Другой "Цитрус"

      На летних каникулах, после того как мы с Мэй окончили первый класс старшей школы, родители сумели выкроить в своем плотном рабочем графике пару свободных недель, и мы всей семьей отправились к морю. Так уж случилось, что все мы вчетвером были заядлыми сторонниками длительных автомобильных путешествий, так что на семейном совете единогласно приняли решение ехать на машине. Погода стояла отличная, вся семья в сборе, впереди нас ожидало тысяча и одно курортное наслаждение, казалось бы — что и делать, как не радоваться.       Но Мэй с самого начала поездки… хандрила? Да, пожалуй, это будет самое точное определение: молчала, отвернувшись к окошку, отвечала неохотно и односложно, и было видно, что мыслями она где-то далеко-далеко. Наблюдая за Мэй, я мрачнела все больше и больше: особенно меня угнетало, что я не знаю причин такого ее состояния и потому не могу ничем помочь; устраивать допрос при родителях совершенно не хотелось, и мне ничего не оставалось, как временно смириться с такой неизвестностью. А смирившись — я невольно поддалась подавленному настроению Мэй…       Путь был неблизкий, ехать предстояло чуть ли не через всю страну, поэтому на исходе первого дня нашего путешествия папа высмотрел недалеко от трассы уютный мотельчик; на семейном совете абсолютным большинством голосов было принято решение остановиться на ночь здесь. На наше счастье, в мотеле нашлось два свободных двухместных номера, естественно, разделились мы по принципу «родители — дети».       Я так устала за этот день, хотя вроде ничего особо и не делала, что, войдя в номер, сразу же прилегла на кровать, говоря себе, что это «всего лишь на одну минутку». Почему глаза так слипаются?..       ...Когда проснулась — стояла уже глубокая ночь, и прямо в окно номера заглядывала луна, окрашивая все вокруг в серебристые тона и придавая убранству комнаты некую таинственность.       «Блин, вырубилась! Все-таки весь день в дороге. Надо бы узнать у Мэй, почему она так угнетена… Так, стоп, а где же она?»       Соседняя кровать была пуста, по-моему, ее даже не разбирали. Впрочем, Мэй вскоре обнаружилась на подоконнике: сидела, свесив ноги на улицу, благо этаж был первый и падения можно было не опасаться. Глядя на освещаемый луной силуэт Мэй, я вдруг испытала странное щемящее чувство: какой же одинокой и печальной она сейчас выглядит…       Я подошла, села рядом, склонила голову ей на плечо. Некоторое время мы сидели молча.       - Грустишь? - наконец решилась я начать диалог, - Мэй, с самого начала этой поездки ты сама не своя…       Мэй ответила не сразу:       - Юдзу, как думаешь, что ждет нас в будущем?       Так вот, оказывается, что ее беспокоит! Мысли о нашем будущем...       Мэй между тем продолжала:       - Юдзу, мы встречаемся, и я безмерно счастлива, что это так, но мы с тобой обе девушки и к тому же сестры, пусть и сводные. Рано или поздно нам придется открыться, и тогда… Что будет тогда? Как это воспримут наши знакомые, друзья, родители, в конце концов? Не изменится ли их отношение к нам, не отвернутся ли они от нас? Когда я начинаю думать об этом, я не могу найти ответы, и чувствую, что готова сойти с ума… - глаза Мэй влажно заблестели.       Видеть, как плачет любимая — не пожелаешь и врагу. Не могу сказать, что мне самой не приходили в голову подобные мысли, но я не придавала им особого значения, говоря себе, что «все же так здорово, а в будущем — если возникнут сложности, разберемся по ходу». И только сейчас я поняла, насколько значительным этот вопрос является для Мэй. Что ж, раз это серьезно для нее — то и для меня тоже. Я прислушалась к своим внутренним ощущениям и постаралась максимально точно облечь их в слова:       - Мэй, я понимаю твое беспокойство, но пожалуйста, услышь меня. Ты говоришь, как это воспримут родители? Но я думаю, они уже догадываются, и что-то мне подсказывает, что они не будут против. Друзья? Открою тебе небольшой секрет: Харумин и Мацури встречаются уже полгода, да и Каё с Химеко, по-моему, наконец-то нашли друг друга. Мэй, я не сомневаюсь, что наши близкие примут нас в любом случае, такими, какие мы есть, ведь мы им по-настоящему дороги. Что же до остальных — пусть их думают что хотят, угодить всем так или иначе невозможно. Как бы там ни было, я не готова отказаться от тебя только из-за того, что кто-то, кого я едва знаю или не знаю вообще, подумает о нас неодобрительно. А ты… ты готова?..       Влага в глазах Мэй выплеснулась наружу, оставив на щеках две мокрые дорожки, голос почти сорвался на крик:       - Нееееет!       «Нееееет! - мысленно прокричала я, - Мэй, не плачь, пожалуйста!»       Обняла ее, прижала к себе как можно теснее. Как же ее трясет…       - Мэй… Мэй, пожалуйста, не плачь, а то я и сама заплачу… Послушай, я не могу тебе сейчас ответить во всех подробностях, какое будущее нас ждет, но в одном могу поклясться: я тебя не оставлю, Мэй Айхара. Потому что ты — моя судьба…       Ответом мне был долгий чудный нежный взгляд, отражающий лунный свет. Вот и слезы уже просохли, а где-то в глубине аметистовых глаз, что я так люблю, появилась задоринка:       - Ты и не сможешь меня оставить, Юдзу Айхара. Потому что и ты — моя судьба…       От этих слов сердце пропустило пару ударов.       - Мэй… - я потянулась было к ней, чтобы скрепить это невероятное признание поцелуем, но она неожиданно отстранилась:       - Подожди...       Что она делает? Лезет в карман зачем-то…       - Юдзу, ты примешь его от меня?       На ладони Мэй золотилось в лунных лучах… Мне потребовалось целых несколько секунд, чтобы осознать, что именно я вижу перед собой… Кольцо. От внезапно накрывшего понимания происходящего я даже забыла, что человеку вообще-то полагается дышать:       - Да…       Прохладный ободок скользнул мне на палец.       - Вместе... - глаза Мэй вновь заглядывали мне прямо в душу, доставая до самого дна.       - … и до конца, - я притянула ее в поцелуй.       Он чем-то напоминал наш первый: смущение, робость, но в то же время желание открыться друг другу...       В ту ночь нам так и не понадобилась вторая кровать.       А заснули мы только под утро.