Я запомню это небо В отражении исчерканных витрин, И войну дождя и света, И в глазах зеленых стелющийся дым. Я запомню дни бессонниц, И без слез прощания, и обиды боль, Вечно уходящий поезд, Расстояния, что делят нас с тобой. Я запомню наши лица, Фотографии в кабинке у кино. И враги устанут злиться, Роли их уже расписаны давно. Пусть в гербарии сюжетов, Не найти того, где станет мир другим, Где-то заблудилось лето, Твоя рука в моей руке, идем за ним. А нам осталась любовь до умопомрачения, А нам достался апрель, сдавшийся снегам. Среди осколков Вселенной страхов и сомнений, Одна осталась нам, осталась нам Любовь… Animal ДжаZ «Любовь»
Пойдем в кино? Кира уже минут десять смотрела на уведомление, светящееся на экране смартфона, будто смысл этого короткого сообщения мог как-то измениться от долгого разглядывания. Тысячи, сотни тысяч людей каждый день получают подобные приглашения, принимают их или отказываются, не придавая этому обыденному вопросу большого значения. Рядовое развлечение, повод для свидания или дружеской встречи, способ развеяться или просто скоротать скучный вечер. Для всех, но не для нее. Для Громовой эти простые слова сейчас выглядели сродни предложению руки и сердца. Макс никогда не приглашал ее в кино, они вообще особо никуда не ходили, за исключением обязательных к явке вечеринок и спонтанных рейдов по барам в районе литературных улиц, в основном проводя редкие совместные вечера дома. Причем она прекрасно знала, что Липатов выходит довольно часто, но почему-то никогда не зовет ее с собой, предпочитая даже для такого незамысловатого культурного досуга, как поход в кино, другую компанию. Как и любой девушке, Кире хотелось сопровождать любимого везде, проводить вместе как можно больше времени, разделить все его интересы и увлечения. Она искренне не понимала, почему он идет на премьеру нового Бонда с приятелем Сашей, а не с ней, почему ей нельзя прийти на день рождения его сестры, поехать с ним и его друзьями за город на выходные, покататься с ним на велосипеде в парке. Громова сходила с ума от ревности и злости, но ничего не могла изменить, продолжая довольствоваться ролью второго плана, которую Макс выделил ей в своей жизни, и лишь мечтая о том, что когда-нибудь станет полноценной ее частью. Натренированная его противоречивыми действиями, Кира никогда не могла до конца постичь логику Липатова, поэтому все время находилась в ожидании подвоха, не зная, что последует за той или иной фразой, поступком, решением. И это миролюбивое сообщение не стало исключением. Громова отодвинула от себя телефон, переместив его на край рабочего стола, и аккуратно перевернула экраном вниз, скрывая отпечатавшееся на радужной оболочке глаз уведомление. Она опустила голову на руки и тяжело вздохнула, запуская пальцы в волосы и пытаясь успокоить бьющийся в висках пульс. Было около часа дня, все сотрудники агентства либо разъехались по встречам, либо обедали в соседнем кафе, и в офисе, кроме нее и системного администратора Мити, которому не было дела даже до собственной обуви и прически, не то что до других людей, никого не было. Кира встала из-за стола, бросила взгляд на пыхтящего над компьютером дизайнера системщика и, не говоря ни слова, вышла из кабинета. Спустившись по пустой лестнице и молча пройдя мимо уткнувшегося в планшет охранника бизнес-центра, Громова вышла на улицу и закурила. На оживленном проспекте царила обычная суета рабочего дня, наполняя прохладный, совсем не летний, воздух сигналами машин и гулом сотен голосов прохожих. Из французской кондитерской через дорогу аппетитно тянуло ароматом свежей выпечки и молотого кофе, смешанного с характерными запахами шавермы из заведения по соседству, выхлопных газов и табачного дыма. Глубоко затягиваясь сигаретой, Кира задумчиво смотрела, как девушка на маленьком «Фиате» пытается припарковаться у тротуара, никак не вписываясь в более чем достаточное для ее малолитражки свободное пространство, как заливающиеся смехом студенты толпой вываливаются из кафе, на ходу дожевывая остатки сэндвичей, как двое мужчин в костюмах и галстуках быстрым шагом переходят дорогу, активно жестикулируя и доказывая что-то друг другу. Жизнь шла своим чередом, все были заняты своими делами, и никто не заметил, что несколько минут назад время остановилось, и начался обратный отсчет. Громова, как могла, оттягивала момент своего падения, прикуривая вторую сигарету и с удвоенным интересом разглядывая новое оформление витрин бутика напротив. Голоса разума, болезненного опыта, женской гордости, логики и интуиции твердили в унисон - это ловушка. До отвращения четко и ясно она осознавала сейчас, что сообщение, которое выбросило ее из привычной дневной рутины в безвоздушное космическое пространство, для него ничего не значило. Скорее всего, он написал его мимоходом, особо не задумываясь, остановившись на светофоре или в ожидании лифта, возможно только потому, что кто-то другой отказался от встречи, а смотреть фильм одному совсем не хотелось. Девушка была уверена, что единственная верная и разумная реакция на эту провокацию – игнорировать, не отвечать, сделать вид, что никакого послания и приглашения не было, выключить звук, заблокировать его номер, уехать подальше, спрятаться от своей зависимости, выработать иммунитет. Но чем больше она об этом думала, чем дольше уговаривала себя, тем сильнее билось в груди сердце, отчаянно вопя и перекрикивая все аргументы рассудка: «Он здесь, совсем близко, в одном с тобой городе! Он хочет тебя видеть! Так почему же ты до сих пор не у его ног?» Громова кинула второй окурок в урну и, почти бегом поднявшись по лестнице в уже совсем опустевший кабинет, схватила со стола телефон. Смахнув упавшие за несколько минут ее отсутствия уведомления, она открыла чат с Максимом, еще несколько раз прочитала его короткое сообщение, будто пытаясь убедиться, что оно не плод ее воображения, и написала самый дурацкий ответ из всех, что когда-либо знавал ее вотсап.На что?
Ответ пришел незамедлительно, своим содержанием еще ярче демонстрируя нелепость ее вопроса. Какая тебе разница? Ты же со мной идешь. Кира не нашлась, что ответить, лишь улыбнулась и бессильно опустилась в кресло, не сводя взгляд с открытого чата и статуса «пишет» под его именем. Сегодня в семь тридцать в «Великане». Девушка откинулась на спинку кресла, повернула голову к окну, через которое в кабинет пробивался слабый солнечный луч, и улыбнулась сама себе. Он даже не сомневался, что она согласится, даже не допускал мысли, что у нее могут быть другие дела, запланированные встречи, собственная жизнь. И самое ужасное, что он был прав.***
Сидя на пассажирском сиденье «Мини Купера» Липатова, Кира силилась справиться с волнением и напряженно наблюдала за его рукой, ловко переключающей передачи, а заодно пыталась вспомнить сюжет фильма, который они только что посмотрели. В голове не осталось ничего, кроме запаха его парфюма и мелодичного голоса возле уха, шепотом комментирующего происходящее на экране. Когда Макс предлагал встретиться, это всегда была лотерея, русская рулетка с непредсказуемым финалом. Он мог вообще не прийти, мог прийти не один, в последний момент отменить встречу или все-таки явиться, но уйти раньше, чем она рассчитывала. С ним нельзя было ничего спланировать заранее, он будто жил только здесь и сейчас, полностью игнорируя завтрашний день. По крайней мере, в том, что касалось общения с Кирой. Ни один адекватный человек не смог бы понять, как она могла существовать в этом вечном напряжении и неопределенности столько времени, позволяя ему так издеваться над собой, но для Громовой это уже было в порядке вещей. Она привыкла к этому вечному страху ожидания его дальнейших действий и решений, всегда непредсказуемых для нее, способных вознести к небу или низвергнуть в ад. Сегодня он пришел. Он был милым и общительным, шутил и много смеялся, и даже чмокнул ее в губы при встрече. Это было похоже на настоящее свидание, словно они обычные люди, словно и не было между ними столько невысказанной боли и разбитых иллюзий. Сейчас, сидя в его машине, Кира старалась не смотреть на дорогу, чтобы не видеть, куда они едут. Больше всего на свете она не хотела, чтобы этот вечер закончился, чтобы он отвез ее домой и оставил одну, сославшись на срочные дела, которые всегда оказывались важнее ее. Она не могла спросить его об этом, скованная страхом получить ответ, который уничтожит надежду, поэтому просто, как могла, оттягивала этот момент. - Барсучок, ты чего притихла? – с улыбкой спросил Липатов, поворачивая к ней голову. - Устала немного, день был трудный, - соврала Кира, поднимая на него глаза. - Ну ничего, сейчас мы тебя коньячком взбодрим, - усмехнулся он, снова оборачиваясь к дороге. Громова улыбнулась и, освещая сияющим взглядом весь салон автомобиля, рискнула, наконец, посмотреть в окно. Знакомый пейзаж его спального района, усыпанного высоченными новостройками и плотно припаркованными машинами, показался ей самым прекрасным, что она видела в своей жизни. Он вез ее к себе домой, не спрашивая и не волнуясь о ее желаниях, потому что знал их заранее, иногда даже лучше, чем она сама. Кира переступила порог его квартиры всего второй раз, если не считать того дня, когда они забирали ключи у застройщика, но уже чувствовала себя здесь, как дома. Она будто впитала в себя всю эту обстановку, расположение вещей, запахи и цвета, впустила в себя так же быстро и безропотно, как и самого хозяина. Сунув ноги в пушистые зеленые тапки, девушка прошла на кухню и остановилась у окна, вглядываясь в мерцающие огоньки дома напротив. - Ты чистый будешь или с «Колой»? – спросил Макс, гремя стаканами за ее спиной. - С «Колой», - отозвалась Громова, опуская глаза к подоконнику, на котором стояла большая ваза с яблоками и еще одна рядом, поменьше, но доверху наполненная упаковками с лекарствами. - А «Колы» нет, - задумчиво протянул Липатов, разглядывая содержимое холодильника. Кира нахмурилась и резко обернулась на мужчину, но встретив его смеющийся взгляд, капризно протянула: - Ну, Мася… - Ладно-ладно, будет тебе «Кола», не ной только, - хмыкнул он, доставая из холодильника двухлитровую бутылку лимонада. - Мась, - тихо произнесла Громова, снова оборачиваясь к подоконнику и перебирая в руках лекарства в иностранных упаковках. – У тебя новая терапия? - Да, - коротко ответил Максим, подходя ближе и передавая ей стакан, наполненный шипучим коктейлем. - А предыдущая что? У тебя же была какая-то крутая, последнего поколения, - вглядываясь ему в глаза, произнесла девушка. – Я помню, как ты несколько месяцев мутил, чтобы заполучить ее. - Вспомнила, - вздохнул Липатов и, присев за маленький кухонный стол, закурил сигарету. – Уже давно резистентность выработалась. Эти американские, Герман помог достать. Пока непонятно, как действуют, результаты тестов на днях должны прийти. Кира внимательно посмотрела на него, безуспешно пытаясь сквозь опущенные длинные ресницы прочитать его истинные мысли, и села напротив. - Липатик, ты как себя чувствуешь? Это была запретная тема. Они почти никогда не обсуждали его болезнь, а уж тем более не касались деталей, вроде результатов анализов, новых препаратов, их побочных действий, прогнозов и перспектив. Кира очень мало знала о его лечении, кроме того, что он ежедневно принимает целую горсть лекарств, помогающую поддерживать нужное количество иммунных клеток в крови и контролировать вирусную нагрузку, расплачиваясь за эту возможность бесконечными головными болями, тошнотой, судорогами и бессонницей. Самое отвратительное в этой терапии было то, что любой прописанный врачом набор препаратов рано или поздно переставал действовать, вынуждая подбирать новую комбинацию и снова проходить через весь ужас адаптации организма к новым действующим веществам. Никто не знал заранее – подойдет ли ему новое лечение и надолго ли хватит эффекта, точно было известно только одно – количество известных науке комбинаций препаратов ограничено, и когда самые новейшие лекарства перестанут противостоять вирусу в его организме, его ждет последняя стадия болезни, общеизвестное название которой они никогда не произносили вслух. С помощью грамотной терапии люди с ВИЧ могли прожить десятки лет, продолжая вести привычный образ жизни. И Макс относился к своему лечению с религиозным фанатизмом, постоянно разыскивая новые препараты, используя все свои связи и знакомства, чтобы заполучить современные разработки, пусть даже они еще на стадии тестирования, зубами вгрызался в любой шанс продлить свою жизнь. - Нормально, - отрешенно ответил он, залпом выпивая большую порцию коньяка, и невесело улыбнулся. – Клетки падают, вирусная нагрузка растет. Все как обычно. Громова молча протянула ему свой опустевший стакан, пытаясь собраться с мыслями и подобрать слова поддержки, которых не существовало в природе, но он не дал ей такой возможности, переключаясь с непростой для себя темы на более привычную. - Как твой бойфренд поживает? – слегка оживившись, с извечной усмешкой на губах произнес Липатов, наполнив бокалы. - Мы расстались, - подперев щеку рукой, спокойно произнесла девушка, с улыбкой глядя на мужчину, и в который раз удивляясь его умению не давать ей жалеть его. - Так быстро? – приподнимая изогнутую бровь и плохо изображая изумление, воскликнул Макс. – Вот ты неудачница, конечно… Очередного принца упустила. - Может, он не мой принц? – с легким вызовом ответила Громова. – А мой еще где-то подвиги совершает и ищет меня по свету! - Ага, а ты пока в башне с чудовищем сидишь и коньяк распиваешь, - рассмеялся Липатов и со звоном коснулся ее стакана своим. - Пусть так, коротаю время в ожидании, - поднося бокал к губам, проговорила Кира. – Однажды он придет и спасет меня! - Блажен, кто верует, - промурлыкал Максим, не сводя с нее липкого цепляющего взгляда, от которого ей никогда не удавалось спрятаться. Они допили бутылку коньяка, которая была у него дома, а потом сбегали в круглосуточный ларек за углом за второй. К двум часам ночи «Кола» закончилась, и Кира начала пить сомнительного качества алкогольный напиток чистым, кривясь и матерясь на радость Липатову. Разговор приобрел свое привычное направление, с каждой выпитой рюмкой раскрашиваясь смехом, забавными воспоминаниями из их совместного прошлого, неприкрытым флиртом и запретной откровенностью. Когда в голове у Киры уже шумело настолько, что предметы окружающей обстановки окончательно потеряли четкость очертаний, она подошла к окну и, распахнув настежь одну створку, вдохнула свежий ночной воздух. Для буднего дня время уже было довольно позднее, и она была уже достаточно пьяна, чтобы начать сожалеть о количестве выпитого, представляя безрадостную перспективу завтрашнего утреннего подъема и трудного рабочего дня. - Чего-то я набралась, - промямлила девушка, разглядывая расплывающиеся перед глазами редкие огоньки дома напротив. – Я домой, наверное, поеду. - Куда ты поедешь, - без вопросительной интонации произнес Максим, обнимая ее сзади и утыкаясь носом ей в плечо. - Ты со мной останешься. - Зачем? – задумчиво протянула она, прижимаясь к нему спиной и тая от тепла его тела. - Затем, что ты нужна мне, - еле слышно прошептал он, зарываясь ей в волосы. – Тебя ведь дома все равно никто не ждет. - Знаешь, иногда мне кажется, что я никому на самом деле не нужна, - продолжая отрешенно смотреть в окно, проговорила девушка. – И ни с кем у меня ничего не получится, и я всегда буду одна. Будто ты на мне метку какую-то поставил… - Глупый барсук, молись, чтобы не поставил, - рассмеялся Липатов, плотнее прижимая ее к себе и поразмыслив несколько секунд, вдруг отпустил и загадочно добавил. - Хотя кое-какой знак я все-таки могу оставить. Громова обернулась на мужчину, подозревая, что он намекает на кровавый засос, которые он любил раньше оставлять на ее теле и которые уникальным образом не поддавались никакой маскировке самыми плотными тональными средствами. К своему удивлению она увидела, что вместо того, чтобы впиться ей в шею, он сосредоточенно возится с замком на своей серебряной цепочке с маленьким кулоном в виде буквы «М», которую он носил, не снимая, все время, что они были знакомы. Справившись, наконец, с тонким механизмом, он снял с себя украшение и аккуратно надел на шею Кире, с довольной улыбкой проведя кончиками пальцев по букве «М» на ее вздымающейся от волнения груди. - Почему ты решил мне его отдать? – задыхаясь от бьющегося о грудную клетку сердца, прошептала Громова. - Это подарок. На память, - улыбнулся Липатов и залпом допил остатки коньяка в своем стакане. - Ты так говоришь, будто собрался умирать, - нащупывая пальцами кулон, усмехнулась Кира, пытаясь за колкостью скрыть радость и трепет, вызванные неожиданным подарком. Он никогда ничего ей не дарил раньше, а уж тем более вещь, которую носил, не снимая много лет, которая, девушка была уверена, много значила для него. В пьяной голове смешались сотни мыслей, наступая друг другу на пятки и путая и без того затуманенное сознание. Это его признание? Способ сказать, что она – главный человек в его жизни? Его интерпретация слова «люблю»? Или это просто обычный знак внимания, случайный порыв, минутная слабость? А может, его состояние настолько ухудшилось, что надежды не осталось, и это его способ попрощаться? - Тебе не может так повезти, - усмехнулся Макс и, взяв ее за руку, повел в спальню. – Пойдем спать, мне завтра в девять надо быть на работе.***
Утром Кира приехала в офис в состоянии легкой эйфории, со стороны больше похожей на действие психотропных препаратов или частичную потерю рассудка. Похмелья почти не было, если не считать любовного отходняка, отдающегося в каждой клеточке тела волнительным трепетом и ощущением внутренней наполненности сумасшедшим по силе чувством. На ее шее висел символ ее любви, а в телефоне пряталась их утренняя переписка, которая состоялась, пока она ездила забирать машину и добиралась до работы, и которую она не уставала перечитывать при каждой удобной возможности, глупо улыбаясь экрану смартфона. Чучундра, ты забыла свою зарядку.Блин. Ну ладно, возьму у кого-нибудь на работе.
Вечером заберешь. Ризотто с креветками на ужин будешь?Буду.
Тогда купи креветок.Сам покупай, у меня работы много.
Дрянь какая!Взаимно)
Это было счастье, которое нельзя было описать словами. Обычные, нормальные для миллионов пар на земле, человеческие отношения, состоящие из походов в кино, совместных ужинов, маленьких знаков внимания и шутливых подколов, вся эта привычная рутина жизни влюбленных для нее всегда была самой желанной, но несбыточной мечтой. А сегодня она осуществилась. Вдруг, внезапно, за одну ночь жизнь перевернулась на сто восемьдесят градусов, заставляя ловить ртом воздух, сиять от счастья и одновременно дрожать от страха, что это окажется всего лишь сном. Проведя утреннюю летучку на невероятном позитиве, похвалив каждого из своих сотрудников, кто этого хоть мало-мальски заслуживал, и даже не обратив внимания на безбожное опоздание старшего копирайтера, Громова уже собралась покинуть офис и отправиться на первую запланированную на сегодня встречу. Когда девушка уже подходила к лестнице, ведущей вниз, ее догнала секретарша шефа и сообщила, что Златопольский вызывает ее к себе. Для Киры это был странный оборот речи, как таковой. Антон Владимирович никогда не использовал такие официальные ходы по отношению к ней, обычно звонил ей по телефону или писал в вотсапе, предпочитая неформальное общение. Легкий холодок прошел по спине, когда она входила в приемную, гадая, что могло подвигнуть начальника изменить традициям и обратиться к ней через секретаря. Как любой нечистый на руку человек, Громова постоянно пребывала в состоянии легкого напряжения, опасаясь раскрытия своих преступлений и расплаты за них, хоть и надеялась, что этого не произойдет никогда. Любые нарушения привычного хода вещей заставляли градус напряжения повышаться, пробуждая в душе девушки не столько всплески угрызений совести за содеянное, сколько страх разоблачения и формируя сотни способов выкрутиться и уйти от ответственности. И первым в списке всегда был один и тот же – все отрицать, и по возможности, натурально. - Вызывали? – с улыбкой спросила она, заглядывая в просторный кабинет Златопольского, утрируя официальность их встречи. - Приглашал, - поправил ее шеф и, подняв голову от телефона, указал на стул напротив своего стола. – Присаживайся. С замирающим сердцем Громова заняла предложенное ей место и выжидающе посмотрела на начальника. По его лицу сложно было понять, о чем он думает и что планирует делать. Выработанная годами привычка при желании сохранять абсолютную непроницаемость взгляда всегда играла ему на руку. - Я поздравить тебя хотел, Кира Юрьевна, - откидываясь в кресле и скрещивая пальцы перед собой, ровным голосом проговорил Златопольский, делая вид, что не замечает ее напряжения, но явно получая от него удовольствие. – Последняя кампания для сборной дала рекордные показатели эффективности. Круче статистику я видел только на выборах президента. - Служу отечеству, как говорится, - отшутилась Кира, с недоверием вглядываясь в его глаза и пытаясь прочитать, что стоит за неожиданной похвалой. - Это, конечно, еще не финал, но я хотел, чтобы ты знала, что я доволен. Твоя команда поработала на славу, - улыбнулся Антон Владимирович, разряжая атмосферу в кабинете. - Я передам ребятам, им будет очень приятно, - улыбнулась в ответ Громова, затаив дыхание в ожидании подвоха. - Поэтому, - медленно, будто нарочно растягивая паузы между словами, протянул Златопольский и придвинул к ней пакет документов, лежащий перед ним на столе, – Я поручаю именно тебе нового колючего клиента, который выведет наше агентство на совершенно другой уровень. - Ваше агентство, - с улыбкой поправила его Кира, открывая толстую папку с большим логотипом «Найк» на титульной странице. - Пусть так, - самодовольно усмехнулся начальник и добавил, лукаво прищуриваясь. – Но клиент все-таки твой. Так что, знакомься, принимай, так сказать, дела и вперед! Пул Кириных клиентов уже давно превысил объемы, посильные нормальному человеку, и еще одну компанию туда впихивать просто физически было некуда. Но девушка все равно была рада этому новичку. «Найк» был не просто новым клиентом - это был колоссальный бюджет, а от такого в здравом уме еще никто не отказывался. - Окей, спасибо за доверие, - улыбнулась Громова и сгребла папку в охапку. – Это все? Я могу идти? У меня встреча через сорок минут в «Максидоме». - Не совсем, - таинственно проговорил Антон Владимирович. – Сегодня вечером «Найк» открывает в Москве свою фан-зону, посвященную одной восьмой финала. Там будет Кристиан Луха, и еще там должна быть ты и несколько лидеров нашей сборной. Познакомишься с президентом компании, покажешь наши возможности, парней, опять же, засветишь лишний раз. Кира посмотрела на шефа так, будто он предложил ей присоединиться к экспедиции на международную космическую станцию и передать ему оттуда привет. Нет, в его указаниях не было ничего особенного и сверхъестественного, такие внезапные командировки не раз возникали в ее профессиональной деятельности, особенно когда нужно было срочно исправлять чьи-то косяки или окучивать ценного клиента, и обычно она с радостью бралась за эту работу, зная, что лучше все равно никто не справится. Но сегодня, она никак не могла уехать из города. Ее хрупкое, внезапно свалившееся на голову неожиданное счастье могло не выдержать этой командировки. Даже одно неверное слово, неправильно истолкованный жест, лишний взгляд уже могли разрушить то, что возникло этой ночью, а день разлуки сейчас казался и вовсе тяжким преступлением против любви. - Я сегодня не могу ехать, - сухо произнесла она, накрывая кулон на своей груди ладонью. – Пусть Вадик с ним встретится, ему это по силам. - Что значит «не могу»? – сурово посмотрев на девушку, сквозь зубы процедил Златопольский, плохо скрывая раздражение. – Я, по-твоему, с тобой в игрушки тут играю? Я поставил тебе задачу, изволь выполнять! - Антон Владимирович, ну я, правда, не могу, - мягче проговорила Громова, склоняясь над столом и лихорадочно пытаясь придумать какую-то достойную причину, помимо ризотто с креветками, которое начальник вряд ли воспринял бы, как серьезный аргумент. – У меня завтра защита бюджета для «Зенита». - Ничего, успеешь вернуться к совету директоров, - спокойно ответил начальник. - Но мне же нужно перед этим успеть еще раз вычитать цифры, все перепроверить, - не сдавалась Кира. - Почитаешь в самолете, - отозвался Златопольский. - Вы не можете вот так меня перебрасывать, будто я солдат-срочник! – взорвалась Громова, не находя больше аргументов. – У меня тоже есть своя жизнь, свои планы! Я не ваша собственность! - Я очень рад, что у тебя есть своя жизнь, - с мягкой улыбкой произнес Антон Владимирович, который благодаря бесконечным слухам отчасти был в курсе ее личной драмы. – Но и ты меня пойми. Это слишком важный клиент, чтобы я мог доверить его кому-то другому, кроме тебя. Парень твой никуда не денется, а Луха может и уплыть к Кроссу. - Много вы понимаете, никуда не денется! – пыхтела Громова, ерзая на стуле и злясь на шефа за проницательность в вопросах ее мотивации. - Кира, послушай меня, - отеческим тоном проговорил Златопольский, накрывая ее руку своей. – Мы с тобой через многое прошли. Ты знаешь, я всегда был к тебе лоялен, закрывал глаза на твои закидоны, на прошлогодние марафоны, на кокс, рассыпанный по всему женскому туалету, на истерики твои, слезы. Я очень ценю тебя, как специалиста, да и не чужая ты мне уже стала. И сейчас мне нужна твоя помощь, понимаешь? Кира сидела, уставившись на стол перед собой, и не говорила ни слова. Шеф ловко манипулировал ее старыми «заслугами», которые ей действительно по большей части сошли с рук, вынуждая против воли идти ему навстречу. Но открыто признавать это ей совсем не хотелось. - Кирюша, я же к тебе как к дочери отношусь, неужели не заслужил ответного участия от тебя, - елейно пропел начальник, наклоняя голову и пытаясь заглянуть ей в глаза. - Да какой дочери, Антон Владимирович, - вскидывая на него взгляд, усмехнулась Громова, внезапно оживая от этого явного перебора в выражении чувств. – Я всего года на три моложе вашей жены! - Ну ладно, не как к дочери, как к сестре, - улыбнулся Златопольский. – Смысл от этого не меняется. - Я все равно не понимаю, почему Вадька не может сделать эту работу, - растерянно пробубнила Кира. - Луха хочет общаться с топ-менеджером, это его требование, - ответил начальник, снова принимая деловой облик и убирая ладонь с ее руки. - Я всего лишь руководитель проектного отдела, - усмехнулась девушка. – Иногда мне кажется, что вы об этом забываете. Антон Владимирович глубоко вздохнул и, едва заметно покачав головой, достал из ящика стола папку с документами и вынул оттуда одну страницу. - Хотел после завершения чемпионата, ну да ладно, - будто через силу проговорил он и положил перед ней документ. – Обстоятельства диктуют свои условия, нам ли, рекламщикам, этого не знать. Выживает только тот, кто адаптируется, так ведь? Кира посмотрела на листок бумаги на столе, пробегая взглядом по строчкам и выхватывая смысл, показавшийся ей нереальным. Это был приказ о назначении ее, Киры Юрьевны Громовой, на должность креативного директора агентства - второго человека в компании после самого Златопольского, его официального заместителя, руководителя всех без исключения ключевых проектов, ее первая в карьере топовая должность, такая желанная и вдруг такая осязаемая. - Он не подписан, - ехидно заметила девушка, пытаясь под скепсисом скрыть волнение и радость. - Это легко исправить, - усмехнулся шеф и, развернув к себе листок, поставил внизу размашистую подпись и снова передвинул его ей. – В отдел кадров занеси перед уходом. Твой самолет вылетает через два с половиной часа. - Умеете вы уговаривать, Антон Владимирович, - обворожительно улыбнулась она начальнику и, прихватив приказ, вышла за дверь.***
Москва встретила Громову обычными многокилометровыми пробками по дороге из аэропорта в город и моросящим дождем. Чисто по-женски беспокоясь за сохранность своей укладки, которую она успела сообразить на голове за то короткое время, что было дано ей на сборы и состояние своего дорогущего итальянского костюма, призванного с порога поразить президента «Найк» наповал, Кира в целом пребывала в великолепном расположении духа. Новая должность грела душу получше любого яркого солнца, а почти забытое ощущение хоть какой-то ясности в личных отношениях, давало невероятную подспудную силу и уверенность в себе. Девушка не хотела загадывать на будущее, опасалась даже фантазировать о том, что будет с ними завтра, но все его поведение, все слова и поступки говорили о том, что они снова вместе. И не было никакого желания анализировать и предполагать, почему именно сейчас, что изменилось для него, и отчего он вдруг стал к ней таким внимательным. Хотелось только жить здесь и сейчас, на полную катушку, использовать каждую возможность, которую дает жизнь, дышать полной грудью и ни о чем не сожалеть. Ей больше не нужно было мечтать, все ее мечты уже сбывались одна за другой, оставалось только раскинуть пошире руки, чтобы объять все дары, которыми судьба решила осыпать ее этим волшебным дождливым летом. Громова с толком использовала время, проведенное в дороге, разослав десятки указаний своим московским коллегам по поводу открытия фан-зоны в центре Москвы и участия футболистов в праздничном действе. По плану мероприятие должно было начаться через три часа, к этому времени Климов должен был доставить туда уже проинструктированных спортсменов, а ее саму ожидали переговоры с руководством «Найк», на которые Златопольский возлагал такие надежды, что даже не поскупился на новую должность для нее. Вечером, во сколько бы не закончилась работа, она планировала вернуться в Питер первым же рейсом и успеть на свое остывшее ризотто, даже если уже будет глубокая ночь. Липатов дал на этот счет вполне однозначные инструкции, когда она сообщила ему о непредвиденной командировке. - Блин, придется самому креветки покупать, вот ты зараза, конечно, - хмыкнул он в трубку и добавил, разливая мед по ее дрожащей от страха все испортить душе. – А ты, как всегда, только есть будешь! Еще, небось, и ночью! Только прибыв на место и увидев в закулисных помещениях временной сцены фан-зоны футболистов, которых пригласили поучаствовать в открытии и заодно прорекламировать новые аксессуары «Найк», Кира вспомнила, что отношения с некоторыми из них она ухитрилась порядком подпортить за последние несколько дней. Дзюба смотрел на нее волком и даже не подошел поздороваться, хотя обычно летел ей навстречу, едва завидев издалека, а Денис выглядел каким-то загадочным и непонятным, глядя на нее серьезным, немного разочарованным, но все-таки ласковым взглядом. Позицию Артёма девушка прекрасно понимала и оттого воспринимала спокойно, но вот Черышев ее немало удивил. Не то чтобы она ночей не спала, мучаясь угрызениями совести по поводу недавнего инцидента в Самаре, по большому счету, она ни разу не вспомнила о Денисе с тех пор, как Липатов предложил ей пойти в кино. Но сейчас, когда девушка поймала на себе взгляд голубых глаз, ей вдруг нестерпимо захотелось хоть как-то загладить впечатление их последней встречи, состоявшейся сквозь распахнутую дверь ее номера, увидеть его знаменитую улыбку, попросить прощения за то, что оказалась не такой, какой он ее себе придумал. Ее состояние полета и всепоглощающего счастья требовало гармонии во всем. Кира даже не сомневалась, что с Дзюбой все наладится само, особенно когда он снова обретет свое семейное благополучие. Здесь она и так уже приложила достаточно усилий, и приложит еще столько же, если потребуется. А вот в ситуации с Черышевым мячик был на ее стороне поля, и лучшего момента для подачи представить себе было сложно. Если уж Вселенная послала ей шанс на новую жизнь, то пусть в ней не будет места старым обидам и недомолвкам. Поговорив со старшим администратором открытия и распределив обязанности между сотрудниками, Громова еще раз проинструктировала футболистов по их роли в мероприятии и отправила спортсменов дожидаться своего выхода в специальную зону. Улучив подходящий момент, она перехватила Черышева на выходе, когда он замешкался, пропуская вперед себя девушку с осветительными приборами, и отстал от своих товарищей по команде. - Денис, подожди, - тихо проговорила Громова, дотрагиваясь до его локтя и тут же убирая руку, будто он мог отчитать ее за это нечаянное прикосновение. – Привет. - Привет, - так же тихо отозвался он, глядя на нее слегка исподлобья. – Отлично выглядишь. Волосы по-другому уложила? - Да, немного больше объема пыталась придать, - смущенно опуская глаза, сказала девушка, интуитивно поправляя прическу. – Но дождь все равно уже все испортил. - Красиво, - сказал Черышев, продолжая смотреть на нее. - Денис, - снова заговорила она после небольшой паузы, чувствуя, как теряется под его взглядом, будто провинившаяся школьница. – Я хотела попросить у тебя прощения. За то утро. Мне жаль, что так вышло. - Тебе жаль, что ты переспала с Дзюбой или что я об этом узнал? – глядя на нее немигающим взглядом голубых глаз, спокойно произнес футболист. Кира вскинула на него взгляд из-под густо накрашенных ресниц и почувствовала, что ей не хватает воздуха. Вопрос был в самую точку, и честного ответа на него она дать была не в состоянии. - Прости, если сделала больно, - только и смогла она выдавить из себя. – Ты этого не заслужил. - Ты уже извинилась, и я сказал, что не держу зла. Не вижу смысла к этому возвращаться, - сказал Денис, со вздохом засовывая руки в карманы спортивных штанов. - Когда? – искренне удивилась Громова. - Пару дней назад, когда звонила мне ночью, - вглядываясь в ее лицо, осторожно проговорил Черышев. – Ты не помнишь? - Помню, конечно, что за вопрос, - слишком быстро ответила Кира, осознавая, что успела забыть не только содержание разговора, но и сам факт его существования, и равнодушным тоном добавила. – А что еще я тебе говорила? - Там трудно было разобрать, в основном какие-то всхлипы и вздохи, - улыбнулся Денис, - Ты явно была не очень трезвой. - Это мягко сказано, - улыбнулась в ответ Громова, - Прости, что разбудила среди ночи своими глупостями. В следующий раз обещаю доставать кого-нибудь другого! Головина, например! - Ничего страшного, этот разговор того стоил, - загадочно протянул Черышев и улыбнулся, играя ямочками на щеках. - Так я что-то еще говорила? – поджав губу и сощурив глаза, спросила Кира, от волнения сминая в руках программу мероприятия. - Ничего такого, чего стоило бы стыдиться, - продолжал наводить туману футболист, разглядывая смятую бумажку в ее руках. - Ладно, - шумно выдохнула Громова, утвердившись в мысли, что все, что было до похода в кино, автоматически теряет свою силу, и откинула волосы от лица. – В конце концов, теперь это уже не важно. Надеюсь, мы разобрались и сможем нормально общаться. Она уже собиралась уходить, чтобы еще раз проверить готовность съемочной группы для Ютуба, но он остановил ее, дотрагиваясь до руки обжигающе горячей ладонью. - Кир, я-то ладно, в конце концов, ты мне ничего не обещала. Но как же Кристина? – проговорил он, вглядываясь ей в глаза. – Ты ведь дружишь с ней. Как ты можешь так с ней поступать? - С Кристиной все будет в порядке, - надменно вскинув подбородок, проговорила Кира, моментально переходя в оборону. – Это не имеет к ней никакого отношения. - Она его жена, ты забыла? – удивленно глядя на нее, воскликнул Черышев. – Его жена и твоя подруга! По-твоему, это ее не касается? - В тот момент так было нужно, - серьезно глядя на него, сказала девушка. – И ты вряд ли это когда-нибудь поймешь. - Это ничего, - покачал головой Денис. – Страшно другое - что для тебя это в порядке вещей. - В любом случае, это уже не важно, - тихо повторила Кира, - Все изменилось, я изменилась. - Я вижу, - кивнул Черышев. - Ты про прическу? – кокетливо наклонив голову набок, улыбнулась Громова. - Я про это, - глухо отозвался футболист, касаясь пальцами буквы «М» на ее груди. Кира молча опустила глаза и накрыла кулон ладонью, словно хотела спрятать от всех свою тайну, которая так и рвалась наружу, просвечивая даже сквозь кожу. - Если это и есть твое счастье, то я рад за тебя, - не глядя на нее, произнес Черышев, снова убирая руку в карман. – Надеюсь, это то, что ты искала. - Спасибо, - тихо сказал девушка, тоже не в силах поднять на него взгляд. Безумно захотелось обнять его, поблагодарить за понимание и прощение, но было как-то неловко. Она не до конца понимала этого мужчину, но бесспорно восхищалась его неуместной в современном мире добротой и умением видеть душу сквозь всю мишуру, которой люди отгораживаются друг от друга. Он не задавал вопросов, все понимая без слов, и отпуская ее к единственному человеку, которому она принадлежала без остатка. Кира сделал полшага к нему навстречу, и ее рука уже дернулась вверх, чтобы обнять его за плечи, но голос за спиной заставил ее снова отступить и обернуться. - Громик, Кристиан приехал, - деловито проговорил Климов, стоявший у выхода к залу для пресс-конференции, и махнул рукой. – Пойдем. - Мне пора, - улыбнулась Громова Денису и кокетливо повела плечом. – Я ведь теперь креативный директор. - Поздравляю, ты это заслужила, - ласково улыбнулся Черышев, сжимая ладонью ручку двери. – Удачи тебе. - Спасибо, тебе тоже, - кивнула девушка и быстрым шагом пошла к Вадиму, который уже открыл для нее дверь. Дверь в ее новую жизнь топ-менеджера.***
Сообщение от Макса пришло сразу, как только самолет приземлился в Пулково, и Кира выключила на телефоне авиарежим. Ты когда прилетаешь, лягушка-путешественница? Даже не пытаясь скрыть от хмурых невыспавшихся командировочных, обычно наполняющих самолеты между Питером и Москвой, счастливую улыбку, девушка набрала ответное сообщение.Только что приземлилась. Ужасно вымоталась, а еще всю ночь вычитывать зенитовский бюджет.
Приезжай. Я помогу.Чем? Ты в этом ничего не понимаешь!
Ой, ну если уж ты справляешься… Разберусь как-нибудь! Чтоб через полчаса была здесь!Я не успею за полчаса из аэропорта до твоей жопы мира добраться!
Сама ты жопа! Это почти элитный район! Через сорок минут и ни минутой позже. Через час она уже сидела на его кухне, за обе щеки уплетая остатки слипшегося ризотто и нахваливая его сомнительные кулинарные способности. Липатов сидел напротив, неспешно попивая белое вино и с довольной улыбкой наблюдая за тем, как она поедает его творение. - Вкусно? – спросил он с видом человека, заранее знающего ответ на свой вопрос. - Божественно, - закивала она, готовая есть хоть глину, лишь бы она была приготовлена его руками. - Давай, я тебе пижаму дам, а то обляпаешься же, - деловито проговорил Макс, когда она выругалась и суетливо подняла с колен упавшие крошки рисовой каши, которую он звучно называл ризотто. Липатов вышел из кухни и через несколько минут вернулся со спортивными штанами и черной футболкой с изображением Мерилина Мэнсона. - Подойдет? – с довольной улыбкой спросил он, демонстрируя ей выбранный комплект. - А чего-нибудь более женственного у тебя нет? – скривилась Громова, проглатывая последний кусочек своего ужина и скептически разглядывая пугающее изображение американского певца. - Не выделывайся, это моя любимая, - категорично заявил Макс и сунул ей в руки одежду. - Мне прямо здесь, что ли, переодеваться? – растерянно оглядевшись, проговорила девушка и сама себе ответила. – Я в спальню пойду. С этими словами она отправилась в комнату и, не включая свет, подошла к вечно открытому шкафу. Сняв пиджак и рубашку, она достала из гардероба пустую вешалку и аккуратно повесила на нее свою одежду, в которой ей завтра предстояло защищать бюджет «Зенита» на новый сезон. Расстегнув пуговицу на брюках и зацепившись большими пальцами за края пояса, она приспустила их и обернулась к двери. Макс стоял в дверном проеме с бокалом руках, выделяясь тенью на фоне освещенной прихожей, и бесцеремонно наблюдал за ней. - Ты смотришь! – укоризненно произнесла Кира, будто он пытался скрыть этот факт. - Ты меня стесняешься? – промурлыкал Липатов и, подойдя ближе, обнял свободной рукой. - У меня бюджет, - с наигранной капризностью в голосе протянула девушка, утыкаясь носом ему в шею и с шумом вдыхая запах его кожи. - А у меня австрийский рислинг, - передавая ей бокал и проводя освободившейся рукой по ее груди, сказал Липатов. - Ты победил, - улыбнулась Громова, пробуя прохладный напиток и, не отрываясь, глядя ему в глаза. - Нет, это ты победила, - со вздохом произнес он и поцеловал ее влажные от вина губы. Она обняла его за шею и почувствовала, как пол уходит из-под ног. Его руки скользили по ее полуобнаженному телу, забираясь под нижнее белье и сводя с ума прикосновениями тонких прохладных пальцев, его губы были ласковыми и нежными, каждым движением наполняя ее волнительным предвкушением и вкусом австрийского винограда. - Кира, - вдруг произнес Макс, обхватывая ее лицо ладонями и, кажется, впервые за последние два года, называя ее по имени. - Я люблю тебя. - И я тебя, - тихо ответила она, глядя на него наполнившимися слезами глазами. – Очень люблю.