? Что у нас нет «плана Б»? — Тогда он идиот.***
— Это Ребелион, — Юнги озаряет через почти час раздумий. — Остальная часть силы волка — Ребелион. — Быть такого не может! — восклицает один из генералов. — Ребелион под нашим контролем. И где вообще связь? — Это не война. Это месть, — бьёт ладонью по столу Юнги и поднимается на ноги. — Попробуйте пошевелить мозгами, отвлекитесь от стратегий и карт. Волк уже который раз повторяет, что не хочет потерь среди гражданских, требует сдачи власти и наши с отцом головы. Я уверен, что та сила, о которой он говорил — это Ребелион. Я вижу картину, но не могу вывести из неё смысл. Волк, Ребелион, смерть Минов — тут должно быть что-то общее. В любом случае, учитывая, что нам не помог ни Вилейн, ни другие, к кому мы обратились за помощью, то нам придётся сдаться. — Но, господин Мин, — подскакивает на ноги полковник. — Если мы капитулируем и если он сдержит своё слово, в чём я не сомневаюсь, то вы погибнете. — Я знаю, — горько усмехается Юнги. — И я совру, если скажу, что мне не страшно, но у нас нет вариантов. Да, я могу растягивать войну до последнего, выслать на передовую даже гражданских, но что я получу в итоге? Горы трупов, и он всё равно до нас доберётся. Люди в Ребелионе нас ненавидят, если он разрушит стены и откроет границы, они сожрут Траум с потрохами — за всю боль, за страдания. Нам не видать пощады. Но в то же время если он ими руководит, то они будут его слушаться. Если мы сдадимся — он сможет удержать Ребелион. У вас есть другие варианты? Все мужчины за столом молча опускают головы. — Вы были бы мудрым правителем. Таким, какого этот город заслужил, — тихо говорит старый генерал. — Был бы. — Хорошо, что ваш брат не в городе. — Да, это просто замечательно, — рассеяно отвечает Юнги, думая о Тэхёне. — Вам надо спрятаться, а мы объявим капитуляцию, — предлагает полковник. — Мне главное спрятать Тэ… — осекается Юнги. — Мне не спрятаться, а если мы с отцом и попробуем, то он уничтожит город, он в открытую это сказал. Я еду в особняк, распоряжусь, чтобы и отец приехал, объявите капитуляцию за час до заката. Юнги поднимается на ноги и в сопровождении солдат идёт к джипу. Дэ Мин сам на связь не выходит, Юнги до него дозвониться не может. По словам работников Совета, альфа вышел из здания вместе со своим помощником, и больше его никто не видел. Как бы Юнги ни хотел так думать, но, кажется, отец сбежал. Оставил его, Тэхёна, свой город и сбежал. — Мы выиграли? Война закончилась? — подбегает к вошедшему в дом брату Тэхён и моментально виснет на его шее. — Нет. Мы проиграли, — грустно отвечает ему Юнги, обнимая в ответ. — У нас слишком мало времени, поэтому слушай меня внимательно. Иди наверх, бери самое необходимое. — Мы убегаем? — в ужасе смотрит на брата младший. — Тэ, быстрее, нас ждёт машина во дворе. — А где отец? — Кажется, он уже успел спрятаться. В любом случае, лазейка у нас одна, так что мы с ним ещё столкнёмся. Через двадцать минут парни с двумя рюкзаками стоят у бронированного джипа во дворе. Юнги снял военную форму, и теперь он одет в джинсы, рубашку, а на плечи накинута кожаная куртка. Юнги открывает заднюю дверцу автомобиля и ждёт, когда брат сядет в машину. — Какого чёрта? — борется с подступающей истерикой Тэхён. — Ты не можешь так со мной поступить! — Никто не знает, кто ты такой, а я всё подготовил. Мой рюкзак набит наличными и драгоценностями, ты доедешь до границы и, заплатив пограничникам, перейдёшь в другой город. Ты наконец-то начнёшь новую жизнь, Тэ. — Что ты несёшь? — всхлипывает Тэхён, намертво вцепившись в кожанку брата. — Я не хочу новую жизнь, я хочу старую, но с тобой. Мне плевать, я не буду выходить из особняка до конца своих дней, но ты должен быть рядом, не поступай так со мной… — тянет на себя его громко плачущий омега. — Я очень тебя люблю, — утирает большим пальцем его слёзы Юнги. — Но ты большой мальчик, и ты должен понимать, что если я так поступаю, значит, у меня есть причины. Если я убегу, они будут убивать каждого жителя города, они всё равно меня выманят. Я не отец, я не оставлю свой народ и не буду прятаться, как трус, зная, что в Трауме гибнут мои люди. — Мы спрячемся, мы будем жить в другом городе, мы оставим Траум в прошлом, — не слушает его омега и продолжает плакать навзрыд. — Мы теряем время. Садись в машину, — меняет тон на холодный Юнги и подталкивает парня к дверце. — Ты за кого меня принимаешь! Я прожил всю жизнь не твоим братом, но умру я твоим братом… Юнги подзывает двух альф, стоящих в стороне, и приказывает: — В машину его и не слушайте его бред, у него проблемы с головой. Доставите в условленное место, сами можете в особняк не возвращаться. Он отворачивается, не в силах смотреть на бьющегося в истерике и отбивающегося омегу, и твёрдыми шагами идёт обратно в дом. Юнги отпускает всю прислугу и охрану к семьям, последний раз переговаривает со штабом у линии боя и идёт к бару. — Почему ты не ушёл? — поворачивается к стоящему в дверном проходе Джи Мин. — Мне некуда, — делает глубокий вдох бета. — Я столько лет прожил в этом доме, привык к вам, как к своей семье. У меня другой семьи и нет. Юнги и не уговаривает его, он наливает себе коньяка и опускается в кресло в ожидании её. В 17:30 в понедельник Траум объявляет капитуляцию, и волки входят в город. В 18:30 она на его пороге. Сперва Юнги слышит скрежет шин по асфальту, потом по гравию, слышит хлопки дверцей, голоса, медленно подносит к губам бокал, вторую руку держит на заряженном на бедре пистолете. Она заходит в дом бесшумно, расползается по полу, по стенам, до потолка добирается, даже лампочки на огромной люстре напряжение не выдерживают, мигать начинают. За ней её адские псы стоят, с пасти каждого на пол уже почерневшая кровь невинных капает. У смерти волосы цвета ночи, а в глазах дыра чёрная, если долго смотреть — с головой поглотит. Но Юнги смотрит, на дне чужих зрачков красные вкрапления видит, не боится. Почти. Он медленно к креслу идёт, прямо напротив останавливается, молчит, рассматривает. Юнги в долгу не остаётся, по затянутой в полевую военную форму крепкой фигуре взглядом скользит, силы свои оценивает. Чонгук почти победил. Он в доме, с которого все его беды начались, один из врагов перед ним сидит. Но в Чонгуке ярости сейчас ни грамма, она вся азартом вытеснена. Он вспоминает ту ночь, улицу, автомобиль, «чао», и дьявольская улыбка медленно расползается на его губах. — А ты не изменился. — Ухо не болит? — Узнал, значит. Узнал. Как его забыть-то. Этот взгляд, душу скребущий, Юнги ещё с той ночи запомнил, всё никак избавиться от него не мог, теперь понимает почему. Значит, тот выстрел был не последним. Смерть, свою миссию не выполнив, Траум бы не покинула. — Я восхищён, — Чонгук отстёгивает ремень с оружием и, отбросив его на второе кресло, идёт к бару. Юнги не двигается, хотел бы — не смог, он сейчас живая мишень, на него пять стволов направлены. Чонгук наливает виски, бросает в бокал два кубика льда из ведёрка и возвращается к Мину. — Я думал, ты, как твой отец, сбежишь, — отпивает виски альфа и в блаженстве прикрывает веки. — Я знаю, что Дэ Мин прячется, но это ненадолго, мои люди на всех границах, и Траум сегодня никто не покинет. Следующий вдох Юнги гортань раздирает — значит, и Тэхёну не вырваться. — А ты не трус. Воевать с тобой было для меня честью, — нагнувшись, чокается с его бокалом альфа и залпом допивает. — Зато ты трус, — цедит сквозь зубы Мин и демонстративно рассматривает каждого из альф в комнате. — Со свитой прибыл в гости, на мушке меня держат, за свою волчью шкуру боишься? — Вы сами виноваты — Мины честно не играют, я привык, — пожимает плечами Чон. — Кстати, пушка на твоём бедре тебе не поможет, я двигаюсь быстрее, чем ты соображаешь. — Серьёзно? А как насчёт того, чтобы объявить честный бой? — Юнги столько лет учился, готовился, умирать с пулей в груди или, что ещё хуже, быть вздёрнутым на дереве в саду — ему не хочется. Если умирать, то только в бою. — Я слову Мина не верю. — А так? — Юнги отбрасывает в сторону пистолет, поднимается на ноги, стягивает с себя куртку и демонстративно хлопает по карманам джинсов. — Я безоружен. Чонгук его не слушает, он нагло хрупкую, но подтянутую фигуру рассматривает, скользит взглядом по затянутым в голубые джинсы ногам, задерживает его на тонких руках, шее, не может перестать. Альфа уверен, что он этого пацана надвое переломать может, но эта сила на дне его зрачков манит, поиграть хотеть заставляет. Сущность омеги на миг наружу вырывается, а мозг моментально все сигнализации врубает, об опасности предупреждает. Откровенный взгляд альфы на кожу расплавленным свинцом ложится, ожоги оставляет, но сдавать себя нельзя. — Ты что, по альфам? — кривит губы Мин. — Нет, — с трудом убирает взгляд Чонгук. — Просто поражаюсь твоей смелости или глупости, что ты, такой щупленький, неудавшийся альфа, будешь со мной сражаться. — Сам струсил, теперь меня оскорбляешь? — выгибает бровь Юнги, до глубины души оскорблённый его словами. — Ты ясно дал понять, что убьёшь и меня, и отца, значит, мне терять нечего. Дай мне погибнуть в бою. — Вы не дали такого шанса моему отцу. — О чём ты? Чонгук не отвечает, стаскивает с себя военную куртку, следом через голову чёрную футболку снимает. Он отбрасывает одежду в сторону, обнажает крепкое тело, сплошь забитое татуировками, и с вызовом в глаза напротив смотрит. Теперь очередь Юнги рассматривать. Омега скользит взглядом по мощной, накачанной груди, по узорам, обвивающим накачанные руки, по тонкой линии тёмных волос, исчезающих за кромкой штанов, и вновь глаза к лицу поднимает. — Ну, иди ко мне, — издевательски подзывает его альфа. — Нападай. Защищай свой дом. Если ты выиграешь бой, то я убью тебя безболезненно. Юнги разминает плечи, принимает боевую стойку. Он делает первый выпад, но цели не достигает — Чонгук ловко уходит от удара. Юнги вновь бьёт, в этот раз попадает и сразу же получает сдачу. Юнги даже кровь не сплевывает, моментально возвращает удар, дополняет его хуком справа, но получает сильный удар по почкам и, отступив, прокашливается. — Я вырос на улицах и дерусь по-уличному, ты домашний цветочек, и удары у тебя поставленные, точечные, я их заранее предвижу, тебе у меня не выиграть, — улыбается Чонгук и, сделав обманный маневр, вновь бьёт его в солнечное сплетение. Юнги бросается на альфу с кулаками, вспоминает все уроки по боксу, но тот разворачивает его спиной к себе, блокирует руки. Омега бьёт затылком прямо в челюсть врага, выскальзывает из захвата и, пока Чонгук сплёвывает кровь, вновь бросается на него. Альфа ловко поднимает пытающегося молотить кулаками его лицо и грудь омегу, но Юнги подпрыгивает на его руках и, зажав ногами его шею, валится вместе с ним на пол. Ещё несколько ударов по лицу Чонгука, Юнги уже не чувствует своих рук, не понимает, чья кровь на лице альфы — врага или с ободранных костяшек омеги, и продолжает молотить по нему. — Не двигаться, — приказывает своим Чонгук и, резко приподнявшись с омегой на его груди, отшвыривает ничего не весящего парня в сторону. Юнги, пролетев небольшое расстояние, бьётся спиной о стеклянный шкаф с антикварной посудой и валится на усеянный осколками пол. Он не реагирует на изрезанные ладони и колени и, несмотря на то, что от удара его ведёт в сторону, кое-как поднимается на ноги. — Уважаю твою настойчивость, — распаляет огонь альфа. Юнги хорошо дерётся и пять из семи боев всегда выигрывал, но этот альфа мало того, что сложен отлично, реагирует молниеносно, предугадывает его движения. Мину кажется, что он даже не вкладывает в удары и половину своей силы. Омега ошибается, потому что за очередной хук слева, он получает кулаком в живот, да так сильно, что, согнувшись надвое, падает на колени и, кажется, вот-вот потеряет сознание. Нахуй честность. Юнги хватает крупный осколок с пола и, несмотря на капающую с ладони на пол кровь, как хищник, начинает ходить вокруг альфы. — Убью тебя, — шипит он окровавленными губами и вместо одного Чонгука видит двоих. Левый глаз заплыл и уже почти закрылся, Юнги из последних сил за реальность цепляется, запрещает себе отключаться. — Порежешься, — издевательски тянет Чонгук, у которого под скулой огромный синяк расползается, а кровь из носа всю грудь залила. Юнги всё-таки достойный противник. Чонгук видит, как он еле на ногах держится, но мысленно его подбадривает, не хочет, чтобы тот сдался — с таким противником драться даже приятно. Альфа протягивает руку и ему в ладонь вкладывают нож. — Будем играть по-твоему, — говорит он и делает первый шаг. Юнги осколком воздух режет, ближе к себе не подпускает, лихорадочно придумывает, где бы с блоком не столкнуться и пырнуть его. Они так и стоят друг напротив друга, буравят друг друга взглядом, но нападать не решаются. Чонгук — потому что это будет конец, и игра закончится, Юнги — потому что метит в обнажённый живот, а траекторию придумать не может. У него будет только один шанс, он всё равно умрёт, так почему бы не попробовать забрать его с собой. Они тянут почти десять минут, ведь в этот раз любой шаг будет стоить жизни. Юнги бросается первым, он поднимает руку с осколком, целится, но за пару сантиметров до долгожданной плоти его бьют локтем в плечо, боль парализует омегу на миг, и в итоге он изо всех сил вонзает стекло в бедро. Толстую ткань военных штанов осколок не рвёт, зато ещё глубже режет ладонь омеги. Юнги лежит под ним на спине, с каждым глубоким вдохом чувствует лезвие, упершееся в его горло, и кроваво улыбается. Чонгуку стоит только немного надавить, и парень под ним захлебнётся в своей крови, но он медлит, ближе нагибается, в глаза всматривается, что-то знакомое улавливает, но не понимает. Есть ли в них страх? Нет. Есть ли в них мольба? Нет. В них нет ничего, и даже желания жить. Это пугает похуже любой войны.***
Хосок нервно ходит вокруг джипов во дворе особняка и выкуривает уже третью сигарету в ожидании новостей о поисках Дэ Мина, когда замечает движение в кустах. — Думаете, это собака? — обращается к нему стоящий рядом вооружённый альфа. — Сейчас проверим, — достаёт пистолет из-за пояса Хосок и медленно пробирается к источнику шума. — Нет, откуда у собаки такая ахуенная задница, — восклицает через секунду альфа, с интересом рассматривая затянутую в голубые джинсы попку, хозяин которой стоит на четвереньках. Парень моментально оборачивается на голос и испуганно отползает назад по мере того, как альфа наступает. — Кис, кис, кис, — убирает пистолет обратно за пояс альфа. — Иди ко мне, котёночек. Тэхён медленно поднимается на ноги, а потом резко срывается в сторону сада, но через секунду его хватают за талию и валят животом на мокрую после небольшого дождя траву. — Тихо-тихо, — приговаривает Хосок, блокируя конечности вырывающегося омеги. — Я не причиню тебе вреда, не бойся, — он поднимает парня с земли, как пушинку, и, перекинув его через плечо, идёт к дому. Омега барахтается, бьёт кулаками по спине альфы, всё пытается вырваться, но Хосок сильно шлёпает по заднице на своём плече и входит в дом. — Нашёл во дворе, — опускает омегу на диван Хосок, и нахмурившись, смотрит на прижавшего к полу парня брата. Тэхён прослеживает за ним взглядом и только сейчас замечает придавленного к полу и истекающего кровью брата. — Тэхён, — одними губами произносит Юнги и, заметив, как тот бросается к нему, кричит: — Он прислуга. Он ни в чём не виноват. Тэхён так и замирает у дивана, не зная, двигаться ли ему дальше или нет. Юнги разжимает пальцы с осколком и расслабляется, показывая, что больше никакого сопротивления. — Ещё один, — через секунду в комнату входит другой солдат, подталкивая в спину идущего впереди Джи. — Нашёл за домом. У Чонгука чутьё, и оно никогда не подводит. Он заметил реакцию альфы под собой, так же заметил и то, как омега бросился к нему. Две секунды на переваривание информации, и он, откинув нож в сторону, поднимается на ноги. — Может, этот малыш знает, где Дэ Мин? — подмигивает он пытающемуся принять сидячее положение Юнги и идёт к Тэхёну. — Он немой, — всё-таки присев, отвечает Юнги. — Серьёзно? — недоверчиво смотрит на Мина Хосок и тоже подходит к окончательно растерявшемуся, и не знающему, как себя теперь вести, Тэхёну. — Он был прислугой Минджу. Он заболел в детстве, — придумывает на ходу Юнги. — А отец считал, что прислуга без языка — лучшая прислуга. — Узнаю Дэ Мина, лишь бы свою задницу беречь, — с отвращением говорит Чонгук. — Но не глухой же, — встревает Хосок и рассматривает красивое лицо. — Напишешь, где папочка Мин, а? — становится он вплотную к бледному омеге. Тэхён делает шаг назад, но упирается в диван. — Любовничек, значит, — возвращается к Юнги Чонгук. — Что ты несёшь? — застонав от боли в плече, спрашивает Юнги. — Знаешь, у нас есть свой кодекс — мы омег не убиваем, но мне так хочется его сейчас нарушить, — присаживается на корточки перед Юнги Чонгук. — Хочется, чтобы ты посмотрел, каково это, когда убивают того, кого ты любишь, перед твоими глазами. Я убью твоего отца, но что-то сомневаюсь, что тебе это доставит боль. А вот ради этого малыша ты даже сдался. — Ты несёшь полную чушь, — старается не выдавать панику в своём голосе Юнги, но у него это не особо получается. — Он просто работал на мою семью. — Хорошо, значит, отныне будет работать на мою, — подмигивает ему Чонгук. — Судя по тому, как мой брат на него смотрит, то будет работать сутки напролёт и на износ. — Не смейте его трогать, — шипит Юнги. — Ты проиграл, — кладёт руку на его плечо Чонгук, нарочно сжимает, доставляет чудовищную боль, чужими страданиями питается. — Я не сдавался, — Юнги кажется, под пальцами альфы его сухожилия рвутся, он до скрежета зубы сжимает, терпит. — Я знаю, я вижу это в твоих глазах, — альфа поднимает руку повыше, зарывается пальцами в шелковистые волосы и резко дергает их назад, вновь причиняя боль. — Но ты проиграл. — На явочной квартире его нет, — прямо с порога заявляет Чонгуку вошедший в комнату вооруженный альфа. — Чудесно, — всё так же поглаживает волосы Юнги альфа. — У тебя есть идеи, где он может быть? — Ты мне не поверишь, — улыбается ему сквозь боль Юнги. — Но нет. — У меня сейчас много дел, я только что завоевал город и должен вернуть в него его законных жителей. Но я вернусь к тебе чуть позже, а пока я покажу тебе прелести жизни Ребелиона. Позволю почувствовать это на своей коже, — хлопает его по щеке Чонгук и поднимается на ноги. — Особняк временно, пока я не подобрал себе жилье, будет моим пристанищем, — обращается он к своим людям. — Тогда и охрану я расположу здесь, — говорит Хосок. — Да. — Мина заприте, — приказывает он своим людям. — Есть ли здесь во дворе какая-то постройка, склад, амбар, — поворачивается он к Тэхёну. — Ах да, ты же немой. — Тогда ты мне скажи, что есть во дворе, — поворачивается он к Джи. — Мы не убиваем омег, бет это не касается, так что советую тебе сотрудничать с нами. — Есть гараж, склад с летней садовой мебелью… — начинает Джи. — Гараж идеально, — перебивает его Чонгук. — Никаких подстилок, привяжите, давайте воды и хлеб, пусть начнёт питаться так же, как люди Ребелиона. Когда я закончу с городом, я вернусь, — смотрит он на Юнги. — И ты, мой маленький альфа, встанешь перед народом Ребелиона на площади с верёвкой вокруг своей шеи. — Ты, — поворачивается он вновь к Джи, — и этот омега остаётесь в особняке. Вы поможете моим парням расположиться, а потом мы решим, что с вами делать. — Он ранен, можно перевязать ему раны? — несмело спрашивает Джи, указывая на Юнги. — Нельзя. Запрещаю под страхом смерти. — Пусть переносят наши вещи в первую очередь в кабинет. Думаю, мы какое-то время поживем здесь, — распоряжается альфа. — Что с Чимином? — спрашивает Хосок. — Пока пусть остаётся там, у него всё-таки там учёба. Я позже подумаю, что с ним делать. — Мы ведь поручили его Монстру. — Да, чтобы спокойно уйти на войну, не боясь, что ему кто-то сможет навредить. Монстр обещал, что не тронет его. Пока он своего слова не нарушал. Закончим обосновываться и заберем брата, может, переведём учиться в Траум, — тянется за футболкой Чонгук.***
Чонгук слово сдержал. Юнги сразу после его ухода перетащили в гараж. Он полулежит на бетонном полу, прикованный к поручням цепями, которые они надевали днём на сторожевых псов. Юнги почти не двигается, потому что каждое движение отдаёт чудовищной болью по всему телу. Он с трудом, стараясь не беспокоить перемолотые железными кулаками альфы внутренности, притягивает колени к животу и обнимает их, пытаясь согреться. Засохшая на лице и руках кровь противно стягивает кожу, зудит. Юнги всю ночь давил в груди стоны боли, не позволял им вырваться и дать ушам стоящих за воротами двух альф насладиться. — Куда прёшь? — грудью закрывает доступ к воротам гаража Тэхёну рослый альфа. Омега, который узнал, что он немой всего как несколько часов назад, всё пытается привыкнуть к новой роли и не выдать себя. Он взглядом указывает на железную миску в руках, в которой кусок чёрствого хлеба, и бутылку воды. — Псину покормить пришёл, — гогочет альфа. — Ты немой, но ты горячий, знаешь это? — напирает альфа, а Тэхён начинает пятиться назад. — Положил еду и вышел, — кивает на вход мужчина и делает шаг в сторону. Тэхён забегает в гараж и идёт прямо к брату. Он оглядывается на ворота и, заметив, что альфы заняты диалогом, достаёт из-за пояса припрятанные пластыри, бинт, бутылочку спирта и блистер обезболивающего. — Глотай, — одними губами просит Тэхён, положив на язык Юнги таблетку, и подносит к губам горлышко бутылки. Он второпях обрабатывает рану на ладони спиртом и обматывает её бинтом. Потом он смоченной в антисептике ваткой протирает его лицо и разбитую бровь. — Как ты вырвался из джипа? Где твоя охрана? — спрашивает Юнги. — На нас напали, началась бойня, а я отполз в кукурузное поле. Потом прибежал обратно, — еле слышно рассказывает младший. — Не выдавай себя, — с трудом шевелит распухшим языком Юнги. — Делай, что хочешь, но не выдавай. — Может, скажешь им правду, — с мольбой смотрит на него Тэхён. — Их главный ведь сказал, что они омег не трогают, давай всё расскажем. Я умру, если тебя казнят. — Даже думать об этом не смей, — шипит Юнги и сразу морщится от боли. — У меня нет причин верить слову этого выродка, и это будет позором нашей семьи. Лучше погибнуть так, чем перед всем городом обнажить то, что мы девятнадцать лет делали из них идиотов. — Я спасу тебя, обещаю. Я-то на свободе, я что-то придумаю, надо будет, волков всех во сне прирежу, не сомневайся, — заверяет его Тэхён. — Не смей рисковать! — Но, Юнги… — Тэхен умолкает, услышав скрип позади, и поспешно пихает за пояс джинсов свою «аптечку». — На выход, — приказывает один из альф, и омега уходит, губами прошептав, что ещё вернётся. Только покинув гараж, Тэхён лицом к лицу сталкивается с тем самым альфой, который его поймал во дворе. Омега делает шаг назад и опускает взгляд. Не потому, что Тэхён боится, а потому, что может не выдержать и сорваться, потому что израненный Юнги в гараже делает из Тэхёна самоубийцу. Хочется выплюнуть альфе в лицо всё, что он думает о нём и его шайке, ногтями ему лицо расцарапать. Но нельзя. — Думаешь, ты самый умный, — усмехается Хосок. — Я с тобой разговариваю, — он цепляет пальцами чужой подбородок и заставляет омегу смотреть на себя. Тэхён бы снова убрал взгляд, но тогда этот альфа его вновь заставит, а под его пальцами у омеги кожа расползается. Поэтому он смотрит, на вскипающую красную лаву на дне чужих зрачков засматривается, видит, как по сторонам серый пепел разлетается, на ладони ложится. Тэхёну на миг кажется, что это его же плоть и кожа от пробирающего взгляда и раскалённых прикосновений пеплом вокруг кружатся. Он несколько раз подряд моргает, от странного наваждения избавляется. — У тебя нет речи, но чудесно работает голова, — альфа резко притягивает его за талию и вжимает в себя. — А ещё, у тебя очень красивое тело, — он проводит ладонями по упругим ягодицам, нарочно пару секунд их мнёт, поднимается выше к поясу. Тэхён подаётся назад, но его вновь впечатывают в мощную грудь, и чужие руки заползают под блузку, поглаживают плоский живот. Тэхён боится выдохнуть, все его чувства и ощущения на ладони на животе сконцентрированы, будто её отпечаток там навеки останется. Через минуту на пол падает бутылка с антисептиком и упаковки с бинтами и ватой. Пора включать идиота. Тэхён делает глубокий вдох, поднимает на альфу глаза, полные слёз и мольбы, для достоверности пару раз испуганно хлопает густыми ресницами и даже подрагивает. Он видит, как разглаживается глубокая морщина на чужом лбу, как слабее становятся пальцы, мнущие его бока, и мысленно поздравляет себя с победой. — Слово волка нарушать нельзя, у нас законы стаи, а ты нарушил. Я закрою глаза на этот инцидент, но если он повторится, то я сам лично тебя выпорю и привяжу рядом с тем ублюдком, — голосом альфы бы льдины колоть, но Тэхён держится, слушает. — Только не радуйся, вы не умрёте в обнимку в один день, ты просто понаблюдаешь за его смертью, — Хосок проводит большим пальцем по вишнёвого цвета губам, задерживается на нижней, приближается, в двух сантиметрах замирает. — Понял? — спрашивает. Тэхен кивает. — Умный котёнок, — подмигивает ему Хосок и, отпустив парня, идёт в сторону автомобилей. — Где мой ламбо? — кричит он на своих людей. — Я не собираюсь на этой развалюхе ездить, — с отвращением смотрит Хосок на ягуар Дэ Мина во дворе. — Он уже в пути, — докладывает ему один из солдат. Тэхён так и стоит на месте, буравя взглядом чужую спину. Хосок его взгляд чувствует, поворачивается к омеге, щурится, а потом зубами клацает. Тэхён ошарашенно смотрит на него и, развернувшись, изо всех сил бежит к дому. Хосок со смехом провожает пугливого омегу и возвращает внимание к своим парням. Тэхён закрывает за собой дверь и, прислонившись к ней, выдыхает, хитрая улыбка медленно расползается по губам омеги.«Поиграем, волчара».