Взлёты

За окном уже светло. Баки лежит неподвижно рядом с Тони и кирпич за кирпичиком строит в своей душе концлагерь, куда по одному зашвыривает чувства, желания, мечты и фантазии — чтобы они там жили или… умерли. Он лежал бы так вечность, но ровное дыхание рядом в какой-то момент сбивается, и Тони переворачивается на спину. Зевает и тянется. — Доброе утро, Джеймс, — ещё позёвывая, произносит Тони. Косится, оценивая позу и выражение лица, но никак не комментирует, только садится и разминает затёкшую шею. — Доброе утро, — отвечает Баки и поднимается с дивана. Тони тоже встаёт и уже хочет что-то сказать, как входная дверь с шумом распахивается, стукнувшись о стену, а через мгновение в комнату влетает Стив — в полной амуниции, правда, без щита, с суровым и решительным выражением лица. — Старк! — едва ли не рявкает он и осекается, когда Тони поворачивается к нему, демонстрируя тёмно-лиловую, местами до черноты, шею. Тут же с тем же воинственным видом входит Наташа, но стоит ей увидеть Тони, как лицо её мгновенно бледнеет, глаза в ужасе распахиваются и с губ, которые она тут же прикрывает рукой, срывается судорожный вздох. — Тони! — Наташа стремительно приближается к нему, и за эти мгновения бледный ужас в глазах сменяется яростным блеском. — Тони, что с тобой случилось? — Всё нормально, я в порядке… Тонкие женские пальцы чуть подрагивают, когда касаются тёмных отметин на коже. — Что за ублюдок это сделал с тобой? Мы найдём его и… Тони, вяло пытавшийся отстраниться от тянущихся к нему рук, на этих словах хватает Наташу за плечи и резко встряхивает. — Романофф! — От резкого окрика вздрагивают все, но дальше Тони говорит ровным, мягким тоном, успокаивающе, тщательно подбирая слова: — Всё нормально. Джеймсу приснился плохой сон, только и всего. Я в полном порядке. Баки знает отношение Наташи к Тони. Полночи он представлял холод и ужас, который увидит в её глазах, когда она узнает, что он чуть было не натворил. Баки готовил себя к этому взгляду, но всё так же боится его. Когда Наташа поворачивает в его сторону голову, в её глазах действительно плещется ужас, но вовсе не тот, который он ожидал: обращённый на него взгляд полон жалости и сочувствия. Наташа снова заглядывает Тони в глаза, уточняет: «Тони, с тобой точно всё хорошо?», — а дождавшись кивка, подходит к Баки и крепко его обнимает. Баки не знает, что ему делать с этим. Не знает, что ему делать с безвольно повисшими руками, с улыбкой Тони, когда тот смотрит на них, с обеспокоенным взглядом Стива, с нарастающим комком боли в груди, с отчаянным желанием осесть на пол и разрыдаться, как мальчишка. В конце концов он приобнимает Наташу в ответ и прячет лицо на её плече. Тони, легонько похлопав его по руке, уходит в ванную. Наташа отстраняется и окидывает оценивающим взглядом единственную комнату невзрачной квартирки. — Миленькое у вас тут гнёздышко, — хмыкает она. — Наташа, — Стив качает головой, на что та отвечает лукавым взглядом. — Отпуск — это здорово, но что-то я наотдыхался, давайте-ка домой! Из ванной Тони выходит в своей высохшей, хоть и изрядно мятой одежде, и от его сияющей улыбки отметины на шее кажутся абсурдными, нереальными. — Джеймс, ты так поедешь? Может, хоть футболку натянешь? И я очень надеюсь, что вы прихватили с собой какой-нибудь еды, потому что я голоден как волк, в этой дыре совершенно нечего есть. На сэндвич уж не надеюсь, но хоть яблочко-то какое-нибудь найдётся? Батончик? Печенье? Чипсы? Я уверен, Уилсон точно прячет в джете какую-нибудь чипсовую заначку, надо только найти. — Заткнись, Старк, — бросает Наташа через плечо, первой идя к выходу. Баки идёт последним, на ходу натягивая так и не просохшую футболку. *** Пачка чипсов в джете всё же обнаруживается. Тони предлагает ему разделить скудный завтрак, но Баки кусок в горло не лезет, да и чипсы не та еда, которую стоит есть на пустой желудок. Он бы и Тони это сказал, только не чувствует себя вправе на что-то ему указывать. — Так что произошло в Рафте? — спрашивает Стив, когда они взлетают. Тони чуть морщится: Стив идеально подобрал момент — в джете не скроешься и не сбежишь. Впрочем, они все понимали, что этот разговор неизбежен. — Какие-то перебои с электричеством. — Какие-то, Старк? — Ну, скачок напряжения был организован мной, да, не спорю, Россу не говори. Эй, Пятница, если разговор записывается, стирай немедленно все мои признания. — Не уходи от темы. — Я и не ухожу. Отключение устроил я, как и планировал. Я говорил, между прочим. А вот то, что запасной генератор включился с большим опозданием, не моя вина, и по этому поводу я натравлю на Рафт все проверяющие органы, какие вспомню. — В новостях передавали, что сбежал заключённый, Тони. — Да, я в курсе. Мы с Джеймсом пытались его вернуть, но… немного не преуспели. — Немного не преуспели. Это теперь так называется? — Слушай, Роджерс… — Стив, это я виноват… — Бэмби, не встревай, когда взрослые разговаривают. Баки так опешивает от подобного обращения и чуть ли не впервые повышенного в его адрес голоса (краем сознания он отмечает, как, оказывается, мягко Тони всегда разговаривает с ним), что не находится с ответом. Наташа на его потрясённый взгляд жмёт плечом, выглядывая с пилотского места, и качает головой, мол, пусть сами между собой разбираются. — «Взрослые», Тони? «Взрослые»? Хочешь сказать, что ты ведёшь себя как взрослый? — Ой, не придирайся к словам. Хотя, знаешь, да, Роджерс. Я веду себя как взрослый. Я вижу проблему и пытаюсь её решить, а не бегаю к папочке Россу: «Ой, а что, Баки наказан? А отпустите Баки погулять? А если я очень попрошу?» Очень по-взрослому, Роджерс, да. — Ты опять? Всё никак не успокоишься? Злишься, что я твоего высокого дозволения не спросил, звонить мне Россу или не звонить? — Знаешь, что меня действительно бесит? То, что ты считаешь, будто имеешь право меня контролировать, и обижаешься, когда я якобы действую за твоей спиной, а сам при этом вмешиваешься в мои дела без моего ведома. — Баки не твоё дело. — Да ну? А чьё же? Твоё? Ты ему кто, папа, мама, опекун?.. Ой, так ведь опекун — это я! У меня и бумажка есть, там написано. — Ст… — Не перебивай, Роджерс. Я прекрасно осведомлён о твоих благородных намерениях и любви к свободе, но договор между мной, правительством и Джеймсом — это дело моё, правительства и Джеймса. Твоего имени не фигурирует. Джеймс — большой мальчик, может прекрасно всё решить за себя сам, без твоего вмешательства. — Если бы я не вмешался, ты и пальцем бы не пошевелил. Ты ведь так любишь договоры с правительством, Старк. — О! Мы опять возвращаемся к твоей любимой теме? В чём проблема, Роджерс? Тебе теперь и поправки жмут? — С поправками или нет, все эти соглашения — это неправильно. Нельзя навязывать Мстителям чужую волю, делать исполнителями чужих прихотей. Мы делаем необходимое, чтобы защищать людей. Когда идёт война... — Мы не на войне! Здесь другие правила. Это в сорок третьем можно было улететь с моим отцом в самоволку и вернуться героем, потому что кругом был хаос. Но в мирное время люди держатся за порядок, прячутся за ним, защищаются им. И если ты думаешь, что можешь делать своё «необходимое», ломая этот порядок, люди тебя сметут. Не потому, что плохие, а потому, что боятся хаоса. — Хаос наступит, когда вместо того, чтобы действовать там, где мы нужны, мы будем где-то ещё. — Тебе напомнить, что такое «Мстители», Роджерс? Это команда необыкновенных людей, которая сражается там, где обыкновенные люди бессильны. И поверь мне, когда нападут пришельцы из космоса, динозавры из прошлого или какой-нибудь Ктулху из глубин океана, на помощь точно не отряд спецназа отправят. — А как же другие угрозы? Кто будет бороться с Гидрой? Спецназ? — ЩИТ. Он для того и создан. А вообще я что-то не заметил, чтобы тебе кто-то мешал бороться с твоей обожаемой Гидрой — с принятия поправок ты только этим и занят. — Мы бы действовали эффективнее без соглашений. — Мы бы действовали противозаконно без соглашений. — Когда мы Нью-Йорк спасали без всяких соглашений, это почему-то не было противозаконно. — Да, и правительство при этом брало на себя ответственность за последствия. Но после Соковии и Лагоса правительству слегка надоело прикрывать наши задницы и разгребать за нами дерьмо. Вполне логично, кстати. — Следи за языком, Старк. И можно подумать, теперь оно нас прикрывает. — А кто комиссию ООН макнул головой, когда в Техасе погибли люди, и она это молча проглотила? Проглотила, да ещё в извинениях рассыпалась — и вуаля! Поправки в силе: раз вы такие умные, действуйте сами. — Вот и отменили бы соглашения, предоставив нам свободу… — Вседозволенность — не свобода. — А кто говорит о вседозволенности? Я лишь хочу, чтобы мы сами решали, с какими угрозами бороться. — «Мы» — это кто? Ты? — Мы — это Мстители, Тони. — Как странно, не припомню у нас референдумов. Даже ящика для голосований не заводили. — Ну всё, хватит, — не выдерживает Наташа, вставая между Тони и Стивом и отталкивая друг от друга. — У меня от вас обоих уже голова болит. Нам не о соглашениях надо думать, а о Барнсе. Старк, что там с кодами? Ты ведь ради них свой фокус с электричеством устраивал. Тони тут же мрачнеет и отводит взгляд. — Земо его так и не произнёс. Не купился. — Замечательно! То есть всё это… — Стив смолкает, остановленный острым взглядом Наташи, взмахивает рукой и уходит в самый хвост джета. Тони, ни на кого не глядя, занимает пилотское кресло и переключает управление на себя. Наташа садится в соседнее и поглядывает на Тони, но заговорить не решается. Баки опускается на ближайшее сидение и обессиленно откидывается на переборку. В более идиотском положении он себя, кажется, никогда не чувствовал. *** До базы они добираются в гробовой тишине. Пока проходят по общим коридорам, все встречные торопливо уступают им дорогу, не решаясь даже здороваться. Едва они заходят в кухню, раздаётся голос Пятницы: — Босс, Питер Паркер на линии. — Включи громкую, — отзывается Тони устало. Голос Паркера, который разносится по комнате, звучит непривычно напряжённо, без обычного задора: — Здравствуйте, мистер Старк. Я видел новости. Говорят, вы были в Рафте, а потом оттуда сбежал заключённый. Тони вздыхает: — Да, Питер, так и есть. — Это мистер Тумс, да? Это он сбежал? — Это не… — Тони осекается на полуслове, взглянув на Стива, смотрит на него несколько долгих секунд и отвечает бесцветным, почти обречённым тоном: — Да, Питер, это был Тумс. И прежде, чем ты поспешишь наделать глупостей, загляни вечером на базу, хорошо? — И вовсе я не собирался делать глупости, — возмущается Паркер. — Меня Хэп… в смысле, мистер Хоган заберёт, да? — Да, да, я скажу Хэппи, чтобы забрал тебя из дома. И сегодня давай без патрулей. — Но мистер Старк! — Тебе ещё уроки делать! Патруль на сегодня отменяется. Не рухнет без тебя твой Куинс. Ты меня понял? — Да, мистер Старк. — Отлично. До вечера, — и Тони щёлкает пальцами, подавая Пятнице команду отключить связь. Сидевшие на кухне Ванда и Сэм с расспросами не лезут, сообразив по разговору и мрачным лицам, что хороших новостей ждать не приходится, только косятся с любопытством на расцвеченное синяками горло Тони. — Нат, Сэм, Ванда, у нас ещё задание сегодня. Вылетаем через четыре часа, не опаздывать, — бросает Стив и выходит прочь. Баки провожает его взглядом и идёт к холодильнику, чтобы сделать пару сэндвичей для Тони и для себя — у него вдруг просыпается зверский аппетит. Тони с отсутствующим видом сидит пару минут за столом, затем поднимается и молча выходит. Наверняка в мастерскую. — Так что произошло? — не выдерживает Сэм. — И что со Старком? Вопрос обращён явно к нему, и Баки уже готовится ответить, но первой успевает заговорить Наташа. — Миссия провалилась, техобслуживание в Рафте ни к чёрту, как и охрана, а про следы у Тони на шее вообще забудьте, это к делу не относится. — Следы у Тони на шее из-за меня, — сознаётся Баки, понимая, что догадки могут перерасти в какие-нибудь совершенно дикие слухи, а учитывая напряжение между Тони и Стивом, виновником могут посчитать последнего. Для Баки сама мысль об этом невыносима. — Мне приснился кошмар, и я принял Тони за врага. Произнесённое вслух, объяснение звучало не так ужасно, как ощущалась реальность прошедшей ночи. Слова скрывали, скрадывали подлинный ужас ситуации, и с одной стороны, это было хорошо: об инциденте скорее забудут, с другой — Баки чувствовал себя так, будто обелил себя, каким-то нечестным путём оправдался. — Оу, — растерянно выдаёт Сэм и смотрит на Баки с сочувствием. Да, Сэм тоже знает, что такое ночные кошмары. У Ванды такой вид, будто она удерживает себя от какого-нибудь едкого комментария, и Баки благодарен ей хотя бы за это. — Значит, коды вы так и не узнали? — уточняет она. — Нет, — отвечает Баки и впервые задумывается об этом. Прогулка по тёмным коридорам Рафта, погоня за преступником, купание в океане и поиск убежища не способствовали этому процессу, и только теперь Баки осознаёт, что чувствует по этому поводу. Облегчение. Он понимает, что коды необходимы, что без них он так и останется ходячей бомбой, но именно сейчас он бесконечно рад провалу, хотя едва ли рискнёт сказать об этом кому-либо. Гораздо больше его беспокоят Тони и Стив. Когда два близких тебе человека смотрят друг на друга волком, это невольно ставит тебя в положение, когда ты должен выбирать — принять чью-то сторону. Баки не хочет принимать никаких сторон. Он понимает каждого из них, и оба по-своему не правы. Готовые сэндвичи Баки складывает на тарелку, прихватывает две кружки кофе и отправляется в мастерскую. Тони предсказуемо сидит там и лениво ковыряется в каком-то механизме. Мониторы не горят, голограммы не рассыпаны в воздухе созвездиями, и даже музыка фоном не играет. Так они вдвоём и завтракают в тишине. Когда Баки допивает кофе и уже собирается унести обратно посуду, в мастерской появляется Наташа. — А ты что здесь забыла? — нелюбезно отзывается Тони. — Гуманитарная помощь, Старк, — отвечает Наташа, не реагируя на тон, и кладёт на стол небольшой коричневый тюбик. — Замажь синяки, а то смотреть страшно. Если Пеппер увидит твою шею, точно в обморок грохнется. — Ммм, спасибо. Ладно. Это всё? — Ну… — взгляд у Наташи делается мягче. Она кладёт руку Тони на плечо, смотрит пытливо: — Ты точно в порядке? Стив просто немного… — О, вот давай только без этого! — Тони резко отстраняется, сбрасывая Наташину руку с себя, и разворачивается к ней всем корпусом. — Только твоего псевдосочувствия мне и не хватало, Романофф! В третий раз я на это не куплюсь. Наташа отшатывается, словно от пощёчины. — О чём ты? Я просто… Какой ещё третий раз? — Не делай вид, будто не понимаешь. Хотя надо отдать тебе должное: выходит очень натурально. Когда станешь слишком стара для шпионки, иди в актрисы, Оскар тебе будет обеспечен. Тони поднимается со стула, идёт к шкафу, достаёт оттуда небольшую коробку и впихивает её Наташе в руки. — Вы, кажется, с Роджерсом на какую-то миссию собираетесь. Возьми, пригодится. С этими словами Тони выходит из мастерской. Наташа открывает коробку, и Баки узнаёт то, что там лежит. То, над чем Тони работал не один месяц, доводя до совершенства. — Что это?.. — бормочет Наташа под нос. — Ручные репульсоры. Тони сделал для тебя ручные репульсоры. Наташа примеряет один на руку, и тот садится, как влитой. Она смотрит на него и улыбается ломаной, горькой улыбкой. — Как он только умудряется всё это делать? И Баки знает, что она сейчас не про репульсоры. Иногда даже самые близкие люди понять Тони не в состоянии. *** Окно приоткрыто, и через него доносится едва слышный гул садящегося квинджета. Баки сидит на кровати, уперев локти в колени, и ни о чём особенно не думает. Потому что всякий раз, когда он начинает задумываться над чем-то в своей жизни, все его мысли возвращаются к Тони. Оказывается, Баки сам не замечал, как его фантазии о Тони вросли в него и пустили тонкие корешки убеждённости, что когда-нибудь между ними что-нибудь обязательно будет. Все его планы на будущее — несмелые, обрывочные — так или иначе подразумевали присутствие Тони в его жизни. Теперь же предстояло вновь отказаться от всего и придумывать новое — без Тони в главных ролях. Баки разрешил себе не делать этого прямо сейчас. За спиной раздаётся короткий дробный перестук в дверь, а затем входит Наташа. Не дожидаясь разрешения. Иногда они с Тони были до смешного похожи. Будто действительно брат и сестра. — Эй. Можно? Баки кивает, не оглядываясь. Наташа присаживается рядом, обнимает рукой за плечи, прижимается боком. — Хей, солдат. Всё ещё переживаешь из-за прошлой ночи? Уверена, Тони не держит на тебя зла. — Я знаю. Это ведь… Он же меня и успокаивал, когда я… я… И внезапно все чувства, вся та боль, отчаяние, страх, ужас, бессилие — всё то, что он так старательно уталкивал подальше вглубь себя, прорвались и накрыли с головой. Баки прячет лицо в ладонях и говорит, говорит, не в силах остановиться: — Я ведь его… почти… Он лежал передо мной… Когда я очнулся, Тони лежал и… и не дышал. Совсем. Не шевелился, не… Я ведь не хотел. Господи, да я бы лучше сам умер. Только не Тони, только не от моей руки… Проклят я, что ли. Потом я сделал искусственное дыхание. Он очнулся, и мне же… Сам чуть не умер, а мне говорит: «Всё в порядке». Что он за человек такой, Наташа? У него на шее след от моей руки — от его руки! он же её сделал! — а он меня утешает… — Таков уж Тони, — хмыкает Наташа, но Баки плечом ощущает расплывающуюся по ткани влажную прохладу. — Накричит и тут же подарок в руки. Доведёт до белого каления, и пока ты на него злишься, даже не замечаешь, что он для тебя сделал. Напугает до чёртиков, чуть не убившись в очередной раз, а потом смотрит невинными глазами и искренне не понимает: а чего все так напуганы, он же жив! Тебе ещё повезло. Он, когда из-за палладия умирал, так вот Пеппер гендиректором сделал, вроде как просто работу на неё свалил, а на деле почву подготовил. Как вот можно быть таким заботливым и таким бесчувственным одновременно? Наташа смолкает. Баки вздыхает прерывисто, отнимает руки от лица и смотрит на ладони. — Знаешь, что самое ужасное? Я его мёртвым почти каждую ночь вижу. Его или Стива. И всегда задушенным. Всегда моей рукой. Только во сне это всегда старая рука. И я вот думаю, что, если бы мне эти сны снились с новой рукой… Я мог бы решить, что это сон. Я мог его не спасти. Проснулся бы утром, и… — Не думай об этом. Никаких «если», Барнс. Но Баки не обращает внимания на её слова. — Ты бы… Ты бы убила меня? За смерть Тони ты бы меня убила? Наташа долго молчит, а Баки ждёт. Ему почему-то жизненно важно знать ответ на этот вопрос. — Стив бы не дал, — наконец произносит она. Это не совсем тот ответ, но от него вдруг делается легче. Баки кивает. — Тони с тобой повезло. — Он бы с этим не согласился. — Он тобой дорожит. — Ты же слышал его сегодня. Он меня и близко к себе не подпустит: я шпионка и предательница. — Я слышал, да. А ещё я видел его глаза, когда тебя на каталке увозили в операционную. На предателей так не смотрят. И сутками в палате не сидят. Наташа ничего не говорит на это. Только прижимается щекой к его плечу теснее. Тони иногда действительно трудно понять. Но сомневаться в его чувствах не приходится никогда.