Взлёты

Поскольку сканирование ничего, кроме новых гематом, на Тони не показывает, тот уходит сразу, оставив медперсонал работать с более серьёзными травмами: у Наташи растяжение, у Сэма сломан нос, а у Стива лёгкое сотрясение и трещина в плечевой кости. Баки выходит следом, чтобы не путаться под ногами. — Перекусим? — предлагает Тони. — Я зверски проголодался. — Давай, — соглашается он, а затем вспоминает, почему недавно хотел сбежать подальше. Неловкость сковывает, и это не остаётся незамеченным. — В чём дело, Джеймс? У тебя новый приступ самобичевания? Брось, все живы, почти здоровы, а ты сделал огромный шаг вперёд, придя в себя без этой самой «когнитивной рекалибровки». Это ли не успех? Ты вернул себе контроль. — Не над всем, — бормочет Баки себе под нос, и Тони удивлённо на него оглядывается. — Ты о чём? Баки прикусывает кончик языка, но сказанного не вернёшь. Он отводит глаза, пытается подобрать слова, чувствуя, как горят уши. Тони какое-то время ждёт ответа, а потом понимающе хмыкает. — Нашёл, о чём переживать, Терминатор. Нормальная реакция здорового организма. Тебе бы в клубы почаще выбираться. Расслабляться хоть иногда, а не сидеть на базе, как монах в келье. Кажется, он зря беспокоился. За бытность свою Зимним Солдатом Баки дрался бесчисленное множество раз, и схватки нередко случались жаркие. Ни разу его тело, подчинённое лишь одной цели — выполнить задание, не реагировало подобным образом. Он знает себя. На самом деле он с каждым разом всё лучше осознаёт свои мысли и ощущения под кодами, когда приходит в себя, и может сказать с уверенностью: пусть Зимним Солдатом он этого не понимал, но в тот момент он хотел Тони. Никакой спонтанной эрекции — это было желание. Но Тони не воспринял его на свой счёт, списал на физиологию, и Баки чувствует неизмеримую благодарность к матушке-природе, которая обеспечила его таким надёжным прикрытием. — Кто бы говорил, — отвечает он, скрывая облегчение. Тони отмахивается. — Я уже стар для подобных развлечений. — Тебе напомнить, что я старше тебя в два раза? — Баки внезапно становится весело. — Так что если ты для этого стар, то мне вообще только кресло-качалка и остаётся. Тони оборачивается и окидывает его удивлённым взглядом. — Ну нахал! Бить меня на моём же поле и моим оружием! Довольная ухмылка сама наползает на лицо. — Сойдёмся на том, что нам обоим больше не интересны короткие интрижки? Тони медлит немного и кивает. — Пожалуй. Значит, хочешь длительных и близких отношений? — Хочу. — Так нашёл бы себе кого-нибудь. Или ты уже? Только не говори, что это Романофф! — А что? — И Баки понимает, что приближается к опасной черте, но всё же продолжает, старательно выдерживая шутливый тон: — Будешь ревновать? — Вот ещё, — фыркает в ответ Тони, разворачивается и снова идёт к кухне. — Советую хорошенько подумать, потому что с соперником, как у тебя, даже я не рискнул бы тягаться. Он уже открывает рот, чтобы поинтересоваться, что это за соперник такой, как ловит себя на ощущении ловко сменённой темы разговора, и это сбивает с мысли. Впрочем, тема действительно слишком личная, и Баки сам не готов к откровенности — слишком часто он в последнее время оговаривается. Слишком сильно себя выдаёт. Если он и позволит себе поддаться желанию и сделать шаг Тони навстречу, то не раньше, чем перестанет быть опасен хотя бы в качестве марионетки Гидры. И сейчас этот момент близок как никогда… В холодильнике обнаруживаются остатки лазаньи с ужина, которые они делят по-братски. Тони задумчив, и Баки не торопится прервать уютную тишину разговором, пока тарелки не пустеют. — У тебя ссадины на лице. Их нужно обработать. — Ерунда, Джеймс. — Заражение крови не ерунда. А в том, чтобы обработать раны антисептиком, нет никакой трагедии, — возражает Баки и достаёт аптечку. — Ну просто сюжет для нового фильма. Терминатор: Последний день микробов. — Звучит стрёмно. Кто на такое в кино пойдёт? — Все микробиологи мира? — предполагает Тони. — И что ещё за словечко — «стрёмно»? От Паркера нахватался? Баки задумывается. — По-моему, от Сэма слышал. — Стоило догадаться... Ауч! — Терпи, — фыркает Баки и снова прикладывает смоченный антисептиком ватный тампон к царапине возле уха Тони. Он быстро сосредотачивается на задаче, а руки привычными движениями обрабатывают ранки и царапинки. Его пациент шипит и морщится, но сидит смирно, и это напоминает старые деньки. — В армии наловчился? Вопрос застаёт врасплох, и Баки пару раз моргает, выныривая из воспоминаний. — Что? — Ссадины обрабатывать. Выглядит так, будто ты всю жизнь только этим и занимался. — Не в армии. До неё. В армии все по возможности старались попасть к симпатичной медсестре, а потому берегли свои боевые ранения как зеницу ока. Ну, несерьёзные, конечно. А так… — Роджерс, да, я уже понял, что сглупил. Частенько приходилось ваткой орудовать? — Не то слово. — Навык не растерял. — Мастерство не пропьёшь, — отзывается Баки какой-то всплывшей в памяти фразой, а затем улыбается, вспомнив, где её слышал. — Говард любил так говорить, когда пьяный вдрызг на спор собирал и разбирал оружие. Насколько помню, его так никто и не обставил. Тони морщится, и он только тогда спохватывается, что Старк-старший — не лучшая тема для беседы. — Чёрт, прости. Мне не стоило… Я знаю, ты не любишь разговоры об отце, и… — Всё нормально. Просто щиплет. Я… не люблю, когда Роджерс о нём говорит. Сколько себя помню, Говард без конца рассказывал о своём друге Капитане Америка. И всякий раз, когда Стив открывает рот и произносит «Говард», у меня ощущение, будто я попал в какое-то дурацкое зазеркалье… Тебя отец тоже упоминал, но всего пару раз и вскользь… Не важно. На самом деле, мне даже интересно, потому что об этих пари я не знал. Чем ещё развлекался мой пьяный отец посреди войны? — Ну… — Баки пожимает плечами и задумывается, стараясь выудить что-нибудь из скудных воспоминаний тех дней. — Говард был шумным. Всё время создавал какую-то суету вокруг себя — по делу или не очень. Был не дурак выпить, пофлиртовать и повеселиться. Однажды почти устроил фейерверк. И это в военном лагере! Стив, когда узнал, в щепы разнёс двери амбара — так торопился его остановить. В итоге вместе с дверью снёс и Говарда. А затем следом влетела Картер и устроила обоим страшный разнос: Говарду — за безрассудство, Стиву — за двери. И потом мы им час занозы вытаскивали и царапины обрабатывали. — Стивом, полагаю, в тот раз занимался не ты. — Не я, — кивком подтверждает Баки. — Эти голубки через минуту забыли про весь белый свет вокруг, а мне достался Говард, и шипел он почище кобры. Никакой выдержки. — И вы остались без фейерверка. — Да. И, кстати, кое-кто из ребят так потом этого Стиву и не простил. С лагеря мы всё равно собирались сниматься, а посмотреть на фейерверк хотелось. Говард, правда, после этого угостил всех выпивкой и организовал в том же амбаре танцпол со светомузыкой, но, сам понимаешь, девушек в лагере практически не было, так что это мало кого утешило. — Надо же. Про такого отца мне Роджерс не рассказывал. Всегда про то, как он был «женат» на работе и сколько делал на благо страны. — Это тоже, но ещё Говард любил получать удовольствие от жизни и использовал для этого любой повод. А Стив… ты же его знаешь. Вытащить его куда-то просто повеселиться и расслабиться всегда было непростой задачей. — Что верно, то верно. Вот про отца удивительно. Были, конечно, всевозможные светские приёмы и рауты, но весельчаком я его не помню. — Война меняет всех. — Думаешь, он с неё так и не вернулся? — Никто не вернулся. Когда идёшь новобранцем, думаешь, что война — это где-то там. Что ты на ней побудешь и, если не убьют, вернёшься и продолжишь жить с того места, на котором закончил. Но стоит на неё попасть, и ты понимаешь, что война — она уже внутри, и она навсегда. Вопрос только в том, сумеешь ли ты её там запереть, когда вернёшься домой, или вся жизнь для тебя так и останется войной. И мне кажется, что Говард смог. Глядя на тебя… — Видишь во мне Говарда? — глухо спрашивает Тони, глядя внезапно потемневшими глазами. — Я так на него похож? — Вы похожи, это правда. По тебе видно, что ты его сын, Тони. Ты его напоминаешь. Но ты не он. И захочешь — не спутаешь. Не знаю, как сказать… От Говарда, которого я знал, будто бы исходил свет. Иногда — ослепительное сияние. И от тебя оно тоже исходит, но ещё от тебя исходит тепло. В твоём присутствии даже Стив иногда оттаивает. Ну, когда вы не собачитесь в очередной раз… Тони отводит глаза и нервно откашливается. — Боже, Джеймс, тебе бы романы писать… Баки вдруг и самому становится неловко от собственных слов. Но то, что он сказал, было сущей правдой. Даже Зимний Солдат — он это чувствовал всё отчётливее — понемногу таял в нём под действием этого тепла. — Ну, если тебе так будет проще воспринять, то считай, что ты гаджет нового поколения: все прежние функции остались, но ещё появилось множество клёвых примочек. Тони запрокидывает голову и громко смеётся. — А вот это точно от Паркера! Баки ничего не отвечает, только жмёт плечом и любуется лучащимися весельем глазами. Взгляды сталкиваются, а улыбки отказываются сходить с лиц, и кажется, будто весь мир в эту минуту застыл. — Тут теперь что, филиал медблока? — раздаётся в дверях ворчливый голос Сэма. — Из одного ушли, в другой попали. Очарование момента пропадает, как не было, и Баки чудится в глазах Тони сожаление. — Тебе ли жаловаться на жизнь, Уилсон? Тобой занималась такая очаровательная медсестра, а у меня в сиделках — старый солдат. Которому давно пора… в кресло-качалку. Ах, так! Баки мстительно прижимает уже почти высохшую ватку к самой большой царапине на лице Тони, и тот болезненно ойкает. — Ну да, если с этой стороны посмотреть… — Сэм опасливо косится на ватку в руках Баки, будто тот вот-вот наскочит на него со своим орудием первой помощи. — Больно, Джеймс! — укоризненно косится Тони. — Прости, рука соскользнула, — улыбается Баки в ответ своей самой невинной улыбкой. Стив понимающе морщится: — С Баки лучше не шутить, когда у него в руках вата и спирт. — Это ты из личного опыта, кэп? Как много нового я узнал сегодня: Говард — весельчак, Роджерс — шутник… — Вы говорили о Говарде? — Стив переводит озадаченный взгляд с Тони на Баки и обратно. И Баки сам не знает, почему, но чувствует себя предателем. — О, только не начинай! — Тони резко поднимается, сдвигая назад стул и направляется к выходу. — Обсуждайте моего отца без меня, если хотите, а я — работать. Кстати, думаю, мы сделаем перерыв на недельку. — Чтобы Стив успел восстановиться? — уточняет Баки. — И это тоже, да, — но по голосу Тони очевидно, что он об этом и не задумывался. — Хочу кое-что сделать. Надо предотвратить риск нового побега… И не только. Мне понадобится неделя на переоборудование. Как можно переоборудовать фактически пустую комнату и почему для этого нужна целая неделя, непонятно, но спрашивать Тони сейчас — Баки знает — бессмысленно. — Надеюсь, твоя новая идея предусматривает не только побег, но и другие экстренные меры. Наташа перегораживает Тони выход, и тот при виде её мгновенно вспыхивает: — Экстренные меры на случай, когда кто-то действует не по плану? — цедит он сквозь зубы. — Я, Старк, действовала ровно так, как мы договаривались. — Ты на него напала! А должна была только усыпить! — Промедли я секунду с твоим идиотским баллончиком, и он бы тебе шею свернул. — Ну, тогда ты рада будешь слышать, что баллончик больше не понадобится. Как и твоё присутствие. — Что ты задумал, Старк? — Потом, — отрезает Тони и уходит прочь, оставляя оттеснённую Наташу растерянно смотреть ему вслед. — И как это понимать? «Наташа!» Тони может называть её по имени в разговоре, но к ней лично обращается всегда по фамилии. Стив хмурится, Сэм пожимает плечами, а Баки подходит к Наташе и трогает за плечо. — Не обращай внимания. Тони… Думаю, он за тебя перепугался. — В ответ на недоумённый взгляд Баки аккуратно надавливает пальцем ей на грудную клетку: — Я толкнул тебя. Туда, куда тебя ранило в прошлый раз. Наташа смотрит недоверчиво, неубеждённая. Пожимает плечами и, прихрамывая, идёт к столу. — Прости за это, — говорит ей Баки, глядя на забинтованную лодыжку. Та оглядывается на ходу, перехватывает взгляд и опускается на стул, смеясь: — Поверь, Барнс, растяжения мне доставляют неудобств меньше, чем порезанный палец. Когда-то я вообще не представляла, что можно жить без них. Но раз уж хочешь загладить вину, есть отличный способ: приготовь мне обед. — Сэндвичи? — Так-то ты просишь прощения? — Омлет? — Ах, что-то мышцу дёрнуло! — театральным жестом умирающей барышни Наташа прикладывает запястье ко лбу. Баки перехватывает взгляд Стива. Тот улыбается и кивает. — Жаркое. Фирменное армейское жаркое. — Вот это уже звучит как настоящее извинение. — Теперь уже даже мне любопытно, что за фирменное жаркое ели в армии сороковых. Сэм присаживается рядом с Наташей, но Баки швыряет ему картофелину: — Не думай, что отсидишься в сторонке. — Я думал, будет обед от стариков. — Я тебе на матах покажу, кто здесь старик. — Эй! Я в армейском смысле! В армейском! — Вот и чисть картошку, салага. В армейском смысле, — хмыкает Баки. Стив шикает на них и быстро раздаёт указания. Спор стихает, сменяясь деловитым сопением и мерным стуком ножей. — Ты правда пришёл в себя, там, в гостиной? — спрашивает Стив. — Да. В последний момент, но я стал собой. — Получается, я только зря тебя ударил. — Эй, — Баки берёт Стива за плечо и разворачивает к себе, смотрит в глаза. — Ты не мог этого видеть, не мог знать. Ты поступил правильно. Я благодарен тебе. И я хочу, чтобы и дальше ты делал так же: если не уверен, если сомневаешься, то бей. Лучше я зря окажусь в отключке, чем сделаю что-то непоправимое под кодами. Стив кивает. — Так значит, мы всё же добились успеха? Первый настоящий результат? И только сейчас Баки осознаёт: да. Он улыбается, и глаза Стива в ответ загораются теплом и радостью. И кажется, что самое худшее и страшное уже позади. *** Тренажёрный зал возвращается к своему первоначальному виду, а для экспериментов с кодами Тони оборудует другое помещение, в дальнем конце базы. В просторной камере единственный выход в аппаратную, отделённую зеркальной стеной из ударопрочного стекла. Автоматические двери открываются только извне или Пятницей. Покрытие пола упругое, подстать матам, а по всей площади распределены распылители — так, что анестетик подаётся автоматически, разом затапливая комнату и усыпляя всех присутствующих. Контролирует систему опять же Пятница. Неделю, что ведутся работы по монтажу и настройке, жизнь на базе идёт своим чередом. Все заняты делами пополам с бездельем, и даже Стив не стремится заполнить образовавшееся окно новыми миссиями, проводя больше времени с Баки, Сэмом, Наташей и — когда получается — с Шерон. Клинт периодически пропадает в ЩИТе. Вижен и Ванда, как обычно, держатся немного особняком в своём маленьком мирке на двоих. Паркер регулярно шлёт отчёты, которые Тони слушает за завтраком или за работой в мастерской. Как-то днём Баки приходит на кухню приготовить себе обед — остальные внезапно разбежались кто куда — и застаёт Ванду с планшетом в руках. Тем самым, который недавно всучил ей Тони. Любопытство ли взяло верх или просто стало скучно, поскольку Вижена Тони в этот день увёз с собой, но теперь Ванда что-то с интересом листает на мониторе, не обращая на Баки внимания. Поначалу то и дело раздаются смешки или злорадное хихиканье. Спустя время их сменяет хмыканье. Затем — раздражённое фырканье, сопровождающееся закатыванием глаз, а после и вовсе возгласы вроде «Ну что за чушь!». В конце концов Ванда отшвыривает планшет на стол. — Интересно, эти идиоты себя-то со стороны видели когда-нибудь? Баки ставит перед ней тарелку с горячей пастой и берёт планшет в руки. И почти тут же бросает обратно на стол. — Что это? — Какой-то идиотский форум, на котором обсуждают Старка. Не понимаю только, зачем мне сам Старк его подсунул? Баки садится напротив со своей порцией, и Ванда, словно очнувшись, берётся за обед. — Ну, поначалу тебе вроде как даже нравилось. — Было забавно. И картинки попадаются остроумные. Но я не понимаю… Они ведь его даже не знают. Большинство из них понятия не имеют, что Старк из себя представляет вообще. Они обсасывают какие-то таблоиды столетней давности и делают дикие выводы о подземном гареме с сотней наложниц. Или находят на его фотках свидетельства о прогрессирующем сифилисе. Про сентябрьский фонд говорят, что там стипендию получить могут только родственники или прикормленные. А у Старка даже братьев и сестёр нет, откуда родственники возьмутся на десятки, если не сотни, ежегодных стипендий? Про новую затею Старка с детским лагерем пишут, будто там он собирает всех своих незаконнорождённых отпрысков. Да я скорее поверю, что Питер Паркер — родной сын Старка, чем в этот бред, он же над ним трясётся, как… А что они про этот его костюм пишут — мне даже вспоминать противно. Боже, да я последний человек на Земле, кто станет защищать Старка от чего бы то ни было, но такое… Чего он добивался, подсовывая мне эту дрянь? Думал, я тут же счастливо брошусь поливать его грязью в этой помойке? Они оба совсем забыли про еду, и когда Баки всё же доносит вилку до рта, паста уже безнадёжно холодная. Он отставляет тарелку и долго смотрит на ковыряющую спагетти девушку. — Ты ведь читала, что о тебе пишут в этих… соцсетях? Ванда поднимает на него взгляд, хмурится непонимающе. — Да. Читала. — Сильно отличается от того, что пишут про Тони на этом форуме? Ответа не следует. Баки наблюдает за сменой эмоций на её лице, читать по которому можно, как в открытой книге. Или голограмме. — Думаю, разницы между идиотами, которые поливают грязью Тони, и идиотами, которые от скуки пишут тебе, нет. Как видишь, Тони их мнение совершенно не волнует. И тебя не должно. Баки легонько треплет девушку по плечу, проходя мимо неё с тарелкой, убирает свой недоеденный обед в холодильник и уходит к себе. Он едва ли успел прочитать хотя бы три комментария, но ощущение от них, будто в выгребную яму окунулся, и нестерпимо хочется отмыться. *** — Завтра можем возвращаться к работе с кодами, если все готовы, — объявляет Тони на следующий день за ужином и быстро добавляет, когда видит оживившееся лицо Стива: — Только внесём коррективы. Все сидящие за столом настороженно замирают — и не зря. — Какие ещё коррективы, Старк? — спрашивает Наташа. — В первую очередь — ты. Зачитываешь код, отдаёшь приказ и выметаешься прочь. — С какой стати? — С такой. Чтобы не нарушала программу. Ты — куратор, Джеймсу нельзя с тобой драться. — Поправь меня, если я ошибаюсь, но наша основная идея была убедить подсознание Барнса, что действовать не по приказу — это безопасно. Что ослушаться того, кто зачитал код, нормально. И сдаётся мне, что именно этот стресс — нападение на командующего — спровоцировал возвращение воспоминаний. Тони сжимает челюсти и не отвечает. — Так или не так, Старк? — Может быть, — нехотя соглашается тот. — Но есть и другая сторона, Романофф. Такие сильные стрессы могут спровоцировать единичные вспышки сознания, но не помогут восстановить чувство безопасности. Поэтому мы пойдём другим путём. Ты — стрессорный фактор. Пока ты наблюдаешь за тем, как исполняется приказ, ты служишь угрозой на случай его неисполнения. Оставшись без контроля со стороны, Джеймс скорее вернёт себе свой. Звучит разумно, тем более, что Баки помнит, как всё время мысль о присутствии куратора держится на краю сознания, подстёгивая действовать. — Но это не все новшества, — говорит Стив, пристально глядя на Тони, и это не звучит как вопрос. — Да. В этот раз я пойду один. — Что? Нет! — тут же вскакивает Баки, и одновременно со сторон Стива и Наташи звучит «исключено» и «ни за что». — Какие все нервные! — фыркает Тони, откидываясь на спинку стула. — Всё под контролем. Пятница будет следить за обстановкой, вы будете на подхвате за дверью, а газ, если что, вырубит нас быстрее, чем мы успеем моргнуть. Да и против костюма наш Терминатор мало что сможет сделать. — Ты будешь в костюме? — немного успокаивается Баки, но вспоминает, как Тони любит играть словами и уточняет: — В костюме Железного Человека? — В полной боевой амуниции, Джеймс. Стив с Наташей переглядываются. — Ладно, давайте попробуем. Но как только что-то пойдёт не так, Тони, я хочу, чтобы газ запустился. — Если ситуация выйдет из-под контроля, газ сразу запустится. Я обещаю. Тони выдерживает долгий испытующий взгляд Стива, но на душе у Баки почему-то неспокойно, и даже успех последнего эксперимента сейчас не воодушевляет. *** — Так вот что ты обо мне думаешь! Что я способна на такое! — Всё, что я думаю, Романофф, это что ты способна сделать необходимое, в чём бы оно ни заключалось. Я прошу тебя, потому что никто другой не сможет. — Или не захочет? В отличие от меня, да, Старк? — Эй, эй. Я ничего такого не имею в виду, — теперь голос Тони звучит мягче, проникновеннее. — Мне просто нужна помощь, и с этой просьбой мне, сама понимаешь, обратиться больше не к кому. Когда Баки доходит до дверей их экспериментальной комнаты, то видит, как Тони аккуратно держит Наташу за локти и смотрит ей в глаза, как Наташа, бледная, прикусывает нижнюю губу, и тревога немедленно расползается по телу из самого солнечного сплетения. — Что происходит? Что-то случилось? Тони отступает от Наташи на несколько шагов и приветливо улыбается: — А, Джеймс! Мы тебя уже заждались. — Наташа? — зовёт Баки, и та вздрагивает, но тут же принимает свой обычный независимый вид и чуть улыбается — но только губами. — Всё нормально, Бэмби. Работаем по плану. Готов? — Я — да. Но надо дождаться Стива. — Только Стива? А Сэм? Ванда? Вижен? — Вижена с Вандой не будет, отправились на какой-то фестиваль. А Сэм придёт со Стивом. Наташа бросает взгляд на Тони, но тот с независимым видом, что-то мурлыкая под нос, направляется к стоящему в стороне Марку, забирается в него и позволяет металлическим пластинам заключить себя внутрь, оставив поднятым только лицевой щиток. Когда щелчки смыкаемых механизмов стихают, в аппаратной появляются Стив и Сэм. — Ну вот! Теперь, я вижу, все в сборе. Можем приступать! Джеймс, иди сюда. Пятница, диагностика систем. — Все системы работают в штатном режиме, босс. — Отлично. Тогда начинаем. Романофф? Тони и Наташа обмениваются долгими взглядами, пока последняя не кивает. — Действуем, как запланировали. Баки становится перед Наташей, за его спиной — Тони в броне. Зеркальные двери полуприкрыты, и в проёме видны фигуры Стива и Сэма. Наташа читает код… *** Куратор — женщина. — Я жду приказаний. — Вон твоя цель, солдат, — куратор показывает рукой ему за спину. Цель — мужчина в броне. — Убей.