Взлёты

В Рафт их доставляют вертолётом. Всю дорогу Тони то достаёт пилотов, жалуясь на отсутствие в салоне алкоголя, видеопроигрывателя, книг, карт, настолок или, на худой конец, журналов для развлечения дорогих гостей, то травит байки и супергеройские анекдоты, из-за чего один из пилотов получает от диспетчера нарекание по поводу «странных хрюкающих звуков» в эфире. К концу полёта пилоты смотрят на Тони Старка с таким щенячьим обожанием, что Баки невольно начинает ревновать. Не то чтобы в этом был какой-то смысл. По настоянию Тони, Баки одет в голубые джинсы свободного кроя и белую футболку с принтом. Сам Тони тоже в джинсах и футболке, поверх которой натянул ещё пиджак, так что вдвоём они смотрятся как приятели, возвращающиеся с бейсбольного матча — только пива не хватает. Стоит Тони выйти из вертолёта, и он рассыпает вокруг себя улыбки и шутки, порядком озадачивая охранников и персонал Рафта, ведёт себя так, будто находится на какой-нибудь ковровой дорожке под прицелом софитов и объективов камер, машет рукой, сыплет бессмысленными вопросами вроде «Доставляют ли сюда пиццу?» или «А телевидение у вас здесь только спутниковое?». В отдельные моменты Баки отчаянно хочется отойти от Тони подальше и сказать всем, что он не с этим парнем. С другой стороны, наблюдать за этим цирком весело. Пара охранников ведёт их по очередному длинному мрачному коридору, и Тони непринуждённо вышагивает между ними, спрятав руки в карманы и насвистывая незнакомую Баки мелодию. На середине пути Тони поворачивает голову влево (под самым потолком металлически поблескивает решётка вентиляции), затем вправо (там у поворота в другой коридор стоит пожарный ящик с песком) и резко останавливается. Вынимает из карманов руки, теребит пуговицу на пиджаке, щёлкает пальцами несколько раз. — Пятница? Баки недоумённо моргает, охранники переглядываются, и один переспрашивает: — Что? — Я спрашиваю, какой день сегодня? Пятница? — Нет, сэр, среда, — отвечает второй, помоложе. — О, прекрасно! А то я уж было испугался, что из-за сегодняшней экскурсии в этот райский уголок пропущу новый выпуск «Адской кухни»! Вы не смотрите? Охранник помоложе качает головой, а второй хмурится: — Шоу Рамзи выходит по субботам. — Серьёзно? — брови Тони почти натурально взлетают. — Ну так это же ещё лучше! Эй! — внезапно восклицает он и идёт к ящику. — Разве допускается ставить ящик с песком под электрощитком? И разве он не должен быть дальше от проёма? Так-то у вас за техникой безопасности следят? А пыли-то сколько! — проводит Тони пальцем по щитку, затем по ящику. — Здесь вообще убирают? Охранники растерянно и смущённо что-то мямлят, Тони цокает языком, качает головой, а затем возвращается и ободряюще хлопает охранников по плечам: — Ну-ну, вы за это не в ответе, конечно. А вот с Росса я спрошу. Джонс… Ты же Джонс? — уточняет Тони у молодого охранника, тот кивает. — Скажи-ка мне, сколько здесь наружных выходов? — Восемь, сэр. Четыре — к вертолётным площадкам, два наводных и два подводных. — А сколько транспорта, на котором можно отсюда выбраться? — В настоящий момент два вертолёта, сэр. Один, на котором прилетели вы, и ещё на одном к заключённому прибыл адвокат по бракоразводным процессам. Весь транспорт приходит строго по расписанию, на случай чрезвычайных ситуаций есть экстренный вызов подводных шаттлов и автономные отсеки… Тони улыбается и кладёт парню руку на плечо: — Отлично, Джонс, экзамен ты сдал. Только в следующий раз постарайся не выбалтывать всю информацию первому встречному. О, не пугайся так, мне можно — я этот островок порядка и спокойствия вообще-то проектировать помогал. Так, ну и чего же мы встали? Боюсь, наш друг нас заждался. Он, конечно, парень терпеливый… Они вновь движутся по коридору под мерцающим светом ламп, и Баки задаётся вопросом, что вот это сейчас было. Потому что интонация, с которой Тони произнёс «Пятница?» не была вопросительной. Так Тони обращался к искину. «Что же ты сделал, Тони?» *** Комната, куда их приводят, похожа на типичную допросную: стол с парой стульев в центре — приварены к полу, верхняя часть окружающих стен — зеркальное стекло, толстое, наверняка ударопрочное, из углов хищно обозревают пространство камеры. Дверь закрывается, и их словно проглатывает тишина — ни одного звука снаружи не доносится. Земо нет. Тони взглядывает на часы, затем поворачивается к Баки. Тот нервно переступает с ноги на ногу: сейчас, когда до встречи с Земо остаются считанные минуты, его охватывает волнение, неприятный зуд под кожей, желание сбежать. Этот человек знает коды. Этот человек может снова превратить его в бездушного убийцу. От воспоминаний, как он сам сидел в подобной стеклянной клетке и ничего не мог поделать, пока рассчётливый ублюдок с холодными глазами произносил одно за другим проклятые слова, по рёбрам к солнечному сплетению стекает мерзкий холодок страха… — Эй, — Тони встряхивает его за плечо, ловит взгляд. — Джеймс, ты чего? — Я… Не знаю. Боюсь. Боюсь, того, что он может сделать со мной. — Ничего он не сделает с тобой. Я обещаю, Джеймс: у него и шанса не будет превратить тебя в Зимнего Солдата. Перекинешься с ним парой слов, а потом я нажму кнопочку, — Тони демонстрирует крошечный пульт, который достаёт из кармана, — и он своими кодами может хоть подавиться, но до тебя не доберётся. Верь мне. Баки вспоминает показанный ему Тони М.О.Р.Г. Вспоминает распитую на двоих бутылку скотча в полумраке кухни. Доступ в личный архив по Обадайе Стейну. Ключи от Ауди. Заключённый на него договор Тони с правительством. «Верь мне». Секрет доверия в том, что оно должно быть взаимным. Обоюдным. Баки чувствует, как его отпускает, развязывается тугой узел внутри, и по телу разливается лёгкость. Он улыбается в ответ на обеспокоенный взгляд Тони, кивает и расправляет плечи. Ждать приходится ещё несколько минут. Тони меряет шагами комнату и резко оборачивается, когда дверь открывается. Два конвоира проводят Земо внутрь, усаживают на стул и примагничивают скованные руки к специальной пластине на столике. Но Тони смотрит не на Земо: мимо двери в соседнюю «допросную» ведут другого заключённого — очевидно, того, к которому пришёл бракоразводный адвокат, — и они с Тони встречаются глазами. Льдистые глаза мужчины под нависающими, как у хищной птицы, бровями смотрят колко. Морщинистое немолодое лицо перекашивает кривая усмешка. Насмешливым приветствием мужчина наклоняет голову и идёт дальше, подгоняемый своим конвоиром. На лицо Тони ложится тень. Потом он спохватывается, легко встряхивает головой, цепляет на себя ослепительную улыбку и обходит вокруг стола, становясь рядом с Баки — напротив Земо. Конвоиры выходят и они остаются втроём. — Скучал? — скалится Тони, склоняя голову чуть набок. Земо окидывает их безразличным взглядом, по лицу его невозможно что-то прочитать. Он вообще больше похож на зомби, чем на живого человека: зрачки тусклые и пустые, губы серые, неряшливо свисают невзрачные, мышиного цвета волосы. — Нет, — роняет этот полумертвец. И Баки думает, что его, наверное, следовало бы пожалеть. Но как-то не жалеется совсем. Потеряв свою семью, этот человек сделал так, что родных и близких потеряли ещё многие люди, не имеющие никакого отношения к его горю. Баки мог бы понять месть обидчику, но калечить судьбы невинных людей — этого никакая месть не оправдывает. — Ты знаешь, взаимно, — ухмыляется Тони. — И всё же мы с моим новым другом Джеймсом решили заглянуть в гости. Ну же, Джеймс, поздоровайся с мистером Земо, не то он решит, что мы плохо воспитаны. Баки смотрит Земо в глаза, растягивает губы в холодной, волчьей улыбке и произносит почти дружелюбно: — Ну здравствуй. Земо окидывает их обоих взглядом и изображает на лице подобие усмешки. — Думаете, пришли вместе, оделись одинаково, и я поверю в вашу дружбу? А как же Капитан Роджерс, Старк? Он-то с вами почему не пришёл? Или не такие уж вы теперь друзья? Я не знаю, зачем вы здесь, какую цель преследуете, но скажу: вы напрасно сюда явились и ничего от меня не добьётесь. — Нужно? От тебя? Не смеши. Просто хочу, чтобы ты своими глазами увидел, что ничего своей злобой не достиг. Хотел увидеть падение империи? Решил, что ткнул нас носом в наше дерьмо, и тем рассорил навеки? Сидишь тут и днями упиваешься тем, как уничтожил Мстителей? Так я тебе испорчу сегодня праздник. Ты. Ничего. Не добился. Мы по-прежнему вместе. Нас теперь больше, — при этих словах пальцы Тони ловят Баки за запястье и аккуратно сжимают, — и мы сильнее, чем когда-либо. Ты рассудил нас по себе, решил, что мы, как и ты, захлебнёмся своей злобой — а мы нашли в себе силы простить, поговорить и пойти дальше. Тони достаёт из кармана старкфон, что-то быстро в нём набирает и кладёт на стол перед Земо. В воздухе разворачивается голограмма. — Нет, я вам точно говорю: это всё какие-то секретные суперсолдатские броски! Вот если я надену броню, то шансы будут равны. — Тони, тебе нужно просто попасть по мячу. Камера сдвигается назад, и Стив, который едва попадал в кадр, теперь виден в полный рост. — Романофф, ты опять стянула мой телефон? Положи, откуда взяла. — Ну же, Старк, подумай, каким тебя запомнят потомки по этой записи: ленивым брюзгой, который не может попасть битой по жалкому мячику? Тони закатывает глаза и даёт отмашку Стиву. Тот широко замахивается и бросает мяч. Тони отбивает, мяч взлетает высоко в воздух, где в него попадает крошечная алая молния, и он разлетается ошмётками. — Отлично, старик! — слышится голос Роуди и тихий хлопок — это они с Тони дают «пять». Камера показывает, как обмениваются взглядами довольная Ванда и Вижен. — Джеймс, заступай. — Тони передаёт биту Баки. — А кто на подаче? — Моя очередь! — раздаётся голос Наташи, громче, чем все остальные, так как она держала камеру, после чего картинка пропадает. Это был их «мстительский бейсбол» месяц назад, когда в воскресенье обитатели базы как-то нечаянно собрались в гостиной, лениво бездельничающие, и вошедший последним полковник, глянув на «лежбище тюленей», погнал всех во двор — дышать воздухом и заниматься полезной активностью. Польза от их игры была сомнительная, но время они все вместе провели прекрасно — от одного воспоминания об этом дне Баки невольно улыбается. Тем временем Тони снова нажимает пальцами на экран, и на голограмме одна за другой сменяются несколько фотографий: сэндвичное утро (Баки даже не может припомнить точно, которое, настолько они стали уже привычны), уснувший в гостиной Тони с нарисованными глазами на закрытых веках — Сэм постарался (Тони после этого полдня ворчал про детский сад и взывал к совести и благоразумию «мамочки» Наташи, выклянчивая средство, чтобы смыть краску; карандаш для глаз Сэму, к слову, проспонсировала она же, но Тони до сих пор думает, что Ванда), вечерний киномарафон — один из (на фото они с Тони сидят, развалившись в одинаковых позах на диване с огромным ведром попкорна посередине, а Наташа лежит головой у Тони на коленях, и тот подкармливает её этим самым попкорном — они трое единственные предпочитают солёный), день рождения Стива, где Тони торжественно вручает ему футболку с принтом «Я фанат Железного Человека» (когда Стив развернул футболку, из неё выпал ключ, который Тони назвал маленьким бонусом для своего дражайшего поклонника; Баки до сих пор смеётся про себя над тем, как краснел и заикался Стив, когда увидел этот «маленький бонус» — винтажную Шевроле Камаро). Глядя на эти фрагменты их повседневной жизни, Баки забывается. Его губы непроизвольно тянутся в улыбке, он смотрит на Тони и мысленно зарывается носом в тёмный вихор на макушке. И только ощутив на себе полный злобы взгляд Земо, Баки опоминается. Смотрит с вызовом, готовый защищать то, что зовёт своим, до конца. Злоба душит Земо: он определённо считал, что покончил с Мстителями, а теперь оказалось, что всё было зря. Хуже, чем зря — они не просто сумели преодолеть кризис, но и выучили свои горькие уроки. От змеящейся улыбки у Баки мурашки пробегают по спине. Он напрягается весь, готовый к тому, что вот-вот услышит проклятое «zhelaniye»… — Мне достаточно сказать несколько слов, Старк, и вся ваша напускная идиллия полетит к чертям. — Ты их не скажешь. А даже если попытаешься, то как только ты откроешь свой поганый рот, сюда сбежится охрана и заткнёт тебя, если раньше этого не сделаю я. Земо молча и не мигая смотрит на Тони, а затем разражается смехом — безумным, громким, хриплым, как вороний грай. И в этот момент в ушах Баки раздаётся едва слышный писк, и звук словно отрезает. Как на плёнке немого кино рот Земо двигается — рвано, беспорядочно, — но будто бы забыли в пару к киноленте запустить пластинку. Баки слышит только тихое бряцание металла и чуть слышное дыхание Тони. Тело по инерции напрягается ещё несколько секунд, а затем разом словно бы обмякает от облегчения: Джо и Джерри сработали идеально. Земо ему не страшен. Тот тем временем перестаёт смеяться, смотрит Тони в глаза — с холодной ненавистью, со стужей в зрачках — и говорит что-то, медленно и тщательно проговаривая слова. Баки суеверно отводит взгляд, опускает его на скованные кандалами руки, чтобы не прочитать случайно по его губам… что-то. Тони немного запрокидывает голову, плавным движением наклоняет её вбок и смотрит на Земо по-птичьи, с безразличным исследовательским интересом. Отвечает — и в голосе сталь, такая, будто звук доносится из динамика его шлема: — Не сотрясай попусту воздух. Ты проведёшь остаток дней в этой клетке, в абсолютном одиночестве, и унесёшь своё поганое заклинание с собой в могилу. И больше ни одна тварь в целом свете не посадит Джеймса на поводок. А если и попробует, то мы просто порвём этот поводок — я порву этот поводок, так же, как порвал порочный круг ненависти, в которой ты попытался нас загнать. Тони и Земо меряют друг друга взглядами, и неизвестно, на сколько бы затянулся этот безмолвный бой, но дверь открывается, и один из конвоиров сообщает, что время вышло. Тони вздрагивает, сдвигает рукав пиджака с правого запястья, смотрит на часы. — Надо же, какая точность! Минута в минуту, — произносит он своим обычным лёгким тоном, и в то же мгновение мир погружается во тьму. Несколько секунд Баки не видит ничего вообще, затем взгляд выхватывает слабое свечение наручных часов. — Тони… — Баки сам удивляется проскользнувшей в голос панике. — Я здесь, Джеймс, всё нормально. Баки успокаивается, только когда шагает к нему и на ощупь находит его плечо, кладёт на него руку. В слепящей темноте слышится торопливая возня, а затем в глаза швыряет светом луч фонарика, через мгновения к нему присоединяются ещё несколько. Одни высвечивают в темноте их с Тони, другие — одинокую фигуру стоящего Земо: с отключением электричества пластина на столе, очевидно, перестаёт работать. Баки думает, что он читает код, но когда луч пробегает по его лицу, оно недвижно, губы сомкнуты. Баки чувствует под ладонью каменное плечо Тони и легонько сжимает его пальцами. — Внимание, протокол «Дорожка». Джонс, Стоун, проводите гостей. Эй, ты. Давай, шагай, — рослый конвоир с басовитым голосом машет рукой Земо, подсвечивая ему дорогу фонариком. Следом на пороге появляется уже знакомое лицо их молодого провожатого — Джонса. — Мистер Старк, мистер Барнс, прошу следовать за мной. В коридорах тьма не такая непроглядная: пол, потолок и стены подсвечены светодиодами многочисленных стрелочек и дорожек. По зелёной «дорожке» охранники ведут их с Тони, по оранжевой — с противоположной стороны коридора — выводят Земо и второго заключённого. Тот сжимает в руке тонкую стопку листов — и провожает взглядом Тони, который старательно смотрит только вперёд, в спину ведущего их охранника. Они идут не тем путём, каким пришли. Этот явно обходной, скорее всего, пролегает дальше от камер заключённых. Шагают в молчании, которое Тони, вопреки обычаю, даже не пытается заполнить. Баки уже отпустил его плечо, но исходящее напряжение чувствует даже на расстоянии. Что что-то не так, они понимают, когда впереди уже виднеется просвет наружного выхода. Снаружи доносится странный шум и несколько вскриков. Вчетвером они, не сговариваясь, бросаются вперёд, а выбегая на площадку, застают валяющуюся на земле охрану и пару привёзших их пилотов. Вертолёт, на котором они с Тони прибыли, уже в воздухе. Баки кидается к нему, пытается догнать, уцепиться за шасси, но тщетно — тот уже вне зоны досягаемости. В кабине улетающего вертолёта Баки видит того самого второго заключённого, которого уводили вместе с Земо. Тони к этому моменту уже опустился на колено рядом с пилотами: один болезненно стонет, согнувшись, второй без сознания, и Тони торопливо проверяет пульс на горле. — Живой, — выдыхает он и поворачивается к стонущему: — Парень, ты как? Ранен? Нет? Ну-ну, уверен, помощь вот-вот подойдёт. — Должен быть второй вертолёт, — выдыхает Баки, подбегая к ним. Тони качает головой: — Адвоката успели вывезти. Придётся лететь в броне. — У тебя с собой твой костюм? — недоумённо спрашивает Баки. Тони ухмыляется, поднимается и отходит на несколько шагов, на пустое место. В то же мгновение его руки обхватывают неведомо откуда взявшиеся перчатки костюма… Не проходит минуты, как на вертолётной площадке Рафта стоит Железный Человек при полном параде. — Я с тобой. — Уверен? Родео будет знатное. Баки не считает нужным отвечать на глупые вопросы. Тони хмыкает в динамик и велит: — Ну что ж, цепляйся, ковбой. Покатаемся. Баки обхватывает его за шею, становясь одной ногой на ступню, и Железный Человек поднимается в воздух. Лететь на Железном Человеке куда труднее, чем казалось Баки со стороны. Тони придерживает его рукой, но от высоты и бешеной скорости, которую развивает костюм, без какой-либо защиты и экипировки он всем телом ощущает густой, колкий воздух, который приходится хватать ртом, а глаза вовсе остаётся только зажмурить. Когда шум вертолётных лопастей раздаётся уже достаточно близко, Баки чувствует замедление и рискует приоткрыть глаза. — Что, принцесса, оседлаем дракона? — раздаётся над ухом насмешливое. — Как скажете, мой рыцарь, — оскаливается Баки в ответ. И тут же едва не срывается к чертям вниз: Тони с коротким «Твою мать!» резко разворачивается и взмывает выше. До Баки доносится тонкий свист выпущенной ракеты — и отголосок ударной волны от взрыва. Вторая попадает Тони прямо в репульсор на правой ноге, и они сильно теряют в высоте. Океан под ними недружелюбно плещется, и волны похожи на голодные зубастые пасти. Баки совсем не хочется становиться их закуской, но… — Без меня у тебя больше шансов, Тони! Пусти, я спрыгну! — И не мечтай! Никогда не любил сказку про Русалочку. Вертолёт уходит в отрыв и Тони, балансируя левым ножным и правым ручным репульсорами, командует Пятнице догнать его. Очевидно, заметив их приближение, беглец разворачивает вертолёт — и берёт курс прямо на них. Изрядно потеряв в маневренности, Тони успевает только развернуться, уводя Баки из-под удара. От резкого толчка Баки снова чуть не срывается, но рука Железного Человека держит крепко. Вниз они летят вдвоём. Извернувшись, Тони выпускает маленькую ракету с правого наплечника — Баки хорошо их помнит, сам дважды едва увернулся ещё тогда, в бункере, в Сибири. Вертолёт теряет хвостовой винт и начинает волчком крутиться в воздухе. Их с беглецом разносит в стороны, и Тони велит Пятнице довести их до берега. Всё больше снижаясь, на мигающих репульсорах им почти удаётся дотянуть до побережья. Остаётся всего метров четыреста, как репульсоры отказывают окончательно, и они камнем ухают вниз. — Костюм! — орёт Баки. За секунды до столкновения с водой он спрыгивает, но едва оказавшись в ней, торопливо ныряет за Тони. Костюм открылся не полностью, и Баки приходится изрядно потрудиться, отдирая одну за другой пластины, высвобождая Тони из смертельных объятий его собственного творения. Оказавшись на берегу, оба падают без сил, тяжело дыша и откашливая остатки воды из лёгких. *** — Давай, Тони, подъём. Не лето уже. — Боишься простыть, Терминатор? — Из нас двоих простуда грозит тебе. Поднимайся. — Предлагаешь устроить зарядку для согрева? — Тони фыркает, садится и тянется к своим наручным часам. — Вот дерьмо… Ты в курсе, что разнёс не только мой костюм, но ещё и единственное оставшееся средство связи? Тони указывает пальцем на разбитые в хлам часы. — Как-то не было времени подумать, кого спасать — тебя или твои часы, — фыркает Баки. — Идём. Не поверишь, но нам сказочно повезло. — В том, что живы остались? — В этом тоже, — кивает Баки и тянет Тони за руку, поднимая на ноги, второй указывая на стоящие за ними дома. — Мы угодили в Бриджпорт. — Что ж тут сказочного? — А то, что нам есть, куда податься. — У тебя внучата тут живут, что ли? Незаконные, полагаю, женат-то ты не был. Баки закатывает глаза и поясняет: — Тут неподалёку старая явочная квартира Гидры. Готов поспорить, что пыли там тьма, но точно найдётся пара полотенец и смена одежды. Едва ли ты прихватил с собой наличку. — Твоя правда, — соглашается Тони и ёжится от налетевшего лёгкого ветерка. — Ну что ж, веди, Ариадна. — Прямо в пасть Минотавру? — О! Знаешь греческую мифологию? — Не совсем уж я невежда. — Я учту. *** Дом на самой окраине города, куда их приводит Баки, невзрачный и полузаброшенный, то есть ровно такой, каким он его помнит. Ключ всё так же мирно почивает за дверным наличником, мебель в однокомнатной клетушке покрыта ровным слоем пыли, вода, по счастью, оказывается не перекрыта, есть газ в баллоне, а единственный диван стоит под чехлом, что страшно радует. Первым делом Баки достаёт большой железный таз и ставит греться воду. Тони в это время расчехляет и раскладывает диван. — Надо же, почти уютненько. Жаль, телека нет. Как насчёт телефона? — Едва ли, — пожимает плечами Баки. — Но ты прав, надо сообщить, где мы. Не то Тони Старка в очередной раз объявят пропавшим без вести. — Пока ты со мной, я могу на этот счёт не волноваться: Роджерс тебя в мгновение ока найдёт — хоть по запаху выследит. А вообще нас до утра не хватятся, я сказал, что после экскурсии выведу тебя на прогулку. Думал помочь тебе стресс снять. — Без денег? — Всё уже оплачено. Впрочем, не важно. Тревогу раньше времени бить никто не станет. Наверное. Вода уже почти вскипает, и Баки идёт в ванную — пустить пока холодную. — Значит, пересидим здесь до утра, а завтра свяжемся с нашими. И что мне потом писать в отчёте?.. — Не парься, Пятница всё сделает — и сигнал твоего мобильника сымитирует, и даже с Россом поболтает о приятном от твоего имени, если понадобится. Баки хочется спросить, как давно у Пятницы всё схвачено, а то, может, ему и отчитываться-то всё это время необходимости не было, но он отбрасывает эту мысль. Вода в тазу закипает окончательно, Баки выливает воду в ванну, зовёт Тони мыться, снабдив полотенцем, и ставит чайник. В буфете находится несколько пакетиков чая. Он не успевает даже допить свою чашку, как Тони выходит из ванной, обмотав бёдра полотенцем. Зрелище обнажённого Тони застаёт Баки врасплох, хотя и логично, логично, ведь Баки так и не дал ему чистую одежду. Взгляд приковывается к груди. Там, чудовищно иррационально, совершенно неправильно, в самом центре блестит металлический круг, вокруг которого змеятся жуткого вида шрамы. У Баки самого полно шрамов и искусственная рука, но он солдат. Бывший солдат и бывший наёмник, и большую часть жизни провёл с оружием в руках. Для него это норма. Для него, не для Тони, который терпеть не может войну. И от этой противоестественности — от огромной дыры в самом сердце — Баки внезапно выкручивает ненавистью и гневом на этот мир, допустивший такую непростительную гнусность. Тони натыкается на его взгляд и настороженно замирает: — Эй, Терминатор, с тобой всё нормально? Джеймс? Баки вздрагивает, смаргивает оцепенение и понимает, что, должно быть, лицо у него было настолько жутким от накативших эмоций, что сделало его похожим на Зимнего Солдата. — Всё нормально, — подтверждает он и, не в силах себя остановить, указывает пальцем на грудь Тони. — Афганистан? — Он самый. Раньше тут был реактор, а ещё раньше — автомобильный аккумулятор. Неплохая эволюция, что скажешь? Теперь вот есть у меня одна идейка… Сегодня бы пригодилось. Тони почему-то смотрит на его искусственную руку. Баки решает не вдаваться в подробности, наливает во вторую чашку кипяток, бросает туда пакетик чая и идёт искать сухую одежду — для себя и для Тони. — А кофе тут нет? — тоскливо тянет тот, дёргая чайный пакетик за ярлычок. — Нашёл гостиницу, — фыркает Баки, протягивая чистые, хоть и немного затхлые, майку и мягкие спортивные штаны. — Ты само гостеприимство, Джеймс, — Тони берёт одежду и, сбросив полотенце, торопливо натягивает её на себя. Баки подхватывает чайник, чистое полотенце, штаны и скрывается в ванной. Когда он выходит, диван застелен — Тони даже откопал где-то одеяло и плед. Сам он сидит за кухонным столиком и ковыряется столовыми приборами в своих раскуроченных часах. — Что ты делаешь? — Пытаюсь оживить хотя бы маячок. Пятница получит сигнал, и завтра нас отсюда заберут. — Ясно. Баки, не зная, чем себя занять, просто усаживается рядом и наблюдает за его работой. Тони сосредоточенно что-то развинчивает, соединяет проводки, крутит — и время от времени бросает на него странные взгляды. Будто бы виноватые и подозрительные одновременно. Будто бы ждёт чего-то, а этого не происходит. — Ну вот, — удовлетворённо выпрямляется Тони, когда в крошечном механизме, оставшемся от часов, сбоку начинает мигать крохотная красная лампочка. — Дальше моя девочка сообразит. — Короткое замыкание в Рафте — твоих рук дело, ведь так? — интересуется Баки. Тони застывает на несколько мгновений. — Да. — Ты что-то сделал с электрощитком? — На самом деле, это был отвлекающий манёвр. Я отправил микробота в шахту вентиляции. Он нашёл кабель центрального генератора, и... — «Пятница» — это ведь был не вопрос, команда. Тони кивает. — Ты же говорил, что через двадцать секунд должен был запуститься резервный генератор. Тони мгновенно мрачнеет и стискивает челюсти, практически рычит: — Именно. Должен был. И с тем, куда смотрит техперсонал, я с Россом ещё поговорю. — Только Росс сперва поговорит с тобой о внезапном скачке напряжения. — С чего бы ему винить меня? Меня и близко с инженерными системами не было. — Он наверняка что-нибудь заподозрит. — Пусть сперва докажет. — А микробот? — Давно на дне океанском. Баки усмехается и качает головой. Тони смотрит на него с подозрением. — Что? — не выдерживает Баки. — И это всё? Никаких «Тони, тебя же предупреждали», «ты понимаешь, как ты облажался, Тони», «почему не предупредил о диверсии» или «ты же сказал, что диверсии не будет»?.. Баки явственно слышит за всеми этими неозвученными упрёками голос Стива. И понимает ещё одну вещь. — Но ты предупредил. И… ты ни разу не говорил, что отказался от этой идеи. Только то, что генералу Россу о ней рассказывать нельзя, — медленно проговаривает Баки, не понимая даже, для Тони он говорит это или для себя. И Тони явно озадачен как его реакцией, так и словами. — Из-за меня из Рафта сбежал заключённый. — Да брось. Ты не мог этого предвидеть. И я сам облажался: если бы не повис у тебя на шее, один ты бы с ним справился. И всё было бы в порядке. — Кто ж знал, что в вертолёте заваляется парочка ракетниц… — Неучтённые факторы. — Неучтённые факторы, — подтверждает Тони и слабо улыбается. — Кстати, тот парень… который сбежал. Вы знакомы? — Лично — нет. Помнишь, летом пытались угнать мой самолёт, когда перевозили оборудование из Башни? — Ты сказал тогда, что Паркер отлично сработал. И два часа орал на Хэппи. — Именно. — Так это тот торговец оружием? Тони кивает утвердительно и снова смотрит на Баки недоверчиво. — Если ты ждёшь нотаций, Тони, то их не будет, не путай меня со Стивом. Завтра от него и наслушаешься, — на лицо против воли наползает широкая ухмылка. — О, да, уже предвкушаю… Погоди, так это не я такой особенный, что мне всё время прилетает? Баки запрокидывает голову и весело хохочет. — Правду говорят: самомнение Старка не знает границ. Это же Стив. Он любому головомойку устроит, кто поступает неправильно. Не поглядит ни на чины, ни на расстановку сил. Однажды отчитал мэра посреди улицы, когда тот нечаянно толкнул пожилую женщину. Как сейчас помню: стоит в своём старом пальто, губы синие от холода, только-только выздоровел, и выговаривает, как строгая мамаша заблудившейся дочери, мол, что же вы, сэр, такой весь воспитанный-благородный, а женщину толкаете. Бедняжка, кажется, сама уже не рада была такому заступничеству. А я прикидывал, в какую подворотню сейчас бежать будет ловчее… Тони смеётся долго, заливисто, до выступивших слёз. — Узнаю старину Роджерса… — выдыхает он наконец, ещё посмеиваясь. — Помню, как он на Фьюри напустился, когда мы впервые собрались, ещё на Хеликарриере. Всё думал: это он просто лаять горазд, или зубы всё же имеются. — Имеются. — Ага. Вцепится — не отдерёшь. Тони улыбается ему, и что-то в этой улыбке — что-то тёплое, светлое — заставляет сердце внезапно ёкнуть, забиться чаще. Пошатывает решимость держать дистанцию. Провоцирует — рискнуть. Попробовать. Сделать шаг навстречу и посмотреть, что будет. Что-то в этой улыбке Тони рождает в Баки надежду. Баки отводит взгляд. Они вдвоём сидят несколько минут в тишине, думая о своём, а затем Тони резко поднимается. — А давай-ка спать. Всё равно есть нечего и заняться здесь нечем. — Ложись. Гостеприимно уступаю тебе диван. — Он двухместный. — Нам вдвоём на нём будет тесновато, Тони. — Уместимся как-нибудь. Здесь всё равно больше негде лечь. — Я могу и на полу поспать. — Как и я. Так что либо мы оба спим на полу, либо оба умещаемся на диване. Давай без капризов, а? Я чертовски устал. Баки смотрит на Тони и решает, что спорить с ним себе дороже. Они оба довольно сносно устраиваются на старом скрипучем диванчике: Тони ложится на бок лицом к стене, сам Баки вытягивается на спине и удивительно быстро засыпает, убаюканный чужим размеренным дыханием под боком. *** Земо сидит в кресле, прикованный к нему руками и ногами, смотрит из своей стеклянной клети, ухмыляется довольно — и читает код, протяжно и медленно, словно напевая, как любимый мотивчик. Баки бросается на клеть, колотит металлической рукой по стеклу, но тщетно — на нём ни царапинки. А голос, вкрадчивый, ласковый, так и льётся, заставляя мир вокруг меркнуть. Справа от клетки улыбается расслабленно Пирс, слева кривит сухие губы Рамлоу, а дальше, позади, посмеиваются над чем-то Красный Череп с Золой… Они все рядом — шаг, другой — и достанешь, размозжишь головы об закалённое стекло, свернёшь ненавистные шеи… Но Баки не до того: ему бы заткнуть этот голос, этот мерзкий, несмолкающий голос, тихий, вкрадчивый, почти нежный — отравляющий. Баки бросается на клеть с яростным воплем и внезапно оказывается внутри. Бесцветные глаза смотрят насмешливо, вызывающе. Баки вцепляется рукой в горло. С наслаждением слушает рвущиеся наружу хрипы. Ощущает, как судорожно дёргается кадык под ладонью. Как медленно, капля за каплей, вытекает жизнь из поверженного врага. «Дж...мс...» Правой, живой руки внезапно касаются прохладные пальцы. Они должны бы судорожно вцепиться в него, сжать, оттолкнуть, но вместо этого легонько скользят вверх-вниз и пропадают. Горло, пережатое левой рукой, перестаёт содрогаться... Баки моргает несколько раз, смотрит на свою руку — и это не рука Гидры. А перед ним лежит бездыханный Тони Старк. Осознание прошивает разрядом, подобно молнии. «Нет…» В глазах темнеет: он только что своими руками задушил Тони. «Нет, нет, нет, пожалуйста, только не это, нет…» Баки кажется, что это он задыхается, что это его горло сдавил безжалостный холодный металл. — Тони… Баки не узнаёт собственного голоса. Это не человеческий голос, так скулит под забором подыхающая собака. — Господи, Тони… Баки трясёт Тони за плечи — сперва аккуратно, будто от любого неосторожного движения тот рассыпется в пыль, потом всё сильнее. А затем в голове словно тумблер переключается: слепая паника отступает, и её место занимает холодная методичность. Баки отшвыривает в сторону подушку, просовывает левую руку под шею и запрокидывает голову Тони. Другой рукой разжимает челюсти, ловит западающий язык и прижимает его большим пальцем, одновременно фиксируя голову. Зажимает Тони нос левой рукой. — Только дыши, Тони. Умоляю тебя, только дыши. Потому что иначе я не знаю, как мне жить. Баки делает глубокий вдох, заполняя лёгкие до отказа, прижимается ртом к открытому рту Тони и с силой выдыхает. Отстраняется, снова глубоко вдыхает, приникает к губам, выдыхает. Вдох. Выдох. «Дыши.» Вдох. Выдох. «Дыши же, Тони, ну!» Вдох. Выдох. «Дыши, мать твою!» Баки отстраняется, уже примеряется, как устроить ладони на грудной клетке и можно ли давить на металлическую пластину, как слышит первый судорожный вздох… А потом Тони заходится кашлем и ловит ртом воздух. Баки вздёргивает его, помогает сесть. Но только Тони протягивает руку, чтобы ухватиться, как Баки в мгновение ока оказывается в другом конце комнаты. Его трясёт всего с головы до ног, и глаза, должно быть, совершенно дикие, потому что Тони, едва возвращает себе стабильное дыхание, смотрит на него и медленно протягивает вперёд руки, будто ловит внезапно одичавшую собаку. — Джеймс. Баки может только смотреть в ответ — и держаться подальше. — Эй, — ласково, успокаивающе зовёт Тони. — Джеймс, ты куда? Давай без глупостей. Я в порядке, всё нормально. Честно. Чем доказать? Хочешь, новую кличку дам? Ну же, Бэмби, не молчи… — Я тебя чуть не убил, — хрипит Баки и, кажется, только в эту минуту по-настоящему осознаёт, что едва не натворил. — Тебе просто приснился плохой сон. Это бывает. Я понимаю, честно. Я сам однажды так чуть не убил Пеппер. Вызвал во сне костюм, еле успел деактивировать. Ну же, Джеймс, успокойся. Всё хорошо. Тони медленно, на протяжении всего монолога приближается, тянет к нему руки, касается нежно, самыми кончиками пальцев. Ведёт руками вниз по плечам, ласково гладит щёки и неотрывно смотрит в глаза, будто взглядом пытается внушить: всё позади и бояться нечего. На шее набухают багровые подтёки. Баки позволяет Тони касаться себя. Это себе Баки не позволяет больше дотронуться до Тони. Едва ли когда-нибудь снова позволит. Внутри обжигающее отчаяние борется с леденящей мертвенностью. Дыхание постепенно выравнивается и дрожь почти покидает его. Почти. — Всё, Тони. Я успокоился. Ложись спать, пожалуйста. Пожалуйста. Отчаянная мольба, потому что смотреть в эти полные доброты и понимания глаза сил нет никаких. — А ты? — Мне надо немного… немного голову остудить. — Джеймс, только без глупостей… — Тони, — голос у Баки срывается, и приходится несколько раз вдохнуть, прежде чем продолжить. — Я чуть тебя не убил. Добавлять тебе к этому неприятности с правительством в мои планы точно не входит. Я просто пойду в ванную и суну голову под кран. Всё. Тони смотрит настороженно и недоверчиво, не решаясь высказать свои опасения. — Мне просто нужно несколько минут побыть одному. После этого я вернусь. Обещаю. Последнее слово оказывает почти магическое действие: Тони моментально расслабляется и отступает. Улыбается ободряюще. — Хорошо. Я понимаю. Просто постарайся… без лишнего самоедства. Ты ни в чём не виноват. Баки слабо улыбается в ответ и скрывается за дверью ванной. Стекает по стене обессиленно и изо всех сил душит рвущийся из груди вой. Если ему и нужен был знак, чтобы определиться насчёт себя и Тони, то более красноречивого и не придумать. Этот путь для него закрыт. Нет, он не будет ничего менять: отказываться от дружбы, которой Тони его так щедро одаривает, избегать встреч, переставать общаться. Тони склонен вечно винить себя во всём, и если теперь их отношения испортятся, наверняка запишет это на свой счёт: не доглядел, не предусмотрел, не предотвратил. Но никогда, никогда, никогда Баки даже в мыслях не позволит себе большего. Он не знает, сколько проходит времени, пока он сидит в этой старой, обшарпанной ванной и безмолвно оплакивает свою несостоявшуюся любовь, но когда наконец выходит, ополоснув голову, как и обещал, Тони лежит на диване и притворяется спящим. Баки аккуратно ложится на свою половину, заложив руки за голову, слушает размеренное дыхание и весь остаток ночи следит за тенями на потолке. В голове и в сердце его царит полная тишина.