Взлёты

Куратор — женщина. Сопровождают двое субъектов. — Я жду приказаний. Куратор молчит. Оба субъекта напряжены. Готовятся вступить в бой? Опасность? Тренировка? Один субъект — повыше, светлый — делает шаг вперёд. — Эй. Помнишь меня? Я твой друг. Стив. Стив Роджерс. Ты — Баки. Мы с тобой дружим с детства. Почти как братья. Ты помнишь своё имя, Баки? — Ответ отрицательный. — Джеймс Бьюкенен Барнс. Твоё полное имя — Джеймс Бьюкенен Барнс. А я зову тебя Баки. Потому что мы друзья. Субъект Стив Роджерс приближается. Признаков агрессии нет. Второй субъект изучает графики и диаграммы на голопроекции. Куратор молчит. Распоряжений нет. Субъект Стив Роджерс тянется рукой. Признаков агрессии нет. Сжимает предплечье. Кладёт руку на плечо. Встряхивает. — Сейчас ты кое-что увидишь. Воспоминание. Из нашего детства. Постарайся… Просто попробуй вспомнить, хорошо? Куратор молчит. Куратор кивает. Субъект Стив Роджерс улыбается. Отходит в сторону. — Тони, запускай. Помещение меняется… — Баки, ну как? Ты вспомнил что-нибудь? Что-нибудь показалось тебе знакомым? — Ответ отрицательный. Субъект Стив Роджерс разочарован. Субъект Тони изучает графики. Куратор молчит. — Уверен, что ничего не вспомнил? Может, что-то ещё, из прошлого? Свою семью? Товарищей. Мы воевали, помнишь? — Ответ отрицательный. Какова цель миссии? — Миссий пока не будет, — голос у куратора твёрдый, но не властный. — Это проверка? Тесты? Пауза. — Да. Просто тесты. Отвечай на вопросы. — И помни, что это не экзамен. Неправильных ответов здесь нет, — второй субъект говорит, не отрывая взгляда от графиков. — Да, Баки, — кивает субъект Стив Роджерс. — Что бы ты ни сказал, тебе ничего не будет. Никто не будет тебя наказывать. Всё хорошо. Ты среди друзей. Субъект Стив Роджерс снова приближается, хватает за плечо. Агрессии не проявляет. Субъект Тони резко поднимает голову, смотрит пристально. — Стив, отойди-ка, — бросает резко. Субъект Стив Роджерс оглядывается. Хмурится. Отходит в сторону. Субъект Тони делает шаг вперёд, выставив руки с раскрытыми ладонями. Демонстрирует отсутствие агрессии. — Так, Джеймс… Я буду звать тебя Джеймс, окей? Я сейчас подойду. Мне нужно будет тебя… кхм… потрогать. Это просто тест. Проверка. Ничего опасного. Ничего болезненного. Порядок, да? Избыточная информация. Он уже знает, что это проверка. Зачем повторять? Субъект ждёт ответа. — Ответ положительный. — Отлично. Вот, смотри, у меня в руках ничего нет. Я просто потрогаю. Субъект Тони приближается. Протягивает руку. Сжимает предплечье. Кладёт руку на плечо. Встряхивает. Поглаживает. Переводит руку на шею, большим пальцем обводит линию челюсти. Ведёт вниз. Смотрит в глаза. Двумя ладонями гладит по груди. Талии, бёдрам, ягодицам. Сжимает пальцами. Отпускает. Одну руку кладёт на внутреннюю сторону бедра. Смотрит в глаза. Ведёт руку к паху… — Тони! Ты что делаешь?! — субъект Стив Роджерс делает шаг вперёд, проявляет признаки агрессии. Субъект Тони поднимает руки, отступает назад. Всё ещё смотрит. — Проверка, Стив, как я и сказал. Тест. — И о чём этот твой «тест»? — Позже объясню. Сейчас другое важно. В конце концов, мы ведь посиделки хотели устроить. Джеймс, — субъект Тони жестом указывает в угол комнаты, где в круг стоят кресло, три стула и табурет, — выбирай, куда садиться. Это тоже проверка? Нужно что-то продемонстрировать? — Садись, где тебе удобнее, — подсказывает субъект Тони. Удобнее? Удобство — признак кресла. Ему следует сесть в кресло. — О, — субъект Тони смотрит удивлённо. Он ошибся? Он выбрал неправильно? — Это интересно… — Что в этом интересного? — спрашивает субъекта Тони куратор. Субъект Стив Роджерс смотрит странно. Выглядит расстроенным. — Потом, Романофф. Куратор и оба субъекта рассаживаются на оставшиеся стулья. — Ну, Роджерс, жги. Чем вы там в своей юности развлекались? Давай с главного: кто твоя первая любовь? Только не говори, что Картер, ни за что не поверю, что до неё тебе никто не нравился… Субъект Стив Роджерс закатывает глаза, но начинает рассказ. *** Приходить в себя после удара шокером — занятие не из приятных. Шея снова зудит. Кажется, вырубить его ударом по голове было бы гуманнее. — Бак? — Да, ага. Я. Минуточку… — Что такое, Джеймс, голодный обморок? — Вроде того. Мягкий и насмешливый голос Тони действует как хороший стимулятор. Глаза открываются сами собой, только чтобы его увидеть: тёплые золотистые искорки в глазах, кривоватую ухмылочку, ухоженную бородку… — Пока мы все в него не отправились, предлагаю поскорее переместиться в столовую и поесть. Ужин уже должны были доставить. Баки смотрит за окно и по сгущающимся сумеркам понимает, что на «посиделки» с Зимним Солдатом ушёл целый день. За ужином Баки передаёт Тони соус, и их руки соприкасаются. По телу словно пробегает электрический разряд, и перед глазами вдруг встаёт Тони, который его касался. И те места на теле, где были ладони и пальцы Тони, вдруг начинает нестерпимо жечь. Он помнит каждый миг, каждое прикосновение, каждое вызывающее дрожь движение по его рукам, груди, заднице. Он помнит ладонь Тони на своём бедре, его пытливый взгляд — будто в самую душу — и замершее движение у самого паха... Разумеется, Тони в тот момент касался не его — Зимнего Солдата. И не из вожделения — так было нужно для… для чего-то, Тони ещё не объяснил. Но глупому телу плевать: оно вспыхивает от одних воспоминаний, как свечка, и всё, о чём Баки может думать в эту минуту — это как бы поскорее и как можно незаметнее сбежать к себе. Будто мальчишка, ей-богу. А всё потому, что воспоминания жгут, и единственное, о чём он сейчас мечтает, это позволить себе насладиться ими. Насладиться сладкой фантазией, раз уж от настоящего Тони ему пришлось навсегда отказаться. Вот только Стив посматривает так, что становится ясно: он настроен на разговор и ждёт подходящего момента. Стив беспокоится за него, и Баки это знает. И он благодарен, искренне благодарен другу за его помощь, и плечо, и всю его доброту… Но как же он иногда не вовремя! Тони лениво дожёвывает кусок пиццы. Он уже некоторое время сидит, отодвинувшись от стола, закинув ногу себе на колено и разместив на ней планшет. Что вообще-то странно: Тони предпочитает голографические изображения, да и планшеты зовёт позавчерашним днём цивилизации. Но, может, сейчас физический носитель помогает ему сосредоточиться: он полностью погружён в свои мысли и в скачущие по экрану цифры и графики. Стив по мере окончания ужина поглядывает всё чаще, и Баки может только беспомощно смотреть на дверь, в которую мечтает сбежать. Наташа внезапно ему подмигивает и поворачивается к Стиву. — Стив, — зовёт она, — скажи-ка, а вы с Шерон как далеко уже зашли? Всё ещё держитесь за ручки, или тебе уже дали подержаться за что-то посущественнее? Стив бросает нервный взгляд на Тони — который, впрочем, даже ухом не ведёт, — и отвечает чуть резче обычного. — Тебе не кажется, Наташа, что наши с Шерон отношения не твоё дело? — Считай, это я так проявляю женскую солидарность. Нужно же убедиться, что наша сестра получает, что хочет. — Сестра? — Образно выражаясь, Стив. Этим моментом, пока друг смущён и озадачен, Баки и пользуется, чтобы ускользнуть. Оказавшись у себя, он захлопывает и замыкает дверь, сползает по ней спиной, нетерпеливо запуская руку в штаны, и глухо стонет, кусая губы, когда всего пара движений доводит до разрядки — первой за этот вечер. Стоя в душе, Баки уже не торопится. Упираясь затылком в прохладную стену, дрочит правой рукой, в то время как левая повторяет путь руки Тони, и под закрытыми веками тот смотрит на него пристально, как утром, и зовуще, и на короткий миг можно позволить себе малодушно поверить, что воображение здесь ни при чём. Спать он ложится поздно, и всю ночь ему снятся жар и искры. *** На следующий день «посиделки» проходят по тому же сценарию: вопросы, М.О.Р.Г., вопросы и рассказы Стива об их юности, — с той только разницей, что посреди сеанса Тони уходит и через полчаса возвращается с тарелкой сэндвичей. Зимний Солдат равнодушно съедает один из них, и когда Тони спрашивает его, не вызывает ли сэндвич у него каких-то воспоминаний, ассоциаций или чувств, отвечает только: «Вкусно». Когда Баки приходит в себя, ему хочется вытащить этого Зимнего Ублюдка наружу и хорошенько набить ему морду: Тони сделал те самые, первые, сэндвичи с горчичным соусом, и ему словами не выразить, как много всего бесценного у него с ними связано. И дело не только в Тони — «зимние сэндвичи» стали той прочной нитью, что связала его со всеми Мстителями, людьми, которые ему бесконечно дороги. — В чём дело, Джеймс? Ты плохо себя чувствуешь? Говорил я Романофф сбавить заряд… — Нет-нет, со мной всё нормально. Сэндвичи… — Я попытался воспроизвести тот соус. Что скажешь, у меня получилось? — Да, Тони, у тебя отлично получилось, — Баки изо всех сил старается не показать, как болезненно сжимается сердце на этих словах. — Просто бесит. «Вкусно» — и всё, как будто… — Остынь, Джеймс. Ты помнишь, что Зимний Солдат — это очень урезанная операционная система? Ничего лишнего, а эмоции и ассоциации — это очень даже лишнее для бессловесного орудия. По правде, я удивлён уже тем, что вкус в принципе оказался чем-то значимым. Возможно, это потому, что он всё-таки напрямую связан с одной из базовых потребностей. Ты же в курсе, что вкус и запах пищи — это в первую очередь сигналы о её пригодности, а значит — безопасности. Судя по моим наблюдениям в эти три дня, Зимний Солдат мыслит преимущественно в категориях безопасности-небезопасности и эффективности-неэффективности. Ну и… помнится, я в тот первый раз сказал о них то же самое: вкусно. Воспоминание полыхнуло в голове вспышкой, и всё напряжение разом отпустило. Разумеется, «вкусно» — это слишком распространённая характеристика, слишком общее слово, но Баки хочется верить, что Зимний Солдат сказал так именно потому, что где-то в его памяти хранится тот самый момент. В этот вечер после ужина они отдыхают по заведённому порядку: кино, Лего и паззлы. Клинт на мгновение зависает в дверях при виде Тони и Ванды, склонившихся над полусобранной картинкой — фрегат в море под звёздным небом. Наташа подталкивает его в спину, сдвигая с прохода и зовёт с собой за стол Лего. — Спасибо, но я пас, — фыркает Клинт и усаживается в кресло перед телевизором. Обычно на этом месте сидит Роуди, но у него какие-то дела. — Меня дома ждёт своё Лего, для взрослых. — Опять перестраиваете кухню? — Детскую. Дети, знаешь ли, растут, Нат. Ты давно у нас не была. — Ты прав. Это надо исправить, — улыбается другу Наташа и сосредотачивает внимание на инструкции. *** День проходит за днём, а «посиделки» не дают результатов. Зимний Солдат спокоен, послушен и по-прежнему ничего не вспоминает. Стив косится на Тони, Тони постепенно мрачнеет, всё чаще уходит в глубокую задумчивость и экспериментирует, внося каждый раз какой-то новый элемент в их сеансы. Даже устраивает игру в покер, причём, отослав Стива за картами, велит Наташе приказать Зимнему Солдату мухлевать. Тот выигрывает почти все партии, всего лишь по разу попавшись Тони и Наташе на подтасовке — Стив его ни разу не поймал. Вечером Тони непривычно тих. Он несколько минут бездумно перебирает детали паззла, после чего бросает их и идёт к телевизору. — Кто-нибудь знает, где опять Роуди? — спрашивает он, глядя на Клинта, развалившегося в кресле полковника. Тот пожимает плечами, остальные мычат что-то невнятно-отрицательное. Тони вздыхает и подходит к дивану: — Двигайся, Романофф. — Второй диван совершенно свободен, Старк. — Я хочу на этот. В результате недолгих препирательств и возни Тони и Наташа привычно устраиваются вдвоём. Баки, поддавшись непреодолимому притяжению, оставляет в покое детали Лего и приземляется на пол у того же дивана. Наташа улыбается ему и запускает пальцы в волосы, легко взлохмачивая. Тони шлёпает её по руке. — Отстань от парня. — Сам отстань, Старк. Ему нравится. Правда же, Бэмби? Баки ничего на это не отвечает, только хмыкает и откидывает голову на край дивана, переключая внимание на фильм. Когда все расходятся по своим комнатам, последними оказываются Баки и Клинт, и судя по задумчивому виду последнего, задержался он намеренно. — Эй, Барнс. Мне всё же кажется, что Старк и Наташа… — Нет, — качает головой Баки. — Точно нет. — Но ты видел, как они на диване обжимаются! — Они не обжимаются. — Баки поправляет последнюю диванную подушку и идёт к двери. — Они делят территорию. Ну… Тони это так называет. *** Когда вторая неделя «посиделок» подходит к концу, а прогресса, даже самого незначительного, так и не наблюдается, становится очевидна их бессмысленность. Стив ничего не говорит, но по его молчанию слышно всё, о чём он думает. Тони начинает запираться в мастерской по вечерам и, судя по темнеющим кругам под глазами, задерживается там всё дольше. Наташа молча наблюдает и старается поддержать всех троих, но выходит не очень. После очередного сеанса Баки уговаривает Тони посмотреть с ним какой-нибудь фильм в надежде, что того сморит хотя бы на несколько часов. Клинт решает присоединиться к ним, явно наслаждаясь ленивым отдыхом перед возвращением в дом, полный детей. Баки уже думает, какой бы фильм позануднее выбрать (зная, что ему не откажут, что бы он ни захотел посмотреть), как внезапно натыкается на Тони, резко остановившегося в дверях гостиной. На диване сидит бледная как смерть Ванда и смотрит на чуть смятый лист в своих руках. Вижен сидит перед ней и смотрит беспомощно, явно стараясь в чём-то убедить. — Что случилось? — резковатым тоном интересуется Тони, подходя ближе и глядя на злополучный листок. Поскольку Ванда молчит, Вижен решается сказать за неё: — Ванде пришло письмо, сэр. Это… от одного гражданина из Лагоса. Не могу сказать, достаточно ли адресант владеет английским, чтобы донести свою мысль точно, но в целом содержание письма несколько… грубое. Вижен, впрочем, мог бы и не пояснять про содержание: едва ли кто-то стал бы писать Ванде из Лагоса хвалебные оды. Тони моментально мрачнеет, выхватив письмо и пробежав его глазами, задирает голову, говорит в потолок голосом, полным сдерживаемого гнева: — Пятница! Какого чёрта ты пропустила эту дрянь? — Простите, босс, но отслеживать содержание писем на физических носителях я не могу. Ванда оживает и резко вскидывает голову, впиваясь в Тони взглядом, как кобра. — Что значит “писем на физических носителях”, Старк? А не на физических? Ты что, читаешь мою почту? — Заняться мне больше нечем. Пятница просто отсеивает спам. — Спам вроде этого? — кивает Ванда на письмо. — Письма от пострадавших в Лагосе — это спам? — Спам, — твёрдым тоном подтверждает Тони. — Это не тебе решать, Старк, — Ванда резко поднимается и выглядит достаточно угрожающе, чтобы Баки дёрнуло инстинктивно закрыть Тони собой, но тут Клинт в мгновение ока оказывается рядом и притягивает девушку за плечи к себе. — Тише, девочка. Ну, подумаешь, письмо, мало ли, кто его написал, не всех же слушать. — Но я имею право выбирать, кого слушать, а кого — нет, Клинт. И я не понимаю, какого чёрта он считает, что может совать свой нос в мою личную электронку. — Как я уже сказал, я твою почту в глаза не видел, и уж покуда ты используешь разработанные мной технологии и программное обеспечение, то само собой разумеется, что защита от спама и вирусов в них не чета Гуглу. — И сколько такого «спама» мне приходит? — Не знаю, — пожимает плечами Тони, явно торопясь закончить неприятный разговор. — Какая разница? — Сколько, Старк? Я хочу знать. Тони морщится, как от зубной боли, бросает раздражённо: — Пятница? — Писем, содержащих угрозы, оскорбления, негативную характеристику и высказывания провокационного характера за последний год было отсеяно две тысячи триста двадцать пять, — отчитывается Пятница, и у Ванды глаза расширяются от ужаса. — Но… почему приходит столько писем именно на поч… Старк, — и в этот момент её голос словно мертвеет, — ты ведь не только почту фильтруешь, да? Соцсети ведь тоже? Фейсбук, Твиттер, Инстаграм. Тони не отвечает, глядит мимо, хмурится, но по его виду всё понятно и так. Баки пытается прикинуть, от скольких же злобных комментариев за всё это время Тони уберёг Ванду, если одних только писем, судя по количеству, в день приходит по несколько штук, и лишь надеется, что на этот раз она не потребует точной цифры. Видимо, Ванда и сама достаточно осознаёт масштаб, потому что подробностей больше не спрашивает. — И всё это время ты скрывал… — А зачем тебе об этом знать? Ты думаешь, что-то изменится к лучшему, от того, что ты будешь купаться в этой грязи? Большинству людей, которые тратят свою жизнь на то, чтобы строчить злобные комментарии в интернете, просто больше нечем заняться по жизни. Они тебя даже не ненавидят по-настоящему, только избрали косточкой, чтобы поточить об тебя зубы. Ну и давай уж начистоту: ты не единственная такая особенная, не только тебе пишут истеричные письма и гнусные комментарии. Пятница фильтрует аккаунты всех Мстителей. — Но среди них наверняка есть письма тех, кому нужна помощь! Письма настоящих пострадавших! — Пятница проверяет отправителей, хотя таких писем за всё время были единицы. Людям, у которых настоящее горе, не до нас, как правило. — Я хочу увидеть, что мне пишут… — Нет. — Старк! — Нет. Тебе заняться нечем? Так я Роджерса позову, устроит тебе внеплановую тренировку, можешь начать с пятикилометрового кросса прямо сейчас. — За один день, Старк. Я хочу видеть всё, что мне написали за сегодня. Во всех сетях. — Это пустая… — Старк! Тони вздыхает и неопределённо взмахивает рукой. — Пятница, открой мисс Максимофф все полученные в её адрес сообщения за сегодня. — Слушаюсь, босс. Ванда, бросив острый взгляд на Тони, выбирается из объятий Клинта и торопится уйти — очевидно, к себе. Вижен идёт за ней. Клинт двигается следом, но останавливается в дверях, оборачивается, смотрит на Тони долгим, пристальным взглядом. — Спасибо, Старк. Тони только отмахивается, не глядя, и обваливается на диван. — Ну так что, Терминатор, что будем смотреть? Баки всё ещё хочет, чтобы Тони поспал — теперь даже больше, чем до этого, потому что выглядит он совершенно вымотанным. Но и заставлять его смотреть какую-нибудь скучную дрянь даже ради благой цели не хочется совсем. Хочется, чтобы Тони расслабился и получил хоть немного удовольствия. Поэтому Баки садится рядом, откидывается на спинку и легонько толкает его колено своим. — Выбери ты. Мне что-то одна чушь в голову лезет. Тони раздумывает с минуту, а потом просит Пятницу включить оригинальный «Звёздный путь». И засыпает прежде, чем заканчивается первая серия.